Притяжение. Память белой луны

Милена вышла из своего домика прямиком в объятия яркого солнца. В Ирзоне уже чувствовалась весна: небо наливалось красками, холодный ветер сменился теплым бризом, снег сдавался под натиском природы и уже начал таять. Милена вспомнила, как еще несколько дней назад каталась на коньках в окружении снежных холмов и зимних пушистых елей. Наличие и отсутствие волшебства в воздухе словно бы влияло и на погоду и в Ирзоне чувствовалось тепло, в то время как в далекой деревушке посреди леса воздух продирал до костей холодом. Милена огляделась и заметила неподалеку Весту и Элима с сыном. С ними разговаривала молодая девушка из местных жителей. В отличие от более взрослого поколения, девушка на шаманов смотрела с интересом. Элим будто заметил на себе взгляд и повернулся к Милене. Поначалу она не хотела подходить, но что-то подтолкнуло ее сделать шаг. — Пойду, накормлю Алана, — заметив приближение Милены, сказала Веста и ушла в сопровождении девушки. Милена остановилась напротив скамьи, где сидел Элим, но ничего не сказала. Она не знала, как стоило начать разговор, и что теперь испытывала к шаманам, что чувствовала к самому Элиму. Он тоже молчал, глядя куда-то перед собой. — Наверное, нужно тебя поблагодарить? — нарушил Элим затянувшееся молчание. Милена присела рядом с ним. — Я ничего не сделала. — Зачем вернулась? — спросил шаман с непроницаемым лицом. — Мимо проходила! — язвительно отозвалась Милена. До сих пор где-то внутри в ней пылала обида и разочарование. Она посмотрела на парня, который за время жизни в племени шаманов, успел ей понравиться, и почувствовала, как вздрогнула гневная искорка. Милена вздохнула, не желая чувствовать к нему хоть что-то, но до сих пор еще помнила его прикосновения и запах его тела. — Слышал, то, что волшебство вернулось, твоих рук дело? — сдержанно, отстраненно, как ни в чем не бывало, говорил Элим.  — Сама не знаю, как это получилось, — растерянно выдохнула Милена. Элим усмехнулся: — Всегда у тебя так. Всё случайно выходит. — Но это правда! — на мгновение Милена забыла свою злость и обиду на шамана и заговорила с ним как с давним другом. Но стоило лишь взглянуть в его лживые глаза, тут же отрезвела и, нахмурившись, отвернулась. — Злишься? — понял Элим. — Даже не знаю на кого больше, на тебя или на себя! — призналась Милена. — Ты не дала и шанса всё объяснить. — А смысл? — вспылила Милена, будто вновь оказалась среди шаманов и пыталась сбежать. — Забудь, проехали! — Знаешь, почему мы такие? — спокойно поинтересовался Элим, хотя догадывался, каким будет ответ. — Мне всё равно! — Наше племя стало таким из-за проклятья семьи Гейден, предков Динасия. Я даже не знаю теперь, что же такого случилось между ними, но результат на лицо. Род Гейден, проклял шаманов, на нашей коже из-за этого всегда проявляются татуировки — печать этого проклятья. А еще… Они так хотели уничтожить нас, что женщины нашего племени перестали рожать. Продолжения рода не было. Племя просто было на грани вымирания. Милена недовольно скрестила руки на груди, не желая слушать Элима, но встать не могла, будто прикованная к скамейке. Она отвернулась, но все равно улавливала слова шамана, всем нутром понимая, что вновь поступит неправильно, если не выслушает. — Тогда вам пришла эта гениальная мысль… — Не гениальная, — перебил ее Элим. — Это вышло случайно. Я не оправдываю. Но они были в отчаянии. Наши женщины не могут иметь детей, поэтому приходилось прибегать к помощи девушек из соседних деревень. Никому не хочется умирать, понимаешь? Другого выбора просто нет. Они делали это, чтобы выжить! Мы делали это, чтобы жить! И учили своих детей. Так учили моего отца. А он учил этому меня. Мы другой жизни не знаем. Элим замолчал. Милена опустила голову и уставилась на кончики своих ботинок. Ни одна мысль не лезла в голову, никакие слова не появлялись в сознании. Слишком трудно давались слова шамана, нелегко было принять такую правду. — Это все Розана, — тихо прошептал Элим. — Причем здесь моя мать? — переспросила сердито Милена, наконец, взглянув на шамана. Его глаза были полны печали. — Когда она жила у нас, — вспоминая о прошлом, ответил Элим, — это время казалось мне самым лучшим в моей жизни. — Милена удивилась, но ничего не сказала. — Я впервые понял, что значит иметь маму. И отец преобразился. Я его таким никогда не видел. Он перестал ругать меня по каждому поводу, перестал быть вечно угрюмым и недовольным, он стал уделять мне больше времени, я тогда по-настоящему чувствовал, что он меня любит. Это было странно, ведь меня воспитывали совершенно иначе. Отец никогда не возился со мной так, как это делала Розана. Я так не хотел, чтобы она уходила. Тогда казалось, что у меня настоящая семья, что вот такая она и должна быть. Знаешь, до того, как Розана пришла к нам, у нас была одна женщина, с которой мой отец и отец Весты хорошо дружили. Она была совершенно иной. Ее место было не среди шаманов. Она была доброй и заботливой. Даже через чур доброй и заботливой для наших мест. Мы называли ее мамой. Когда отец узнал, он жутко ругался. На нас. На Марию. Он запретил нам общаться. Боялся, что она принесет в нашу жизнь хоть капельку тепла. Мы должны быть жестокими и сильными — вот, что нам всегда говорили. А потом Мария погибла. Утонула в реке, спасая нас от дроу. Вскоре погиб и отец Весты, который хоть как-то пытался заботиться о нас и защищал от всех необоснованных нападок, особенно от гнева Клима, особенно спасал Ивена, будто тот был его сыном, а не того безумца, который потом стал нашим вождем. Я отца почти не видел, он всегда был холоден и скуп на эмоции. Пока не появилась Розана. А когда я осмелился подумать о чем-то большем и о чем-то хорошем, Динасий убил их. Я помню тот день, когда он появился в нашей деревне и бросил бездыханное тело отца под ноги шаманов. Я не до конца понимал, что происходит и пытался разбудить отца. Он сделал это, потому что отец прятал Розану. Та вражда, которая зародилась несколько поколений назад, никуда не исчезла. Род Гейден до сих пор был нашим проклятьем. Элим посмотрел на свои руки, покрытые узорами: — И остается. Между ними вновь воцарилась тишина. Слышались только голоса вдали бегающих детей, едва уловимые разговоры взрослых, смех фей, голоса эльфов. Где-то неподалеку кипела жизнь, но вокруг них будто образовалась пустота. Милена впервые видела Элима таким откровенным и понимала, вряд ли когда-то кто-то вообще видел его таким. Сердце заныло от нахлынувших старых чувств, когда оказавшись в неизвестной стране, он протянул руку помощи и по-своему, как умел, заботился о ней. — Что было между нами… — неуверенно проговорила Милена. — Не заставляй меня говорить правду, — ответил Элим обычным тоном. Он вспоминал тяжелые моменты своей жизни, но даже тогда держался словно кремень. — Ты хотя бы что-нибудь ко мне чувствовал? — все равно спросила Милена, хотя и сама понимала, что стоило воздержаться от подробностей. Но уязвленное сердце до сих пор страдало от предательства. — Конечно, чувствовал, — к ее удивлению, признался Элим. — Если тебе будет легче, я до последнего надеялся, что до этого не дойдет. Это был самый последний вариант, который я даже не рассматривал! — То есть у вас еще и несколько вариантов было? — спросила Милена без упрека, она уже начинала привыкать к безумию, творившемуся в ее жизни. — Ну, ты же фея! Дочка Розаны и Армина. В тебе такой потенциал! Это был наш шанс снять проклятье и избавится, наконец, от Динасия. — А я, к вашему разочарованию, колдовать не умела. Милена могла себе представить всю разрушительную силу разочарования в глазах шаманов. — Тогда ты решил со мной переспать? — с вернувшейся язвительностью, спросила она у шамана. — Я не хотел, — вздохнул Элим. — И другим не позволял, они бы даже и мнения твоего не спросили, как это бывает в деревнях. Просто, ты вдруг проявила чувства и… меня будто заклинило. А когда сказала про детей… Подумал, что лишним не будет, если вдруг колдовать не научишься. — Как всё просто, — протянула Милена, понимая, что никакой любви между ними не было. Со стороны шамана был сплошной расчет, с ее стороны — слабость. Да, они нравились друг другу, но любовью это не назовешь, это даже не походило на привязанностью. Что-то странное и помутневшее, как ее жизнь после появления ищеек в Кароле. — А что насчет твоего сына? — Что с ним? — Ты был напуган. И его мать. Кажется, она тебе не безразлична? А еще та странная парочка. Они тепло к тебе относились, но не шаманы. — Это родители Лин, — кивнул Элим. — Она мать Алана. И я, наверное, действительно ее любил. — Разве такое возможно с насильниками? Элим сконфуженно поерзал. Собственный холодный голос заставил вздрогнуть даже Милену. Она не испытывала к нему такой злости, как прозвучало в голосе. — Я не принуждал ее, — сказал Элим. На недоверчивый взгляд Милены, он продолжил: — Знаешь, в детстве мы любили бегать в соседние деревни и играть там. Шаманов все ненавидели и боялись, из местных детей с нами никто не играл, но мы все равно продолжали приходить. Однажды мы с Ивеном и Вестой снова пошли гулять в одну из деревень. Мы разделились и Веста ушла куда-то в сторону, а когда мы с Ивеном ее не нашли, подумали, что она уже вернулась домой. Но там ее не было. И даже тогда мы ничего не заподозрили. А к вечеру она приползла домой вся в слезах и крови. Оказалось, когда она осталась в деревне одна, то наткнулась на мужчину, который решил отомстить в ее лице всем шаманам. Сделать то, что делают шаманы с их девушками, так он сказал, чтобы на своей шкуре почувствовали, каково это. Но, разница в том, что когда это делают шаманы, девушки сами вредят себе, их не бьют и не калечат до полусмерти. В наших же интересах, чтобы они выносили и родили ребенка, инвалид этого сделать не сможет. А на Весту было жутко смотреть, она разрывалась от боли, она задыхалась от слез, она тряслась от страха, а мы ничем не могли ей помочь. Ей было четырнадцать. Кажется, тогда она и перестала быть просто милой девочкой и стала такой, какой ты знаешь ее сейчас. И знаешь, что сказал на все это Клим, когда узнал? Что Веста сама виновата. Что она ни на что не годится, и все, что может, это быть подстилкой для мужчин. Даже пытался затащить ее в постель. Ивен, конечно, помешал, но с тех пор мы всегда знали, что на приватный разговор девушкам к нему лучше не ходить. В отличие от Клима, мы с Ивеном не могли это так оставить. Мы взяли с собой Весту, нашли того мужчину, дали ей в руки нож и кастрировали его. Милена смотрела на Элима безумными глазами, но не сомневалась — все, что рассказал шаман, было правдой. — Это было здорово. Как он орал! — Элим улыбнулся. — Но не подумай, что это осталось безнаказанным. Мы от Клима тоже хорошенько получили. Но ни капли не пожалели о том, что сделали. А потом пришло время идти в деревню со старшими. Я должен был сделать это, но, когда увидел девушку всю в слезах, испуганную, умаляющую ее не трогать, как она дрожала от прикосновений шаманов, перед глазами встал образ Весты. Я помнил, что она чувствовала, помнил, какой она была. Стало жутко. Я не хотел быть таким же чудовищем, каким стал для Весты тот мужчина. И с другой девушкой было то же самое. Как только я ее коснулся, она так истошно закричала, будто ее выворачивало наизнанку. А я все не мог забыть, как это больно для Весты. После я даже и не пытался ходить в деревни к девушкам. Парни смеялись, другие осуждали, но я знал, что не хочу причинять им боли. И без меня было кому род продолжать. А потом на деревню, в которой жила Лин, напали. Я помог ей и её маленькому брату, отвел домой. Не знаю, почему решил вернуться, но заметил как Гектор вместо того, чтобы помогать защитить деревню, распускает свои лапы к Лин. Я его прогнал, успокоил ее братика. И знаешь, что она сделала? Как только ее брат успокоился и уснул, она предложила мне себя. С безумными глазами, полными страха, дрожащая, словно последний лист на ветру. Ведь именно за этим приходят шаманы. Попросила лишь не делать ей больно. Можно сказать, сдалась добровольно. Нет, я не тронул ее. Просто ушел. Чтобы мы ни делали, как бы ни помогали в деревнях, как бы ни защищали от набегов, мы все равно были лишь насильниками. Когда я пришел в деревню в следующий раз, знал, что Гектор не оставит Лин в покое. Проверил. К счастью Гектор все понял и не стал преследовать ее. К тому моменту вернулись их с братом родители. Лин рассказала им обо всем и вместо того, чтобы выгнать меня, они пригласили в гости. Не знаю, — Элим вздохнул, вспоминая девушку, которую теперь никогда не увидит, — мы виделись с ней снова и снова, она стала дорога мне. Но все, что случалось между нами, было ее инициативой. Я даже и не думал, что ко мне, шаману, может быть другое отношение. Ее родители превзошли все ожидания, они искренне поддерживали нас, радовались появлению внука. Да и сама Лин была не такой, как все. Она понимала, что со мной у нее не будет привычной для людей жизни. Понимала и принимала это. Я не мог забрать Алана и лишить его матери. Потому что любил её… кажется. Поэтому, по возможности я проводил с ними так много времени, сколько мог. — Так вот куда ты все время пропадал? — поняла Милена после его рассказа. Элим кивнул. — Ну… за пару минут я рассказал тебе больше, чем кому-либо вообще за всю свою жизнь. Но я должен был это рассказать, ведь так? — Спасибо, — посмотрела на шамана Милена, действительно чувствуя, что между ними разрушилась стена. Она заметила возвращающуюся к ним Весту. Вне своей деревни девушка будто изменилась. Милена не понимала, что в шаманке было не так, но что-то в ней определенно поменялось. — Поел и играет с феями, — сказала Веста с ходу об отсутствии Алана. — А они неплохие няньки, знаешь? В ее голосе чувствовалась легкость. И глаза блестели иначе. Милена еще не видела такой легкости в ее движениях и мимике. — Он милый, — добавила Веста. Элим улыбнулся, задумавшись о чем-то приятном и не сводя с шаманки пристального взгляда. — А вот и оборотни, — сказала Веста. Милена и Элим встали со скамейки и обернулись навстречу парням. — Ну, и кто из них твой парень? — усмехнулся Элим. — У них хороший слух, знаешь ли! — дернув плечом, отозвалась Милена. Ни Тим, ни Арис не подали вида, что расслышали их слова, хотя для этого не потребовался бы даже острый волчий слух. — Знакомьтесь, — тут же засуетилась Милена, — Элим. Веста. Это Арис — оборотень, он тоже из Каролы, как и я. Ну а Тима вы итак знаете. — О! — разглядев брюнета повнимательнее воскликнула Веста. — Волчонок, ты так вырос! Тим неуверенно выдохнул, попытался улыбнуться, но не вышло. — Простите. По правде говоря, я вас совсем не помню. — Ну, еще бы, тебе, сколько тогда было? Три? — задумался Элим. — Нет, я не помню вообще ничего, что было до смерти Розаны. Даже ее не помню. — Совсем ничего? — уточнил Элим. — Даже не помню, как родители выглядели. Помню лишь, что они были. — Ну… — протянула Веста. — Может оно и к лучшему? — Настолько все ужасно? — спросил Тим. — Скажем так, не лучшие времена. — Вряд ли хуже, чем было потом, — заметил Тим. — Да, — весело кивнула Веста, улыбнувшись воспоминаниям, — помню, как ты чуть не отгрыз ногу Климу. Они с Элимом усмехнулись. Неудачи вождя всегда забавляли друзей. — Что? — Тим пораженно посмотрел на шаманов. — Не волнуйся, он заслужил, — заметив недоумение на лице оборотня, успокоил Элим. — Да, жалко, что совсем не отгрыз. Шаманы вновь засмеялись. Тим неуверенно переглянулся с друзьями. Арис же смотрел на шаманов с удивлением, не понимая, почему эти двое так радуются ранению вождя. — Здорово, — к ним подошли Наэль, Калин и Кайла, — я думал, вы и не вспомните друг друга. — Память вернулась? — поинтересовался у оборотня Калин. — Нет, к сожалению. — А хочешь? — спросил Элим уже с серьезным лицом. — Мы можем показать тебе прошлое. — Правда? — Милена ухватила Элима за локоть. — Да, мы можем провести такой обряд и показать воспоминания. Если ты действительно этого хочешь? Тим ответил не сразу, слегка кивнул, сомневаясь такой возможности. — Я хочу! Чтобы там ни было, я хочу вернуть воспоминания. — Нам нужно тихое место, найдется такое? — обратился Элим к Калину. — Да. Веста и Элим попросили приготовить травы, нужные им для обряда. Калин и Наэль нашли подходящий небольшой домик, в котором можно было развести костер. Элим закрыл все стены, создавая в помещении полумрак. Веста бросила в разрастающийся огонь несколько веточек принесенных трав. — Нам уйти? — поинтересовался Калин, наблюдая за процессом шаманов. — Если Тим не возражает, можете остаться. — Оставайтесь, мне скрывать нечего, — ответил Тим. Милена присела возле костра рядом с другом. Калин, Кайла и Наэль сели напротив. Арис — рядом с Миленой. Элим и Веста расположились друг напротив друга, разделенные ярким пламенем костра. Все это напоминало Милене обряды, которые она уже видела в деревне шаманов. Комната постепенно наполнялась теплом и ароматом трав. Терпкие цветочные запахи щекотали нос, дым заполнял пространство, погружая присутствующих в прозрачную белую вуаль. Веста бросила в огонь сушеные травы, он резко поднялся к потолку с яркой вспышкой и также резко угас, оставляя только маленькие тлеющие язычки. Затем Элим и Веста синхронно схватили ножики и порезали ладонь, подставляя руку к костру, они капнули на него свою кровь. Огонь вновь дико заполыхал, но пламя не поднималось. — Нам понадобится твоя кровь, — сказал Элим, протянув небольшой ножик Тиму. Он кивнул, не раздумывая, протянул руку и позволил пустить ему кровь. — Учти, мы не можем контролировать и руководить воспоминаниями, — сказала Веста. — Мы лишь даем возможность увидеть, но что это будет, мы не знаем. Мы можем увидеть больше, а можем не увидеть ничего. — Я понял. Давайте! Элим капнул кровь Тима в костер. Вместо огня из него повалил густой дым. Веста бросила оставшиеся заготовленные травы, и комната полностью погрузилась в белый туман. Милена замерла, затаив дыхание. Она уже видела такое однажды. Друзья сквозь пелену просматривались слабо, но никто не шелохнулся. Постепенно перед глазами начала проступать картинка. Заполонивший комнату дым будто бы стал холстом, а на нем вырисовывались забытые воспоминания Тима.