***
Сначала Фрегат перерыл весь библиотечный подвал. Идажеощупал и простукал стены — вдруг где-то есть пустоты, замурованный тайный ход. Но ни среди ветхих страниц, ни среди камня не нашлось ничего. Только прах от изъеденных жучком листов, пыль да крысиная вонь. Ничего не оставалось, кроме как обратиться за помощью. О Бо По из Пао знали товарищи и Райхгольд. От товарищей можно было получить по шее, но это не так страшно, как чистая ненависть старого мага. Но при этом от учителя не надо скрывать, что он рвётся в Пустошь. Так ничего не решив, Фрегат слонялся по гулким школьным коридорам, в сотый раз перечитывая нацарапанные гвоздём скабрезные надписи, когда услышал зов Райхгольда. Убедившись, что никто не следит за ним, Фрегат крадучись спустился в библиотеку. Старый маг был расположен к беседе, его ненависть походила на спокойные воды озера в безветренную погоду. — Ты уже знаешь, что здесь раньше была колония? — Да, учитель. — Искал тоннель? — Искал, но ничего не нашёл. — Я бы срезал мою бородавку, если б ты нашёл. Фрегат не рискнул спрашивать, какая сила таится в древней разросшейся бородавке на носу старика. Маг продолжил: — Это здание строилось не для школы, и не для колонии. Маги-химики возвели его для хранения оборудования и прочего, что могло им понадобиться для их занятий. Теперь ничего не осталось, только стены. Но и они важны, потому что такие здания делали по старому принципу: сколько вверх — столько вниз. Библиотека — лишь верхний слой огромного подземелья. — И вы знаете, как войти туда, учитель? Вместо ответа старый маг кивнул и стал шарить руками под бильярдным столом. Фрегат понял, пощупал со своей стороны и, обнаружив в ветхой сетке тяжёлый костяной бильярдный шар, протянул его Райхгольду. Не выпуская посоха из рук, старик отодвинул от стены шкаф-футляр, в котором прятался Хорёк, и вложил шар в одиноко чернеющее на фоне затянутой паутиной каменной стены круглое отверстие. Со скрежетом и лязгом часть стены подалась внутрь, и перед ними открылся вход в подземелье: скруглённые ступеньки вели вниз, туда, где всё поглощал густой, как старые чернила, мрак. Фрегат обратил внимание на толщину стены — вот почему она не простукивалась! И изнутри подземелья никакие звуки не могли просочиться наружу. Райхгольд меж тем заставил свой посох светиться, и они стали спускаться по каменным ступеням. Фрегата не покидало ощущение, что есть некая незримая граница между библиотекой и нижними этажами — и точно, в определённый момент, когда черта была им пройдена, тяжёлая дверь снова заскрежетала и закрылась. Онтак и не решился спросить у старого мага, как они смогут выйти из подземелья. Они спустились, наверное, на два пролёта школьной лестницы и в абсолютной тишине стали продвигаться по гулким залам, связанным переходами. Тусклый свет посоха выхватывал из мрака деревянные шкафы и металлические стеллажи с ретортами, аккуратными стопками химических стёкол, сообщающимися сосудами, мензурками, колбами, плотно закрытыми жестянками с этикетками на разных языках. Снова спуск, залы, коридоры. Но Фрегат не сбился со счёта, цепко запоминая путь, впечатывая его не только в память своего разума, но и в память гудящих от усталости ног. Райхольд словно плыл впереди, ритмично двигая посохом, как веслом. Наконец он остановился в одном из залов и засветил посох сильнее, направляясь в дальнюю часть. Фрегат приблизился и ахнул — перед ними открылась маленькая железнодорожная станция с чугунными рельсами для паровоза-кукушки и прочными деревянными шпалами. Они пошли прямо по путям мимо каменной платформы в тоннель и продвигались вперёд, в то время как Фрегат, усердно шевеля губами, считал шаги и думал о том, как хорошо, что старый маг неразговорчив. Считать было нетрудно, он не боялся сбиться, так как делал подобные штуки постоянно: незаметно для других вёл счёт на «раз-и» и точно знал, сколько длится пара Вреля и за какой промежуток времени Поедатель Гороха справится с двойной порцией супа. В определённый момент в стене слева открылся узкий боковой ход — скользкие от сырости ступеньки, ведущие вверх. Райхгольд велел Фрегату подняться первым и откинуть металлическую крышку люка. С этим заданием Падальщик провозился долго, так что старик завёл свою обычную брань, тем более страшную из-затого, что здесь не было крыс и магу не на ком было выместить свой гнев. Подстёгиваемый нарастающим ужасом, Фрегат изогнулся, подставил под люк плечо и, упершись ногой в стену, изо всех сил толкнул крышку люка. Та сдвинулась и под нажимом отъехала в сторону. Над головой — полотно неба, такого чистого, насыщенного цвета оно бывает только в Пустоши. И облака такие только здесь: облака-фигуры, облака-декорации, облака-картины. Сейчас, размахнувшись прозрачным нитяным крылом на полнеба, в вышине проплывал серафим с распахнутыми от горизонта до горизонта руками и чуть согнутыми ногами. Его точёный профиль с высоким лбом и правильной формы носом был устремлён в сторону заката. Фрегат высунулся по пояс из люка и сразу же узнал местность — невысокая гряда, где он любил прятаться в пещерке с песчаным дном. На валуне с острым сколом и блестящими на солнце прожилками сидел одноглазый ворон Андрус и чистил свой клюв о каменное ребро. Снизу Райхольд продолжал исторгать проклятья, словно желая помериться силами с каркающим вороном или матерящимися кузнечиками, и Фрегат поспешил вылезти наружу. — Обратно дойдёшь сам, — резким голосом выкрикнул маг, когда поднялся на поверхность и перестал браниться. — Или не дойдёшь, если ты слабак. Дверь в библиотеку откроется сама, как только поднимешься на верхнюю ступеньку. Шар верни на место. Райхгольд отошёл на несколько шагов от каменной гряды, ударил посохом о землю и исчез в клубах поднявшейся пыли. Марк Аврелий Фрегат Мельчор забрался в пещерку и подтянул ноги к подбородку. Он размышлял об игре.«Караван»
Он размышлял об игре. Из всех игр, которыми изобиловал учебный год в Е-профиле, учителю Павлу больше всего нравились «Караван», «Солдатики» и «Выживание». «Караван» в этом году задался особо: Павел участвовал в нём уже второй раз и хорошо представлял, что будет делать в своём медресе. После прошлогоднего разбора он твёрдо усвоил, что участники не должны заработать у него много игровой валюты или навсегда засесть в локации, рисуя картинки и составляя на заказ прошения эмиру. Наоборот, у них должна возникнуть мысль как можно скорее набрать товаров и отправиться караваном в пустыню. Поэтому всех соискателей Павел встречал на пороге словами: — Работать будете очень много. Платить я вам стану гроши, кормить-поить буду редко, а вот бить палкой — часто. И Павел указывал сначала на мягкую тимбару для лупцевания учеников, а затем на дюралевый меч, обозначающий границу медресе, и объяснял дрожащим детишкам, что меч принадлежал поверженному им в отчаянном бою крестоносцу. В «Караван» играли в актовом зале, превращённом в восточный мир — с дворцом эмира, несколькими торговыми городами (каждый со своей валютой), мастерской, чайханой и медресе. По территории важно расхаживали стражники с алебардами и мечами, готовые схватить и утащить в зиндан любого нарушителя. На убранном коврами возвышении восседал эмир — скелет, облачённый в роскошный халат, туфли с загнутыми носками и чалму. Под ним, во дворце, безраздельно властвовал визирь, принимая прошения на выезд из города с торговым караваном и время от времени издавая абсурдные указы, как-то: всем смеяться, или прыгать на одной ножке, или танцевать джигу-дрыгу, или срочно отправляться в пустыню. Указ провозглашался в абсолютной благоговейной тишине, а затем раздавались восторженные вопли: «Слава эмиру!» За все годы, сколько существовала игра, охваченные стремлением сколотить капитал и снарядить караван в пустыню, участники так и не догадывались, что эмир давно помер и от его имени самодурно правит визирь. При дворце располагался зиндан, где узники должны были отжиматься и приседать, и гарем с евнухами и наложницами, куда завлекали прислужники визиря, обещая игрокам сытую безбедную жизнь. Потом же выяснялось, что всё заработанное насельниками гарема принадлежит эмиру. Мастерили в «Караване» восьмиклассники и некоторые препы. Успешным считался игрок, несколько раз посетивший пустыню с верблюдами и товаром. Пустыня, венец действа, располагалась в кабинете биологии и представляла собой особый уровень игры, на котором нужно было сделать точные расчёты всех необходимых запасов, чтобы успешно пройти выбранным маршрутом. Здесь царствовал Гриц вместе со своими помощниками. Чаще всего в медресе приходили шестаки: они наивно полагали, что здесь смогут заработать достаточно, чтобы накупить товаров и собрать караван. Семиклассники, игравшие второй год, были более осторожны. Им нужно всего-то прошение к эмиру, которое можно получить только в медресе, но и с этим они торговались, как заправские представители Востока: не хотели, чтобы ученики составили им прошение задорого, а писали сами, арендуя чернила и перья и покупая лист бумаги. Павлу, как мастеру, оставалось только приложить вырезанную из картофелины печать и поставить личную подпись. Через пару часов игры обычно наступал довольно тухлый момент, когда в пустыню давно никто не ходил, все бездельники были собраны в гарем, нарушители порядка томились в зиндане и можно было прогуляться в чайхану попить чайку с восточными сладостями. И на этот раз всё шло как обычно. Вернувшись в медресе, Павел уже собирался отправить в чайхану Веру, свою игровую помощницу, как вдруг с удивлением обнаружил, что та в его отсутствие наняла нового ученика, готового рискнуть жизнью ради особого задания: пробраться во дворец эмира и подкинуть в гарем листовки с сообщением о том, что правитель давно мёртв, что надо свергнуть визиря, бежать из дворца и снова заняться свободной торговлей. Узнав о таких планах, Павел, точнее его персонаж, должен был или прийти в бешенство и сдать Веру и нового ученика стражникам или принять участие в заговоре. Павел выбрал последнее, и они пережили несколько волнительных минут, когда ученик, подкидывавший листовки, преследуемый стражниками, бежал из дворца и был укрыт в медресе под стульями, завешанными тканями. В суматохе восточного базара стражники не сразу поняли, куда убежал изменник, а Павел с Верой успели нанять ещё несколько учеников, которых разместили по всему медресе с чернилами, перьями и листами бумаги, а одного усадили на стул, под которым спрятался беглец, и велели вырезать новую картофельную печать. Впрочем, заговор не имел успеха, так как шестаки из гарема отказались поднимать бунт и свергать визиря, поскольку считали, что очень хорошо устроились и ничего менять не следует. Вот маленькая стрелка на круглых часах в актовом зале подползла к двум, а большая — к двенадцати. Уже объявили, что в пустыню больше не ходим, и вскоре игра «Караван» закончилась. Разбор шёл своим чередом. Хвалили несколько раз побывавших в пустыне и сколотивших капитал. Объясняли евнухам и наложницам, что они ничего не заработали, а потеряли то, что никогда не вернёшь. Ругали троих шестаков, сбежавших с первой части разбора в школьную столовую, и под конец объявили, что надо всё привести в порядок под руководством Лены, владыки кучи. Когда на четвёртом этаже воцарилась чистота и порядок, Павел с Верой и Соней смогли посидеть и поговорить. — Вера, ты отлично мастерила сегодня, — сказал Павел. — А эта штука с заговором — вообще огонь. И они рассказали Соне о Вериной придумке. — Это, конечно, интересно, — произнесла Соня с сомнением в голосе. — Но такие вещи могут противоречить идеологии игры — собрать товары, сходить в пустыню, заработать капитал. Мастер в медресе не должен перетягивать одеяло на себя. Медресе — только промежуточный пункт к пустыне. Но вообще это весело — то, что вы сочинили. Вера, ты это заранее спланировала? Вера помотала головой: — Не-а. Просто в какой-то момент, когда Паша ушёл в чайхану, стало так скучно. Никто ничего не делал. Прошений мы заготовили много, а за ними никто не приходил. В общем, само изобрелось. — Но ходу игры это не помешало, — добавил Павел. — Тем более что в гареме так и не вняли революционным призывам. — Зато какой адреналин! Особенно когда мы ученика под стульями прятали. В этот момент один шестиклассник разлил чернила, и я давай его ругать, а Паша тимбарой по пяткам бить. И тут стражники заявились. Видят, какая кутерьма, да и ушли. Все засмеялись. Потом Соня сказала: — Ребят. У меня совсем мало времени. Давайте про проект. — Мне кажется, Вера прощупала свою линию, — произнёс Павел. — Постой, дай угадаю, — подхватила Соня. — С того момента, где про малый народец, верно? — Да! Ты заметила, — обрадовалась Вера. — Это после «Кавардака» случилось. Как будто второе дыхание открылось. — Да, сюжетная линия сделала интересный поворот. И роман стал походить на детектив или триллер, — сказал Павел. — Я вижу, что ты так и не стала раскрывать то, о чём заявляла на нашей первой встрече. Например, тему отца Фрегата. — Я как раз хотела об этом спросить. Сейчас получается, что мне этот образ отца вообще не нужен. Должна ли я говорить о нём и обо всём другом, что планировалось вначале? — Если роман ушёл далеко от первоначальных задумок, ничего страшного. Не надо к ним возвращаться, — решительно заявила Соня. — Роман — это долгий проект, и в ходе работы он может переродиться во что-то новое. Паша был согласен с Соней, а Вера добавила: — Мне даже кажется, что текст освободился от какой-то шелухи, которая даже и не была моей. От неких общих штампов. — Вполне возможно, — произнесла Соня. — А как у тебя сейчас с учёбой, Вера? — Прекрасно. Ни кабалы, ни хвостов — свободна, как ветер. — Здорово! — порадовалась Соня. — Прости, что снова завожу разговор об этом, но, может быть, твоё решение уйти из школы поспешно? Смотри, как ты сейчас тянешь, сколько у тебя энергии — и на учёбу, и на роман. Я знаю, вы с Лёшей даже создали музыкальную группу. — Нет, Соня, решение принято не сгоряча. Не зря же Азамат учил нас всё тщательно обдумывать, планировать. — Но ты так сегодня мастерила — просто огонь, — вмешался Павел. — Просто от всей души. Как будто это твоё. — Конечно, моё, Паша, — здесь остаётся частичка меня. И я не считаю, что было ошибкой поступать в эту школу и учиться здесь три года. Возможно, это лучшие годы моей жизни. Но теперь пора сделать новый самостоятельный шаг. — Что ж, тогда это шаг к самоопределению. По-настоящему, — сказал Павел. — И ты всё делаешь правильно. Вера довольно улыбнулась: — И я не хочу сливать этот год в Е-профиле, хочу, чтобы он был ярким и осмысленным. — В этом мы всегда тебя поддержим, — сказала Соня. Они втроём спустились на первый этаж и прошли мимо каморки охранника, откуда раздавался голос спортивного комментатора: — Вот это ответ! Вот это удар! Да, мощный ход, теперь надо думать, как ответить и как собрать для этого силы.