я так соскучился.

— повторяю ещё раз: где моя бутылка? — я не знаю, — несмотря на явное преимущество в росте, сейчас, стоя перед разгневанным отцом, Антон кажется совсем маленьким. он крепко сжимает рукава свитера и осторожно делает шаг назад. — не ври мне! — отец снова пьян. покрасневшее лицо, полопавшиеся капилляры в глазах и трясущиеся от злости руки. кажется, будто он готов ударить в любой момент, — я всё про тебя знаю, и про педика твоего, который тебе цацки дарит, — он с силой дёргает цепочку на шее, и Шастун в страхе хватается за неё двумя руками, — спрашиваю ещё раз: где моя блядская бутылка? — убери от меня свои мерзкие руки! — Антон срывается, дёргается назад, не позволяя удерживать себя, и делает ещё несколько шагов в сторону прихожей, — я тебя ненавижу! — почти сразу после этих слов в него летит ваза, так неудачно попавшаяся под руку отцу. он чудом успевает увернуться, и плотное стекло разбивается в дребезги, осыпаясь на пол блестящими осколками. сердце стучит чуть ли не в горле, он резким движением хватает с вешалки куртку и дёргает дверную ручку. закрыто. на лбу выступает холодный пот. мобильник в комнате, ключи в кармане куртки — он не успеет ничего предпринять. отец не отступает. — твоя мать — грязная шлюха! слава богу, что она сдохла! — Антон замирает, сжимая куртку холодными пальцами, чувствует, как в глазах темнеет. дальше он ничего не помнит, обнаруживая себя курящим в паре кварталов от собственного дома. руки трясутся то ли от холода, то ли от страха. становится как-то слишком мокро. он опускает взгляд и чувствует, как голова начинает кружиться. одна из штанин джинс почти насквозь пропитана кровью, разрезанная вдоль бедра. из неровной рваной раны течёт бордовая жидкость, окрашивая грязный снег под ногами. Шастун чувствует, как начинает падать, и садится в ближайший сугроб, какими-то силами оставаясь в сознании. тошнит. он судорожно шарит в кармане и находит там телефон. когда он успел его забрать? в ушах звенит, и всё, что он успевает — негнущимися пальцами набрать номер и выдавить из себя адрес, расплывающийся перед глазами на доме напротив. всё погружается в темноту.

***

— Антон, очнись, я тебя прошу, — всё ещё холодно, но он явно не в снегу. с трудом открыв глаза, Антон поворачивает голову и видит Арсения. тот выглядит напуганным. — где я? — всё в порядке, сейчас приедет скорая. только не выключайся, слышишь? Шастун хрипло смеётся, закашливаясь. — ты такой красивый, — тихо проговаривает он и снова погружается в темноту.

***

следующие два дня проходят как во сне. когда он наконец приходит в себя, за окном светит солнце. тихо и пусто. бедро совсем не болит. — есть здесь кто? — Антон приподнимает голову и осматривается. хочется пить. Попов дремлет на стуле в углу палаты, — Арсений, — негромко зовёт он, после чего кладёт голову обратно. клонит в сон. «нельзя спать», — Арс… Арсений открывает глаза и разминает затёкшую шею. едва поняв, где он находится, встаёт и подходит к койке. Антон тяжело дышит, приоткрыв рот. — Арсений, — кажется, что он даже пытается улыбнуться, — вода… есть? — да, конечно, — Попов хватает стакан с тумбочки и помогает ему сесть, поудобнее укладывая подушку за спиной, — как ты себя чувствуешь? — хреново, — всё же улыбается, делая несколько глотков. — ты меня так напугал, — Арсений кладёт руку на его здоровое бедро и поджимает губы, — хорошо, что позвонил. — расскажи мне что-нибудь, — Антон укладывается обратно и прикрывает глаза, — что угодно. — я расскажу тебе старую легенду про Икария. награждает Дионис людей, которые чтут его, как бога. так он наградил Икария в Аттике, когда тот гостеприимно принял его. Дионис подарил ему виноградную лозу, и Икарий был первым, разведшим в Аттике виноград. но печальна была судьба Икария. однажды он дал вина пастухам, а они, не зная, что такое опьянение, решили, что Икарий отравил их, и убили его, а тело его зарыли в горах. дочь Икария, Эригона, долго искала отца. наконец, с помощью своей собаки, Майры, нашла она гробницу отца. в отчаянии повесилась несчастная Эригона на том самом дереве, под которым лежало тело её отца. Дионис взял Икария, Эригону и её собаку Майру на небо. с той поры горят они на небе ясною ночью — это созвездия Волопаса, Девы и Большого Пса. — грустная история, — коротко комментирует Шастун, постепенно засыпая. Арсений тихо усмехается. — увы, не ко всем судьба добра. но знаешь, есть ещё одна история. про одного храброго юношу, который, несмотря на все невзгоды, всё равно дарил другим людям радость и свою любовь. его не раз пытались сбить с пути, избавиться, как от ненужной вещи, но он не затухал, горел, как вечный огонь, и освещал путь таким же заблудившимся, как он, людям. — как его звали? — Антон говорит почти шёпотом, оставаясь на грани между сном и реальностью. — я думаю, ты должен спросить это у себя, — Попов мягко гладит его по руке и целует в лоб, как любящая мать целует своего ребёнка перед сном, после чего некрепко сжимает его пальцы, глядя на задёрнутые зеленоватые занавески на окне. тот улыбается, сжимая его руку в ответ, и засыпает, так и не ответив себе на поставленный вопрос.

***

утро. ни какое число, ни который час Антон не знает, но даже не удивляется, когда обнаруживает в палате Арсения. тот что-то увлечённо читает, сидя на том же стуле в углу, и не сразу замечает движение. — доброе утро, — книга остаётся на стуле, — как себя чувствуешь? — уже лучше, — Шастун трёт глаза рукой и смотрит в сторону окна. ещё темно, — ты отсюда уходил вообще? — уходил. совсем недавно приехал. ты идёшь на поправку. через несколько дней, может, выпишут. Антон облизывает губы и осторожно садится, отказываясь от помощи. бедро начинает болеть. поняв, о чём он думает, Попов спешит объяснить: — тебе снизили дозу обезболивающего. скоро пройдёт, не переживай. — всё плохо? — ну что ты, нет конечно. ты быстро поправишься. ты же сильный. — похоже, что не очень. что произошло? я ничего не помню, — Арсений мнётся, не решаясь продолжить разговор, но всё же рассказывает. — ты пытался ударить своего отца, но не смог нанести ему вред, зато сильно разозлил его. он схватил какой-то осколок и пытался ударить тебя в живот, но промахнулся, после чего задел твою ногу. ты толкнул его, он упал и ударился головой, после чего потерял сознание. ну, а ты, судя по всему, схватил свои вещи и выбежал, и прошёл в таком состоянии почти километр, а когда отошёл от шока, позвонил мне и отключился. — это я во всём виноват. — ни в чём ты не виноват, Антон. это была самозащита. твоего отца взяли под следствие. ты в безопасности. после выписки поедешь ко мне, я тебя не пущу обратно. хорошо? — прости меня. — за что ты извиняешься? — за всё. за своё существование. и за то, что появился в твоей жизни. лучше бы я умер, — Арсений вздрагивает, видя его серьёзный взгляд, полный боли. он думает, что этот мальчик не заслуживает такой жизни, чувствует, как в груди что-то неприятно сжимается. — ну что ты такое говоришь, Антон? никогда, слышишь, никогда даже не думай об этом. мы тебя вытащим. всё обязательно наладится. ты слышишь меня? — слышу, — тихо отзывается Антон, не в силах больше открыть глаза. он не хочет видеть Арсения таким. не хочет слышать его обещания. ему кажется, что лучше исчезнуть, чем мучить и себя, и его. он хочет прекратить всё это. — Антон, я с тобой, хорошо? я люблю тебя. и не хочу потерять. больше Шастун ничего не слышит. он жмурится, как от боли, задерживает дыхание, чтобы почувствовать что-то кроме душащей обиды, обиды на себя, на весь мир, но понимает, что она заполняет собой всё пространство. на горло давит невидимое, тяжёлое, такое мерзкое и неприятное. глаза начинают слезиться, и он злится. злится, потому что не может ничего с этим сделать. — почему ты это говоришь? — едва слышно произносит он, дрожащими пальцами комкая простыню. — потому что я всегда говорю правду, — Арсений кладёт руку ему на щеку, целует в висок и словно растворяется, вмиг исчезая за дверью палаты. Антон не сдерживается, глотает слёзы и проклинает себя, отца, жизнь, мир и самого Арсения. он так больше не может.