Совсем другая история

В воздухе витал аромат цветов, солнце приятно грело кожу, а прохладный ветерок дополнял картину, представшую в летнем саду. В светлом домике, как узнал Гарри, проживали Донованы, у которых был свой небольшой бизнес. Миссис и мистер Донованы просили не стесняться в просьбах и, если нужна будет помощь, не важно какая, всегда обращаться к ним. Они были милой семейной парой, которая вела свою жизнь в небольшом городке. Совсем недавно их младший сын покинул дом: отправился создавать уютное гнездышко с беременной женой. Старший же сын сейчас активно занимался своей профессией и продвижением по карьерной лестнице. План дома, в котором жили Донованы, был прост, на первом этаже — небольшая гостиная слева от входа, совмещенная с кухней, где обычно завтракали всей семьей, справа была личная комната хозяев, в которой находился гостевой раскладной диван, там спали мистер и миссис Дурсли. А под лестницей, если обойти ее, оснащена довольно современная ванная комната с душевой кабиной и ванной. Прямо от входа, вверх по лестнице, влево и вправо располагались две двери. Одна из них вела в комнату Гарри, другая — Дадли. Две комнаты хоть и небольшие, так как чердачные, но очень уютные. Когда они полностью расположились: покончили с раскладкой вещей, привыкли к режиму нового временного соседа и устроили мистера Дурсля на работу в компанию мистера Донована, миссис Дурсль, выполняя свое обещание, отвела Гарри в магазин одежды, а миссис Донован присоединилась в тот день к ним. В доме Дурслей Поттеру всегда было чем заняться: убраться, приготовить для трёх приёмов пищи, полить газон, подстричь кусты, посадить цветы, починить забор. Летом всегда много дел. По привычке он занимался теми делами, к которым привык. По началу, в течение недели, никто не говорил ему, что он не должен этого делать, так как считали, что он, как и миссис Дурсль, пытается своими действиями отплатить за доброту хозяев и свое проживание в доме. К концу недели миссис Донован пыталась ему намекнуть, что она может и сама справиться вместе с Петти. Позже миссис Донован, попробовав те блюда, что приготовил Гарри, которого не пускали к плите в течение долгого времени, так как, как выразилась сама миссис Донован, готовка — дело сложное для детей, но она была удивлена его способностями и тому, что ему нравиться готовить, поэтому уже через месяц они вместе экспериментировали с новыми рецептами. Сегодня была прекрасная погода, Гарри решил, что может помочь миссис Донован с летним садом. В садике дел почти не было, потому он быстро закончил с имеющимися и уже направлялся в дом, когда миссис Донован попросила его помочь с покупками. Они подходили к магазину, когда женщина решилась завести разговор, темы которого давно волновали материнское сердце. Когда только приехал ее брат, она обратила внимание на детей, которых он привез. Они различались очень сильно как внешне, так и внутренне. Дадли сразу зашел в дом и раскинулся на диване, а Гарри помогал взрослым мужчинам, которые и сами могут справиться. Дадли выглядел неплохо, даже после продолжительной езды, его здоровье было в порядке, а внешне он походил на мальчика девяти-десяти лет. Гарри был полной противоположностью Дадли: худой, невысокий, в застиранной одежде (когда как члены остальной семьи были одеты вполне прилично), стесняющийся и никогда не смотревший в глаза более двух-трех секунд. Сердце подсказывало ей, что что-то не так, но однажды увидев взгляд Петунии, нежный, полный заботы и почему-то огорченный, стало немного легче. Ставить миссис Дурсль в неудобное положение не хотелось непонятными разговорами (есть возможность сделать из увиденного неверные выводы), потому миссис Донован решилась поговорить с Гарри в удобный момент, когда они будут наедине. Все ее старания вывести Гарри на ответ, который подскажет ей хоть что-то, оказались провальными. Он либо молчал, либо отвечал мимо вопроса, будто увиливая от ответа, но, как подумала она тогда, он ребенок, а значит просто отвечает так, чтобы избежать неприятностей. Идя между полок магазина, она размышляла о своей второй версии, почему он себя так ведёт. Возможно, он стесняется того, что находится под опекой и имеет фамилию отличную от других (при усыновлении ребенок получает фамилию усыновителей, и они становятся по правам равны родителю) или своей внешности. Гарри еще слишком мал, потому последний вариант маловероятен, но отделять от «возможных» его всё же не стоит. Её дети прошли через это, как и она сама когда-то. Если с усыновлением она ничего не могла сделать, так как решение было принято много лет назад, ей как-то писал Вернон, но в детали не посвящал, то с непринятием своей внешности можно поработать. Выйдя из магазина с небольшим бумажным пакетом, она, немного разговорив Гарри, обсуждала с ним недавно прочитанную им книгу, которую он взял с полки только после разрешения. На удивление, несмотря на его замкнутость, говорил он хорошо, почти не сбивался и не мычал, как Дадли. Гарри имел определённые привычки. Например, проводил по и так не слишком ровно лежащим волосам всей пятернёй, иногда тёр костяшкой указательного пальца нос и редко-редко улыбался. Магазин с крупной вывеской над дверью имел широкие окна, сквозь которые можно было увидеть клиентов, сидящих на стульях. Зайдя внутрь, Гарри разглядывал то, что мог, а миссис Донован подошла к мужчине-парикмахеру. Тот, окинув взглядом волосы Гарри после вопроса о том, что можно сделать, предложил отрастить их и посмотреть, как будут лежать, и, если не понравится, можно будет начать пользоваться средствами для укладки. Миссис Донован вполне устроило такое предложение мастера, а Гарри лишь кивнул, соглашаясь. Его отстранённость настораживала, но это можно было списать на замкнутость, так как нахождение в незнакомом месте и знакомство с новым человеком стесняет. Выйдя, она обратила внимание на солнце, что уже медленно, но верно приближалось к горизонту. Ей стоило поторопиться, если она хотела порадовать мальчика. — Гарри, — сказала женщина. — Как ты смотришь на то, чтобы сходить в книжный магазин и купить тебе несколько книг? Он немного потоптался на месте, явно разрываясь между желанием обрести новые интересные книги и отказом. Через несколько секунд, сжав кулаки, он ответил: — Не стоит, миссис Донован. Это лишние траты. Вы и так многое для нас сделали, — голос его звучал спокойно, но так по-детски трогательно и расстроенно, что женщина окончательно решила отвести его в книжный магазин. — Называя меня Оливией, Гарри, а моего мужа — Чарли, — в её глазах блеснул огонёк, и, взяв Гарри за руку, она повела его за собой.

***

Шла уже вторая неделя по-осеннему тёплого сентября. Пока что не хотелось спрятаться во все одеяла, что есть в доме, и, сидя перед камином, пить горячее какао. Время с переезда шло очень быстро. Те воспоминания, что остались от проживания в доме Дурслей, казались неправдой, каким-то далёким наваждением. В библиотеке было тихо. Несколько человек, что зашли туда после уроков, почти сразу покинули её, и лишь двое остались. Они были её постоянными посетителями с начала учебного года. Новая школа открыла свои обьятья для Гарри: ребята были дружелюбны, а учителя хвалили его стремление и ответственность. Дети были, на удивление, очень добры. Они предлагали вместе пообедать, желая узнать что-то о новеньком, всегда приглашали поиграть с ними и делились книгами, которые, на их взгляд, могли быть интересны Гарри, а преподаватели, попросив задержаться после уроков, интересовались, смог ли он с кем-то познакомиться, нравиться ли новая школа и не нужна ли ему помощь. Дадли обучался в другом классе, так как в этой школе разделяли детей по способностям к тем или иным предметам. У него уже не было возможности подставлять Гарри и, если он пытался, то одноклассники заступались за невиновного и докладывали учителям о произошедшем, потому миссис Дурсль уже не раз посещала школу. Улыбка, озарявшая лицо мальчика так редко раньше, стала частой гостьей, но сопровождалась заалевшими щеками и опущенными ресницами. В глазах появился огонек жизни, взгляд стал более прямым, задерживаясь на глазах собеседника более пяти, а то и десяти секунд. Миссис Дурсль, что более спокойно, чем миссис Донован, относилась к Гарри, проявляла всё больше своих настоящих чувств и эмоций. Если в начале лета она больше беспокоилась о достатке семьи, о способностях мужа работать в непривычной сфере и странно ленивом, по ее мнению, Дадли, то ближе к концу Гарри стал получать заботы от нее ничуть не меньше, чем от Оливии, и на равне с Дадли. Гарри заканчивал выполнять домашнее задание, когда его одноклассница достаточно резко встала, из-за чего стул, на котором она сидела, упал с оглушающим в тишине грохотом. Девочка сначала неспешно, а затем всё быстрее стала обходить ближайший стеллаж, проводя тонкими пальчиками по корешкам и немного наклоняя голову в бок, чтобы прочитать названия. На ней была школьная форма — белая блузка, серая юбка в белую клетку, чёрные балетки и серые гольфы. Пышные каштановые волосы были собраны в низкий хвост. Книга, что лежала на столе рядом с другими принадлежностями Гарри, была раскрыта на развороте с яркими иллюстрациями и небольшими подписями внизу. Решив закончить, он продолжил писать начатое. — Мне нужна эта книга, — девочка указывала пальцем на лежащий перед ним том, подойдя очень тихо и стоя напротив стола. Мальчик удивлённо глядел на неё, пытаясь осознать всю глубину такой наглости. Она не поздоровалась, не назвала имени и требует от него книгу, что он взял для себя. Сложилось впечатление, что понятие «вежливость» ей незнакомо. Она ждала пока тот соизволит отдать ей то, что он забрал у неё. По крайней мере, её взгляд говорил именно об этом. Такая неслыханная наглость всколыхнула в нём злость и обиду. С ним не считались, будто он предмет мебели, а не человек. Но книга была у него, потому он решил, что уроки этикета миссис Дурсль не пройдут мимо, и он научит её правильному обращению с другими. — Привет, — он говорил медленно и спокойно, немного растягивая буквы. — Меня зовут Гарри, сейчас эту книгу читаю я, потому отдать её тебе не могу. Она несколько раз непонимающе моргнула, но затем её взгляд обрёл некоторую осмысленность. Растянув губы в широкой улыбке, показывая зубы немного большего размера, чем должны быть, она сказала: — Ой, извини, — её голос звучал смущённо, но дружелюбно. — Гарри, да, мы учимся в одном классе, верно? Я Гермиона. Через предложение о том, зачем ей нужна книга, последовало перебиваемое лишь вдохами сочинение о том, кто она, что изучает и почему ей нравится читать книги. — Дети, школа закрывается! — прозвучал голос библиотекаря. Гарри быстро собрал вещи и хотел уже уйти, как его окликнула Гермиона и попросила её подождать. Он был рад, что поток слов временно прекратил своё влияние на его мозг, но к новому он ещё не был готов. Нужно время, чтобы обработать уже полученную информацию, но и обижать девочку своим уходом он не хотел, потому ждал её на выходе из школы. Она подбежала, а когда восстановила дыхание, спросила: — Где ты живешь? Гарри думал, правильно ли говорить, где он живет, всё же её он знал плохо, но решил ответить. — Зеленая улица, 12, а ты? — А я совсем рядом! Зеленая, 19. По дороге Гермионе удалось его разговорить, потому, подходя к дому номер 12, они активно обсуждали содержание той книги, из-за которой она и подошла к нему. — Мне сюда, — сказал Гарри — А… Хорошо. Спасибо тебе. Очень интересно было обсудить с тобой прочитанное, — её широкой улыбке мог позавидовать любой, — ты не против иногда обсуждать книги? После задумчивой паузы он всё же ответил: — Да, давай. Будет интересно. — Тогда, до завтра!

***

Преддверие Рождества (4 месяца со дня знакомства Гарри и Гермионы, декабрь) Машину вела Миссис Дурсль, рядом с ней находилась миссис Грейнджер, а на заднем сидении расположились Гарри, Гермиона и Дадли. Женщины говорили о ближайшем совместном походе в парикмахерскую, а Гарри и Гермиона активно обсуждали, пытаясь подключить Дадли к беседе, тех, кого смогут увидеть в зоопарке. Гермиона очень хотела увидеть каких-то больших пауков необычного вида, Дадли что-то вякнул об обезьянах, а Гарри поддерживал обоих. Ему было интересно увидеть всех и запомнить как можно больше. — Дети, — сказала миссис Грейнджер, повернувшись. — Мы едем в крытый зоопарк. Можно сказать, что это зимняя версия. Там вы не сможете увидеть лишь тех, кто находится в это время в спячке, а также некоторых других животных, которым необходим тёплые климат в любое время года. — Значит, я не смогу увидеть пауков, так как они являются хладкровными и находятся в холодовом оцепенении на протяжении зимних месяцев. — Гермиона была явна разочарована, ведь она надеялась, что некоторые всё же не «спят» из-за нахождения в тёплом помещении. — Я не знаю, Мио, посмотрим, — эти слова поселили в Гермионе надежду, и она улыбнулась, а миссис Грейнджер продолжила свои наставления. — Вы не должны подходить слишком близко к клеткам, террариумам и аквариумам. При любой опасности либо идти к нам, либо постараться отойти как можно дальше. Все ясно? Гермиона посмотрела на Гарри и улыбнулась. Они оба перевели взгляд на миссис Грейнджер и на французский манер одновременно сказали: — Да, мэм, так точно, мэм. А затем громко рассмеялись, и даже грозные взгляды миссис Дурсль в зеркальце заднего вида не могли прекратить их истерику. — А вы, молодой человек, — обратилась женщина к Дадли с напускной серьёзностью. — Ничего не хотите мне сказать? — Я понял вас, миссис Грейнджер, — выдавил Дадли, неохотно и тихо, но всё же ответил, так как он боялся, что мама накажет его за неуважение. Дальше дорога до зоопарка прошла достаточно спокойно, если не считать хихикающих Гермиону и Гарри. Зайдя на территорию, дети ознакомились с правилами нахождения в крытом зоопарке. Для Гермионы просто жизненно необходимо было соблюдать правила, а Гарри поддерживал её рвение, так как считал, что вести себя «правильно» необходимо всем для благополучия. Дадли просто постоял, посмотрел на картинки на стенде и отошел. Крытый зоопарк разделялся на четыре секции: рыбы, птицы, животные (млекопитающие) и земноводные с паукообразными. В первой секции Дадли заскучал достаточно быстро и уже стоял около входа в следующую. В помещении был приглушен свет, подсвечивались только колонны и аквариумы мягким голубовато-белым оттенком. В зале было так красиво, что, только войдя в него, Гарри не поверил своим глазам. Каждая рыбка имела свой неповторимый окрас, но некоторые были похожи. Гарри даже предложил Гермионе игру «Найди похожую в другом аквариуме», а затем еще и «Какое название смешнее». Они, конечно, не забывали и про Дадли, но тот на предложение поиграть отказывался, а на глупые, по его мнению, шуточки фыркал. Миссис Дурсль и миссис Грейнджер больше говорили о чем-то своем, чем наблюдали за рыбами, иногда смеясь вместе с Гарри и Гермионой над названиями. Вдоволь насмеявшись, перешли во второй зал. Если первый поражал своей красотой и некоторой темнотой, то второй слепил и напрягал постоянно кричащими птицами. В правом углу было небольшое помещение, которое они увидели не сразу. Как оказалось, там располагались совы, которые спали в дневное время, но на которых можно посмотреть. Вернувшись в основной зал, миссис Грейнджер увидела в угловом отсеке несколько павлинов. Они очень красивые, но их крик, честно говоря, просто отвратительный. Гарри понял, что если у него когда-то будет домашний питомец, то это будет точно не шумная птица. Желание поскорее уйти из этого зала росло. Теперь уже он стоял около двери, к нему минутой позже присоединилась Гермиона. На удивление, в зоопарке практически не было людей. Гермиона связывала это с тем, что скоро Рождество, и все готовятся к празднику. Третий зал встретил ещё более оглушительно, чем предыдущий. Если в том зале отличились павлины, то в этом — обезьянки. Они постоянно подходили к краям клетки и тянули свои лапки, пытаясь схватить, кричали и дёргали прутья. Миссис Дурсль повернулась к Дадли, чтобы обработать его укушенный обезьянкой палец антисептиком, и не заметила, как одна из них подошла и начала доставать ключи из сумочки. Ловили эту проказницу четыре человека, пытаясь схватить её или то, что она забрала. Но она как будто играла с ними. Давала подойти поближе, а затем, хватаясь за ближайшую ветку, перепрыгивала на другое дерево. Наблюдать за людьми, которые скакали между деревьев, а полностью отчаявшись и на них, было невероятно весело. Гарри понимал, что, если им не вернут ключи, они не уедут отсюда, но улыбку сдержать не мог. Это представление продолжалось минут десять, пока самой обезьянке не надоело играть. Она бросила ключи работнику зоопарка на шляпу, громка угукая, попрыгала на ветке, раскачивая ее, и показала всем свою широкую зубастую улыбку. Через пару минут Гермиона летела (по-другому сказать нельзя) в четвёртый зал, в котором, на удивление, не было людей, где с негромким визгом направилась к паукам, а Гарри стоял в проходе, изображая самому себе памятник. Странное тепло заполняло грудь. Это чувство было необычайно непривычным, но таким родным. Решив, что не стоит обращать на это внимания, он подошел к Гермионе, которая начала рассказывать ему о некоторых, по её мнению, достойных внимания пауках. Узнал он, что у них нет ни головы, ни тела, они имеют головогрудь с огромным брюшком, что некоторые крупные самки после оплодотворения съедают более слабого, меньшего по размерам самца. У Гарри один вид пауков с лапками, волосками и кучкой глаз вызывал омерзение, смешанное со страхом. Для приличия послушав рассказ и позадавав вопросы минут пять, он сбежал, оправдывая это тем, что человеческие рефлексы, складывавшиеся сотни лет, складывались не просто так, и идти против них не стоит. Понаблюдав за красноухими черепахами, он пошел к террариумам со змеями. Их чешуйки, покрывающие тело, привлекали внимание, а плавные движения завораживали. Некоторые змеи лежали на ветках, какие-то ползали между сена или сухих листьев, а остальные плавали в воде. Прочитав несколько табличек, он подошел к центральному террариуму, который заметил ещё при входе. Змея имела необычно красновато-оранжевый оттенок чешуек, а пластины были окрашены в светло-желтый цвет. Её глаза неотрывно следили за Дадли, который то прыгал, то пытался корчить рожицы змеям и смеялся над медлительностью черепах. «Змея явно выбрала себе новую жертву», — подумал Гарри с улыбкой. — Глупые людиш-шки, — сказал тихий шипящий голос. Гарри с удивлением и недоумением пытался понять, кто это может говорить. Гермиона с восхищением рассказывала миссис Дурсль и миссис Грейнджер о пауках, Дадли лениво ходил от аквариума к террариума, время от времени прислоняясь к стеклам, чтобы лучше рассмотреть змею или ящерицу. Ничего лучше не придумав, решил негромко произнести: — Кто здесь? Не ожидая услышать ответ, он уже подумал, что действительно показалось, как до слуха донеслось: — Говорящ-щ-щий? Помоги мне. Я змея. Мальчик удивленно посмотрел на змею. Если кто-то узнает, что он разговаривал со змеей, его отправят на курорт для его же блага. — Почему я тебя понимаю? — Гарри прекрасно осознавал, что ненормально «говорить» со змеей, но интерес быстрее овладел им. — Ты з-змееуст. Выпус-сти меня. Вопрос о том, как это можно делать так и не сорвался с губ, так как через несколько секунд он уже сидел на полу. Дадли окончательно заскучал и решил, что может немного поиздеваться над кузеном, пока мама не видит. Гарри почувствовал, что тепло в груди разрослось, а смешавшись со злостью, стало ощутимо в руках. Легкий толчок, как порыв ветра, и Дадли упирается носом в палку, находившуюся в террариуме. «Там же стекло!», — подумал Гарри и почувствовал, что его оттаскивает в сторону миссис Грейнджер туда, где стояла её дочь, в глазах которой читался страх направленный не на змею, а на Гарри. Миссис Дурсль, обнимая Дадли, стояла в нескольких метрах от неё. — Спасибо, говорящ-щ-щий. Ответом змее стал визг миссис Дурсль, который оглушал не хуже крика павлина.

***

Желая загладить вину перед миссис Грейнджер за неудачный поход в зоопарк, миссис Дурсль пригласила её и Гермиону на чашечку чая, на что те с удовольствием согласились. Гермиона во время чаепития, как и всю дорогу в машине, молчала, иногда бросая на Гарри взгляды, испуганные, задумчивые и несколько заинтересованные. Женщины быстро сговорились между собой и «предложили» детям поиграть в комнате, намекая, что взрослым необходимо поговорить. Гарри поинтересовался насчет настольной игры, Гермиона согласилась, а Дадли, скривившись, отказал и сказал, что больше ни минуты не проведет с ненормальными, которые только книги читать умеют, а затем ушёл в свою комнату. Закрыв дверь на щеколду, Гарри повернулся к Гермионе и хотел спросить у нее, почему она себя так ведёт, но она его опередила. — Я слышала… Сначала Гарри даже не понял её реплики и уже хотел было спросить, что же она такое слышала, как вдруг она продолжила, сказав всего одно слово: — Змея. Несостыкованность речи и большие временные промежутки между фразами говорили о том, что Гермиона либо думает, либо планирует. Гарри вздохнул, пытаясь понять, как лучше задать вопрос и не сбить с мыслей, так как та не любила, когда её прерывают. Они устроились на кровати. — Гарри, ты понимаешь, что понимаешь змей? — она сказала это и скривилась, вздохнула и повторила. — Ты понимал, что говорила змея? — он кивнул. — Значит я не сошла с ума, а действительно слышала, — она выдохнула с облегчением. — Я уже подходила к террариуму, когда Дадли тебя толкнул. Вокруг тебя появилось странное золотистое свечение, а потом это свечение я заметила на стекле. А затем оно исчезло! Как ты это сделал? И змея сказала: «Спасибо говорящ-щ-щий». — Гермиона! — воскликнул Гарри. — Что? — Ты шипишь! Гермиона посмотрела с неверием и удивлением, а затем сказала: — Как? — Вот так. Она взвизгнула и зажала себе рот рукой. Её брови сошлись на переносице. Минута, может, две прошли в тишине. Гарри не мешал ей думать, так как сам ничего не понимал. — Мы оба, — сказала Гермиона. — Говорим, точнее шипим. Миссис Дурсль испугалась, так же как моя мама и Дадли, значит они не понимают. Это какой-то змеиный язык? — Гермиона, — прозвучал голос миссис Грейнджер снизу. — Нам пора! — Пока Гарри. Завтра на месте в три.

***

Следующего дня Гарри ждал с нетерпением. Половину ночи он прокрутился на кровати, думая о сегодняшних (или уже вчерашних) событиях, прокручивая их раз за разом в голове и пытаясь уложить всё по полочкам. Выходило, мягко говоря, плохо. Утро началось в лёгкой суматохе. Все что-то делали: женщины хлопотали на кухне, мужчины украшали с помощью стремянки потолок и стены к празднику, а Дадли неотрывно смотрел в телевизор. Предупредив тетю Петунию о том, что он уйдет погулять с Гермионой на некоторое время, Гарри вышел из дома, хотя понимал, что ещё слишком рано, и, скорее всего, ему придется ждать Гермиону около часа, потому он решил, что неспешным, прогулочным шагом дойдёт до места. Их местом был парк недалеко от школы и дома одновременно, который разделялся на две части: новую и старую. В новой части летом был фонтанчик, скамеечки, ухоженные кусты, клумбы, но все это не могло сравниться со старой частью, в которой было тихо и также красиво, без излишеств. Она, конечно, была закрыта на ремонт, но никаких работ там не проводилось. Часть парка окружили высоким непроходимым забором с колючей проволокой, но такую преграду можно было с лёгкостью преодолеть. В заборе, где его скрывали кусты и деревья, была небольшая дыра. Гарри подошел к развилке в новой части парка и был удивлен тем, что увидел там Гермиону. Подойдя ближе, он кивнул, и они двинулись к забору, оглядываясь. Её щёки и нос были красными. — После сильных эмоций и стрессовой ситуации… — Гермиона говорила сама с собой, то есть размышляла вслух. — А если… Нет, это глупо, тогда… — она внезапно остановилась и потянула его в сторону ближайшей скамейки. Его усадили на скамью, на одну руку, с которой заранее сняли варежку, положили небольшой снежок. — Что ты чувствовал тогда в зоопарке? Нет, — прервала Гермиона мальчика, уже открывшего рот для ответа. — Просто вспомни и воспроизведи. — А снежок зачем? — Гарри! Вспомнить это приятное, тягучее словно мёд чувство у него не было проблемы, но оставался вопрос, зачем ему снежок. Глаза сами собой закрылись, а брови встали домиком. Внезапно, что-то несильно ударило его по голове. — Не думай! Чувствуй! Гарри раз за разом старался прочувствовать всё то, что он ощутил вчера. Тепло, негодование, злость — всё это смешалось в кашу. Постепенно он переключил внимание с вчерашних событий на само чувство. — Смотри! Он открыл глаза и увидел свою руку, на которой было несколько капель воды, а на земле — мокрое пятно.

***

После Рождества Гарри и Гермиона прятались в школе, в библиотеке, между стеллажами. Садились так, чтобы их было не видно, а все дорожки, ведущие к этой части, хорошо просматривались. Гермиона ставила свои эксперименты, и опытным путем было выяснено: Гарри может не только растопить немного снега, но и что-то поднять в воздух. Сначала подтолкнуть в воздух и удержать что-то тяжелее карандаша было тяжело, но со временем становилось всё легче, уже сейчас он мог спокойно удерживать несколько книг. — Молодец, — сказала девочка шёпотом, — сдвинь одну из них в бок, а другу одновременно приподними вверх. Ему потребовалось несколько минут, чтобы понять, как это сделать. Понадобилось совсем немного времени, и ему вновь удалось сделать что-то новое. — Гермиона, ты же помнишь, — тихо проговорил Гарри, — что не только я могу говорить? — Ты хочешь сказать, что я могу также? — Грейнджер удивилась, что не додумалась до этого сама. Она села на то место, где до этого был Поттер, и начал делать все то, что обычно говорила ему: концентрироваться и представлять. Гермиона протянула руку, и Гарри, быстро сообразив, вложил карандаш. Минуты четыре ничего не происходило, но неожиданно деревяшка дернулась в руке. Приподняв один свой конец, она шевельнулась и упал с маленькой ладошки девочки.