***
— Почему ты сказал, что умер, — сказал Драко, голосом, одурманенным сексом и сонным. Голова Драко покоилась на груди Гарри, его рука лежала на животе Гарри, в то время как Гарри лениво играл с его волосами. — Я умер. — Нет, не умер. Моя мать сказала мне; ты был жив в лесу, — сказал Драко, немного более бодрым голосом. Гарри зевнул так, что чуть не сломал челюсть. — Я вернулся. У меня… Я полагаю, был выбор? Это трудно объяснить. Но нет, я умер. Драко поднял глаза, широко раскрытые и испуганные. — Почему никто не знает об этом? — А что мне нужно было делать — бежать в Пророк и быстрее рассказать об этом? — практично сказал Гарри. — И все, кто там был, знали, что я сдался Волдеморту без боя… Я ведь объявил об этом посреди зала. — Но… Так ты действительно умер? — спросил Драко странным голосом. Гарри неловко потер рукой лицо, гадая, куда подевались его очки. Он не мог припомнить, чтобы снимал их. — Эм, да. Вроде того. — Грейнджер и Уизли знают? — Конечно. — Конечно, — эхом отозвался Драко. Он молчал так долго, что Гарри подумал, что он оставил эту тему, но в конце концов он сказал: — Но их там не было с тобой. — Нет. — Ты был один. Мне мама рассказывала. — Вроде того, — неловко повторил Гарри. — Да. — Что значит «вроде того»? — Это трудно объяснить. Последовало еще одно долгое молчание. Когда Драко заговорил снова, в его голосе слышалась дрожь нерешительности. — Могу я посмотреть? — Что? — Потрясенно выпалил Гарри. — Ты можешь мне показать? Я думаю, что если бы ты сосредоточился на воспоминании, я мог бы довольно легко его найти. — Драко пожал плечами почти беззаботно, но в его руках, которые крепко сжимали простыню, чувствовалась легкая дрожь напряжения. Гарри задумался над этим. Гарри знал, что дать Драко это воспоминание означало бы доверить ему нечто большее, чем аспекты его самого; это дало бы ему практическое знание опасных вещей, таких как Крестражи и Дары Смерти, которыми никогда не следовало делиться. Это означало показать ему предательство Дамблдора, каким бы необходимым оно ни было, и его собственную неуверенность в том, как он хотел поступить на Кингс-Кросс. Это означало делиться страхом, болью, надеждой и всеми теми вопросами, о которых редко говорили, и таким образом дать Драко много возможностей использовать информацию против него. — Да, хорошо, — прошептал Гарри. Дело в том, что он не знал, могут ли они посылать реальные сфокусированные мысли — помимо ощущений или эмоций — через связь, но то, что он пытался сказать Драко, было реальным. Это было быстро, он знал, но он влюбился так, как не думал, что это возможно после войны, после Джинни, после стольких лет ужаса и разочарования. То, что это было с кем-то, кого Гарри когда-то считал своим врагом, казалось, делало это еще более особенным. Драко так или иначе не отреагировал на его чувства, но это не делало их менее правдивыми. — Правда? — скептически спросил Драко. — Ты никому об этом не расскажешь, — предупредил Гарри. — Никогда. — Нет, я ... я бы не стал. Я не скажу, — сказал Драко, широко раскрыв глаза. — Я серьезно, Драко. Драко мрачно кивнул, и Гарри с тяжелым вздохом откинулся на подушки. Драко снова положил голову ему на грудь, и Гарри закрыл глаза и подумал о Запретном Лесе, об алых глазах Волдеморта, о той зеленой вспышке и спокойной, туманной железнодорожной станции. Он намеренно думал обо всех тех вещах, с которыми так упорно боролся, и старался не думать в течение стольких месяцев, и когда он почувствовал Драко, блуждающего внутри его магии и получающего доступ ко всему, что делало Гарри тем, кем он был, он, наконец, позволил своему разуму расслабиться. Он снова оказался в окружении перьев и вздохнул с мирным облегчением, когда последовал за ними к бассейну. Он нервно посмотрел на него. В отличие от его предыдущих визитов, вода была бурной и темной. Было ли это от того, что Драко сейчас видел в его воспоминаниях? Гарри скользнул в воду, и волны успокоились от его присутствия. Он нырнул головой под воду и поплыл. Все воспоминания, которые окружали его, все цвета воды, стали темными и испуганными. Гарри глубоко вздохнул и схватил одну темно-серую, сомкнув вокруг нее пальцы. Драко был в Азкабане, забившись в угол крошечной каменной камеры с заклинаниями на металлических прутьях. В углу рядом с еще более грязным унитазом стоял грязный таз. На полу перед ним лежал тонкий коврик от детской кроватки. Драко взял потертое одеяло и завернулся в него, отчаянно дрожа. Гарри огляделся; Дементоров в Азкабане больше не было, но Гарри все еще чувствовал, как их влияние просачивается сквозь стены, вся комната высасывает из него все счастье и надежду. Гарри еще раз взглянул на Драко, чье лицо стало угловатым и острым от недостатка пищи, и заметил, что он начал тихо плакать, закрыв лицо руками. Гарри, едва дыша, быстро вынырнул из этого воспоминания. Он наугад схватил еще одно, довольно болезненного зелено-желтого цвета, и внезапно оказался в поместье Малфоев, наблюдая, как Драко уставился на опухшее, неузнаваемое для всех лицо Гарри, но только не для него. Драко покачал головой, одними губами произнеся «Я не уверен», почти беззвучно, но голосом, который Гарри всегда сможет четко вспомнить, и встал, чтобы быстро уйти, повернувшись спиной к Гарри-воспоминанию. Его и Рона быстро потащили вниз, а Гермиону вывели на середину комнаты. Драко тяжело сел и попытался не смотреть на сцену перед собой, но Гермиона извивалась так сильно, ее лицо было так искажено мукой, что он сжал палочку в скользкой от пота руке и посмотрел на Беллатрису с робким вниманием. Его мать положила руку ему на плечо, и, вспомнив о своей ненадежной безопасности, страх стал слишком велик. Он незаметно убрал палочку. Он с трудом сглотнул комок, растущий у него в горле, когда Гермиона кричала и кричала. Все оставалось безмолвным, пока Гарри наблюдал, но его собственная память снабдила его звуком страданий Гермионы, тем звуком, который он никогда не забудет. Гарри разжал руку и, к своему большому облегчению, наблюдал, как воспоминания уплывают прочь. Он схватил еще одно, и еще, и еще, заполняя пробелы шестого и седьмого курса Драко. Он видел, как Драко наблюдал за ним с огромным облегчением, с облегчением в груди, когда Волдеморт упал в Большом зале, видел, как он не мог распять заложников в поместье Малфоев, пока Беллатриса не дала ему должного стимула, снова и снова используя его в качестве примера. Гарри видел, как он принес дополнительную еду Луне в подземелье, почувствовал странный прилив гордости Драко, когда Невилл выступил против Кэрроу за то, что тот пытал второкурсника, и увидел, как беззвучный крик Драко «ПОТТЕР!» затерялся среди криков друзей Гарри, когда Хагрид нес его обмякшее тело обратно в замок. Гарри был настолько погружен в самые глубокие, самые уродливые воспоминания, которые были у Драко, что было неприятно осознавать, что его довольно сильно трясли. — Гарри… Гарри! — услышал он издалека, а затем крик: — Поттер, убирайся к черту из моей головы! Гарри резко вернулся в себя, сцена, в которой Драко зарывается лицом в пропахшую дымом рубашку Гарри, когда они убегают от Адского Огня, быстро исчезает. Драко смотрел на него с раздражением, которое Гарри смягчил, потянувшись, чтобы нежно поцеловать его в губы. — Мерлин, ты тупой, — пробормотал Драко. — Я пытался вытащить тебя больше минуты. Где ты был? — Шестой и седьмой курс, — сказал ему Гарри. Драко сжал челюсти. — И я полагаю, тебе это было необходимо? — Также как и тебе, — сказал Гарри. Он сделал паузу. — Ну что? — Я не мог… Я скакал от одного к другому. Я не знал. — Но теперь ты понимаешь, почему, — сказал Гарри. — Теперь я понимаю почему, — подтвердил Малфой, прикусив губу. — Я правда никому не скажу. — Я знаю, — сказал Гарри, пристально глядя в стеклянные глаза Драко. Он передал свои знания по связи и, для большей убедительности, сказал: — Я тебе доверяю.***
Они провели выходные в постели, обнимая друг друга, попеременно трахаясь и медитируя. Драко, казалось, почти боялся покидать их комнаты, поэтому они этого не делали. Гарри послал Патронуса МакГонагалл, объяснив, что с ними все в порядке и они работают над тем, чтобы иметь лучший доступ к своим ядрам, когда зелье будет готово. Серебряная кошка МакГонагалл вернулась, чтобы объяснить, что Хайлаш находится под охраной в Министерстве и что они получат больше ответов к тому времени, когда зелье будет готово в понедельник вечером. Слагхорну удалось найти несколько крыльев Жука Делоранта, сказала она, что ускорило процесс заваривания на день, и не должно быть никаких вредных последствий ни для Гарри, ни для Драко. Она также освободила их от занятий в понедельник и похвалила их за то, что они так хорошо работали вместе, что заставило Драко хихикать до тех пор, пока слезы не покатились по его щекам, а Гарри покраснел — на удивление, он все еще был способен на это. Они одевались только по вечерам, когда приглашали Гермиону, Рона, Пэнси и Блейза в свои комнаты, чтобы поговорить около часа. Гарри чувствовал себя не в своей тарелке из-за того, что он игнорировал своих друзей, и Драко заметил, что было бы справедливо, если бы его друзья тоже были приглашены. Честно говоря, Гарри это не беспокоило — он находил Драко действительно забавным в своей язвительной манере, а так он вел себя только тогда, когда его окружали его друзья. Ему даже удалось сдержать свои оскорбления до уровня, приемлемого для друзей Гарри. Гарри не раз ловил Рона на том, что он пытается не рассмеяться над одной из шуток Драко, что было бы на удивление непристойно. Гарри решил, что его это вполне устраивает. Когда их друзья уходили, их одежда снималась, и Гарри довольно быстро оказывался на коленях перед Драко, или тяжело дыша над ним, ноги Драко обхватывали его бедра, или он страстно целовал Драко, или наклонялся над краем дивана, когда Драко входил в него пальцами, прежде чем трахнуть его. Он нервничал из-за этого, но они снова оставили связь открытой, и как только Драко определил темп и углы, которые показались Гарри лучшими, их обоих уже было не остановить. Гарри не мог вспомнить ничего такого, чего бы они не сделали. Ничто не казалось запретным, и они проявили максимум творчества, даже несколько раз модифицировали позы из книги Пэнси. Гарри болел везде, внутри и снаружи, был обезвожен и истощен, и временами его член был таким чувствительным, что он чувствовал себя будто без кожи, и он не был уверен, как его член до сих пор способен встать. Но он делал это снова и снова, благодаря рукам, рту или заднице Драко, когда они были в душе, или даже просто определенному блеску в глазах Драко, который, казалось, никогда не исчезал. Он вставал от его смеха, легких улыбок и ухмылок, и от пахнущих кокосом волос. По мнению Гарри, они видели эту ситуацию совершенно по-разному: Драко, казалось, хотел попробовать все, так как он был полон решимости убедиться, что их отношения закончатся, как только Связь разорвется, а Гарри хотел попробовать все, в равной степени решив доказать ему, что нет необходимости заканчивать отношения. И всякий раз, когда они были липкими от пота и кончали, временно не в силах ничего сделать, кроме как тяжело хрипеть в матрас со съехавшими простынями, они закрывали глаза и проскальзывали в разумы друг друга. Драко попросил взглянуть на жизнь Гарри с Дурслями, что тот позволил в обмен на возможность покопаться в воспоминаниях Драко о его отце. Это сбивало с толку. Люциус, очевидно, любил своего сына, но так много в их отношениях было острых углов: Гарри видел, как легко демонстрируемая привязанность с ранних лет Драко медленно сменялась холодным ожиданием, которое оставляло Драко в замешательстве и недоумении, как ему угодить. И хотя он не обсуждал то, что видел в детстве Гарри, Драко снова наполнял тарелку Гарри, когда он доедал, так же, как Молли делала всякий раз, когда он был в Норе, говоря ему, что ему нужно «набраться сил». Гарри наблюдал за смертью Дамблдора через другую линзу, видел, как Директор упал, и почувствовал сильный всплеск стыда внутри Драко, как за то, что он опустил палочку, так и за то, что поднял ее. Он видел, как Снейп давал Драко уроки Зельеварения, когда ему было восемь, видел, как Драко гулял по Парижу со своей матерью, когда ему было двенадцать, видел, как он боролся с полуодетым Тео Ноттом в слизеринском душе в пятнадцать, и видел, как он сидел за столом, как Волдеморт убил женщину и позволил Грейбеку забрать ее на седьмом курсе. Из последних двух он быстро выбрался. В свою очередь, Драко исследовал воспоминания Гарри о Джинни — В любом случае, с Рыжими слишком много проблем, — фыркнул он, а затем позволил Гарри жестко трахнуть его — его катастрофические воспоминания о Чжоу, смерти Седрика и Гарри, холодной, пустынной зиме в Лесу Дин. Они редко комментировали свои мысли о воспоминаниях друг друга, кроме как для того, чтобы дать другому понять, на что они хотели посмотреть или что видели, но Гарри полностью понимал, что основными Элементами Драко были Вода и Воздух. Он был умен и легко приспосабливался к любым обстоятельствам, логичен до мозга костей, хитер и находчив перед лицом ужасающих обстоятельств, несмотря на страх, который часто заставлял его делать ужасный выбор. Он был верным, любящим, разочаровывающим и настойчивым, и в мгновение ока Гарри показалось, что он совершенно необходим, чтобы продолжать дышать. В понедельник Гарри проснулся от восхитительно теплого, влажного ощущения рта Драко, окружающего его член. Его головка коснулась задней части горла Драко. Гарри ахнул и лениво провел рукой по волосам Драко, сияющим белым золотом в солнечном свете, льющемся через окно. Драко продолжал медленно покачивать головой вверх и вниз, осторожно просовывая руку между ног Гарри, чтобы двумя скользкими пальцами одним плавным движением войти в его задницу, что заставило Гарри выгнуться дугой с кровати и прошипеть: — Мерлин, Драко, черт! Он почувствовал вибрацию теплого, грязного смеха вокруг себя и беспомощно прижался к языку Драко — намного лучше, когда его используют для таких мерзких целей, бессвязно подумал Гарри. Драко продолжал двигать пальцами внутри и снаружи Гарри и потянулся свободной рукой, баюкая яйца Гарри и нежно сжимая их, прежде чем обвести его член, двигаясь вокруг основания в идеальном ритме. — Пожалуйста, — выдохнул Гарри. — Хочу почувствовать тебя внутри. Драко прекратил отсасывать ему, серые глаза горели, лицо было голодным. Он прошелся по всей длине тела Гарри, чтобы горячо поцеловать его в челюсть, царапнуть зубами обнаженную шею Гарри. Он выпрямился и медленно вошел в Гарри, раскачиваясь взад и вперед, пока не вошел глубоко, и Гарри не почувствовал, как яйца Драко упираются в его задницу. Он извивался, пойманный, как рыба на крючок, приспосабливаясь проникновению, к тому, что его широко растянули, вторглись наилучшим возможным способом. Он наклонился и медленно сжал свой член в кулаке, поглаживая крайнюю плоть, используя слюну Драко в качестве смазки. Драко уставился между ними туда, где их тела соединились, прерывисто дыша, и Гарри увидел, как его лицо изменилось, стало напряженным от желания. Он дрочил сам себе, обняв ногой бедра Драко, чувствуя, как грубая россыпь волос там терлась о его собственные. Драко посмотрел вверх, обхватив руками голову Гарри. Их взгляды встретились. Время остановилось. Драко придвинулся к нему ближе, и его член глубоко внутри задел этот комок нервов внутри Гарри. Гарри почувствовал, как его лицо исказилось, но отказался закрыть глаза. Лицо Драко было невыносимо, невероятно нежным, почти сломленным, когда он смотрел на Гарри, который чувствовал, что к нему обращаются без помощи связи, чувствовал, что магия Драко была его собственной, а его — Драко. Драко отвел взгляд, и момент был потерян. Драко набрал скорость, углубляя свои толчки жесткими движениями бедер, и Гарри нетерпеливо, лихорадочно дернул членом, когда его оргазм нарастал. Затем он кончил на свои пальцы, на свой живот, и на Драко тоже, и Драко ахнул и глубоко вонзил свой член. Его пальцы крепко сжали челюсть Гарри, и он наклонился к его губам, чтобы яростно поцеловать. Он простонал имя Гарри в поцелуй и кончил в него. Драко прислонился к нему, тяжело дыша, и Гарри глубоко вдохнул запах волос Драко. Пахло потом и шампунем, и Гарри вдруг, необъяснимо, захотелось плакать. Драко осторожно высвободил их тела и скатился с него. — Я думаю, мы должны пойти на занятия сегодня, — сказал он наконец, все еще дыша легко и быстро. — Почему? Нас ведь освободили. — Уже достаточно слухов о том, что здесь происходит, — коротко сказал Драко. — Мы должны ходить на занятия и есть как обычно. Мы выпьем зелье сегодня вечером и покончим с этим. — Драко… — Гарри чувствовал себя плывущим по течению, сбитым с толку. — Все, давай собираться, — отрезал Драко. — Завтрак через двадцать минут. Гарри, сбитый с толку, последовал за ним из постели. Он знал, что не вообразил того, что только что произошло между ними, но понятия не имел, как убедить Драко в этом.***
Они добрались до завтрака и сели за стол Гриффиндора как раз в тот момент, когда появилась еда. Гермиона посмотрела на каждого из них и потянулась, чтобы коснуться трех разных мест под челюстью Гарри, затем шеи Драко, бормоча что-то себе под нос. Гарри почувствовал легкое покалывание и с любопытством посмотрел на нее. — Там была какая-то... натертость от щетины, — тихо объяснила она, краснея. — И, гм, засосы. — Спасибо, — сказал Гарри, удивленный тем, что ни он, ни Драко этого не заметили. — Где ты научилась этому заклинанию? Ее румянец стал еще ярче, и она бросила взгляд на Рона, который выглядел так, словно пытался не ухмыляться с полным ртом еды. Рон сглотнул. — Итак, э-э, есть успехи в работе? — Теперь мы легко можем по Связи добраться до наших магических ядер, — сказал Драко в свою кашу, не поднимая глаз. — Теперь, когда придет время, распутать их будет не сложно. — И, э-э, что будет после? Ты собираешься вернуться в Гриффиндор? Озадаченный Гарри посмотрел на Рона. Драко ничего не сказал. — Я так думаю. Я имею в виду, да. Они, вероятно, не позволили бы нам… — — Чего мы бы все равно не сделали, — сказал Драко, нервно оглядываясь по сторонам. — То, что вы двое видели… То, что вы знаете. Это не имеет никакого отношения к будущему. Скажи им, Поттер. — Я работаю над этим, — сказал Гарри, игнорируя холодный взгляд Драко. Драко, казалось, твердо решил дистанцироваться от Гарри, как только их разделят. Гарри задумался, как сильно он мог бы на него надавить. После завтрака Гарри снова последовал за Драко на Травологию и размышлял над этим предметом до конца урока, когда Драко подошел к Астории Гринграсс и одарил ее довольно очаровательной улыбкой. — Астория. Она выглядела довольной. — Привет, Драко. Руки Гарри сами собой сжались в кулаки. Ему вдруг захотелось что-нибудь ударить. Он открыл связь и вылил туда свое недовольство. Драко дважды моргнул и с минуту качал головой. Он наклонился к Астории, и она ласково посмотрела на него. — У меня все еще есть мои записи по Чарам с шестого курса, — предложил он чересчур фамильярным голосом. — Я подумал, что они могут быть тебе полезны. Она открыла рот, чтобы ответить, но не успела вымолвить ни слова, когда Гарри безжалостно сжал бицепс Драко. — Прости, Астория, — прорычал он. — Нам с Драко нужно поговорить. — Он оттащил Драко и затолкал его в нишу. — Как ты думаешь, что ты делаешь? — сказал Драко, надменно вздернув подбородок. Гарри провел рукой по волосам. — Я понимаю. Ладно? Я понял. Я видел письмо, которое написала твоя мать. Я знаю, что на ее друзей напали за то, что они не дистанцировались от вашей семьи. Я знаю, что ты делаешь. Не надо. Я могу защитить себя. — Очевидно, ты можешь защитить весь волшебный мир, — усмехнулся Драко. Но он не смотрел Гарри в глаза. — Это не сработает, — сказал Гарри. Он подошел ближе, и увидел, как Драко оглянулся через плечо, немая паника мелькнула на его лице. — Я пытаюсь поступить правильно, — сказал он. — Послушай, если ты не хочешь этого, — сказал Гарри, указывая между ними, — Я бы понял. Но я думаю, что ты хочешь. И я тоже. Я хочу этого. Я хочу тебя. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Но тебе не обязательно быть таким, чтобы заставить меня отступить. Я уйду. Тебе не нужно тыкать меня в это лицом, чтобы причинить мне боль. Драко выглядел затравленным. — Тогда отвали. Этим утром все было в последний раз. Должно быть, — сказал он, его голос странно дрогнул. — Я должен быть с чистокровной — мой отец, даже моя мать, ожидают... И ты тот, кто ты есть. И ты должен был уже понять, что этого никогда бы не случилось, если бы… Если бы мы не… — — Может быть, — признал Гарри сквозь сдавленное горло. — Ты прав, этого бы никогда не случилось. Но это произошло. И не потому, что заклинание свело нас с ума или что-то в этом роде. — Ты никак не можешь этого знать, — сказал Драко. — Я, конечно, никогда бы этого не сделал — с тобой. Это я знаю точно. — Так что это дало нам возможность подняться. Помогло нам узнать друг друга лучше, чем мы могли представить, — сказал Гарри. — Эта неделя была… У меня никогда не было ничего подобного, ты ведь знаешь. Я не знал, что смогу, после... После всего. А сегодня утром, — Гарри с трудом сглотнул, — ты занимался со мной любовью. — Мы трахались. — Это было нечто большее, — категорично ответил Гарри. — Ты же знаешь. Мы оба это знаем. Между нами уже давно было что-то большее, я думаю, даже до связи, и если я не могу защитить себя от людей, которые злятся, что я забочусь о тебе, тогда, возможно, я заслуживаю того, чтобы мне отрубили ноги или что-то в этом роде. Драко издал какой-то сдавленный звук. Наконец он поднял глаза на Гарри; они были влажными. — У меня есть моя жизнь, а у тебя — твоя. У нас бы ничего не вышло, — натянуто сказал он. — Мы тоже не должны были, но ведь сделали это, — отметил Гарри. Он провел большим пальцем по скуле Драко, и тот вздрогнул, на мгновение прижавшись к нему, прежде чем отстраниться. — Ты должен уважать мои чувства по этому поводу, Поттер, — сказал он наконец. — Ты можешь это сделать? Или тебе просто нужно спасти всех? Рука Гарри упала на бок, чувствуя, как у него сводит живот. — Может быть, в кои-то веки именно я нуждаюсь в спасении. У Драко перехватило дыхание, но он покачал головой. — На этом все. Гарри отступил, горло сжалось. — Если ты уверен.***
Они проработали остаток дня в относительной тишине, связь между ними дремала, за исключением тех случаев, когда им приходилось заниматься на занятиях. Слишком скоро они оказались в кабинете МакГонагалл, сидя бок о бок, пока Слагхорн рылся в своей сумке, а МакГонагалл подробно описывала события, произошедшие с Хайлашем. — Под сывороткой правды он признал, что занял этот пост, чтобы провести тест, связывающий магические ядра двух студентов для более обширных исследований, что Министерство считало безопасным, — объяснила она, ощетинившись. — Он, очевидно, думал, что мистер Малфой был хорошим кандидатом, основываясь на его… Ах, предыстории. Он подслушал, как мистер Смит обсуждал свои планы, и воспользовался возможностью, чтобы направить заклинание Смита в неверное русло, чтобы они были связаны, но он не ожидал твоего заклинания Щита, Поттер. Это должно было сработать, но ваше физическое присутствие между Малфоем и Смитом дало проклятию что-то, к чему можно было привязаться. — Мистер Смит все еще исключен, — добавила она почти как запоздалая мысль. — И профессору Хайлашу будут предъявлены уголовные обвинения. Слагхорн поставил перед ними два флакона, в обоих из которых поднимался разноцветный дым. — Сюда, джентльмены! Спасибо вам за ваше терпение. Конечно, это было бы завершено гораздо раньше, если бы я знал, что это необходимо. Это довольно интересное зелье, знаете ли… — — Гораций, пожалуйста. Слагхорн взглянул на МакГонагалл. — Хорошо, хорошо. Пожалуйста, опустите свои палочки в склянки на мгновение. — Они так и сделали, и он кивнул. — Хорошо, очень хорошо. — И что теперь? — сказал Драко глухим голосом. — Теперь пейте, — просто сказал Слагхорн. — Вам нужно сосредоточиться на своих ядрах на пять минут, чтобы убедиться, что они должным образом отделены друг от друга. Гарри взглянул на Драко, затаив дыхание, когда тот поднял свое зелье и быстро выпил. Гарри неохотно повторил за ним. Зелье обожгло язык, и он поморщился. Он осмелился еще раз взглянуть на Драко, который тут же закрыл глаза. Вздохнув, Гарри сделал то же самое. Перья тут же закружились вокруг него. Порыв ветра налетел и задрожал, и Гарри оказался у бассейна Драко. Он нырнул глубоко, поглаживая дно в поисках темноты, которая привела бы его к запутанному клубку их Сердцевин. По мере того как он продвигался глубже, эмоции бурлили вокруг него. Облегчение, сожаление, похоть, нежность, гнев, негодование. Гарри приблизился к темноте и замешкался на ее краю. Он огляделся вокруг, тяжесть того, что они делали, от чего они отказывались, давила ему на сердце. Все цвета казались такими яркими вокруг него, и ему стало грустно при мысли, что он никогда больше их не увидит. Импульсивно он протянул руку и поймал рябь воды в богатом золоте. Он обхватил его рукой, и в его сознание хлынул поток разных воспоминаний. Широко раскрытые изумрудные глаза — его собственные — уставились на Драко через похожую на пещеру комнату Визенгамота. Его сердце ускорилось, когда Гарри-воспоминание широкими шагами пересек комнату, странно завораживая и выглядя гораздо более властным, чем Гарри когда-либо помнил. Он пробрался сквозь толпу людей, чтобы встать перед Драко, и вложил что-то нежное и прекрасное в ладонь Драко. Пальцы Драко сомкнулись вокруг предмета, дерево его палочки потеплело, как будто он узнал его. Он с благодарностью поднял глаза, безмолвно задержавшись на Гарри. Зеленые глаза, торжествующе уставились на Драко, зрачки расширились, когда Гарри поднял Снитч в своем двенадцатилетнем кулаке. Ревность и восхищение наполнили Драко в равной мере. Зеленые глаза, наблюдающие за ним с другого конца Большого зала. Очки Гарри-воспоминания были сдвинуты набок, и он одарил его робкой, кривой улыбкой. Драко опустил голову, сердито глядя в стол, злясь на румянец, который заливал его затылок. Зеленые глаза, широко раскрытые от удивления и удовольствия, когда Гарри отстранился от поцелуя. Тело Гарри-воспоминания врезалось в тело Драко, и Драко хотел, хотел, хотел его всеми способами, которыми только мог. Так что он просто воспользуется им, всего несколько дней. Он схватит за хвост маленькую, безумную удачу, которая ему наконец улыбнулась, и будет наслаждаться ею так долго, как сможет. Зеленые глаза, такие испуганные в темноте, окруженные призраками тех, кого он любил в прошлом и сейчас, Гарри-воспоминание шагнул вперед, пока Драко наблюдал. Он направился навстречу собственной смерти, чтобы тысячи других могли иметь шанс жить, и Драко страдал от этого, покраснев от стыда, он ощутил боль при виде ярко-зеленой Авады Кедавры, поднимающейся в беззвучном вопле горя. Зеленые глаза, сверкающие яростью, когда Хайлаш был отброшен назад силой заклинания Гарри. Его лицо было красным и напряженным, вызывающим в своей яростной защите, и Драко хотел быть под ним сразу, прямо сейчас, все время. Зеленые глаза, темнеющие под ним. Гарри-воспоминание с того утра издавал звуки, которые Гарри не мог слышать. Его лицо выражало отчаяние в ожидании освобождения, мягкое от привязанности, и Драко любил его, он любил этого глупого мерзавца, и теперь он был тем глупцом, что позволил этому зайти так далеко, когда все должно было закончиться так скоро. Гарри впервые услышал звук в сознании Драко. Это был его собственный голос, сильный и уверенный, переданный по связи. Я люблю тебя. Гарри выпустил кусочек золота. Он неуверенно задался вопросом, сколько времени прошло, и поплыл глубже в темноту, приближаясь к яркому узлу их магии. Он положил на него руку. Медленно он развернулся перед ним, и он инстинктивно начал собирать свои собственные, светящиеся цвета оранжевого и зеленого. Они лизали его руки, как пламя, и погружались в кожу. Он смотрел, как синие цвета уходят от него, и чувствовал, как внутри что-то смутно сжимается. Магия Драко начала беспокойно улетать от него в темноту и исчезла из виду. Гарри почувствовал внутри большую, неприятную слезу, а затем пустоту. Его глаза, затрепетав, открылись. Оглядев кабинет МакГонагалл, чтобы сориентироваться, Гарри все еще чувствовал связь, когда успокаивался. Он облизнул губы и легонько, испытующе подтолкнул ее локтем. Драко дернулся и, наконец, тоже открыл глаза, но Гарри не почувствовал никакого отклика через связь. Он задался вопросом, был ли это тот длительный эффект, о котором так беспокоилась Гермиона, и пришел к выводу, что если это было так, то это было довольно ужасно. Он не хотел постоянно чувствовать связь, которая уходит в пустоту. Он не хотел напоминания о том, что потерял. — Вы оба хорошо себя чувствуете? — спросила МакГонагалл, прерывая ход его мыслей. — Хорошо, — прохрипел Драко после паузы. Директриса протянула ему стакан воды, и он сделал из него большой глоток. — Хорошо, — сказал Гарри. Он без спроса взял стакан из рук Драко и смочил себе горло тем, что осталось в нем, затем поставил его на стол МакГонагалл. — Очень хорошо, — сказала она. Она попросила каждого из них произнести простое заклинание, чтобы убедиться, что их Ядра больше не соединены. Гарри использовал заклинание, чтобы посмотреть время — было 19:04, — и Драко наложил на себя заклинание быстрого приглаживания волос, что он не мог сделать в течение нескольких дней. Его волосы взъерошились и превратились в шелковистые пряди, убранные с глаз, и Гарри не чувствовал ни малейшего следа его магии. — Сработало, — сказал Гарри. Драко встал. — Спасибо за помощь, профессор Слагхорн. Директриса. Можно мне идти? Я бы хотел вернуться в свою комнату. — Да, все в порядке, мистер Малфой. Еще раз приношу извинения за причиненные неудобства, — сказала МакГонагалл. Драко слегка провел руками по брюкам, разглаживая их. Он поймал быстрый, пронзительный взгляд Гарри. Он протянул руку, и Гарри принял ее. Рукопожатие было жестким, сухим и закончилось слишком быстро. Драко отпустил его руку и вышел широкими шагами, держа спину прямо. Гарри откинулся на спинку стула, чувствуя тошноту и легкую слабость. Он почему-то был уверен, что это был последний раз, когда он прикасался к Драко Малфою.