***
Тонкий слой омлета, пряный и воздушный на вкус, буквально дарил желание жить — хотя бы ради таких деликатесов. Поедая третий по счёту кусочек тамагояки, покрытый золотистой корочкой, Аяка в который раз поразилась кулинарным способностям Томы. И засмотревшись на отблик солнца, танцующий по поверхности лакированных палочек, поблагодарила судьбу за встречу с ним. Это было очень давно — даже больше, чем десять лет назад. Они с братом были молоды и воспринимали Тому как нового весёлого друга, хоть и с причудливой внешностью. Он с горящими глазами рассказывал о своей родине — стране пьяных песен о свободе и широких полей, где растут одни только одуванчики. Родители сочувственно мотали головами: ни иностранку-мать, ни отца, пусть и земляка, но всё же недостижимого, они отыскать не смогли. Как и бросить юного мальчика, так что с тех пор тот помогал им по хозяйству за небольшую плату и крышу над головой. И хоть родителей Аяки и Аято давно не стало, расстаться с Томой они так и не смогли. — Ну как? Не пережарил? — обеспокоенно спросил парень, видно, заметив задумчивое выражение лица Аяки. — Нет, на вкус прекрасно, как всегда, — поспешила она заверить его. — Прогуляемся? Спустя полчаса они уже медленно прогуливались под руку по когда-то красивому саду. Этот парк, как и многие в городе, давно пришёл в запустение. Небезразличные к красоте природы остались, конечно, но их усилий не хватало, чтобы сохранить былое величие культурных достояний. Картина увядших цветов и проросшего на заборе плюща вгоняла в уныние: сейчас некуда было от этого бежать. — Смотри! — шепнул Тома, указав пальцем на чёрно-белого кота, свернувшегося в клубочек под кустом с маленькими розовыми бутонами. Аяка ахнула, почувствовав, как сжалось сердце. В середине апреля уже теплело, но хвастаться жарой было рано, а участившиеся ветра очевидно приносили много дискомфорта бродячим животным. Не растерявшись, парень медленно подошёл вперёд, доставая из кармана приличную горсть кошачьего корма. Брат с сестрой давно смирились с этой, без сомнения, очень милой привычкой своего друга: он никогда не проходил мимо животного на улице, которое хоть немного показалось ему несчастным. К сожалению, утаскивать каждого котёнка в дом они не имели возможности, но Тома делал всё, что мог. Хотя бы кормил бедняг и находил им приют у других людей, когда появлялся такой шанс. — Уже представил, какой свитерок подошёл бы этому малышу? — улыбнулась Аяка, тоже подойдя поближе и погладив котёнка за ушком. Тот в ответ лишь зашипел, поспешив выхватить корм из руки Томы. — Этой малышке, — поправил парень, выпрямляясь. — Для этих милых созданий моя фантазия никогда не закончится. Хотя я и правда давненько ничего не вязал. Зайдём в магазин по дороге? — Конечно, дорогой.***
Звёзды уже давно освещали небо, когда Аяка наконец пришла в себя. Она настолько увлеклась чтением новенького тома «Легенды о клинке», что совершенно потеряла счёт времени. Тома задремал на диване рядом с ней, положив голову на подлокотник; моток шерсти скатился на пол, а на коленях мирно посапывала пушистая серая кошка, Каори. Протерев глаза, девушка подобрала с соседнего кресла плед и укрыла им Тому. Тихонько напевая мотив какой-то популярной в последнее время песни, Аяка тихо проскользнула на кухню. Холодный свет отбрасывал жутковатую атмосферу, но привыкшая к нему девушка совершенно не пугалась. Привычным движением она достала остатки риса из холодильника, и подлив в миску немного воды поставила в микроволновку. Пока рис подогревался, она уже нарезала сёмгу и нори. Параллельно поставила кипятиться чайник. Только бы Тому не разбудить… Тихий скрип двери нарушил уютную тишину. Мрачной тенью войдя на кухню, Аято тяжело опустился на стул, подперев лоб руками. Аяка охнула, поспешив к брату. — Ты не ранен? Что случилось? Мужчина молчал ещё примерно полминуты, глубоко дыша. Однако всё-таки ответил. — Нет, не ранен. Но у нас жуть, что творится. Не думаю, что был до конца готов. Закипел чайник. Девушка быстро бросила ложку чайных листьев в стакан, залив их кипятком. Аято не двигался, и девушка решила не наседать на него. Подождала, пока заварится чай, выложила в миску с тёплым рисом сёмгу с нори и залила их чаем. Подвинула тарелку к брату. Тот благодарно кивнул, взял палочки и принялся есть. — Будешь продолжать задерживаться допоздна? — Иначе никак. Ты просто не представляешь, какой масштаб сражения развернули между собой эти Ёкаи с Сопротивлением… Плевали они все на гражданских, встал на пути — умер. По всяким заброшкам и недостройкам куча трупов разбросана. — А что Горо говорит, ты виделся с ним? — Пару дней назад, да. По нему видно: даже он сомневается в тактике Сангономии. Это жутко. Кто справится, если не они? Аяка вздохнула. Она была не глупа, но так и не смогла проникнуть симпатией к так называемому «Сопротивлению». Исходя из рассказов Аято, проблем с ними тоже было немало. Идея восстания против преступных группировок профессиональными бойцами в самом начале была просто сказочной, но спустя уже полгода переросла в какие-то глупые попытки отомстить. В свою очередь, девушка делала, что могла: помогала бездомным и пострадавшим от рук мафии, выступала волонтёром в бесчисленных мероприятиях и старалась поднимать моральный дух. В конце концов она превратилась в «спасителя» и обрела большую популярность среди простого народа. Почётное «принцесса» прицепилось к её образу как надоедливая муха, постоянно вгоняя в краску. Вот не могут же люди без излишнего поэтизма обойтись… — Ладно, не буду тебя обременять своими россказнями. Спасибо за отядзукэ, — сказал Аято, вставая из-за стола. Свет упал на его измученное лицо, выделяя тёмные глаза и огрубевшие скулы. Было тяжело смотреть на такого помрачневшего Аято, когда в памяти всё ещё светился яркий образ привлекательного мужчины. Не желая отпускать, Аяка мягко обняла его. — Справедливость восторжествует, я уверена. И все твои старания окупятся. Мы с Томой рядом, помнишь? — Спасибо, сестрёнка, — прошептал он, позволяя себе минутную слабость рядом с близким человеком. — Я помню. Когда они с Томой проснулись, он уже ушёл. Его смятая постель зияла пустой дырой, отравляя любой намёк на счастье. Утерянное. Свыкнуться с тем, что работа беспощадно отняла у неё брата, Аяка так и не смогла. Часть её вечно переживала, вырисовывая бесконечные варианты событий, где Аято всё-таки убьют, а часть надеялась, что когда-нибудь он насытиться ужасами преступного мира. Однако он продолжал исчезать, погружаясь в политику и спасение чужих жизней. — Аято приходил сегодня ночью. Он что, совсем не ест и не спит? — требовательно спросила Аяка, снова готовя отядзукэ, но на этот раз для себя и Томы. — Может мне всё-таки пойти помочь? — сонно спросил парень, потирая глаза. — Даже не начинай! Не хватало, чтобы ещё и ты пропал из моей жизни, — строго прервала она. Агрессивно нарезая нори, Аяка всё-таки поплатилась маленьким порезом за свою резкость. Но она лишь облизнула палец, даже не ойкнув, не дав Томе шанса побыть милым снова. В итоге отядзукэ получился сносным, но далеко не таким вкусным, какой она в умиротворении часто готовила себе по ночам. Тома молча смотрел на Аяку, будто читая её тревожные мысли. Этот его взгляд, будто он знает всё на свете. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Мне тоже его не хватает. Но он считает, что поступает правильно. Мы не в праве лишать его этой свободы. — Я знаю, просто… — взмахнув палочками, девушка тяжело вздохнула. — Я так устала, Тома. Когда это всё закончится? Парень поднялся со своего стула для того чтобы подойти и обнять едва не плачущую Аяку. Такая хрупкая с виду, она уже много лет несёт на себе большую ответственность. За то, чтобы сохранить семью, за груз ожиданий родителей, хоть они уже давно ушли из этого мира, даже за моральное состояние людей, так сильно нуждающихся в поддержке. Совсем не удивительно, что усталось со временем превратилась в безысходность. — Мы все стараемся ради этого. Настанет и для нас счастливый день.***
Томо встретил совершенно измотанную Аяку возле приюта для детей. Весь день она руководила группой помощи детям, чьих родителей либо убили, либо изувечили преступники. Здесь были как совсем малютки, так и более взрослые. Первые постоянно дёргали её за рукав, спрашивая про родителей, а вторые угрюмо закрылись в себе, догадываясь об истинной причине нахождения в этом месте. Удивительно, как стойко Камисато сдерживала слёзы весь день. Сейчас в этом не было необходимости, так что она позволяла им стекать по холодным щекам, утопая в высоком воротнике рубашки. Тома деликатно молчал, только всунул Аяке горячий кофе. В тишине они шли, минуя находящиеся в упадке дома и дворы. Угнетение так часто накрывало их, что почти уже не ощущалось. Всего лишь надоедливая необходимость, с которой давно пришлось смириться. — Эй, это человек? — Аяка указала на тело, лежащее возле свалки вдалеке. В округе никого не было, и девушка уже испугалась, подумав, что увидела труп. — Похоже на то, — угрюмо подтвердил Тома, приближаясь. С опаской подойдя к телу, Аяка присела рядом на корточки. Перед ней лежала девушка немного старше неё с короткими спутанными волосами и в фиолетовом спортивном костюме. — Живая! — воскликнула она, заметив движущуюся грудь. — Что с ней случилось? — Видимо, обокрали. Повезло ещё, что не убили, — мрачно прокомментировал Тома. — Смотри, рана на ноге. Наверное, ножом задели. Хоть бы не было инфекции. — Поможем ей? — взмолилась Аяка, удивляясь, как у неё ещё остались на это силы. Долго уговаривать друга не пришлось. Он со вздохом поднял девушку на руки и понёс домой, благо тот был не так далеко. Ни от голосов, ни от смены положения та не проснулась. Перенеся девушку домой, Аяка тут же захлопотала вокруг неё. Первым делом осторожно искупала, получив в ответ лишь невнятное бормотание. Потом залатала небольшие раны по мере своих возможностей, удивившись количеству разнообразных шрамов на мускулистом теле. Кажется, некоторые из них были даже от пуль — этот факт Аяку сильно взволновал. Неудивительно, но очевидно девушку обокрали: не было ни телефона, ни документов, ни денег, ни ключей. Совершенно ничего, что могло бы говорить о её личности, кроме вручную вышитого слова «тэнгу» на воротнике толстовки. Когда пострадавшая наконец оказалась в покое, укрытая тёплым пледом на диване, Камисато наконец выдохнула, почувствовав сильнейший прилив усталости. Ужин, заботливо приготовленный Томой, оказался как нельзя кстати. — Думаешь, случайно получилось, или она сама напросилась? — невнятно спросил парень, жуя рис. — Если бы она и вправду была важной персоной, на что ты явно намекаешь, то вряд ли отделалась бы простой кражей. Но всё может быть, — пожала плечами Аяка. Остаток вечера двое провели в напряженнии, похожем на неминующее бедствие. Что-то в острых чертах лежащей в ужасающем спокойствии девушки заставляло чувствовать опасность. Спустя какое-то время проходивший в ванную комнату Тома нервно окликнул Аяку. Она тут же прибежала, садясь на стул рядом с раненной — та наконец открыла глаза. Ужас, пронзивший её измученный кошмарами разум, ясно отразился на уставшем лице. — Кто вы? — с трудом спросила она, тут же сжавшись в напряжении. — Где я? — Я Аяка Камисато, а это мой друг Тома, — ласково ответила Аяка. — Мы нашли тебя раненную на улице, и решили помочь. Не помнишь, что с тобой случилось? — девушка испуганно помотала головой. — Ладно, это не так уж и удивительно в наше время. Скажи, где ты живёшь, мы отвезём тебя домой когда тебе станет лучше. Глаза пострадавшей в замешательстве бегали по их лицам, будто надеясь отыскать ответ в них. Умственное усилие, которое совершал её измученный мозг, явно было слишком сложным. Молчание затянулось. Тома недоверчиво дёрнулся, изучающе окинув её взглядом. — Может быть, у неё сотрясение? — беспомощно повернулся к Аяке, но кроме такого же потрясения на её лице ничего не нашёл. — Помнишь, как тебя зовут? Снова испуг, затем пугающее осознание в бледных глазах. — Нет. Она уронила лицо в руки, пытаясь сосредоточиться на своих воспоминаниях. Их недостижимость вгоняла в панику, но никто не мог ей помочь в этот момент. Аяка пересела на диван, потянувшись с утешающим объятием. То ли не заметив, то ли действительно нуждаясь в поддержке, девушка сопротивляться не стала.