Не люби меня сильно, но люби меня вечно

      — Что здесь происходит? — за спиной Де Сантис прозвучал злостный голос Виктории, что заставили темноволосую обернуться на звук. Вик стояла не так далеко от Доротеи. Её испепеляющий взгляд хлыстнул хлипкое тело Симона, которое оторопело от происходящего. На его лице застыл страх и растерянность. Он замер в одной позе и оставался в нём, пока холодный голос Виктории не прошёл эхом снова:       — Да кто вы вообще такой, чтобы так обращаться с людьми? — холодный стальной тон сменился яростными криками:       — Вы только и можете, что кричать и нападать на тех, кто ничего Вам не скажет! — губы Боцелли искривлялись в неестественной гримасе, будто он собирался что-то сказать, но не произнёс ни единого звука. Жестикуляция басистки становилась всё жестче. На шее от напряжения выдулась жила:       — Я отвечу за всех: если Ваш черный язык посмеет произнести хоть один кривой звук в сторону Доротеи, то мне не составит труда одним звонком на студию разнести Вашу репутацию в пух и прах! — на писк Вик примчалися и остальные участники группы. Увидев злую и красную от гнева подругу, друзья ринулись, наперебой высказывая всю свою возмущенность. Дамиано ухватил подругу за плече, немного уводя за себя. Даже все время молчавший Итан что-то выкрикивал и злостно махал руками.       Симон даже не пытался что-то сказать в защиту. Его оправдания были затоптаны единым криком музыкантов. Сразу после сердитых возгласов, он быстро проскочил к своему рабочему месту и, кажется, вжался в кресло.       Доротея слышала все это, будто сквозь шапку. Её до сих пор трусило от переизбытка эмоций. Горечь в груди стала понемногу отпускать. Горло сжало спазмами так, что дышать приходилось прирывчасто. Припухшие губы, покрытые вмятинами от зубов, раскраснелись. Глаза давно были готовы выпускать поток слез, которые она так долго сдерживала. Сознание стояло на грани безудержной истерики. Доротея рванула с места подальше от места, где только что несносного режиссеришку поставили на место. Конечности отдавали слабостью, а голова вовсе отказывалась выполнять свои обязанности.       Заскочив в ближайшую комнату с реквизитом, Тея запустила свои руки в коробку, перебирая руками разнообразные предметы. Странная смесь эмоций била через край. Все слишком навалилось в один момент: похмелье, невыносимый режиссёр, грубые слова солиста, ссора с подругой…       Горячий поток слез вырвался из-под стражи густых чёрных ресниц, но они уже не вызывали никаких чувств. Тело просто хотелось избавиться от лишнего груза. Взгляд то и дело размывало, и девушка даже не замечала, что держала в руках. Казалось, что слёзы не собирались останавливаться и сбивать их ладонями не имеет смысла. За стеной послушались тихие шаги. Вскоре в дверной проёме показалась белокурая голова Виктории:       — Тея, я… Ты плачешь? — она подошла ближе, пока Доротея пыталась прекратить рыдания. Блондинка перехватила ладони Теи и тихо проговорила:       — Это из-за этого мудня? — её бледные тонкие пальцы потянулись к лицу вытирать безудержные слезы. Сознание Теи отозвалось на утешения жалобными всхлипами, от чего Виктория потянула ассистентку в объятья. Беловолосая сжимала судорожно вздымающиеся плечи и гладила по голове:       — Хочешь я натравлю на него Дамиано? — Доре было совсем не до разбирательств. Сейчас она чувствовала себя маленькой беззащитной девочкой, которая сильно разбила коленки, а мама хочет забрать всю боль своего чада, прижимая к груди маленькое тельце.       — Может в уборную? — Доротея едва заметно кивнула.       Басистка оставила Де Сантис в одиночестве в туалете, чтобы дать девушке собраться с мыслями. Намочив руки холодной водой, Тея стала прикладывать прохладные ладони к лицу. Взгляд невольно упал на заплаканную девицу в отражении зеркала. Доротее стало вмиг противно смотреть на себя в этом состоянии. Виктория все это время стояла у дверей, ожидая кареглазую. Изможденным голосом Дора произнесла:       — Виктория, я хотела поблагодарить тебя… — блондинка в который раз перебила слова Теи и сказала:       — Просто Вик. Тебе не за что меня благодарить. — беловолосая ласково улыбнулась и затем продолжила:       — Я на самом деле пришла извиниться за поведение Дамиано.       — Тея, я бы очень хотела извиниться за то, что Дамиано наехал на тебя. Извини его. Он дико переживает на съёмках, и из-за этого перегибает палку. — Вик устало вздохнула.       — Конечно, я все понимаю. — Де Сантис искренне улыбнулась

***

      Следующие часы были наполнены работой. Ребята трудились в кадре, подменяя друг друга. Ракель вышла из своего маленького убежища и стала работать в полную силу. Доротея, как и остальные работники павильона, метались между разными подсобными помещениями, помогая друг другу. Работа кипела и только наращивала обороты. Симон больше не повышал голос. Он разговаривал со всеми сквозь зубы, вставляя пожайлуста просто в каждое предложение.Теперь не было времени даже вздохнуть. Под конец киношной смены Тея абсолютно не чувствововала ног. Кое-как передвигаясь на ватных конечностях, темноволосая добралась до такси. Как она добралась домой — Тея не помнит. Все было, словно в дымке.       Утро встретило громким стуком дождя по стеклу и завывающим ветром. Огромные, густые, темно-синие тучи низко нависали над домами. Казалось, что оно вот-вот упадет на город и скроет собой все живое. Если бы Тея не разглядела время на настенных часах, то подумала, что проснулась ночью. Лил дикий ливень. На улицах не было ни души, не считая тех бедолаг, запертых в салонах автомобилей. Разлепить глаза заставил телефонный звонок:       — Доброе утро, Тея, это Луиджи. — кареглазая не сразу сообразила, кем является мужчина, прерывающий её сон. Но понимание дошло с его следующей фразой:       — Здесь на павильоне протекла крыша и залило весь свет. В общем, Боцелли отменил съемки. — внутри поднялось ликование.       Свободный день. Можно выспаться, вдоволь натискать Марти да и что-то сделать по дому. Черт, я рассуждаю, как пенсионерка — проносились в голове, пока тело само на автомате прощалось с художником по свету. Усталость, будто въелась в тело, конечности вибрировали, как стиральная машина при отжиме. Марти лежал где-то рядом у головы и мурчал. Скоро он начнет требовать еду. Чтобы спокойно понежиться в кроватке ближайших пять часов, Доротея встала и направилась кормить своего полосатого вымогателя. Когда пушистый был накормлен, Тея вернулась восстанавливать свои силы. Телефон, словно поджидая, опять истошно завопил. На экране светилось фото горе-подруги Ракель.       — Дораа! — визжала Рэя из того конца трубки. По голосу можно было понять, что в подруге был не один бокал вина. Кажется, из динамика доносился сладковатый запах шампанского.       — Дороти, прости меня, за наездыы, — Ракель расстягивала гласные, что делало её речь ещё запутанней. Да, и в который раз её слова подтверждали её состояние: Доротея терпеть не может форму имени «Дороти».       — Рэя, черт побери, ты где? Скинь геолокацию, я сейчас тебя заберу. — Бьянки громко икнула и ответила:       — Я в загородном доме тех музыкантом, нууу — пьяное лепетание прервалось долгой паузой, что давало возможность переварить информацию Доре:       — Нуу, которым мы вчера клип снимали…