***
Возвращалась Лис украдкой, боясь, что её обнаружат. Ясная погода казалась жестокой насмешкой. Без укрытия в виде тумана или дождя, прятаться на открытой улице было невероятно сложно. Бег от границы с шатрами до Чайной Лавки был самым быстрым и нервным. Военных на улице стало меньше. Как и их техники. Почти все жители центра казались лунатиками и бродили вдоль домов с пустотой в глазах. Смотреть на них было страшновато. Часть военных наверняка перебралась в Лейксайд, искать там по всем углам ведьм. «К ночи тут будут толпы полубезумных горожан и полсотни вменяемых, но опасных военных фанатиков. Красота, нечего сказать!» — с тяжелым сердцем подумала девушка, тайком прокрадываясь в Лавку через подвал. В Чайной Лавке царила тишина. Внешне казалось, что вторжения пока не было. Фанатики обошли закрытый магазинчик стороной. Пока что. В подвале пряталась Клаудия. При виде вернувшейся Лис, она злорадно улыбнулась. — Что, снова сама по себе? В нашем аду сам Дьявол тебе не помощник! — пропела она, жутко сверкая глазами. Пепельные волосы растрепались и вместо гордой волны, струящейся по плечам, предстали слипшиеся патлы лесной ведьмы. «Баба Яга из славянских легенд, не иначе!» — Говори, что нужно делать, Ведьма, и на том распрощаемся! — терпеливо отчеканила Лис. — Там на улице люди с ума сходят. Встреча с военными им совсем не идёт на пользу! «Надеюсь, Чарли их не встретит!» — Учти, эти фанатики, инквизиторы чёртовы, быстро смекнут, что ты подозрительно адекватна. И тогда примут решение, что на всякий случай тебя лучше сжечь! — противно захихикала Клаудия. Чайная Ведьма вынула из старинного свинцового хранилища, впаянного в каменный пол, медную чашу. Чаша была поставлена на стол, и пока хозяйка занималась смешиванием неизвестных отваров, Лис подошла поближе, чтобы рассмотреть артефакт. Без сомнений чаша была древней. Грубая, отлитая в те времена, когда хороших плавильных инструментов ещё не существовало. Ни узоров, ни рисунков. Хорошо, что кривоватое дно, устойчиво покоилось на горизонтальной поверхности. При этом всем своим необработанным видом, она вызывала некое благоговение. Отполированная не инструментом, но руками, что держали её, и жидкостями, что в неё вливали. Один в один чаша из старинных рисунков, что Алекс показывал Лис в своей библиотеке. «Ведьмы протягивают в туман чашу с… чем-то. Ритуал пробуждения города? Или ритуал вызова всех его сил?» — Нести будет неудобно. А успеть ты должна до сумерек! — давала ей указания Чайная Ведьма. — Когда туман выйдет из пещеры, уже будет поздно и придется повторять заново на следующий день. А такого шанса может больше не представиться. В пещеру нужно прийти заранее. Преподнести выходящему туману чашу, и надеяться на лучшее. Если повезёт, Город вычистит всё. — А если нет? — Ты будешь слишком мертва, чтобы переживать! — хмыкнула ведьма. — Но других вариантов у нас нет! Немного переждем здесь. Кровь должна быть свежей, а тебе придется быть расторопной. На это ты, вроде бы способна! — Что за кровь? — поинтересовалась Лис, мысленно возвращаясь в шатры. «Человек наверняка уже начал дёргаться от моего отсутствия. Интересно, как со стороны Цирка выглядит эта странная завеса?» — Подношение городу простое. Настой любых трав с Морозником, без которого воззвать к городу невозможно, и кровь призывающей ведьмы. — Объяснила Клаудия. — У тебя будет всего одна попытка. Лучше поспи. Я разбужу тебя ко времени. — Буду наверху! — объявила Лис и направилась в свою старую квартирку. — Погоди, всё-таки объясни мне: при всём своём уродстве, чем он смог тебя переманить? — не выдержала ведьма. — Человеческим отношением! — последовал незамедлительный ответ, приведший Чайную Ведьму в замешательство. Проводить лишнее время с Ведьмой не хотелось. Да и спать под её крышей было страшновато. Успокаивало только то, что Лис была необходима Клаудии живой. Развалившись на кровати, она тоскливо посмотрела на балкон, вспоминая, как вечерами стояла и поджидала Человека в Маске и шедших за ним горожан. Как давно это было? «Столько всего изменилось! Вчера в том платье я была такой… — мечтательно закрыла глаза она, погружаясь в мир сладких грёз. — Как он подбирает платья, чтобы надев единожды, чувствовать себя воплощением божественной красоты?» Уснуть так и не удалось. Перекатываясь с одного бока на другой, Алиса лишь возвращалась мыслями обратно в шатры, отказываясь от реальности, в которой они стали недостижимыми. — Время пришло! — позвала девушку ведьма. Солнце начало склоняться к горизонту. Небо расцвело радугой оттенков, поражая, как облака могут быть такими нежно-розовыми. Город в фильтре из приятной вечерней расцветки, радовал глаз, превращаясь в сказочный. Никаких ужасов и никаких тревог. Лис шустро выбралась из подвала дома, придерживая в руке запечатанную медную чашу. Заматывать чашу, отлитую до изобретения пенициллина, казалось кощунством, но только так можно было гарантировать, что подношение городу не прольётся. Она кралась, как мышь, вдоль всех самых высоких кустов, стараясь держаться парка, и не являть себя на открытых пространствах. К вечеру военных в Центре снова прибавилось. К счастью, истерические лунатики из Горожан создавали хорошую шумную массу, привлекающую всеобщее внимание. По подсказкам Клаудии, найти пещеру не составило труда. Небольшая полость, уходящая непроглядным мраком куда-то вглубь. Ни лабиринтов, ни монстров-охранников, ни ловушек — простая пещерка. В центре озеро без видимого дна. У озера древний каменный жертвенник, выглядящий так, словно сама природа вытёсывала его таким ровным без вмешательства человека. По краям жертвенника крепились большие в два человеческих кулака камни, источающие янтарный свет, отгоняющий мрак от центральной части пещеры. Из основания жертвенника копьём вверх тянулся стержень, заостряющийся на конце. Приблизившись к доисторической игле, Лис заметила, что у острия имеются своеобразные насечки, ровно семь штук. Если бы помимо крестовой отвёртки существовала семиконечная отвёртка с заострённым кончиком, это была она. Однако не успела Лис пропитаться атмосферой места, как услышала позади громкие тяжелые шаги военных сапог. — Все женщины грешны! — бормоча словно безумный, на девушку наступал тот самый военный храмовник, что косо смотрел на неё издали. — Особенно хорошенькие! Сжигай ведьм, сжигай всех! Пусть сгорит лишняя, но ведьме не жить! «Дьявол!» — мысли окутало ледяное безэмоциональное мышление, ясно просматривающее пещеру на наличие орудия самозащиты. Кроме воды, в которой храмовника можно было бы утопить, ничего не находилось. Безумец наступал. Бледное лицо, водянисто серого цвета глаза, кажущиеся бесцветными из-за радужки, переходящей сразу в белки глаз. Острый крючковатый нос, острые скулы. Синеватая паутина проступающий сквозь тонкую кожу капилляров. Тонкие дергающиеся губы все время бормотали фанатичный бред. Глаза выхватили в глубине пещеры груду камней. Можно защититься. Осторожно поставив на жертвенник чашу, она рывком побежала к камням, но моментально оказалась сбита с ног. Фанатик хоть и не обладал первоклассной армейской выправкой, дать бой субтильной девушке мог без труда. Однако при попытке схватить её за горло, его руку встретили острые зубы и не менее острые кулачки, болезненно ударившие по ушам. Секундное замешательство. Лис снова помчалась к камням. Удар по ноге свалил её на пол. Лягаться она тоже умела и не постеснялась воспользоваться навыком. Удар-другой, снова попытка бежать. Снова рывок, удар, падение. Возня на полу пещеры. Жилистые пальцы сомкнулись на тонкой шее. От боли и нехватки кислорода в глазах начало темнеть. Кулаки били по противнику в полную силу. Бесполезно. Отчаянный поиск по полу пещеры. Удача. Камень. Удар по голове безумца со всей возможной силой. Приток кислорода придал сил. Для надежности Лис ударила еще несколько раз по голове храмовника. Хрипя проверила его неподвижное тело. Всё ещё дышит. Но, вроде бы не опасен. От виска до брови серьёзное рассечение острым краем камня. Может даже будет жить. Время начало стремительно убегать, когда Алиса неровной походной вернулась к жертвеннику, на котором не оказалось чаши. Волна страха затопила сознание, заставив упасть на колени и начать хаотично водить руками по темному полу. Наконец руки нащупали чашу. Пустая. Всё вылилось, когда военный храмовник ударом смёл ведьмин артефакт. В пещере началось движение. Что-то вроде едва ощутимой вибрации. Туман вот-вот должен был пробудиться и окутать Город, разделив день и ночь. Но вместо подношения в руках Лис была лишь пустая медная чаша и полная растерянность с невнятным грядущим. «Я тоже ведьма!» — мелькнула бунтарская мысль в голове. У основания жертвенника удобная игла. Робея, она положила на иглу свою ладонь, но нажатия оказалось недостаточно, чтобы медный кончик проколол тонкую кожу до крови. В пещере начали проступать неплотные клочки тумана, подгоняя Алису. «Соберись, тряпка!» — скомандовала себе девушка и кулаком свободной руки ударила, вбивая руку глубже вниз. Остриё едва не пробило ладонь насквозь. Брызнувшая кровь мгновенно окропила и жертвенник, и покрыла стержень полностью. Едва пискнув от боли, Лис сжала руку над медной чашей, наполняя её наполовину. «Настойка с Морозником!» — из кармана платья показался синий флакон-фляга. Непослушными пальцами под формирующийся плотный туман, она раскрутила крышку и вылила всё содержимое в медную чашу. Кровь продолжала бежать неторопливым ручейком по бледной коже, когда Алиса взяла чашу обеими руками. Обернувшись она, словно на древнем рисунке, оказалась лицом к сущности города, в виде плотного туманного божества. «Пожалуйста, только помоги нам восстановить порядок! Усыпи этих храмовников! Верни людей к нормальной жизни в своих улицах! Верни гармонию, чтобы я получила то малое, что так желаю!» — мысленно взмолилась Лис. Туман безмолвно наступал на девушку. Та, вспоминая рисунок, подняла чашу повыше, чувствуя, как кровь течет к локтю. Он, несомненно, являлся живым. Алиса чувствовала его, как некое открытое сознание, обрывки мыслей и чувств которого даже могла воспринимать. Город колебался. Присматривался к непонятной гостье. Принюхивался. Текущим положением вещей он давно не был доволен. Он лишь хотел гармоничного естественного процесса жизни и смерти. Он не стремился наказывать тех, кто нарушал его правила. Он просто не мог защитить нарушителей от других жителей. Которые также просили об укрытии, о возможности продолжать жить под защитой от жестокого внешнего мира и о еде. Туман разрастался, поглощая незнакомку, с интересом рассматривая её жизнь. Не горожанка, не циркачка, но и ведьмой она не казалась с первого прощупывания. В ней было много интересного, интригующего, нового и ранее не испытанного. Туман раздумывал над просьбой девушки, над её жизнью и желаниями и, наконец, принял решение. Распахнув свои объятия, он поглотил всё, кем была Алиса. Сумерки вступили в свои права. Из пещеры стремительно вырвался поток тумана, заряженного новой жизнью, вобранной от молодого тела. За считанные секунды он накрыл все районы плотным маревом, не оставляя шансов тем, кто пытался скрыться в пещерах и подвалах. Даже военные противогазы и респираторы незваных гостей остались перед ним бессильными. Туман поднялся над верхушками самых высоких деревьев. Всё выше и выше. Весь Город стал организмом тумана. До этого дня больным и слабым, но получившим хорошее лекарство. Жизнь снова начала пульсировать. Больше никакой стагнации, только энергия, только новая сила и настоящая жизнь. Лис ненавидела Чистилище. Больше ему не было места в Соловьином городе. Организм готовился стать больше и сильнее.***
В шатрах чудики в ужасе сидели по углам тише воды ниже травы, с трудом отдавая себе отчет, чего они боятся больше. Непонятное поведение Города, почти сразу после того, как Госпожа покинула Цирк, вызвало всеобщую панику. Но хуже было от вибрирующей волны напряжения, исходящей от Человека. То, чего он боялся, осуществилось, и он ничего не мог сделать, чтобы вытащить из города свою… кого? Свою марионетку? Свою ученицу? Свою Госпожу Цирка? Свою возлюбленную? Своё продолжение? Кем она для него была? Одной из этих лиц или всеми ими одновременно? Он не искал ответа на этот вопрос, лишь метался раненым львом в клетке. Ему не выйти в Город. А из Города никто не войдёт. Возможно, вскоре между пробуждениями в Сентфоре его убежищем будет сон в земле с тошнотворным запахом Морозника. А свою бестию он уже никогда не увидит. Когда туман взвился выше уровня деревьев, это видел весь Цирк. В городе творилось нечто грандиозное. Туман дошёл до самых границ, но дальше не направился, лишь игриво лизнул землю и отступил назад. Ночь после этих сумерек стала самой долгой и мучительной для всех обитателей Цирка. Неизвестность грозила разорвать шатры на клочки, соединяясь с яростью Человека в Маске. Страх. Гнев. Беспомощность. И мысли. Вереница упаднических мыслей с ядовитым привкусом одиночества. Человек догадывался, что с Алисой что-то произошло. Что-то ужасное. Непоправимое. Иначе было невозможно с этой девушкой. Мучительнее всего принять неоспоримое — возможно, она больше никогда не вернётся. Настало утро. Барьер между городом и Цирком пал. Внешне казалось, что всё вернулось на круги своя. Однако Алиса не вернулась. Чайная Ведьма тоже не спешила прийти и позлорадствовать над неудачей Человека. Аякс, Сизиф и Мордогрыз тихо перешептывались, вспоминая ушедшую Госпожу. Шикающая на них Жоззи тревожно надеялась, что не слишком любимая, но вполне подходящая Цирку ведьма скоро вернётся. Остальные чудики молча наблюдали за их перебранкой, каждый думая о своём. Новый день начался, но ни Хозяин, ни его творения не спешили проявлять активность. Последние не высовывались до самого обеда, пока не ощутили кожей растущий гнев Хозяина. К закату внешне жизнь в шатрах восстановилась. Чудики готовили костюмы и реквизит к новому выступлению, репетировали номера, договаривались об очередности. Жоззи вяло их подгоняла. На закате граница Цирка и города была пересечена одним человеком. Моментально ощутив дух древней ведьмы, Человек облачился в свои доспехи, как их называла Лис, и приготовился встретить Клаудию непоколебимо. — Мир вашему дому! — громко оповестила о своём появлении ведьма. У входа в шатёр её ожидал небольшой столик, похожий на шахматный, и два стула. На одном уже сидел Человек, противоположный предлагался Чайной Ведьме. — Признаюсь честно, эта партия была весьма интересной! — самодовольно улыбнулась она, присаживаясь, глядя на гладкую поверхность вольто. — Такой расклад вышел впервые. Однако у нас снова ничья. «Только заикнись, что убила мою Алису, и из Цирка ты больше не выйдешь!» — Убила её? — в душе пылало адское пламя, однако голос оставался пренебрежительно равнодушным. — Ещё чего! — ответила с хохотом ведьма. — Хотя, будь она одной из нас, то ренегату смерть! Даже не инициированная ведьма принадлежит Ковену. Однако от бесполезной девицы вышел малый прок. Доставила моё сообщение городу и сгинула. — Ты принесла её в жертву Городу? — под Маской всё же непроизвольно дернулись мышцы челюсти. Но увидеть этого не мог никто. Голос же Человека оставался таким же спокойным. — С удовольствием принесла бы! Ты не представляешь, как хотелось, от этих её взглядов и речей. Вся такая хорошая девочка, целиком и полностью твоя и за тебя. За оскорбление в твою сторону чуть охотников не натравила на лавку. Можешь собой гордиться! — всплеснула руками она, но осторожно добавила: — Но нет. Вчера прибыла очередная делегация охотников на ведьм и прочую нечисть. Город за месяц-два их бы приструнил, но зачем столько ждать, когда под боком есть девица, готовая ради возвращения в обожаемые шатры идти даже к жертвеннику. «Даже сообщение Городу нормально не смогла донести. Дурак справится с поручением, донести чашу до тумана и всё, но нет. Снова с ней что-то не так, Город меня ни черта теперь не слушается!» — невольно выдала свои мысли ведьма. «Пришла злорадствовать!» — Значит, ничья! — подвел итог Человек в Маске, загоняя тайфун эмоций глубоко внутрь. — В следующий раз, если так же обработаешь мою протеже, то я начну волноваться! — усмехнулась Клаудия. — Эта была слишком уж на твоей стороне. Но новенькую я подберу получше, покладистее! Заказ на Морозник возвращаем к старому количеству. И, — она, осклабившись, поднялась, — до следующей партии! Чайная Ведьма повернулась, чтобы, злорадствуя, покинуть шатры. Ничья в этот раз ощущалась, как её победа. Да, никому из них не удалось ощутимо сдвинуться с мёртвой точки, однако любимая игрушка Человека была уничтожена. Неизвестно кем и как. В пещере она не нашла никого, а принесенные Городу человеческие жертвы всегда остаются какое-то время лежать на жертвеннике. Но девушка нигде не появлялась. И в шатрах её не было, что означало лишь одно — бестолковая помощница сгинула. Упоительная мысль грела Клаудию весь день, однако стоило ей сделать несколько шагов в сторону выхода с территории Цирка, как случилось невозможное. Стремительно небо, радующее неизменной синевой уже более двадцати лет, потемнело. Плечо ведьмы ощутимо ударила тяжелая холодная капля. Следующая не заставила себя долго ждать и приземлилась на её лоб. Накатываясь волной плотного шума, её еще до пересечения границы между городом и Цирком накрыл небывалый ливень. Погода в Соловьином городе изменилась. Но выбивающим всю спесь Клаудии стал последующий удар. Почти пересеченная граница внезапно «ушла» вдаль. Территория Человека в Маске начала стремительно, прямо на глазах, разрастаться. Немаленькая и до этого, по мнению ведьмы, она многократно выросла, мгновенно заполняясь новыми шатрами, трейлерами, плакатами и яркими колоннами с призывающими арками. Цирк по-настоящему превращался в самостоятельный городок, в лабиринтах которого можно было сгинуть. Промокнув до нитки, напуганная ведьма быстро покинула территорию шатров, почти бегом стремясь в родную гавань Чайной Лавки. Город творил что-то невероятное, и это ей совсем не нравилось. Последствия могли начать обрушиваться на голову всем виновным. Не успела она вбежать в Лавку, как встретила у прилавка сразу несколько бодро переговаривающихся клиентов. — Прошу прощения, господа, небольшой технический перерыв, вызванный этим странным ливнем! — пролепетала она вместо приветствия. — Это уж точно, прямо стеной! — поддержал её владелец итальянского ресторанчика, раньше не посещавший лавку никогда. — Я думала добегу, а не успела! — Это нечто, такой сильный! — А молнии по столбам не станут бить? — Но для нынешнего времени года вполне нормально! Хотя и я, признаться, испугался! Раньше подобного сбора людей у Клаудии не было. В Лавке царило оживление к великому неудовольствию ее владелицы. Она никогда не любила массовые собрания людей, как и праздники с раздражающими песнопениями. В шатре Директора Цирка, немало удивленного внезапному подарку судьбы, набирал силу конфликт. Выученная Маской и двумя веками жизни Кукловода, сторона его сущности упорно повторяла, что потерянная ведьма была всего лишь отличным инструментом, которого он с болью лишился, но однажды появится другой получше. Однако голос подняла вывернутая из забвения человечность и требовала честно признать кем для него была потерянная Алиса, и почему он повторяет её имя с такой болью. Шатёр ходил ходуном и несколько раз на глазах перепуганных чудиков едва не лопнул по швам, пока Человек конфликтовал с Маской в признании самому себе. Девушка, даже будучи мёртвой, продолжала жить где-то там в его тёмной душе и, сквозь агонию потери, согревала воспоминаниями о её улыбке. «Она всего лишь потерянный инструмент для достижения желаемого!» — продолжал повторять он мысленно. Он повторял слова, пока готовил чудиков к новому выступлению, пока обходил стороной шатёр, в котором они ужинали вместе с Алисой, пока смотрел на оставленные в беспорядке её книги. Он повторял это снова и снова в надежде, что однажды поверит. Но не верил. Платье не покинуло его шатёр. Все вещи девушки остались ждать её возвращения, и даже оставленная в углу до возвращения Дафна не сдвигалась ни на сантиметр, в ожидании тонких пальцев хозяйки.***
Вечером. После того как таинственный туман наконец развеялся, в кинотеатре с большим трудом удалось восстановить энергоснабжение. Уставший и потный, словно гладиатор, Энди едва переставлял ноги и был готов поклясться, что в какой-то момент точно съехал на пол и задремал. Но признаваться в этом коллегам, начальству или, тем более, смешливой сестрёнке значит сделать себя шуткой недели. Однако почти все, встреченные им в коридорах коллеги, растерянно щурились от вспыхнувшего света и казались такими же заспанными. «Это всё приёмка! Как можно было нагрузить нас поступлением на несколько месяцев вперед, и приказать разобраться со всем этим за вечер! — недовольно думал он, прибавляя шагу. — Надо Дженни проверить. Она с бумагами сидела, когда произошел перебой с электроэнергией! Что не так с этим туманным городом?!» — Энди! — окликнул его начальник с таким же заспанным видом. — Вы закрыли приёмку? — Никак нет, сэр! — честно ответил парень. — Это нереально сделать за вечер! Вы нас можете всю ночь держать, но с этими перебоями сети дело дальше не двинется! Начальник витиевато выругался. С улыбкой помощник киномеханика пожалел, что под рукой не нашлось блокнота и ручки. Некоторые фразы начальства были достойны увековечивания в камне. — Ладно, всё! — махнул он с досадой рукой. — Командую всем отбой! Бери сестру в охапку, и завтра в девять мы возвращаемся к нашим баранам. Эту неделю крутим все старое, но в пятницу начинаем расклеивать объявления о премьерах. Суббота и воскресенье станут днями большой смены репертуара. Работаем сверхурочно и переписываем полностью расписание на неделю вперед! Энди с облегчением улыбнулся и помчался к выходу для посетителей, но его нагнал голос начальника: — За каждый день по два отгула каждому! Но не в один день, сам понимаешь! Давай, сынок, спокойной ночи! — Спокойной ночи, сэр! — прокричал Энди и помчался дальше со всех ног. Дженни едва разлепила глаза под бодрые крики брата. Усевшись на место продавца билетов она пыталась разобраться со всеми пришедшими бумагами, но не рассчитала сил и просто вырубилась вместе с отключением электричества прямо лицом в бумагу. Просыпаться совсем не хотелось, однако брат всегда умел её разбудить. — Давай-давай, Солнышко, — приговаривал он, осторожно вытаскивая прядь её каштановых волос из-под печати, — наша смена закончилась, идём домой спать! — Я ждала этих слов всю мою жизнь! — зевая простонала девушка, с усталой улыбкой подмигивая брату изумрудными глазами. — Всё-всё, домой и побыстрее, а то я упаду прямо здесь! К кинотеатру как раз подходил их постоянный ночной охранник, от вида которого девушка невольно вздрогнула. Возможно, виной тому был недобрый взгляд водянисто-серых почти бесцветных глаз под грубой чертой шрама, уходящего от брови до виска. Хотя и от нездорово бледного лица с паутинкой синюшных капилляров душа уходила в пятки. А от дергающихся тонких губ, будто охранник что-то бормотал, Дженни бросало в дрожь. Несмотря на пугающий облик он был безобидным работником кинотеатра столько, сколько она себя помнила. Сквозь сон дорога почти не ощущалась, особенно рука об руку с родным братом. В Лейксайд её ждала уютная кроватка и родная комната в общей собственности пяти работников кинотеатра, включая Энди. Только добраться и можно спокойно спать! Сквозь дрёму девушка подняла к глазам саднящую ладонь. Та ныла какой-то странной болью без точного определения. При свете фонарей глазам Дженни предстала абсолютно целая рука без следов повреждения, ожогов или проколов. Белая кожа и чёрное родимое пятнышко в виде забавной семиконечной звезды. «Фантомные боли или я просто сильно устала? Наверное, сильно устала!» — решила Дженни и, сунув руки в глубокие карманы голубого рабочего комбинезона, прибавила шагу. Завтра новый день на любимой работе с братишкой. Хоть работа и располагалась в конце Центральной улицы, как правило, никто из центра не посещал кинотеатр. Все зрители были из Лейксайд, сколько работники себя помнят. Под звонкую трель соловья, поселившегося у их окон, брат с сестрой добрались до дома.