***
Малфой продолжал быть очень вежливым, что крайне раздражало Гарри. Хуже всего было то, что он, казалось, делал это даже не ради развлечения, как он мог бы сделать в предыдущие годы, если бы знал, что это так сильно разозлит Гарри. Вместо этого он был совершенно вежлив и даже заботлив. Гарри ненавидел это. В обед Малфой предложил сесть за гриффиндорский стол, «если хочешь». Сначала Гарри почувствовал смутное подозрение и пробормотал что-то вроде «пятьдесят на пятьдесят — это справедливо», чтобы не попасть в какую-нибудь двуличную ловушку, которую Малфой приготовил для него. Это привело к тому, что они менялись столами во время каждого приема пищи, так же, как и раньше, но, по крайней мере, сейчас это было согласовано заранее. Малфой сидел за гриффиндорским столом и обсуждал теорию ядер с Гермионой, пока они завтракали. Позже они сели за стол Слизерина, чьи обитатели, казалось, достаточно привыкли к присутствию Гарри, чтобы не все разговоры сразу смолкли, когда он и Малфой приблизились. Паркинсон и Забини продолжали дразнить Гарри в той легкой, язвительной манере, к которой он уже привык и иногда находил ее довольно забавной, но разговоры шепотом прекратились, когда Паркинсон начала один за обедом, а Малфой покачал головой в ее сторону. Его лицо было словно каменное, бескомпромиссное и лишенное как веселья, так и насмешки. — Это грубо, Пэнси, — спокойно сказал он. Удивительно, но Гарри подумал, что именно взгляд, а не слова Малфоя, заставил ее успокоиться. Для нее этот взгляд был не менее шокирующим, чем для Гарри. Малфой наполнил тарелку едой и передал ее Гарри, напомнив о том, как они в первый раз ели вместе. Гарри посмотрел вниз и увидел на тарелке все свои любимые блюда: два разных вида ростбифа, жареный картофель, а также пюре с подливкой и небольшую порцию цветной капусты, приготовленной на пару и приправленной специями, которую, казалось, никто никогда не ел. Никто, кроме Гарри. Он бросил быстрый взгляд на Малфоя и получил в ответ терпеливое выражение лица. — Тебе нужно было что-нибудь еще, Поттер? — Э-э, нет. Спасибо. Все отлично, — сказал Гарри, впервые поняв удивление Малфоя, когда Гарри поставил перед ним тарелку, наполнив ее своими любимыми блюдами. Тогда он даже не думал об этом; просто сделал на автомате. В течение семи лет он наблюдал за Малфоем. Он знал, не задумываясь, какую еду предпочитает Малфой. Гарри всегда знал, что это было взаимно, но это не объясняло, почему он был так глупо доволен этим. После очередного урока Зелий и Травологии, на котором Малфой вежливо попросил Гарри присоединиться к нему, поскольку это была практическая работа, а не магическая, они снова встретились с профессором Хайлашем. Хайлаш заставил их работать над элементарными заклинаниями вместе, смешивая их магию в процессе. Это было легче объяснить, чем сделать — они постоянно соприкасались сердцевиной друг с другом. Когда их одиннадцатый Агуаменти потерпел неудачу — на этот раз Гарри распылил из своей палочки странную серую грязь в лицо профессора, а Малфой выпустил странную маленькую струйку коричневой воды — Хайлаш нарочито терпеливо снял очки, наложил очищающее заклинание и протер глаза. — Хорошо. Думаю, мы выбрали неправильный путь, — наконец сказал он. — Вы двое — идеальная пара Элементарных Ядер, все должно быть намного проще. И все же каждый из вас сопротивляется использованию совершенно новой магии, которая придает вам силу, которая только и ждет, чтобы ее использовали. Гарри тяжело вздохнул, уже измученный. — Может ли это быть проблемой... столкновения личностей? — Это сомнительно. Одним из случаев, которые я изучал, была пара партнеров-авроров, которые были невероятно разными и не дружили до тех пор, пока их не связали узы, но они очень старались разорвать их связь, — сказал профессор Хайлаш. Он щелкнул палочкой по кусочку грязи, прилипшему к носку его ботинка, и продолжил. — Несмотря на их различия, они очень хорошо работали вместе в течение нескольких лет. Они знали друг друга. — Мы знаем друг друга, — сказал Гарри, а затем сразу же задался вопросом, насколько это было правдой. Знать чьи-то предпочтения в еде совсем не то же самое, что знать кого-то по-настоящему. Хайлаш посмотрел на него и склонил голову набок. — Так ли это? — спросил он, вторя мыслям Гарри. — Способны ли вы на это? Малфой пожал плечами, глядя в пол. — Мы стремимся разорвать связь, — тихо сказал он. — Мы оба. — Хорошо, — тяжело сказал Хайлаш. — Я думаю, нам нужно поработать над упражнениями на доверие. Мы встретимся снова в пятницу. Пожалуйста, работайте над заклинаниями всякий раз, когда у вас есть свободное время. Если вам удастся создать успешное заклинание вместе — не более сложное, чем Агуаменти или Вингардиум Левиоса, — вы можете попробовать использовать палочки друг друга. Под этим я подразумеваю, что один из вас держит палочку, другой — произносит заклинание. И ради Мерлина, джентльмены, тем временем познакомьтесь поближе друг с другом. Задавайте вопросы. Говорите правду. Говорите. С этими словами профессор Хайлаш развернулся и, громко протопав к выходу, оставил их наедине. Гарри повернулся к Малфою. — Итак, э-э, какая твоя любимая команда по квиддичу? После долгого вдоха через раздувающиеся ноздри, лицо Малфоя вернулось к своему спокойному выражению. — Я совершенно уверен, что он не это имел в виду, Поттер. Гарри растерялся. — Ну, я имею в виду, для начала сойдет, не так ли? — Падлмир, — сказал Малфой с легкой гримасой, очевидно, просто сдаваясь.***
Весь остаток дня они засыпали друг друга вопросами. Гарри узнал, что любимым десертом Малфоя был своего рода шоколадный трюфель из Франции, что он говорил на четырех языках и что однажды в детстве он видел несколько минут мультфильма по маггловскому телевизору, когда его родители везли его через Лондон на место Аппарации. Когда Гарри спросил, Малфой вежливо объяснил, что он изучал Травологию из-за ее важности в отношении зелий и что он планировал стать Целителем. Если ему позволят, осталось невысказанным, но было слышно в долгой тишине после его высказывания. Несмотря на их совместную историю, Гарри довольно легко мог представить Малфоя в этой профессии. Он был умен, чрезвычайно логичен и работал с изящной эффективностью, которая, по мнению Гарри, могла бы пригодиться в области медицины. Со своей стороны, Гарри отвечал на любые вопросы, которые Малфой задавал. Он любил пирожные с патокой, собирался учиться на Аврора и только один раз выезжал из Англии до Хогвартса, когда ему было семь лет, во время поездки в Париж, когда его тетя и дядя не могли придумать, как запереть его в шкафу на пять дней подряд. (Он опустил эту часть, а также часть о необходимости спать в шкафу в отеле.) Однажды он хотел посетить Бразилию, потому что его интересовало разнообразие южноамериканской магии, о которой он слышал. Он болел за «Пушек», но в основном из ностальгии, потому что это была первая профессиональная команда по квиддичу, с которой его познакомил Рон. (Он действительно сказал это. Ему также очень нравился «Падлмир Юнайтед».) Всякий раз, когда Гарри отвечал на вопрос, Малфой слегка поднимал брови и бормотал: «Ммм». Всякий раз, ответы на вопросы Гарри всегда произносились очень ровным тоном, не достаточно напыщенным, чтобы быть пренебрежительным, но только справедливым. Это сводило Гарри с ума. Честно говоря, ему не нравилось, когда Малфой был мерзавцем (в основном. Обычно. Хотя временами это могло быть странно забавно), но, по крайней мере, когда он был таким, между ними не было этой дистанции. По крайней мере, тогда он был настоящим. Гарри понятия не имел, как они смогут доверять друг другу, если он не сможет вытащить их из той неразберихи, которую устроил, попросив Малфоя о любезности. В любом случае, это было неестественно. Только когда они легли в постель той ночью, Гарри пришло в голову, что способ преодолеть строгие правила приличия Малфоя может заключаться в том, чтобы просто быть честным. Или чтобы разозлить его до чертиков. На самом деле, так даже лучше. Он подождал, пока они устроятся под одеялами и окутаются лунным светом из окна. — Готов ответить еще на несколько вопросов, Малфой? Малфой пошевелился. — Я полагаю. — Самое холодное место, в котором ты когда-либо был? — Исландия. — Самое горячее? — Египет. — Твое второе имя? — Люциус Блэк. — Кто эта Гринграсс? — Она... Отвали, Поттер! — выпалил Малфой. — Я почти уверен, что она не Поттер, — сухо сказал Гарри, пытаясь сдержать ликование. — И помни, мы должны узнать друг друга получше. Последовал еще один из тех долгих, контролируемых вдохов и пауз. Наконец, Малфой сказал: — В любом случае, это никогда не сработает. — Что? — Быть вежливым с тобой. Ты просто… — — Я просто..? — Повсюду, — сказал Малфой на удивление грустным голосом. — Хорошо, я скажу тебе, если мне тоже удастся задать тебе несколько реальных вопросов. Гарри почувствовал волну беспокойства. — Я думаю, это справедливо. Сколько их будет? — Скажем так… Мы можем начать с трех на каждого? — Спросил Малфой, его тону не хватало обычной уверенности. — Хорошо, — сказал Гарри. — Кто она такая? Малфой хмыкнул и повернулся лицом к Гарри. На его лице появилось то знакомое напряжение, которое Гарри чувствовал в их связи. — Если тебе действительно нужно знать, наши семьи ведут переговоры. — Ох. — Гарри подождал и, когда Малфой не развернулся, слегка пожал плечами. — О чем? Малфой раздраженно вздохнул. — О нас, ты, придурок. Ее семья — одна из Священных Двадцати Восьми, как и моя. Это довольно распространенная практика для чистокровных семей устраивать браки для своих отпрысков, когда они достигают совершеннолетия. Астория учится на шестом курсе, так что у меня есть немного времени, но… — Гарри не знал, что сказать. Во рту у него пересохло, и, как ни неприятна была ему мысль о том, что кто-то другой выбирает, на ком он собирается жениться, у него мелькнула мимолетная мысль, что он так беспокоился не из-за этого. — Мне жаль, — наконец решился он сказать. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сказать «нет»? — Это твой второй вопрос? — Если это необходимо, — сказал Гарри, немного удивленный. — Тогда да, — признал Малфой. — Я думаю о том, чтобы сказать «нет». Каждый чертов день. Проблема в том, что у меня нет для этого никаких веских причин. Даже если бы я отказался, я — единственный наследник Малфоев, и я обязан произвести на свет следующего. — Это… Это действительно ужасно, Малфой. Малфой пожал плечами. Его лицо утратило прежнее напряженное выражение, и он внимательно посмотрел на Гарри. — Будешь задавать третий вопрос? Гарри на мгновение задумался. Он сразу же выбросил из головы несколько вопросов как слишком назойливые или слишком неуместные. — Как твоя мама? — Моя мать? — Светлые брови Малфоя поползли выше на лбу. — Ну, да. Я знаю только то, что читаю в газетах. И она, знаешь ли, спасла мне жизнь, — пробормотал Гарри. — Я думал отправить ей письмо, но я знаю, как она относится к… — — Ты ничего не знаешь о том, как она ко всему относится, — огрызнулся Малфой. Он остановился и сделал глубокий, успокаивающий вдох. Изменившимся тоном он сказал: — Она почти наверняка оценила бы это. Она передает тебе привет в каждом письме, которое я получаю. — Спасибо, что передал мне, — саркастически сказал Гарри. — Я только что это сделал, так что заткнись. Отвечая на твой вопрос, скажу, что ей лучше. Они позволили ей провести условно-досрочное освобождение, которое почти закончилось, под домашним арестом. Министерство решило не ломать ее палочку, и ей разрешили ежеквартальные визиты к моему отцу. Во многих отношениях у нее дела идут намного лучше, — сказал Малфой, перечисляя каждый пункт, как будто это были просто необработанные данные. Но Гарри почувствовал что-то более глубокое в своем ядре, дуновение печали и чего-то более сладкого, как гордость и любовь вместе взятые. Он снова оглянулся и обнаружил, что Малфой смотрит на него, приподняв брови и скривив губы. Он почувствовал странное желание провести пальцами по губам Малфоя, которые были изогнуты в улыбке, которая не была насмешливой или жестокой. Гарри сжал кулаки и отвернулся. — Твоя очередь. — Хмм, — сказал Малфой легким и лукавым голосом. — Надо подумать. Так много вариантов… — Закатив глаза, Гарри с трудом сдержал смех. — Давай покончим с этим. У тебя три вопроса. — Почему вы с девчонкой Уизел расстались? Удивленный, Гарри открыл глаза. — Серьезно? Это твой первый вопрос? Малфой кивнул. Гарри провел рукой по волосам. Он не хотел говорить ничего, что могло бы выставить Джинни в плохом свете, или раскрывать что-либо, что сделало бы их совместную постель еще более неудобной, чем она уже была, но он обещал сказать правду. Он скопировал Малфоя и сделал долгий, глубокий вдох. — Было много причин. Она... ах… Она часто встречалась с Дином во время войны. Пока меня не было. И, э-э, всякое случается во время войны. И когда она сказала мне, у меня была не самая лучшая реакция, – признался Гарри, вспомнив огромную ярость, которая захлестнула его, когда она призналась в своих чувствах к Дину сразу после похорон Фреда и как они были близки. Он вспомнил, как блестели ее глаза от слез. У Гарри перехватило горло. Он кашлянул, чтобы прочистить горло. — В этом не только ее вина. Я имею в виду, что я плохо отреагировал. Но это не было похоже на то, что мы были вместе, не совсем так. Я оставил ее одну на очень долгое время. Были времена, когда она думала, что я мертв; она всегда знала, что я могу быть мертв. И я тоже сильно изменился за это время. Я все равно не думаю, что у нас бы что-то получилось. Сейчас мы пытаемся быть друзьями. Я думаю, что мы можем ими быть. Малфой пристально наблюдал за ним. Он выглядел серьезным. — Ты все еще любишь ее? — Это твой второй вопрос? Малфой слегка улыбнулся. — Ладно. — Да. И нет. Теперь все по-другому, как и все остальное. Я все еще чувствую, наверное, что-то вроде собственничества по отношению к ней. Мне не совсем нравится, что она и Дин снова сошлись; это заставляет меня думать, что все, что было между нами, было… — — Преднамеренно? — Да. — Гарри заколебался. — Но Джинни особенная. Она заслуживает того, кто сделает ее счастливой. И я думаю, знаешь, я заслуживаю кого-то, кто будет… — — Будет верен во время войны, — подсказал Малфой, когда Гарри заколебался. Он хмыкнул. — Как я уже сказал, на самом деле мы не были вместе. Я фактически расстался с ней в конце шестого курса, потому что знал многое из того, что должно было произойти. Но... да. Малфой слегка хмыкнул в знак понимания и на несколько минут замолчал. — Последний? — подсказал Гарри, когда тишина затянулась слишком надолго, чтобы его успокоить. — Почему ты так отреагировал, когда я прокомментировал твое потребление пищи? — спросил Малфой немного осторожно. Ох. Гарри сглотнул и перевернулся на спину. Он уставился на занавеси над кроватью и услышал в своей голове голос профессора Хайлаша. Говори правду. Говори правду. Правда заключалась в том, что он все еще чувствовал боль, когда Гарри думал о мальчике, которым он был. Он не понимал, почему сейчас, в восемнадцать лет, это беспокоило его гораздо больше, чем в одиннадцать. Но когда он просыпался от кошмаров, они редко касались Волдеморта. Обычно они были про его чулан. — Ты спрашивал, морили ли меня в детстве голодом, — резко сказал Гарри. — Ну, в значительной степени, так и было. Я не люблю об этом говорить. Это было низко, даже для тебя. — Подожди, что ты имеешь в виду, «так и было»? — сказал Малфой, его голос стал странным, сдавленным. — Ты Гарри Поттер. — Верно, но я не знал, что это что-то значит, пока не приехал в Хогвартс, — сказал Гарри. Он закрыл глаза. — Я был просто Гарри Поттером, который жил в чулане под лестницей. Я готовил для них, и они не давали мне много есть, вот и все. — Ты… Они… Ты... — у Малфоя был очень шокированный голос. — Послушай, я устал. Я ответил на твои вопросы. Я хочу сейчас же лечь спать. Мы поговорим об остальном утром, — сказал Гарри. Ему было очень тяжело, но он ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал себя слишком уязвимым, каждое слово, как битое стекло, застряло у него в горле, и он не хотел начинать плакать перед Малфоем. Неважно, насколько приличным он казался в темноте. Он перекатился на другой бок, отгоняя гнев и боль, которые пытались вырваться наружу всякий раз, когда он думал о своем детстве. Он закрыл глаза от навернувшихся слез, но затем внезапно чья-то ладонь мягко прижалась к выступающему углу его лопатки и так же быстро исчезла. Он почувствовал прилив чего-то прохладного и успокаивающего внутри, как будто сделал большой глоток сладкой колодезной воды после того, как весь день провел на солнце. — Мне жаль, — ему показалось, что он услышал, тихо. На мгновение, только на ту ночь, этого было достаточно.***
Утро наступило почти так же, как и в предыдущие дни, Малфой крепко прижимался к телу Гарри, одна рука была перекинута через его талию. Но впервые Гарри не был поражен этим фактом, когда проснулся. Возможно, он просто привык к этому, но, скорее всего, это было как-то связано с тем, что прижималось к его бедру. Похоже, у Малфоя была та же проблема, что и у него. Он лежал, положив щеку на макушку Малфоя, и размышлял о прошлой ночи. Он задавался вопросом, не вообразил ли он — или, возможно, ему приснилось — нежное сострадание Малфоя, которое он неожиданно проявил, услышав об одной из слабостей Гарри. Но он почти чувствовал теплое прикосновение руки Малфоя к своей лопатке. Он мог чувствовать вспышку в их связи и прилив сосредоточенности, которую Малфой каким-то образом передал ему. Он хотел закрыть глаза и погрузиться в связь на несколько мгновений, прежде чем Малфой проснется и снова закроется, но вместо этого слегка толкнул его в плечо. — Малфой. — Мерлин, Поттер, ты что, никогда не спишь? — Малфой пробормотал ему в грудь, не двигаясь. Гарри моргнул. Улыбнулся. — Это немного тяжело, когда кто-то занимает три четверти кровати и использует меня в качестве подушки, — прошептал он в ответ. При этих словах Малфой проснулся. Он начал отстраняться, но Гарри крепко обнял его за плечи. — Что ты делаешь? — подозрительно спросил Малфой, моргая сонными глазами и пытаясь вывернуться. Гарри полностью осознавал, как сильно эрекция Малфоя прижимается к его бедру. Он слегка покраснел, но не отпустил его. — Я хочу кое-что попробовать. Малфой посмотрел на него широко раскрытыми глазами, розовое пятно расползлось по его щекам, губы приоткрылись в недоумении. — Что? — С вашего разрешения, я хотел бы попытаться немного изучить связь. Я не буду делать ничего навязчивого. Или я постараюсь этого не делать. И, хм, ты тоже можешь поучаствовать, — тихо предложил Гарри, когда показалось, что Малфой может сказать «нет». — Я думаю, лучше всего это делать, когда у нас не будет много отвлекающих факторов. Когда мы близки… ну, знаешь, физически… вот как сейчас. — Хорошо. — Правда? — Удивленно спросил Гарри. Малфой закатил глаза. — Ну, мы не очень продвинулись, делая это перед Хайлашем, не так ли? И мы оба хотим, чтобы наша магия снова принадлежала нам, верно? — Гарри кивнул. Малфой фыркнул. — Тогда, возможно, изучение комбинации наших ядер поможет нам лучше понять их, — сказал он. — Так что все в порядке. — Ладно. Я не совсем уверен, как тебе будет лучше, — сказал Гарри. Его щеки запылали еще сильнее. — Я имею в виду, что, поскольку мы исследуем разные элементы друг в друге, для тебя, вероятно, все будет по-другому. Я просто вроде как… позволяю разуму стать рассеянным и туманным, как мои глаза, когда я ищу Снитч, и пусть он блуждает во всем, что чувствует… в тебе, я думаю. Во всяком случае, это то, что я сделал вчера утром. Малфой послушно закрыл глаза. Гарри последовал его примеру. Тысячи впечатлений одновременно заполнили его разум: Малфой прижимался к нему, теплый, твердый и напряженный; запах волос Малфоя; яркий солнечный свет за его веками. Он почувствовал их все, не выделяя ничего конкретного, пока не почувствовал, как прохладная рябь воды коснулась его сердцевины. Он последовал за этим ощущением. Перья снова взлетели в его сознании, ведя его к бассейну. У вершины было светло и чисто, вода мерцала серебром, что заставило его вспомнить глаза Малфоя, и Гарри увидел, как он ныряет, пытаясь против своей естественной плавучести погрузиться в глубину. Чем глубже он забирался, тем темнее и холоднее становилась вода. Он огляделся, чувствуя легкость своего тела, которую создавала вода, но также мог чувствовать подъем и падение своих легких. Он вздрогнул, охваченный эмоциями настолько глубокими, что задался вопросом, как много Малфой скрывал. Гарри плыл в течение нескольких минут, позволяя ощущениям скользить вокруг него. Как и предыдущим утром, в основном это были эмоции, скрывающиеся в крошечных расхождениях в цвете и изменениях температуры, которые приносила вода. Мутно-коричнево-серое было чем-то уродливым и испуганным. Гарри уклонился от этого. Что-то темно-синее скользнуло по его щеке, и, хотя в этом, казалось, не было никакого откровенно враждебного подтекста, Гарри каким-то инстинктивным образом знал, что это невероятно личное. Он почувствовал, как еще одна струйка воды, сияющей лавандой, коснулась его торса, и, не раздумывая, Гарри поднял ее. Это было что-то... невинное. Ощущения были почти как в Омуте. Как только он взял кружащуюся жидкость в руку, образы заполнили его разум. Он видел Малфоя совсем маленьким мальчиком, может быть, четырех или пяти лет. Отец Малфоя, тоже моложе и без надменной серьезности, которую Гарри ассоциировал с ним, держал его за руку, когда они шли по садам, населенным белыми павлинами и цветами, подобных которым Гарри никогда раньше не видел. Пока он наблюдал, юный Малфой повернул свой острый подбородок к Люциусу и сказал что-то, чего Гарри не мог расслышать. Люциус со смехом откинул голову назад и подхватил Малфоя на руки. Гарри разжал руку и выпустил воду, чувствуя грусть. Он на мгновение завис на месте, чувствуя, как Малфой чувствовал его самого, это чувство было одновременно блаженным и гложущим. Наугад он схватил еще один кусок воды, окрашенный в бледно-сине-зеленый цвет. Он был немного грустный, но в то же время довольно спокойный. Он смотрел на письмо. ...так что это правда, да, что семья Нотт присоединилась к списку Чистокровных, друзьям которых угрожали смертью просто за то, что они решили не прерывать все контакты. И да, это также правда, что Министерство сейчас не обращает внимания на такое поведение. Но, дорогой мальчик, это не должно тебя волновать. Я очень рада, что у тебя есть друг в лице Гарри, который, хотя, возможно, импульсивен и плохо воспитан в отношении своего мнения о статусе крови, никогда не был из тех, кого легко напугать. Кроме того, очень маловероятно (не исключено, конечно, но маловероятно), чтобы кто-нибудь покушался на его жизнь, как это случилось с Гарнье за то, что он остался верен моему знакомому. Пожалуйста, не волнуйся, Драко. Помни, кто такой Поттер и какой особый у него статус в настоящее время. Он защитит его от многого, а заодно тебя. И, пожалуйста, передай ему также мой привет. С любовью, Мама Гарри увидел, как что-то мокрое брызнуло на пергамент. Он отпустил воспоминание, ошеломленный и не на шутку опечаленный взаимным обманом, которым занимались Малфой и его мама. Затем глубокий внутренний толчок вырвал его из раздумий, и он на мгновение задумался, какого черта Малфой делает. Гарри оглядел воду, прекрасную, таинственную и болезненную с каждым приливом и отливом. Он плыл все глубже, пока цвета не поглотила тьма. Позади него был оранжево-золотой свет, и он преследовал его, преодолевая упорное сопротивление прилива, который удерживал его на расстоянии. Наконец он достиг своей цели: сильного, пульсирующего столба света. Он моргнул от его блеска и осторожно приблизился, осматривая, что он был не один — он был обернут вокруг чего-то шелковистого и бледного или, возможно, расплавлен вместе с этим. Это было захватывающе. Гарри резко открыл глаза. Его дыхание стало коротким и резким. Он остановился на мгновение, чтобы успокоиться и подвести итоги. Все его тело было напряжено и ныло, оно согрелось от пережитого и от давления Малфоя на него, который ровно дышал, словно в трансе. Гарри глубоко вздохнул, сердце бешено колотилось; он был совершенно уверен, что только что увидел место, где были связаны ядра их магии. Через несколько минут он почувствовал, как Малфой приходит в себя, томно шевелясь рядом с ним. — Малфой? — Да. — Ты смог… — — Да. — На что она похожа? Я имею в виду, моя магия? — нерешительно спросил Гарри. — Она похожа на пещеру, с темной землей и растениями, и огромным количеством деревьев, — тихо сказал Малфой через мгновение. — Глубоко в ней горит огонь, который рос по мере того, как я приближался. Он был горячий, но не обжег меня, когда я к нему прикоснулся. — А в твоей магии как будто плаваешь в небесном пруду, — сказал Гарри. Это было не самое точное описание, но он не знал подходящих слов. Малфой поднял голову. — Поттер… — Гарри поцеловал его. Позже он не смог сказать, планировал ли он это, или это был импульс, основанный на том, чтобы заглянуть внутрь Малфоя и услышать новый тон в его голосе, который был глубоким, низким и возбуждающим. Но когда он прижался губами к губам Малфоя, у него мелькнула мимолетная мысль, что он ждал этого гораздо дольше, чем последние несколько минут. Малфой издал тихий звук и замер от соприкосновения губ Гарри со своими. Гарри усилил давление, совсем чуть-чуть, сохраняя поцелуй мягким и ненавязчивым. Малфой ответил, его губы мягко шевелились, открываясь, когда Гарри скользнул языком по их краю. Язык Гарри скользнул в рот Малфоя, и он дернулся от горячего прикосновения языка Малфоя. Малфой издал еще один тихий звук. Он перевернул их так, чтобы оказаться сверху на Гарри, раздвинув ноги так, чтобы они лежали на бедрах Гарри. Гарри сжал их, задыхаясь от прикосновения стройного тела Малфоя к своему собственному, пока поцелуй продолжался, все еще нежный, все еще душераздирающе сладкий. Долгое, долгое время они целовались, и Гарри растворился в этом, растворился в ощущении Малфоя, в его вкусе, в робком удивлении от чего-то подходящего. Он чувствовал член Малфоя, мучительно медленно прикасающийся к его собственному. Он приподнял бедра в ответ и был вознагражден, когда Малфой застонал. Малфой разорвал поцелуй. Он сел, прерывисто дыша, его губы распухли и стали скользкими, и уставился вниз с удивлением и более чем небольшим гневом. — Что? Что ты видел? Вздрогнув, пальцы Гарри сжали бедра Малфоя. — Я... я видел воспоминание о том, как ты гулял со своим отцом, когда был маленьким. Я видел, как ты читал письмо. Что ты видел? Что-то в лице Малфоя расслабилось. — Почему ты поцеловал меня? Гарри в замешательстве покачал головой. — Потому что хотел. Малфой звонко рассмеялся. — Ты глупый гриффиндорец. У тебя никогда не будет никакого здравого смысла, не так ли? Оскорбленный, Гарри начал отталкивать Малфоя, но был остановлен руками. Малфой снова наклонился, на этот раз грубо поцеловав Гарри. Их зубы столкнулись, и он слишком сильно прикусил нижнюю губу Гарри, прежде чем отстраниться, чтобы прижаться лбом к Гарри с прерывистым дыханием, и встретиться с ним взглядом. — Знаешь, это невероятно плохая идея, — сказал он низким рычанием. Гарри безрассудно ухмыльнулся и облизнул нижнюю губу, ощутив привкус железа. — Я вроде как известен ими. Я также известен тем, что мне все равно. Малфой усмехнулся, затем схватил запястья Гарри в свои руки, крепко прижимая их к матрасу. Возбуждение пробежало по телу Гарри, и он выгнулся дугой. — Чего ты хочешь, Малфой? Малфой ухмыльнулся. Он поцеловал Гарри в шею с открытым ртом, слегка поцарапав кожу зубами, и Гарри застонал. — Много чего. Но как бы мне ни нравилось видеть тебя прижатым ко мне, мы должны идти. Нам нужно поговорить с Хайлашем. Гарри охватило разочарование, когда Малфой слез с него, но он храбро кивнул, пытаясь отдышаться. — Ладно. Но я не думаю, что есть достаточно холодный душ, чтобы компенсировать это, — проворчал он, довольный, когда Малфой снова засмеялся. — Тебе он не понадобится. Теперь, когда они пользовались удобствами, это было одновременно более и менее неловко, чем раньше. Когда Малфой начал принимать душ, Гарри на мгновение задумался о том, как сильно изменилось поведение Малфоя — было ли это вызвано связью, поцелуем Гарри или самим Малфоем. Они вошли, и, о, милый Мерлин, вода была благословенно горячей. Гарри отступил назад, готовясь позволить Малфою, как обычно, взять на себя инициативу в мытье, когда Малфой схватил его за талию и прижал к кафельной стене. Злые серые глаза встретились с глазами Гарри, а затем его поцеловали до бесчувствия. Гарри поцеловал его в ответ, касаясь языком языка Малфоя, задыхаясь, когда теплая рука скользнула вниз по его бедрам и коснулась члена. Он слепо погрузился в это чувство и услышал радостное хихиканье в ответ как раз перед тем, как кулак Малфоя обхватил его. — О, боже мой, — пробормотал Гарри. Его голова откинулась к стене, когда Малфой начал двигать рукой вверх и вниз жесткими, медленными движениями. Гарри толкнулся в нее бедрами, подстраиваясь под размеренный ритм Малфоя. Он инстинктивно потянулся, обхватил Малфоя одной рукой, чтобы ухватиться за его задницу, и осторожно провел пальцами по головке члена Малфоя. Сквозь шум воды он услышал тихий одобрительный стон. Гарри посмотрел вниз. Член Малфоя был длинным, твердым и тонким, как и сам Малфой, он торчал из гнезда кудрей, чуть более золотистых, чем волосы на его голове. Гарри провел пальцами по головке, с любопытством наблюдая как из отверстия сочится скользкая влага. Малфой застонал ему в ухо. Гарри попытался отвлечься от довольно изысканных ощущений, которые Малфой создавал на его члене, экспериментируя. Он обхватил член Малфоя своим кулаком, оставив большой палец свободным, чтобы он мог поглаживать головку при каждом движении вниз, как ему нравилось делать с собой, когда он дрочил. Малфой тихо зашипел сквозь зубы, и Гарри ослабил хватку. — Я сделал тебе больно? — Нет. Черт. Сделай это еще раз, — приказал Малфой. Он начал быстрее двигать рукой, и Гарри застонал, прежде чем снова схватить его. Они подстроились под темп друг друга, и внезапно Гарри почувствовал, как напряглись его яйца, почувствовал, как прилив удовольствия собирается у основания его позвоночника. — Малфой, — выдохнул он, но это было странно, казалось неправильным, когда все остальное казалось таким хорошим. — Драко. Я сейчас… — — Кончай, Гарри, — потребовал Малфой, сжимая кулак и набирая скорость. Беспомощно Гарри сделал это, обмотав костяшки пальцев Малфоя густой липкой жидкостью. Он задыхался, когда оргазм прошел через него, его пальцы на мгновение расслабились, прежде чем возобновить свою работу с новой самоотверженностью. Малфой прислонился к нему, сильно прижимая Гарри к стене, схватив его за талию и плечо и прерывисто дыша ему в ухо. Гарри отпустил зад Малфоя и потянулся между его ног, схватив его за яйца и нежно сжав их. Малфой застонал, тихо и напряженно, и кончил, упираясь в движущуюся руку Гарри. Так они отдыхали несколько долгих, прекрасных мгновений. Гарри чувствовал, как колотится его сердце в запястьях, паху, груди и горле. Связь между ними словно вспыхнула, и Гарри почувствовал то же великолепное сияние, которое он почувствовал от Малфоя предыдущим утром. Наконец Малфой поднял голову. Гарри улыбнулся, немного неуверенно, довольный, когда губы Малфоя изогнулись в ответ.