We'd walk on grass that's greener

      Его телу уже три года.       Это был один из тех редких дней, когда Кейко выходила на работу без них. А это значило, что он оставался на попечение Микихисы — так называемого отца. И почему-то тот решил, что парк будет идеальным местом, чтобы убить несколько часов их жизней.       Хао сидел в песочнице, пропуская песчинки сквозь пальцы, и наблюдал за Йо, который пытался скопировать его действия. Будто это поможет ему наработать те же самые рефлексы, которые сам Хао оттачивал с момента своего рождения. Он мог бы потратить время с пользой — поработать над собственной выносливостью. Заняться бегом, к примеру. Но со стороны это выглядело бы слишком похоже на настоящую тренировку, что, разумеется, не скрылось бы от бдительного взора их надзирателя. Конечно, он мог бы поиграть с братом в пятнашки… но эта игра была слишком похожа на ту, в которую он играл с Охачиё, а эти воспоминания не приносили никакого утешения.       Это был странный год, хотя он должен был признать, что испытывает облегчение от того, что ему не приходится все время притворяться. Кейко знает, кто он и на что способен, поэтому он больше не играет роль неразумного ребенка пока Микихисы нет рядом. Это… мило, конечно, но это была явно не та жизнь, в которой он ожидал родиться.       Асакуры, будучи его наследниками, много лет собирали последователей, чтобы «победить Хао», когда он только появится. Но все эти планы канули в бездну, когда в своем видении глава клана увидел, как он возрождается в его семье.       Хао знал об этом, поэтому оставшееся время, находясь в утробе матери, провел в сознании и готовился защищаться.       Но в этом не было необходимости — Кейко сбежала. И даже сейчас, зная, кто он такой, узнав, что он все помнил, она не выдала его и не планирует этого делать и в будущем. И этого было почти достаточно, чтобы он мог расслабиться.       Почти. — Хао!       Он поднимает взгляд на Йо, наблюдая, как его близнец разбивает ребром ладони горку песка. Йо оглядывается, смотрит на него с улыбкой, как бы желая убедиться, что его старший брат оценил его навыки.       Нелепо.       Йо повсюду таскается за ним на своих коротеньких ножках, тянется к нему, все время норовя схватить его за руку и идти с ним в шаг. Иногда Хао позволяет ему это. Но только иногда.       Иметь близнеца было странно. Он будто разделился на двое, будто разделил важную часть себя с кем-то другим, хотя, разумеется, Йо был сам по себе. Хао не может припомнить, чтобы в прошлых своих жизнях мог также кому-то доверять. — Девчонки не должны одеваться как мальчики! — чей-то высокий, гнусавый возглас заставляет Хао медленно повернуться к источнику раздражающего стороннего звука. Его взгляд скользит по маленькому мальчику: вероятно, он старше на год или два. В его мыслях длинные волосы Хао прочно срослись с тем фактом, что такие волосы могут быть только у девочек. И с какой, интересно, стати он решил подойти к ним и поделиться своим наиценнейшим мнением? За все то время, что у него была Рейши, он так и не смог научиться разбирать что творилось в головах у детей. Считать их мысли? Легко! Но понимать как та или иная мысль появлялась в их головах… Это было выше его понимания. Нет, наверное, он просто никогда и не пытался. Разум Йо — единственный, с кем приходилось контактировать каждый день. В конце концов, они росли вместе и Хао наблюдал за его развитием.       Йо не любит морковь — Йо швыряет ее на пол. О, это огорчает маму? Тогда Йо позволит Хао забрать морковь со своей тарелки, тогда мама не расстроится, и Йо не придется давиться этим ужасным овощем.       Но Йо никогда не пытался подойти к незнакомцу и попытаться заговорить с ним — в конце концов, для этого у него был старший брат, которого он безуспешно пытался разговорить. — Хао — не девочка! — обиженно кричит Йо. Это был высокий, пронзительный возглас, совсем не подходящий для такого маленького ребенка. Спотыкаясь, Йо поднимается на ноги, чтобы быть вровень с этим мальчишкой.       Мальчик сильно хмурится, когда снова смотрит на Хао и пытается применить в своих мыслях к нему определение «мальчик». Похоже, в этом времени все единодушно принимают то, что у мужчин должны быть непременно короткие волосы, а у женщин — длинные. Разумеется, Хао не собирался позволять никаким гендерным стереотипам влиять на свою жизнь. Длинные волосы — привычное, он носил их во всех своих жизнях и не собирался отказываться от этого в угоду современной моды. — У мальчиков не бывает длинных волос! — упорствовал настырный ребенок. — У Хао — длинные, а Хао — мальчик! — Йо сжимает свои крошечные кулачки, с упрямством глядя на мальчишку.       А тот совершает самую глупую ошибку в своей жизни — он толкает Йо.       Брат падает обратно на песок; его нижняя губа дрожит, когда он снова подскакивает на ноги, быстро смахивает слезы, собравшиеся в уголках глаз.       Хао увидел достаточно.       Хоть он еще слишком мал, но отнюдь не беззащитен. Те двое идиотов, которым удалось найти его, самолично смогли в этом убедиться. Это знание стоило им их жалких жизней. Однако, поджаривать мальчишку на глазах у Микихисы — верный способ раскрыть себя перед папашей. И рядом не было Кейко, чтобы успокоить мужа, а это значило, что никто не остановит мужчину, когда он попрет в лобовую атаку. А он это сделает, если Хао убьет кого-то прямо перед ним.       Но ему нет нужды убивать мелкого паршивца, чтобы заставить его пожалеть о том, что он вообще открыл рот. Ведь песок — это просто крошечные частицы земли, а земля была одним из элементов, которыми он давно овладел.       Песок под мальчишкой смещается, заставляя того потерять равновесие; Хао остается лишь приложить совсем немного силы, чтобы мальчишка оказался на земле — он толкает его в плечо.       В тот момент, когда он оказывается лежащим на земле, разум мальчика приходит в смятение, пытаясь осмыслить то, что только что произошло. Но Хао не дает ему времени собраться с мыслями — он бьет его кулаком прямо в нос. …       Йо держит его за руку.       Обычно Хао был выше всяких проявлений подобных эмоций на публике, но учитывая, сколько родителей сейчас собралось здесь, наблюдая за своими отпрысками, он не одернул свою руку. Да и как бы это выглядело: старший брат толкнул младшего. Хотя, пожалуй, на сегодня Хао уже превысил свой лимит «плохого поведения», так по крайней мере думают все эти клуши, наблюдающие за маленькой драмой разгорающейся между Микихисой и матерью того мальчишки.       Хао в принципе было плевать. Вся эта ситуация — лишнее доказательство, насколько люди были мерзки и склонны к насилию. Их жаждущее ликование от наблюдения за всей этой словесной перепалкой между двумя взрослыми вызывала только отвращение. В этих людях не было совсем никакой порядочности и все они были поглощены собственными проблемами. Некоторые думали о деньгах, что их вечно не хватает, о прибавке к зарплате; другие сокрушались о своей несчастной судьбе… И даже нашлись двое, кто поспешил отвернуться, в то время, когда Хао вмазал тому наглецу, они радовались, что их дети ни за что бы не попали в такую некрасивую историю. И плевать им было, что их хваленные детишки ни за чтобы не смогли так же эффективно решить свои проблемы, как это только что сделал Хао.       Все это было лишним доказательством, что люди заслуживали уничтожения. … — Почему ты ударил Кинтаро?!       Хао фыркнул. «Золотой мальчик», надо же — у кого-то были слишком высокие ожидания от своего потомства. — Он толкнул моего брата, — лениво протянул Хао, без интереса смотря на женщину, которая считает нормальным так выяснять отношения с чужими детьми. За ними наблюдают, получая нездоровое удовольствие от созерцания чужой ссоры. И никто из этих зевак даже не подумал вмешиваться. — Он старше нас, а затеял драку с детьми младше него.       Испуг, шок читаются как на лице, так и в мыслях этой женщины от того, что он способен так четко формулировать предложения в своем возрасте. За ними приходят гнев, ярость и чувство унижения, что кто-то посмел осудить ее «драгоценную кровиночку».       Но вдруг знакомые руки подхватывают Хао, поднимая его вверх. — Хао у нас очень умный, и он защищает своего брата. Боюсь, вы должны поговорить со своим ребенком, объяснить, что нельзя обижать младших. — Кейко улыбается; морщинки собираются в уголках ее глаз. Несколько прядей волос выбились из пучка, когда она торопилась к нему. Она видела, что эта женщина подошла к Хао слишком близко, вторглась в его личное пространство, и теперь в Кейко бушевало праведное негодование и желание защитить своего ребенка. Вот почему она взяла его на руки, чтобы эта женщина не могла говорить с ним, смотря на него свысока. — Но должна признать, мне жаль, что Хао пришлось преподать вашему сыну этот урок подобным образом. Я поговорю с ним об этом. …       После этого они возвращаются домой.       Микихиса взялся за приготовление ужина, пока Кейко купает их после их возни в песочнице. Вся поверхность воды усеяна пузырьками, и она доходит Хао до ребер.       Йо весело плещется рядом со своей игрушкой-рыбкой. — Так что произошло сегодня? — тихо спрашивает Кейко, набирая полный тазик воды. Потом она берет детский шампунь и начинает намывать волосы брата. Тот тут же крепко зажмуривается и затыкает пальцами уши, будто Кейко настолько глупа, что непременно выльет добрую половину флакона ему в уши. Но в обязанности Хао не входило просвещать Йо о том, как устроен мир. — Люди — отвратительная хворь этого мира. Для меня это становится все более очевидно, стоит только выйти на улицу. Деньги лишь способствуют разложению общества; большинство одержимы ими, хотя никогда не смогут получить их столько, чтобы это действительно имело значение. Просто это еще один способ контроля — они обеспечивают выживание сильнейших. Сильны только те, кто владеет богатством. — А ты не думал, что они могут измениться? — спросила Кейко. Она осторожно поливает голову Йо водой, смывая остатки мыльной пены с его волос. Он хорошо держится, низко опустив голову, чтобы избежать попадание стекающих с него струек воды в глаза. Их мать еще трижды повторяет процедуру, чтобы наверняка смыть всю мыльную пену. Как только она заканчивает с Йо, то Хао поворачивается лицом к Кейко, давая ей доступ к своим длинным волосам. Она тщательно намылила их, с нежностью, будто массировала, проводя пальцами по коже головы. Хао не совсем понимает смысл подобной заботы, однако не может не признать, что с его плеч будто спало напряжение этого трудного дня. — Люди не меняются. — Я смогла.       Хао приоткрывает один глаз, уставившись на ровную плитку перед собой. Он не может не признать правоту этих слов. Кейко изменилась. Однажды усомнившись в сказках, которыми пичкали ее родители, она решила, что сможет пойти против семейных убеждений, чтобы жить в ладу с собственной совестью. Для женщины всегда выполнявший свой долг, это была разительная перемена. — На это способны очень немногие люди, — парирует Хао, снова закрывая глаза, пока Кейко снова набирает воды. — Что братик имеет в виду? — интересуется Йо. Он барахтается в воде, пока его нога не соприкасается с ногой Хао. Он был полностью очарован переливающимися пузырьками и позабыл о своих игрушках. Поэтому, когда Хао приоткрывает глаза, сквозь льющуюся на него сверху воду, он видит, что лицо младшего брата успело обзавестись мыльной бородой — Что-то очень важное, малыш, — отвечает ему Кейко, снова опрокидывая новую порцию чистой воды на голову Хао. Вода струится по его волосам, смывая всю пену. — И, Хао, я верю в то, что сказала. Думаю, что при правильной мотивации и помощи, каждый может измениться к лучшему. А теперь давайте-ка вы оба вытретесь!

***

      Хоть и с трудом, но они смогли уместиться вчетвером на одной кровати. Хао расположился слева от Кейко: его голова удобно устроилась на ее руке; Йо — точно в такой же позе, но справа. Микихиса же лежал на боку с другой стороны от Йо и с нежностью наблюдал за тем, как Кейко читает.       Сегодня они читали «Философского льва: сборник детских стихов». Голос Кейко мягкий, она играет интонациями, но никогда не повышая тона, чтобы ненароком не потревожить сладкую дрему Йо. Он уже почти заснул, в отличии от Хао. Его глаза то и дело пробегались по странице, останавливались на каком-то слове, и он повторял его вслух. Его еще не успевшие высохнуть волосы были собраны в высокий хвост. Утром его нужно будет как следует расчесать.       Кейко зевает и, прежде чем закрыть книгу, дочитывает последнее предложение. — Пора спать, милый. — Она поднимает Хао на руки, чтобы отнести в кроватку. Ему уже три, он заметно вырос, а потому его стало тяжелее поднимать.       Она слышит шаги Микихисы у себя за спиной, когда он точно так же берет на руки Йо. Он укладывает сына в кроватку рядом с Хао, поправляет стеганное одеяло и заботливо взбивает подушку, прежде чем поцеловать его перед сном. Хао разрешает Кейко поцеловать себя, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век, но не позволяет повторить ее жест и Микихисе.       Кейко задается вопросом, с чем может быть связано такое его непринятие отца, уж не с тем ли, что она была вынуждена когда-то сбежать и от него? Разумеется, Хао не торопится просвещать ее на эту тему.       Она хочет рассказать Микихисе всю правду, которую скрывала от него уже больше года. Наверняка Хао слышит эту ее мысль, но он не предпринял ни одной попытки разубедить ее в принятом решении, так что вряд ли он беспокоится на этот счет.       Кейко еще раз погладила его по голове, прежде чем осторожно поцеловать Йо. — Спокойной ночи. Сладких снов.       Ответное «спокойной ночи» от Хао, звучит мягко, произнесено нежным голоском, присущий только одним детям. Это был долгий день, но его телу всего лишь три года, и оно очень устало. Даже не смотря на то, что он — Асакура Хао.       Кейко выключает свет. …       Они с Микихисой лежали рядом: голова Кейко покоилась на его плече; их ладони были соединены, и руки лежали в том месте, где соприкасались их тела.       Микихиса касается губами костяшек ее пальцев — этот поцелуй такой же сладкий и нежный, как и в тот день, когда они впервые встретились. Однако сейчас он что-то ломает в ней, но ради своих мальчиков Кейко готова сломаться хоть тысячу раз. — Хао все помнит.       Это все равно, что срывать пластырь: быстро, больно, но раз — и все закончилось.       Микихиса молчит и потрясенно смотрит на нее. А слова продолжают вырываться из ее рта — Кейко продолжает говорить, независимо от того хочет она продолжать этот разговор или нет. Будучи еще незнакомцами, она взвалила на плечи этого мужчины все свои горести, так что сейчас он просто заслуживал правды. Как только она начинает говорить, то уже не может остановиться; слова вырываются наружу и заполняют пространство между ними. Кейко уверена, что утонет в этой откровенности прежде, чем сможет еще раз коснуться его.       Но она не в силах остановиться. — Год назад он сказал мне, что о нем всегда помнят. А я так и не смогла набраться смелости и сказать тебе. Я так боялась, что ты уйдешь. Я люблю тебя так сильно, что иногда мне кажется, что это чувство попросту разорвет меня на части. Но они — весь мой мир, и я обязана защитить их. Даже несмотря на то, что Хао — это тот самый Хао.       Высвободив свою руку из пальцев Микихисы, Кейко закрывает тыльной стороной ладони глаза, судорожно вздыхает, готовясь закончить, буквально заставляя себя выдавить последнее: — И Хао обладает Рейши. Не знаю, рассказывал ли папа тебе когда-нибудь об этом, но Рейши — это сила, с помощью которой можно читать чужие мысли и сердца. Оно развивается из сильного чувства одиночества, и единственный способ избавиться от него — довериться кому-то и… О, Боги! Он же просто ребенок! Да, он переродился, но он ведь ребенок — мой ребенок! — сдавленное рыдание ставит точку в ее откровенности. Микихиса заключает ее в объятия, и Кейко в ту же секунду вцепляется в его плечи, будто простого физического контакта могло быть достаточно, чтобы убедить его остаться.       Микки кладет одну руку ей на голову, с нежностью поглаживая по волосам, в то время как другая пробегается вверх-вниз по ее спине. Он прижимает ее к себе, пытаясь мягко успокоить. И Кейко погружается в его объятия, растворяясь в знакомом запахе, в тепле родных рук. С тех пор как они познакомились, Микихиса представлялся ей надежной скалой, тем самым мужчиной, кому она могла подарить свои сердце и душу, зная, что они всегда будут в безопасности. Так что не было ни одного человека в мире, кому она могла бы так же безоговорочно доверять. Но чувство вины, которое она чувствовала, клубилось в животе, вызывая тошноту. — Я должен был притвориться, что ищу тебя.       Слезы Кейко уже успели высохнуть, оставляя влажные, болезненные дорожки на ее щеках. Но сейчас ей было плевать на это. Она высвобождается из его объятий; ее губы слегка приоткрыты, а кончики пальцев так и продолжают цепляться за его рубашку. — Что? — Твоя семья не собирается прекращать поиски. Я вернусь к ним и скажу, что обыскал все в этом городе… — И они решат, что нас здесь нет… — заканчивает за него Кейко, хоть ее сердце и сжимается от одной этой мысли. Тот год, что ей пришлось прожить без него, был тяжелым, и единственной радостью, что у нее осталась в жизни, были близнецы. — Мы можем… мы могли бы встречаться раза три-четыре в год. Конечно, это немного, но если мы хотим защитить Йо… Йо и Хао, тогда будет лучше, если я скажу им, что не нашел вас. Хм… может завести себе какое-нибудь хобби, связанное с путешествиями, пока я «занят поисками». Может, начать лазить по горам?       Кейко рассмеялась. Но это не было похоже на ее обычный смех — в нем угадывались нотки грусти. Ей было тяжело узнать о том, что сейчас происходило в ее семье и как они на самом деле относились ко всей этой ситуации.       Она была уверена, что поступила правильно и нисколько в этом не сомневается. Хао и Йо — ее дети, и она всегда будет ставить их интересы на первое место несмотря ни на что. Даже если ей придется проститься с любовью всей ее жизни. — Кейко… ты согласна с Хао?       Микихиса так и не озвучивает, с каким именно мнением Хао она может соглашаться; только одна вещь может упоминаться в одном контексте с именем ее предка. — Нет. И я не думаю, что когда-нибудь смогу с ним согласиться. Но мне это и не нужно, чтобы любить его. Он прав в отношении людей: общество коррумпировано. И все же люди могут измениться. Кто-то может сделать это сам, а кому-то нужна помощь. Я не верю, что есть на свете люди, которые не способны меняться.       Даже сам Хао. Вопрос был только в том, до какой степени? …       Микихиса уезжает следующим утром. Он забирает с собой только часть своих вещей, объясняя это тем, что не стоит таскать вещи туда-сюда, и та часть, что остается в их квартире, будет нужна ему, когда он будет навещать их.       Возможно, он мог бы остаться, и у них все было бы хорошо. Хао уже доказал, что блестяще может защитить себя. Но Йо — совершенно другое дело. А такая информация для тех, кто мог бы следить за ними, была бы очень полезной.       Микихиса целует Йо на прощание.       Йо не понимает, что происходит, кроме того факта, что отцу придется уехать и отнюдь не на работу. Он ревет, устраивая совершенно безобразную истерику. Один из соседей даже приходил поинтересоваться, все ли у них в порядке. — Наш Йо просто очень расстроен из-за того, что папе придется уехать на пару недель, — объясняет Кейко.       Йо тут же издает еще один пронзительный вопль, такой громкий, что даже Кейко против воли вздрагивает. Микихиса спешит передать кричащего мальчика Кейко, а сам поворачивается к Хао.       Тот стоит рядом, и его макушка едва достает ему даже до бедра.       Микихиса опускается на корточки и одаривает его улыбкой, на которую Хао наверняка не ответит. — Ты уж присмотри за ними, — просит он. — Пожалуйста. — Микки… — растерянно бормочет Кейко. — Хорошо, — перебивает ее Хао. Он складывает руки на груди и впервые на памяти Кейко улыбается Микихисе. Это не похоже на одну из тех жизнерадостных улыбок, которые он обычно дарил ей, скорее, это похоже на ухмылку, на скрытый вызов. — Но не ради тебя. …       Гостиная все больше зарастает всяким барахлом, по мере того, как Йо пополняет свою коллекцию игрушек очередной. Повсюду расставлены фотографии близнецов. Некоторые приклеены скотчем к стенам, те, что получились удачными — помещены в рамки и расставлены на полках. На полу покоится две стопки книг, взятых из библиотеки. Одна принадлежит Кейко, другая — Хао. У него есть странная привычка переворачивать книгу вверх ногами, когда он заканчивает ее читать. Ему осталось прочесть всего две или три книжки, прежде чем они вернут его стопку обратно в библиотеку и наберут новых книжек.       Сейчас он как раз сидел у своей стопки, водя пальцами по корешкам двух оставшихся непрочитанными книг. Наконец, он выбирает ту, что была потоньше. — Я не передумаю, — предупреждает он твердым голосом. Кейко требуется мгновение, чтобы понять, о чем именно он говорит. Она размышляет над его словами, пока садится рядом и тянется за своей книгой.       Ее поваренная книга далека от тех тяжеловесных философских и исторических трактатов, которые читает Хао.       Сидеть вот так вместе и читать — без сомнения, приятное занятие. Даже Йо присоединяется к ним, листая книжки с картинками, произносит вслух те слова, которые ему знакомы, а те, что не знает — додумывает. — Может да, а может, и нет. Не попробуешь, не узнаешь, не правда ли? Возможно, я сделаю все возможное, чтобы доказать тебе свои слова, а все равно ничего не изменится, а может, именно я буду той, кто поменяет свое мнение. Но я все равно уверена, что люди — продукт окружающей их действительности, в которой им приходится расти. Ты только взгляни на Йо! Если бы его воспитывали бабушка с дедушкой, то он считал бы тебя врагом. А так — ты горячо любимый старший брат, и он хочет быть таким же, как ты.       Она долго наблюдала за тем, как Йо повсюду следует за Хао, как впитывает в себя слова, что бросал его брат (правда, пока он узнавал одно слово из пяти, что ему удавалось понять из контекста). И это было очаровательно.       Хао не хмурится, просто медленно кивает, небрежно зачесывая пятерней волосы назад.       Потом они просто сидят в уютной тишине, каждый занятый своей книгой в то время, как Йо продолжает дремать на диване.