"На большом расстоянии, Там, где ты не видишь, Преданные тебе люди меняют твою судьбу. Противники вокруг тебя Кормятся твоей душой, Изо всех сил стараются поглотить твою надежду. И демоны вокруг тебя ждут, Когда ты продашь свою душу." Kari Kimmel «Black»
Уже по возвращении в Александрию Дэрил взбунтовал, думая о случившемся только что разговоре с Риком. Внутри стен Александрии мужчина практически не сбавлял скорость до самого крытого гаража, резко затормозив только когда дальше ехать было только в стену. Бэт понимала, что аварии бы не произошло, но ее тревожило не столько то, что Дэрил мог разбиться, а то, что он вел себя так именно потому что был разбит. — Дэрил, что ты творишь?! — более яростно, чем следовало, спросила она. Когда он проигнорировал ее, она приблизилась к нему, заглядывая в глаза и протягивая руку, чтобы коснуться его. — Дэрил! Он, сжав губы, одернул руку, так и не позволив ей дотронуться, и дал назад, встав ровнее. Отпустив руль, он повернулся к ней и злобно посмотрел на нее. — Рик начал конфликт! Мы не можем просто забить на то, что Лу теперь с нами. Мы могли просто разойтись, но этому папаше-вождю нужно было подослать сраных разведчиков именно когда Рик вытащил своих людей планировать бунт. Они все хотят чертовой драки, несмотря на то, что половина Кочевников — это дети, а мы только сбежали от одной резни! Дэрил сжимал пальцами руль, но не мог успокоиться. В конце концов он зарычал и вылетел из машины, громко хлопнув дверью. Бэт почувствовала, как ее лицо краснеет от негодования. Он просто ушел от диалога и запер ее в салоне! Дэрил знал, что девушка не может сама открывать двери, только вылезать из уже приоткрытых, и она с широко раскрытыми от ярости и удивления глазами рявкнула: — Даже не думай так уходить, придурок!***
Джошуа сидел на взгорье, членами группы прозванном «троном». Снятая с медведя шкура служила ему слишком теплым для летнего солнца сидением, но он не мог лишить охотников радости видеть, что их труд был полезен. Мужчина вертел в руках длинную охотничью винтовку, найденную его лучшим другом и вторым главой этой группы, Мартином. В этой группе Джошуа звали не иначе как Иноком. Некоторые знали его настоящее имя, но прозвище, привязавшееся к нему еще с начала катастрофы, было частью его имиджа. Он никогда не наслаждался тем, какие почести отдавала ему группа. Но он обещал себе отплатить Мартину за его спасение и, если для этого требовалось притворяться всезнающим старцем, да будет так. Когда началось Падение, — Кочевникам нравилось это почти библейское название катастрофы, — Инок потерял всю семью в первые недели. В те времена, когда его еще звали не иначе, чем Джош, он проводил время вместе с женой, двумя сыновьями и женой старшего в центре округа. Они пытались бежать из города вместе со всей толпой жителей, но были зажаты между двумя автобусами. Инок видел, как каждого, кого он любил и за кого был готов отдать жизнь, по очереди кусали в шею, руки, откусывали уши и пальцы монстры, вылезавшие из разбитых окон, подползающие из-под дымящихся транспортов, подкрадывающиеся сзади в узком коридоре из двух автобусов. Он, оцепенев, едва не был укушен сам, но его выдернул из мертвой хватки его супруги незнакомый мужчина. Злые черные глаза вякнули что-то вроде «беги, идиот!», и Инок больше не помнил, чтобы у него был дом. Мартин был на два десятка лет младше Инока. Его лицо всегда казалось злым, даже когда он улыбался или спал. Грубые латинские черты лица, черные как смоль волосы и глаза, неопрятная редкая небритость под носом и губами: в нем не было спокойного принятия, терпения и мудрости, какой обладал Инок, но он цеплялся за свою жизнь и спасал всех, кто просил этого и нет. Мартин никогда не расставался с УЗИ с глушителем и прикладом из лакированного дерева, найденным Иноком через неделю после того, как мужчина признался, что с разбросом в два-три дня должен быть его тридцать пятый день рождения. Мартина боялись с первой минуты, пока он не раскрывал людям свою спасительную, хоть и несчастную натуру. К двум друзьям сразу потянулись: у Инока спрашивали советов, сострадания, ему плакались в колени и плечи, порой называли мучеником и монахом, — даром что Инок с молодости отращивал волосы, которые к его шестидесяти совсем поседели и распустились ниже поясницы. Узнав Мартина получше, ему рассказывали обо всех тайниках и складах, о которых знали, надеясь, что тот поможет им собрать оттуда припасы. Так, грабя опустевшие оружейные и продуктовые склады, заходя в аптеки, спрятанные на верхних этажах наполовину взорванных торговых центров, Инок и Мартин никогда не оставались где-то надолго. Они не искали себе дом, не строили стен; вместо ловушек и коридоров у них были охотники и разведчики. Они собрали вокруг себя несколько десятков человек, которые стали называть себя Кочевниками, но лишь половина из всех участников группы были способны бороться, а остальные нуждались в постоянной защите. Чаще всего им попадались неполные семьи, одинокие матери с детьми, пожилые люди, которым в самое неудачное время поручили ухаживать за внуками. С тех пор, как к ним впервые пришел отец-одиночка, держа за руку светловолосого мальчишку лет четырнадцати по имени Сэм, но не желая рисковать присоединяться к группе, Инок начал смотреть на Мартина по-другому. Он больше не казался тому бескорыстным спасителем, и Джошуа вспоминал первый вечер после спасения, когда двое мужчин сидели за обеденным столом в кем-то брошенной опустевшей квартире и смотрели в окно шестого этажа на горящий город, вслушиваясь в приглушенные крики и эхо выстрелов. Жена Мартина Сикилия и дочь Луиза на начало катастрофы находились в гостях у бабушки и дедушки в городке южнее от того, в котором пережидали ночь Мартин и Джошуа. Ехать до него было едва ли больше часа, но Мартин не торопился. Причина казалась очевидной: пробки на всех шоссе из этого города не позволили бы ни одной машине проехать в любом направлении. На самом деле Мартин и вовсе не был уверен, что готов ехать за женой и дочерью. За несколько дней до начала катастрофы мужчина узнал, что его жена много лет изменяла ему, и что Луиза, его маленькая любимая дочь, вовсе не была его. Сикилия уехала к родителям, давая Мартину время все обдумать. Обдумывать было нечего: он видел в глазах Сикилии понимание того, что это были их последние дни как супругов. Были бы, если бы не апокалипсис. Ходячие мертвецы поставили вопрос ребром: Мартин хотел, чтобы его дочь могла выжить в этом мире, и не мог за ней не пойти. Мужчина любил свою дочь больше жизни, решив для себя, что ее грязная кровь — ошибка матери, а не ответственность отца. Она была клейменной, но все еще была его Лу. По совету Инока Мартин все же решился спасти свою жену вместе с ребенком, дать ей шанс. Но несмотря на готовность спасти своих и чужих детей, Мартин больше не доверял людям. Взрослые присоединялись к группе прицепом: Мартин накладывал вето на всех одиночек, мечтающих присоединиться, но не обладающих неоспоримыми навыками, и выкидывал тех, кого не мог жалеть. И когда Мартин, отказавшись возвращать «безалаберному» отцу его сына, светловолосого мальчишку по имени Сэм, и застрелил отца, чтобы забрать его сына, Инок больше не мог видеть в Мартине чистое безрассудное благо. Поэтому благом стал он. После многих диалогов, проведенных с Мартином, во время которых тот раскаивался, но утверждал, что видел, что этим людям нельзя доверять, Инок решил, что не готов выживать без человека, который был с ним все это время с самого начала. Но несмотря на связь между ними, Инок понимал, что не мог позволить Мартину становиться диктатором, крадущим детей у родителей, и взял на себя ту ответственность, которую мог: дипломатия, общение с недееспособными матерями, пожилыми людьми и детьми, и, что самое главное, смягчение углов с Мартином. Он был посредником между потерявшим себя главой и теми, над кем он главенствовал. Мужчина замечал это, но никогда не протестовал, даже если порой члены группы охотнее вставали на сторону дипломатичного Инока с добрыми глазами, а не человека с практическими навыками выживания. С тех пор Мартин и Инок стали плохим и хорошим копами группы Кочевников. Инок сфокусировал взгляд на трудящихся на поляне. Воспоминания о произошедшем нагнали на него тоску. Он уже многие месяцы не мог вспомнить лица сыновей, голос жены. Все, что у него было сейчас — люди, которые выстраивали ловушки, ухаживали за детьми, собирали хворост, ветки и дрова для вечернего костра. Он не мог позволить этому пропасть. — Инок, — почтительно склонил голову заслонивший своим телом снующих под взгорьем людей Льюис, один из лучших разведчиков и следопытов группы, безоговорочно верный Иноку. — Нас выследили. Кто-то шел со стороны сожженной хижины, наверняка следовал от старого лагеря на юге. Инок глубоко вдохнул и серьезно посмотрел на мужчину. — Сколько их? — Один. Почти скрылся, но повезло: я заметил его раньше. Его держат с востока, у подошвы. Инок кивнул и встал, опираясь на винтовку. Тело затекло от долгого отдыха, — мужчина не молодел, — но Льюис уже отвернулся, не дожидаясь, пока Инок отряхнется и поспешит за ним. Руки озверевшего реднека были связаны за спиной. За локти его держали двое мужчин с обеих сторон, не давая уйти или двинуться. Волосы падали на его взмокшее лицо, но следов избиения не было — Инок выдохнул. На земле у ног мужчины лежал арбалет, два ножа, — один совсем небольшой, будто девичий, — и рюкзак с базовыми припасами. Реднек повернул голову в сторону от людей и одними губами пробурчал что-то успокаивающее, и Инок склонил голову, изучая его: он не мог поверить, что мужчина успокаивает самого себя. Но после этого деревенщина поднял глаза на подходившего к нему главу и сразу понял, что говорить нужно именно с ним, поэтому он, плюясь южным акцентом, объявил: — Я не дурак, чтобы сбегать под дулом, — будто противореча своим словам, реднек вновь дернул локтями, пытаясь отпихнуть от себя мужчин по обе стороны от себя. — Скажи, чтобы не трогали меня. Я не сбегу. Инок взглянул в его стальные, полные злобы глаза. Глава понимал, что мужчина прав, даже если хитрит: если он дернется, его тут же застрелят. Мужчина выглядел так, будто ему было, что терять. Инок кивнул, и охранники переглянулись и неуверенно отпустили плененного, провожая его ладонями, будто боясь уронить. Он встал ровно, но будто запуганно, смотря исподлобья, не задерживая ни на чем взгляда и анализируя местность. — Как тебя зовут, сынок? Мужчина сглотнул и не ответил. Тогда Инок вздернул подбородком и, повременив, вздохнул: — Ты можешь звать меня Иноком. Я понимаю. Ты нас не знаешь. Но это ты следил за нами, за нашим домом. Ты не в лучшем положении, чтобы игнорировать мои вопросы. — Имя — Дэрил. — Что ты здесь делаешь, Дэрил? Почему ты следил за нами? — Охотился. Увидел следы людей, решил посмотреть. Инок выгнул бровь: — Следопыт? — Просто охотник, — Дэрил вновь посмотрел куда-то вбок и проводил взглядом нечто прямо за Иноком, пока наконец не заговорил: — Мне не нужны проблемы. Я могу просто уйти. — И куда же ты пойдешь? Дэрил пожал плечами. — Куда приведет дичь. — Ты голоден? Дэрил опешил. Инок говорил мягко, но до тех пор, пока он не спросил о голоде, Дэрил относился к нему враждебно. Теперь же его взгляд сменился на недоверие. — Нет. Я охотился не за едой. — А за чем же? — поинтересовался мужчина, заинтригованный проницательностью нового знакомого. Дэрил отмолчался, и Инок повернулся к Льюису: — Останься тут. А вы, двое, идите обратно на посты. Дэрил, ты здесь один? Мужчина кивнул, и Инок, не дрогнув, отдал еще один приказ: — Следите за округой, особенно с юга. Если увидите живых, но не из этой группы — не дайте им уйти. Безымянные солдаты кивнули и удалились, и Льюис наклонился к начальнику: — Вы уверены? — Ты знаешь, что бы сделал Мартин, да, Льюис? Позволь и мне решать судьбы пленных. Дэрил едва показал свое напряжение: его взгляд вновь сменился на враждебный. Инок сделал пару шагов к связанному мужчине, и Льюис дернулся, положив руку на кобуру с пистолетом, но не пошел за ним. Инок обошел Дэрила со спины и разрезал веревки на его руках. Не позаботившись о том, чтобы потереть запястья, Дэрил гибко увернулся, избегая того, чтобы ему заходили за спину. Льюис вновь дернулся, расстегнув кобуру и наполовину вытащив пистолет, и Инок, чувствуя, что напряжение в воздухе можно было хоть ножом порезать, развел руками и прорычал: — Достаточно. Я тебе не враг. Кочевники тебе не враги, — добавил он, недовольно взглянув на Льюиса. — Ты один, Дэрил? — Тот молчал добрую минуту, после чего слабо, неуверенно кивнул, и Инок вздохнул, ни на секунду не поверив ему. Но Инок чувствовал, что угрозы от мужчины не поступит даже несмотря на то, как угрожающе он пытался себя вести. — Что ж… Мы не можем тебя принять к себе — мой добрый друг Мартин, который поможет мне принять решение, сейчас неблизко, и ждать его придется только к вечеру — а учитывая, что ты следил за нами, я не хочу рисковать. Даже если тебе не нужна группа, я прошу тебя хотя бы подумать об этом. Двигайся южнее, дойдешь до проезжей части. На запад от этой дороги есть большой город. Его называют «Александрией». Там есть стены, машины и люди. Мы часто слышали о нем, — люди ищут там спасения. Может, они его там находят. Инок сощурился, проверяя реакцию собеседника. Лицо Дэрила было невозможно разгадать. Он сохранял молчание, стоя в напряженной позе, при которой он мог одновременно следить за Льюисом, Иноком и своим оружием на земле. Инок пробасил: — Я не рекомендую тебе возвращаться сюда. Дэрил вновь проводил взглядом что-то за спиной Инока и слегка опустил подбородок. Вернув взгляд на мужчину, он сказал: — Мне кажется, я слышал детей. У вас здесь есть дети, да? — Да. Мы будем бороться за нашу группу и наших детей, что бы ни случилось. Дэрил уважительно кивнул, наконец, встав почти ровно. — Но есть одно условие, по которому ты мог бы получить нашу помощь! — поторопился сказать Инок, и Льюис испуганно взглянул на него, не одобряя поднятой темы. — Я даю тебе слово, что тогда я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Дэрил вопросительно хмыкнул, замерев. — Пропала девочка. Ей двенадцать, зовут Луизой, латинка. Если ты случайно во время своей… охоты найдешь ее… Пожалуйста, не дай ей умереть. Приведи ее к нам. Она очень важна для этой группы. Мы отблагодарим тебя всем, чем сможем. Дэрил закусил губу и ответил: — Если найду ее, приведу к вам. И вы бы были осторожнее. Нельзя так уж всем доверять. — Не нарывайся! — гаркнул Льюис. — Не стоит. Он ни о чем не просил. Это был мой выбор. К тому же, — Инок вновь посмотрел на Дэрила, игнорируя сжатые кулаки Кочевника. — Я верю тебе, Дэрил. Ты не детоубийца. И я уверен, что ты один вовсе не потому, что тебя отовсюду выгнали. Инок хлопнул ладонями, так и не сумев разрядить обстановку, и нарочито оптимистично сказал: — Что ж. Забирай свое оружие и уходи. Не возвращайся: я серьезно. Счастливого пути. — Инок развернулся и, пройдя мимо Льюиса, шепнул ему: — Проследи, чтобы ушел. Не убивай без необходимости.***
Рик смотрел на винтовку, выроненную Сашей на землю. У девушки стояли в глазах слезы; Рик сжимал ее предплечья, не давая уйти или двинуться, но больше оцепенев сам. Мишонн, Кэрол, Гленн и Розита молчали, смотря на убитую незнакомку и Сашу, будто пытавшуюся телом заслонить доказательство своего преступления. Из простреленной головы лежащей на земле в десятке метров от Саши девушки текла кровь, окрашивая собранные в хвост русые волосы и землю под ними в черный цвет. На два метра над ее макушкой простирались куски мозгов и капли крови. Руки беспорядочно согнулись, погрузившись в длинную траву, молодое чумазое лицо застыло в маске ужаса. — Я-я, я не… Черт… — бормотала Саша, смотря на Рика и мотая головой в неверии. — Тш-ш. Разберемся, Саша, — успокаивал ее Рик. — Идем обратно. Все вместе. На звук сбежится половина леса. Бери ружье. Розита подхватила оружие, мягко коснулась спины Саши, отчего она вздрогнула, но пошла за остальными. Девушка бормотала: — Она н-не… Она не опускала оружия, Розита, мы же говорили ей… — Нет. Она опускала его. А ты сыпешься, — отрезала Розита, больше не позволяя той оправдываться. Рик поднял кулак, группа замерла. Из-за деревьев показался Дэрил с арбалетом в руках и, подойдя ближе и взглянув на труп, Сашу и винтовку в руках Розиты, сказал: — Чей это человек? Александрия? Мишонн помотала головой и сжала губы. Кэрол ответила за нее: — Неизвестно. Не было шанса разузнать. Дэрил исподтишка взглянул куда-то вбок, прикрыв лицо рукой и разминая переносицу, а потом глубоко выдохнул. — Южнее только Александрия. Это член группы Кочевников, — Дэрил, кусая губы, оглядел группу и покачал головой. Рик сжал губы и закончил мысль за него. — Мы спровоцировали конфликт.