Тяжесть их душ

      Через несколько кварталов Биса вернула и новому орудию человеческий облик. Девочка восторженно пощупала лоб и закатила глаза, будто могла таким образом взглянуть на него: своего, естественно, не добилась и побежала искать какую-нибудь замёрзшую лужу.       — Ух ты-ы-ы, и правда…       — Ты всё это знала, и всё равно…              Мизучи с искренне ничего не понимающим лицом обернулась к новой хозяйке.       — А?       — Ты знала, и всё равно сделала это с ней?       — Эй! Это кто тебе чего про меня нарассказывал?! — в голосе девочки зазвучало вполне, опять же, искреннее возмущение. Богиня удачи всеми силами старалась рассердиться на убийцу, но перед глазами мельтешил всего лишь мимолётно восторженный ребёнок, и всякий вспыхивающий в груди огонёк гнева в момент осыпался пеплом лёгкой грусти. На самом деле, вопрос застал Бису врасплох, и потому она не стала юлить с ответом. «Когда я коснулась твоей души, — она не сводила глаз с девчонки, всё пытавшейся впотьмах получше рассмотреть собственное отражение, — ощущение от прикосновения показалось мне не новым и каким-то… болезненным. Боль в итоге помогла вспомнить, где это случилось раньше. Из сказанного Хиёри мне ясно, что Величайший секрет Бога тебе открыт, но оттого лишь непостижимее… это ведь было больно, когда ты узнала? Ведь так? Ужасно больно, будто ты умираешь снова? И несмотря на это…» Подступившая горечь заставила Бисамон прикрыть лицо ладонью, но она договорила: «Хоть ты и знаешь, каково это, ты надломила Цугуху, имея выбор этого не делать».       Мизучи явно неохота было отрываться от ледяного зеркальца, но тон старшей собеседницы всё же заставил её выпрямиться и принять тяжесть взгляда той.       — Она узнала секрет?       — Да.       — Прям совсем-совсем узнала?       — Да, узнала «совсем-совсем».       — И она теперь призрак?       — Тц! — Биса физически ощутила, как белеют костяшки на сжатых до хруста в кулаки пальцах.       — Что?       — Казума… освободил её.       — Осво… а-а-а. Ясно.       Мизучи коротко вздохнула: «Извини, я ничего по этому поводу не чувствую». «Тогда скажи мне, как насчёт клана Ма? Что ты чувствуешь относительно него?» — старые обиды хрипотцой воспламенили речь будто-бы-матери, снова переживающей утрату своих будто-бы-детей. Девочка раздражённо потёрла лоб, будто стирание нового имени избавило бы её от этих расспросов, однако затем опустила глаза и сцепила за спиной руки. Проснулась вина, что ли, подумалось Бисе — но вдруг прозвучал её голос, на два тона выше по громкости и на три ниже по высоте, чем богиня привыкла слышать.       — А ты-то сама что? Ненавидишь меня? Больше не желаешь иметь со мной дела?       Вот как, заныло осознание в сердце белокурой воительницы: изворотливый маг убивал ради удовлетворения, Ятогами столетия назад — из великодушия, сама Биса — из милосердия, и только это орудие служило убийству из чувства пустоты. И вот обрыв разверзся перед ней снова... Руки богини мягко приземлились на оба плеча девочки, и та от неожиданности так резко вскинула голову, что густая чёлка на лбу распалась надвое и снова открыла неясному свету кандзи. Непроизвольно вскинула палец, чтобы очертить Границу, но фиалковые глаза богини светились вовсе не яростью, не ненавистью и не отвращением: даже сквозь боль, которой они полнились, по бровям и уголкам глаз тысячелетняя девочка безошибочно распознала… сострадание.       — Те, кто велел тебе… Они ведь были для тебя близкими людьми?       Мизучи задумчиво отвела взгляд. «Они и сейчас… наверное, они и сейчас пока ещё для меня близкие. У меня нет других. Не знаю других». «Послушай меня ещё немного. Клан Ма — всё же дела давно забытых дней, но кое-что другое я не смогу утаить от других моих детей, понимаешь?» Девочка в ужасе распахнула глаза настолько, что даже тусклого фонарного света хватило сузить её зрачки почти до точек и явить отчётливый багрово-карий ореол вокруг них: «Нет! Они ведь тогда ни за что—»       Паника в ней разыгралась не на шутку. Вина всегда рождала кровоподтёки. Тех, кто вредил близким — унизить, изничтожить безо всяких разговоров; когда наставал черёд нового наказания, с ней самой никто не говорил...              — Недавно мы придумали традицию. Каждый из нас заносит свои чувства и мысли в особенную тетрадь, и все остальные могут их прочитать. Иногда там встречаются забавные, даже немного стыдные записи… Но так уж мы договорились: быть честными и ничего друг от друга не скрывать, даже если это неприятно, даже если больно. И я знаю своих детей: они непременно вчитаются во всё, что ты напишешь, и постараются принять тебя, потому что каждый из них на твоём месте, наверное, поступал бы почти как ты. Но! — спохватилась Биса, — если ты не согласна на это… если ты не хочешь даже пробовать, только скажи. «Да что же я несу? — едко вспыхнула в голове непрошенная мысль, — я ведь уже назвала её, и обратный путь лишь один — и я сама ей всё это навязала!»              — Э-э… Бисамон…       — Да, я слушаю тебя.       — Видала эту заморскую штуку? Форму моего орудия?       — Конечно! Только причём тут…       — По-моему, ты не сможешь нормально ею биться без хоть какой-то практики. Как долго ты привыкала к той девчонке? — Биса рефлекторно выпустила пару лишних прядок из причёски и сдвинула их на лицо, тщетно пытаясь замаскировать хлынувшую к щекам пунцовость: так подействовал последний вопрос Мизучи. «Н-не слишком…» «Ну, не сказать, что её форма что-то из ряда вон. Хотя прикид, конечно… Если б я таким обернулась, вот был бы стыд-позор! Ладно, давай-ка, коли ты собралась делать то, что собралась… Кстати, а что ты собираешься делать-то?» Бисамон, у которой с языка рвалась тысяча протестов и постановок этой мелюзги на место — в конце-то концов! — скрестила на груди руки и окинула оценивающим взглядом... свой маникюр. «Да ну? — поразилась девочка, — хочешь мне сказать, твой план был найти подставное орудие, чтобы можно было не бояться призраков и Отца, а потом просто топать куда глаза глядят в поисках твоего ненаглядного Казумы, маша направо и налево новой цацкой? Класс…»              — Отца? Уж не про мага ли ты? Так он избежал небесной кары… Конечно, раз ты здесь, нет причин не считать, что и с ним всё замечательно. Тц! И ты готова выйти против него?       Против Отца? Обойдётся ли тогда одними кровоподтёками? Те твари, что у него в услужении, вселяли обездвиживающий ужас — не то стать их добычей, не то стать одной из них.       Одной из них…       Не стать. Быть.       И всё же теми, кто не отвернулся, не оказались ни они, ни Отец. Те двое, за гранью жизни и на полпути к этой грани...       Тонюсенькие бровки Мизучи неожиданно сурово сдвинулись, тут же став вдвое больше из-за игры синеватых теней, и она процедила: «Готова ли я? После всего того, что он сделал с Ябоку и Юкине… и мной? Да как бы я первая не снесла ему башку в опережение этих двоих!»       Такой напор одновременно развеселил и успокоил Бису, она с удовольствием отметила, как девчонка сама ему поразилась; однако осталось ещё кое-что.       — Как возвышенно… «Отец», аж мурашки по коже, как представлю, что дети обращаются ко мне «Матерь», — богиня карикатурно потёрла предплечья, — тебе самой-то нравится так его называть?       — М-м-м… Бисамонтен, а что не так?       — Как сказать… Ведь «отец», да ещё в такой форме обращения — это очень важный человек, строгий, но справедливый и заботливый, проходящий с тобой жизненный путь через все твои невзгоды и трудности, и при этом ты не боишься его, скорее очень-очень уважаешь как человека… Подходит ли магу такое описание?       — Вообще-то… не то чтобы. Кстати, а твоё полное имя каждый раз выговаривать язык сломаешь, может, есть что покороче?              Снег кружился в желтых разводах фонарного света, и вдруг за спиной Мизучи под одним из них Бисамон будто бы зацепила краем глаза знакомый силуэт, важно поправляющий очки перед тем, как выдать необходимые инструкции или взвешенное мнение. Бесплотное наваждение, дурацкая мысль, но…       — Может быть, Виина?       — Ви-чего?! Это ещё что и откуда?!       — Да, наверное, ты права, слишком экстравагантно... Тогда можешь обращаться ко мне просто «госпожа».       — У-у-у… Предыдущий вариант лучше. Только тогда расскажи...       — Да нет, забудь. Выучим с тобой пару современных скороговорок на досуге… — Бисамон выставила перед собой ладонь, — ...Маиха*.        Та явно намеревалась подпустить ответную шпильку, но…       — Приди, Буки**.       Рукоять «танцующего» лезвия скользнула в ладонь уже как родная. На сей раз Биса произвела пару экспериментальных выпадов: принцип обращения с клинком вполне отчётливо вырисовался в голове и влился тысячей сигналов в мышцы, и богиня мысленно поблагодарила Кинуху за долгие годы тренировок на хлысте. «Допустим, противник вон там…» — себе под нос прикинула она; бесплотный металл всколыхнулся и запел, высекая из-под ног не то снег, не то брызги, не то искры, когда задевал дорогу. Девочке такая форма явно была менее привычна: Биса то тут, то там замечала от неё приёмы, характерные для твёрдых тонких клинков средней длины, но все огрехи подвижный детский ум, подогреваемый тысячелетним боевым опытом, легко сглаживал с надвигающейся волны до лёгкой ряби. Так, забывшись воображаемым поединком, они незаметно для себя грациозно докружили обратно к дому Юки. От костров кошмара прошлого остались одни тлеющие угольки.

***

— Вернулись!— в унисон воскликнули Хиёрин и Кураха, всё это время тайком друг от дружки косившие в сторону окна (сконфуженно переглянувшись, когда до обоих дошло безоговорочное раскрытие их истинных настроений). Смущение быстро сменилось облегчением: Бисамон, приближавшаяся к жилищу сестры Юкине, больше не выглядела огорчённой, разгневанной или растерянной. «Простите, что заставила ждать» — с этой фразой она переступила порог; оба, девочка и мужчина-орудие, отметили, что ножны гибкого клинка на сей раз элегантно сидели на уровне пояса богини, хотя явно уступали своему содержимому в этой самой гибкости и никак не могли разогнуться. Выходит, что они материализовались сразу на самой Бисе… Кураха немедленно вскочил: «Госпожа?» Та, не оттягивая, почти безмятежно поведала: — Я и Маиха перекинулись парой словечек во время нашей прогулки, и я, кажется, чуть лучше стала понимать, где может быть Казума. И Ятогами тоже, Ики. — тут вскочила уже и Хиёри: «Как?! Вы уже знаете?» «И такая спокойная?» — закралось подозрение в душу Хиёри, но богиня продолжила: «Ты едва ли могла задать ей верные вопросы, чтобы получить нужные тебе ответы. И ты не обязана мочь, ведь твой берег — Ближний». Хиёри, впрочем, намёки воспринимать отказывалась. «Бисамонтен-сама! Пожалуйста, будьте добры, скажите мне, где Ято!» — склонилась она; во всём поклоне сквозила даже не просьба, а уже мольба. Биса медлила с ответом, и девочка, не распрямляясь, попросила: «Тогда прошу вас, дайте мне хотя бы переговорить с Ми… Маи. Ведь про Юкине-куна мы ничего так и не уз—» — Полагаю, там находится и Юкине. — посерьёзнела Бисамон, — точнее, это в большей степени предположение, чем по поводу Казумы и Ятогами, но сейчас я знаю, в какую точку надлежит направиться в первую очередь, и тебе, Ики Хиёри, там сейчас совершенно нечего делать.       Плечи Хиёрин поникли куда сильнее, чем необходимо при поклоне, но богиня, аккуратно взяв девочку за предплечья, вернула ей строго вертикальный вид и улыбнулась навстречу выступившим в карих глазах слезам обиды. «Ты человек, Ики. Ни к чему ведь лезть в божественный промысел больше, чем того требует от тебя судьба, как считаешь?» Огладив руки Хиёри, она взяла её ладони в свои. «Не сочти меня беспричинно резкой или бессердечной. Вообще-то ты бы могла сейчас мирно посапывать на диванчике в соседней с Юкой комнатой, но я бы больше обрадовалась, останься ты здесь не по принуждению, а из разумных соображений. Обряд очищения Оохараи у нас, богов — далеко не то же самое, что у смертных людей. И даже если я пострадаю — я никуда не исчезну, просто стану девочкой ещё младше тебя, и Казума наверняка… Но о тебе такого не скажешь, Ики. Я вовсе не уверена, что смогу ручаться за твою сохранность, и что твою душу не тронет нечто страшное. Зато мне кажется, что, столько времени проводя на Дальнем берегу, ты хотя бы задумываешься о том, чтобы однажды продолжить здесь жизнь, когда наступит твой час, как Юкине-кун, как Маиха, как Кураха. Ведь так? — она почувствовала, что ладони девочки наконец сжали в ответ её. — Вот видишь. Поэтому оставайся и верь: всё будет хорошо. Ятогами ведь пообещал, что вы ещё встретитесь — а этот болв… юноша всё-таки держит своё слово. Пропажа Юкине-куна наводит меня на мысли, что вернутся они к тебе вдвоём. Не в силах подобрать ни звука в ответ на подобную речь, девочка только медленно кивнула, коснувшись ключиц подбородком. «Отлично», — провозгласила Бисамон и повернулась к Курахе. На просьбу доставить её до определённого места и вернуться к Хиёри он, даже будучи человеком, неодобрительно заворчал на чистейшем кошачьем, однако подчинился без лишних пререканий. Напоследок Биса вернула Маиху, и Хиёри крепко обняла девочку.       — У тебя обязательно будет лучшая на белом свете семья, Маи-тян, помнишь? Ты очень сильная, поэтому когда всех одолеешь, передавай привет от меня… эээ…              Пауза несколько напрягла юное орудие, но тут снаружи призывно махнула рукой её госпожа, и Маиха, чувствуя странную, неведомую свободу от ею же придуманной необходимости называться не значащимися на её коже именами, выскочила за порог, и львиная поступь унесла их в небо.