***
Завтрак был таким же скверным, как и ужин. Без предупреждения или предварительного обсуждения Малфой подошел к столу Слизерина и тяжело сел на скамейку рядом с Паркинсон и Забини. Гарри полностью проигнорировали, поэтому у него не осталось иного выбора, кроме как последовать за ним. Гарри увидел возмущенное лицо Рона с другого конца зала и беспомощно пожал плечами. Он вздохнул и начал наполнять свою тарелку ближайшими сосисками и тостами. Он потянулся через Малфоя, чтобы схватить яйца, намеренно толкнул Малфоя в руку и рассеянно улыбнулся, когда это заставило Малфоя уронить свою еду. Этим он заслужил крайне свирепый взгляд Малфоя и невероятно довольные ухмылки Паркинсон и Забини. Но когда ответных действий не последовало, Гарри принялся за еду, намеренно стараясь есть сдержанней. Да, его манеры совсем не соответствуют уровню чистокровного сноба вроде Малфоя; ну и что? Он проигнорировал тихий голос в своей голове, напомнивший ему об оскорблении Малфоя за ужином — конечно, не его вина, что он рос полуголодным, и теперь наслаждался едой при любом удобном случае. Он ел старательно и осторожно, с таким же удовольствием отключаясь от разговора, происходящего рядом с ним, как и люди, которые, очевидно, решили не обращать на него внимания. Тем не менее, обрывки разговора доносились до его ушей. — ...а как ты думал это будет? — пробормотал Забини в какой-то момент, и Малфой пророкотал приглушенный, сердитый ответ. — Не волнуйся, дорогой, ты же не собираешься… хотя я не уверена, что он на самом деле не… — прошептала Паркинсон, и громкое шипение Малфоя прервало ее. Так продолжалось некоторое время, и Гарри допивал вторую чашку кофе — он недавно обнаружил, что он вовсе не ужасный, если добавить достаточно сливок и сахара, — прежде чем подлые ублюдки закончили говорить. Он посмотрел на свою тарелку с небольшим сожалением о том, что не доел там все, но, по крайней мере, у Малфоя не будет причин снова оскорблять его за его привычки в еде. Возможно.***
Гарри и Малфой ждали в пустом классе появления профессора Хайлаша. Макгонагалл сообщила им о времени и месте во время занятия по Трансфигурации, которое, учитывая все обстоятельства, прошло не так плохо, как ожидал Гарри. Во-первых, Гарри должен был признать, Малфой был чертовски талантлив в Трансфигурации, не хуже самого Гарри. Он знал, что Малфой был лучшим учеником, и Гарри получал немалое удовлетворение, идя в ногу с ним. Ему даже удалось полностью превратить живую птицу в клетке в рыбу в миске, в то время как у рыбы Малфоя все еще было перо, прикрепленное к одному плавнику (что он, ворча, объяснил тем, что отвлекся на магию Гарри). Кроме этого, на занятиях было довольно много лекций и мало практики, вероятно, из уважения к их проблеме, но Гарри ушел, чувствуя, что все прошло довольно прилично. Если бы можно было определить «прилично», как он и Малфой умудряются не убивать друг друга. После этого они пообедали — на этот раз за столом Гриффиндора (Гарри использовал метод Малфоя, не утруждающего себя вопросами), и он поговорил с Роном, а также с Гермионой, которая уже нашла восемь толстых томов по теории магических ядер и исследовала зафиксированные случаи, хотя подобные их она еще не нашла. Гарри слушал, стараясь не позволить своим глазам остекленеть так же явно, как у Рона, когда Малфой прервал ее непрерывный поток слов. — Анализ крови, — внезапно сказал он, возвращая внимание Гарри к разговору. Гермиона сделала паузу. — Прошу прощения? — Вчера упомянула, что магическая кровь как отпечаток пальца. Зелья, используемые на волшебниках, взаимодействуют с кровью; почти во всех из них есть следы железа или чего-то с железной основой, что облегчает и ускоряет всасывание в кровь, — объяснил Малфой, наклоняясь к Гермионе и понижая голос. Его плечо задело плечо Гарри, вызвав странный небольшой толчок в животе Гарри, который не имел ничего общего с их связью. — Я имею в виду, что есть некоторые из них, которые взаимодействуют с желудочной кислотой, но даже они в конечном итоге всасываются в кровоток. Стоит сопоставить любые заклинания, которые тоже так делают. Гарри обменялся удивленным взглядом с Роном, прежде чем посмотреть на Гермиону, чьи глаза внезапно засияли. — Потому что заклинания могут воздействовать только на часть или на волшебника целиком, — медленно сказала она. — Как заклинания очарования и согревающие чары. Малфой удовлетворенно кивнул. — Да. Именно это и должен был сделать Смит. Его заклинание должно было закрыть мне рот. Очевидно, оно тоже повлияло на что-то в нашей крови, что странно, но тоже говорит о многом. Если хочешь провести исследование, следует перепроверить медицинские записи со случаями зелий или заклинаний, которые оказали немедленное влияние на кровь волшебников. — Это… Это блестяще, Малфой, — сказала Гермиона с широкой улыбкой. — Спасибо, это должно сильно сузить мои поиски. Гарри мог поклясться, что увидел, как краска залила бледные щеки Малфоя, и он почувствовал что-то похожее на удовлетворение внутри — определенно не его — когда Малфой неопределенно махнул ей рукой и заколебался. — Если вдруг понадобится помощь… — Брови Рона взлетели вверх, и он подавился едой, но Гермиона просто снова улыбнулась и кивнула. — Ты согласишься? — Я не против исследований, — пробормотал Малфой. С усмешкой он добавил: — И я, конечно, хочу избавиться от него как можно скорее. Гермиона вздохнула. — Конечно. После обеда были Зелья, в которых Слагхорн был в восторге от их пары. Слагхорн был смутно разочарован отсутствием интуиции в зельеварении, которую Гарри проявил еще на шестом курсе, но Гарри усердно занимался с начала семестра, и без Снейпа, постоянно заставлявшего его чувствовать себя идиотом, он стал лучше. Зелья были одним из самых важных предметов для потенциального аврора, так как часть их работы связана с их идентификацией или созданием. И ему стало намного лучше, в этом не было сомнений — он обнаружил, что в основном достаточно внимательно слушать и делать заметки, — но Малфой… Что ж, Малфой был просто великолепен. Они должны были готовить достаточно сложное зелье Эйфории. Когда Гарри случайно потянулся за золотыми хлопьями вместо золотых кусочков, Малфой остановил его, спокойно положив руку поверх своей, без слов указав на нужную бутылку. Это произошло снова, когда Гарри взял серебряный нож, чтобы разрезать лепесток Кэмпиона; Малфой просто убрал нож и пробормотал: — Лучше разорвать его на мелкие кусочки пальцами. Их зелье получилось идеальным, к большому удовольствию Гарри и Слагхорна, который присудил каждому из факультетов по двадцать очков. По правде говоря, Гарри был больше всего впечатлен спокойной компетентностью Малфоя во время совместной работы. Когда-то он сделал бы все, что мог, чтобы выставить Гарри дураком — даже рискуя собственной оценкой, — сегодня он эффективно и щедро поделился своими знаниями с Гарри так, что они оба смогли извлечь выгоду. Это заставило Гарри почти... восхищаться им. Когда Малфой не вел себя как придурок. Что было совсем другой проблемой. Наконец в комнату ворвался Хайлаш, неся стопку книг и пергаментов и вырвав Гарри из задумчивости. Он положил свою охапку на ближайший стол и облокотился на него, разглядывая Гарри и Малфоя так, что Гарри стало немного не по себе. — Хорошо, — сказал он наконец. — Мы начнем с некоторых умственных упражнений, и у меня есть несколько для вас, над которыми вы можете поработать, когда у вас будет свободное время, а я не смогу помочь. У кого-нибудь из вас есть какие-нибудь вопросы? У Гарри их было предостаточно, но он был удивлен, услышав, что Малфой заговорил первым. — Мы не можем заколдовать ни друг друга, ни самих себя. Хайлаш кивнул. — Сможете, как только научитесь использовать ядро другого в тандеме со своим собственным. — Но мы можем использовать другие заклинания, — растерянно заметил Гарри. — Почему не можем именно эти? — Чувствуете ли вы некоторый дискомфорт, когда другой произносит заклинание? — спросил Хайлаш. Они кивнули, и Хайлаш прищелкнул языком. — Кто-нибудь из вас когда-нибудь слышал о Дьявольских силках? Гарри издал тихий смешок и снова кивнул, заработав странный взгляд как Малфоя, так и Хайлаша. Через секунду Малфой тоже кивнул. Хайлаш продолжил: — Подумайте об этом так: любой, кому не посчастливится быть пойманным, автоматически будет сопротивляться. Это наш рефлекс. Нам не нравится чувствовать себя в ловушке. Но это вызывает реакцию у растения — оно начинает крепче сжимать вас. Только когда вы расслабляете свое тело, силки ослабляют хватку. И каждый раз, когда вы колдуете — что важно продолжать делать, поймите, — часть вашего ядра, вплетенная в другое, чужеродное существо, будет сжиматься и сопротивляться. Как только каждый из вас научится работать вместе, действовать сообща, ваши ядра расслабятся и будут позитивно реагировать на другого, как на продолжение самих себя, а не как на злоумышленников, с которыми им нужно бороться. Я бы сказал, что это довольно интимная вещь. Это может занять некоторое время, так как я знаю, что вы двое не то чтобы… дружелюбны. Гарри увидел, как у Малфоя отвисла челюсть. — Да, сэр, — сказал Гарри слишком серьезно. — И никогда не были. — Ну, вам нужно будет поработать над этим. Доверие — это ключ, — быстро сказал Хайлаш. — Значит, будем работать над тем, чтобы изолировать ощущение вашей индивидуальной магии, чтобы вам было легче отделить ее, если до этого дойдет. Какую часть лекции вы оба помните? — Вы говорили нам визуализировать наше ядро как элемент, — быстро сказал Малфой. Гарри не помнил этой части, но все равно кивнул головой. — Да. Хорошо, как я уже говорил, магическая энергия исходит из четырех элементов: Огня, Ветра, Воды и Земли; однако, как правило, в ядре каждого волшебника доминирует один элемент, — сказал профессор. — Я бы хотел, чтобы вы закрыли глаза и поискали связь между вами. Как легко вы можете ее найти? Гарри закрыл глаза, сосредоточившись, и вот она, пульсирующая между ними. — Очень легко, сэр, — тихо сказал он. Малфой издал негромкий горловой звук. — Да. Хайлаш задумчиво промычал. – Можете ли вы различить, что принадлежит вам, а что другому? — Да, это тоже довольно просто, — сказал Гарри, все еще обдумывая это в уме. — Я имею в виду, что в связи есть места, которые запутаны, и я теряю из виду, что принадлежит ему, а что мне, но по большей части… — — Связь. Очень хороший способ описать это, мистер Поттер, — пробормотал Хайлаш. — Я тоже могу, — сказал Малфой после минутного колебания. — Но это не так просто, как он описывает. Она такая... яркая. — Хорошо, все в порядке, — сказал Хайлаш. — Сейчас. Не мог бы кто-нибудь из вас сказать мне, что является основным элементом другого? — Вода и воздух, — мгновенно сказал Гарри, слова вылетали сами собой. Он открыл глаза, немного удивленный тем, что попал в точку даже не потрудившись изучить переплетение их сердцевин. Всякий раз, когда он думал о Малфое в каких-либо сравнительных терминах, это всегда было в какой-то форме воды или воздуха. Малфой смотрел на него широко раскрытыми глазами. Гарри немного неловко пожал плечами. Малфой поджал губы. — Мило с твоей стороны уделять мне так много внимания, Поттер, — пробормотал он уголком рта. — Я ничего не могу с этим поделать, придурок, ты внутри меня, — сердито парировал Гарри. Его слова все еще эхом отдавались в ушах, когда он понял двойной смысл фразы, и его лицо вспыхнуло. Малфой хихикнул. — Еще чего, Поттер. — Хорошо, вы оба, прекратите это, — сказал Хайлаш с раздраженным вздохом. — Я не знаю, как я могу разъяснить вам обоим важность совместной работы. Мистер Малфой, вы можете определить элемент мистера Поттера? Малфой снова закрыл глаза на долгое мгновение, и Гарри с любопытством посмотрел на него. — Огонь, — наконец сказал Малфой. Гарри не знал, почему он был удивлен. Он думал услышать, как Малфой скажет «Воздух», может быть, из-за квиддича. Малфой помолчал. Затем, более осторожно, — Но… Я думаю, Земля тоже? — В самом деле? Интересно! — сказал Хайлаш, придвигаясь ближе. Он рассеянно почесал бороду, изучая Гарри — и снова Гарри почувствовал, что ему стало не по себе от этого пристального взгляда. — Двойные первичные элементы, конечно, случаются, но они, безусловно, не распространены. И найти их в двух людях, которые были Связаны... Мистер Малфой, можете описать, что вы чувствуете? Малфой слегка покраснел, и Гарри был так заинтригован румянцем на щеках Малфоя, что почти забыл выслушать его ответ. — Что-то...горит, — сказал Малфой, не глядя на него. — Огонь вздымается и исчезает. Но его подпитывает что-то… Здоровое. — Очень интересно! — пробормотал Хайлаш. — А вы, мистер Поттер? Что вы чувствуете? — Дождь. Озеро. Океанские волны, спокойные, до того, как он проснулся этим утром. Когда это случилось, я подумал о ветре. И я продолжаю представлять шторм, — медленно добавил Гарри. — Совершенно определенно вода и воздух, — подтвердил Хайлаш. — Ну, очевидно, раз уж вы двое за один день смогли визуализировать Элементы друг друга, все зашло намного дальше, чем я думал. Скажите мне, вы можете повлиять на связь? — Он может, — тихо сказал Малфой. — Я не пытался. — Попробуй, — настаивал профессор, выглядя слишком увлеченным. Малфой тихо фыркнул и снова закрыл глаза. Гарри подождал и через мгновение почувствовал странный, слабый звон внутри, похожий на вибрацию колокольчика. — Я почувствовал это, — он повернулся к Хайлашу, который наблюдал за ними со странной легкой улыбкой. — Я кое-что вспомнил, профессор. Мы также смогли… Чувствовать эмоции друг друга — я полагаю, эмоции? Несколько раз. Это нормально? У Хайлаша хватило наглости рассмеяться. — Я бы не назвал это нормальным, но это, по крайней мере, неудивительно. Связь будет расти и расширяться. Ваши отдельные ядра, скорее всего, испытывают большое негативное влияние, особенно потому, что вы двое не... склонны… к дружбе. Связь заставляет вас слушать друг друга, чтобы ваши ядра не были повреждены. — Откуда вы все это знаете, сэр? — резко спросил Малфой. — Наш друг сказал, что магические ядра — это очень малоисследованная область, и что гипотез на эту тему предостаточно. Гарри коротко уставился на него, почти слишком отвлеченный тем, что Малфой описал Гермиону как «нашего друга», чтобы обдумать реальный вопрос Малфоя. Как только до него дошел смысл фразы, он с интересом повернулся к профессору. Выражение лица Хайлаша утратило веселость. — Я был ведущим экспертом по Теории Магического Ядра на протяжении всей своей карьеры, молодой человек. Большинство книг, которые вы читаете — по крайней мере, те, которые были написаны за последние несколько десятилетий, — были либо написаны мной, либо с моими цитатами в тексте. Более того, я занимался Магическими исследованиями в Министерстве в течение первых десяти лет после окончания Хогвартса. — Конечно, сэр, — сказал Гарри, запинаясь. Что только что произошло? — Приятно знать, что мы в руках эксперта. Лицо Хайлаша смягчилось. — Я понимаю. Для меня все это академично, и вам двоим приходится иметь дело с последствиями этого. Конечно, вас должно заинтересовать мое знание предмета. — Он прочистил горло. — А теперь я собираюсь дать вам несколько упражнений на сегодняшний вечер, и на любое свободное время... Гарри повернул ухо, чтобы прислушаться, но половина его разума оставалась прикована к Малфою — и реву реки, который он слышал внутри себя.***
— Хорошо, ты не хочешь объяснить мне, что это было с Хайлашем? — спросил Гарри . Он попытался поднять эту тему за ужином — за слизеринским столом — но вынужден был замолчать, когда Малфой покачал головой. Когда Паркинсон наклонилась вперед с горящими глазами, требуя объяснить, о чем он говорит, Гарри понял почему. — Беспокойся лучше за свои красивые сиськи, Пэнс, — легко сказал Малфой, заставив ее рассмеяться, хотя Гарри почувствовал быстрый неприятный трепет от этого взаимодействия. Это правда, что у Паркинсон действительно были очень красивые сиськи, если это было важно, угрюмо подумал Гарри, поедая свой ужин, когда Малфой начал еще один разговор шепотом со своими друзьями. Он задавался вопросом, встречался ли с ней Малфой. Очевидно, они все время были вместе, но Малфой не казался ей особенно милым — не то чтобы Гарри видел его особенно милым с кем-то, на самом деле. Может быть, это что-то Слизеринское. После ужина Гермиона и Рон были приглашены в их комнаты, где они с Малфоем устроились вместе на диванчике. Рон левитировал шахматный столик к ним и начал игру с Гарри, в то время как Гермиона сидела на полу перед ними и обсуждала концепции с Малфоем. Никогда не преуспевавший в шахматах, Гарри играл, прислушиваясь к разговору Гермионы и Малфоя, остальные его мысли бродили где-то далеко. В какой-то момент уши Гарри навострились, когда Малфой спросил: — Профессор Хайлаш цитируется в какой-либо из этих книг? — О да, — беспечно сказала Гермиона. — Мне удалось найти только одну из написанных им, но я думаю, что есть еще две. Он, вероятно, самый компетентный волшебник в Британии в области Теории Магии, и большая часть его исследований была посвящена Магическим Ядрам. Как я уже сказала, однако, большая часть является только гипотезой, поскольку нет никакого безопасного способа действительно исследовать магическое ядро — или, по крайней мере, нет никакого способа воссоздать тесты. Но он очень умен. — Поттер, ты в трех ходах от того, чтобы поставить Уизелу мат, — сказал Малфой из ниоткуда. Гарри посмотрел на доску, а затем на испуганное лицо Рона. — Правда? — Нет! — оскорбленно сказал Рон. Малфой фыркнул. — Почему я не удивлен, что ты не знал? Проверь своего коня. — Малфой, — предостерегающе прорычал Рон. Малфой мгновение смотрел на него, прежде чем запрокинуть голову и расхохотаться так, как Гарри никогда раньше от него не слышал. Блеснули ровные белые зубы, и постоянное напряжение в уголках его рта ослабло, когда Малфой улыбнулся. — Если у тебя когда-нибудь хватит смелости сыграть с кем-то, кого ты не сможешь победить с закрытыми глазами, дай знать, — сказал он, все еще посмеиваясь. — Я в основном играю с Гарри для практики, — проворчал Рон. Гарри свирепо посмотрел на своего ферзя, готовясь к своей первой шахматной победе над Роном за семь лет. Малфой снова рассмеялся, и Гермиона присоединилась к нему. Несмотря на эйфорическую — хотя и несколько украденную — победу той ночи, странное поведение Малфоя продолжало возвращаться к нему. Они поработали над домашним заданием (восемнадцать дюймов по трансфигурации живых существ и двенадцать по различиям между зельями настроения и любовными зельями) и совершили еще один, еще более неловкий визит в ванную, прежде чем принять еще один ледяной душ. Они лежали в постели, когда Гарри решил спросить об этом. Он почувствовал, как Малфой пошевелился рядом с ним. Последовало долгое молчание. — Я не знаю. Я чувствовал, что ему больше интересно изучить нас, чем помочь. Гарри тоже чувствовал то же самое, хотя и не осознавал этого, пока Малфой не сказал об этом. Он выдохнул, размышляя. — Ну, может быть. Но даже если бы это было так, он все равно помогает, так что все равно, верно? — Я полагаю, — неохотно сказал Малфой. — Не то чтобы ты когда-нибудь ожидал, что учитель откажется помогать тебе, Поттер. Гарри сел в постели, внезапно охваченный разочарованием. Оно скользнуло по его телу, как физическое существо. Связь между ними усилилась, гранича с болью, но Гарри проигнорировал это. «Как же отстойно, что они не могут просто подраться», — подумал Гарри с некоторым отчаянием. — Мерлин, что с тобой, Малфой? — спросил он. — Я стараюсь быть милым, а ты ведешь себя как полная задница. Я стараюсь не обращать внимания на то, что ты задница, и ты становишься еще большим придурком. Я действительно начинаю чувствовать, что ты можешь быть немного порядочным, а потом без причины ты снова становишься собой! — Я никогда не утверждал, что я порядочный, — протянул Малфой. — Тогда почему помог мне с шахматами сегодня? И почему ты работаешь с Гермионой? Малфой преувеличенно зевнул. — Я много играю в шахматы. Я просто заметил. Уизела я ненавижу больше, чем тебя, — злобно сказал он. — Сегодня вечером я просто подумал, что проигрыш заденет его больше; ты, казалось, вполне привык к этому. Что касается Грейнджер, как я ей и сказал, я хочу как можно быстрее выйти из этой ситуации, и у нее, похоже, есть несколько хороших идей, — продолжил он. — Даже несмотря на то, что она грязно… — — Скажи это, и я прокляну тебя, черт возьми, клянусь, — угрожающе сказал Гарри, сжимая в руке палочку. — Мне все равно, каковы будут последствия, правда все равно. — Я собирался сказать «магглорожденная», — хихикнул Малфой. — Но боже мой, боже мой. Это не значит, что я оскорбил твою драгоценную подружку. Хотя — может быть, там есть что-то большее, чем большинство людей знают? А девчонка-Уизел ревнивая? Она не похожа на того, кто… — — Да, не похожа, — коротко ответил Гарри. Он заставил себя ослабить хватку на палочке. — Вот почему Дин никогда не смотрит на других девушек, ведь иначе Джин проклянет его яйца. Последовала тяжелая, продолжительная пауза. Казалось, она растягивается, становится все туже и туже, и Гарри с грызущим чувством ждал щелчка. К его удивлению, когда Малфой, наконец, заговорил снова, его голос был тихим. — Я не знал. Я думал, вы двое должны были пожениться или что-то в этом роде. — Война все изменила, — сказал Гарри, внезапно почувствовав усталость. — Не то чтобы это тебя касалось. — Я почувствовал твою... привязанность к ней. — Я и чувствую к ней привязанность, идиот, — пробормотал Гарри. — Есть много разных видов привязанности, на случай, если ты не знал. — Что случилось? — Кто эта Гринграсс? — Гарри бросил вызов в ответ, уставившись на Малфоя в темноте. Он закрыл лицо. — Отвали, Поттер. — Просто прекрати это! — крикнул Гарри. — Послушай, я получил твое письмо. Я понял. Я знаю, что ты не всегда такой. И ты обязан мне немного… — — Чем? — сказал Малфой, когда Гарри замолчал, его голос стал низким и резким, — Чем я тебе обязан? Почему бы тебе не сказать мне точно? Жизнью? Конечно. Не стесняйся, забирай ее. В любом случае, она и так мне больше не принадлежит. Или ты хочешь чего-то более низкого? Хочешь видеть, как меня унижают? Тебе нравится смотреть на меня через холл и знать, что я мог бы быть твоим домашним эльфом? Держу пари, тебе просто нравится знать, что ты можешь получить от меня все, что захочешь, одним щелчком пальцев, не так ли? Сердце Гарри отчаянно забилось. Мерлин, что за образы возникали в его воображении. Ему было немного стыдно за то, как быстро отреагировало его тело, как быстро разыгралось его воображение. Лицо Малфоя было напряженным и покрытым тенями, которые не имели ничего общего с темнотой ночи. Его глаза были стеклянными, в них отражался лунный свет. У Гарри перехватило дыхание, и он почувствовал теплое покалывание в их связи. Это началось там, где их ядра соединились, и разлилось потоком по всему телу Гарри. Его щеки запылали, и он закрыл глаза, когда волна желания прокатилась по телу. Его член начал набухать. Малфой приподнялся на локте. Его лицо утратило напряженность, стало мягким и наполнилось чем-то похожим на удивление. Он осторожно протянул руку и двумя пальцами коснулся запястья Гарри. Гарри чуть не застонал вслух от наслаждения, которое вызывало прикосновение кожи Малфоя к его собственной. — Чего ты хочешь от меня, Поттер? — Малфой снова задал вопрос, более спокойным и тяжелым голосом, пронизанный чем-то, чего Гарри не понимал — или не мог заставить себя понять. Гарри боролся за контроль. Этот жар, который так легко протекал через него, доминировал в его мыслях, но он заставил его отойти на второй план, чтобы оценить Малфоя, который смотрел на него с тем же желанием, которое, казалось, испытывал Гарри, хотя это должно было — почти наверняка — исходить от связи. — Обычная вежливость, — сказал Гарри тихим голосом, потому что это было то, что он собирался сказать до вспышки ярости Малфоя. Потому что это была правда. Просто не вся. Потому что, хотя он в самые маленькие и подлые моменты — об этих моментах он не признался бы даже Рону, — размышлял о том, что Малфой ему должен, Гарри знал, что никогда не сможет принять то, что ему предлагают. Никогда не смог бы взять что-то, потому что это было его право, как бы сильно он ни хотел. На минуту он возненавидел себя за это. Лицо Малфоя, такое открытое и почти полное надежды всего несколько секунд назад, заострилось и закрылось. Он убрал руку и лег обратно, а потом отвернулся, так что Гарри обнаружил, что смотрит на спину Малфоя. — Это разумно, — сказал Малфой приглушенным голосом через несколько мгновений. — Спокойной ночи, Поттер. Спи спокойно. Кровь Гарри все еще пульсировала. Он протянул руку, остановившись как раз перед тем, как смог провести пальцами по гладкой серебристой пижаме. Он тоже лег, засунув палочку обратно под подушку, и крепко закрыл глаза.