***
очередная ссора с отцом, и вот Антон сидит на лестничной клетке тремя этажами ниже. слёзы жгут лицо, руки мелко подрагивают, горло сдавливает крепкая рука обиды. кто-то поднимается по ступеням и останавливается совсем рядом. — Антон, что-то случилось? — по голосу он узнаёт своего соседа и друга семьи, поднимает на него взгляд и видит протянутую руку. недолго думая он хватается за неё и поднимается на ноги, — пойдём, я тебя чаем напою, расскажешь, что случилось, хорошо? — он кивает и идёт за ним. дальше он помнит только щелчок замка, чужие руки, страх, боль и собственное «не надо». после этого он закрылся в себе, пытался наглотаться таблеток, но вовремя одумался. со временем это воспоминание частично стёрлось, но сейчас, видя перед собой оживший кошмар, он начинает дёргать руками и ногами, расшатывая стул в попытках вырваться. — ну что ты, — Арсений кладёт руку ему на плечо и с силой сжимает. Шастун кусает губу, — ты такой глупый, Тош. думаешь, тебя кто-то может по-настоящему любить? ты никому не нужен, — на глазах выступают слёзы. он не верит, — слушай, ещё поиграемся с ним или хватит? — Попов обращается к соседу, и они оба смеются. Антон чувствует, как верёвки натирают руки, как на второе плечо ложится другая рука, как кто-то гладит его по груди. и просыпается. на часах три ночи. телефон с грохотом падает с дивана. он тяжело дышит, словно вот-вот задохнётся, и откидывает от себя одеяло. босыми ногами он идёт до комнаты, в которой, кажется, даже ни разу не был. спальня Арсения. дверь приоткрыта, свет выключен. Шастун осторожно стучит по косяку. в ответ тишина. — Арс, — он просовывает голову в проём. Попов спит, — Арсений, — он нервно сжимает край двери и не решается войти. спящий, наконец, подаёт признаки жизни и приподнимается на локтях, вглядываясь в темноту. — Антон? — голос у него сонный и хриплый, а волосы растрёпанные, — что случилось? — он щёлкает выключателем, и на прикроватной тумбочке зажигается лампа. Антон ещё несколько секунд мнётся у двери, а затем в два шага преодолевает расстояние до кровати и садится на самый край. Арсений садится рядом, свесив ноги, и приобнимает его за плечи. — кошмар приснился, не бери в голову, я, наверное, пойду. — стой. ложись рядом, места много, — кровать у него действительно большая и мягкая, а ещё пропитанная запахом лаванды с мятой, — что тебе снилось? — Шастун быстро забирает своё одеяло с дивана и ложится, всё ещё придерживаясь самого края. — там был ты и… один человек из моего прошлого. ладно, неважно, забудь. давай спать, — он поворачивается к Арсению спиной и жмурится. воспоминания заполняют собой все мысли. он помнит и синяки на запястьях, и стёртые в кровь колени, и как он в слезах обещал быть послушным в надежде на помилование, и как глушил боль сигаретами, и даже как оправдывался перед мамой, боясь рассказать о произошедшем. шрамы на коленях отзываются фантомной болью. — Тош, ты можешь мне доверять, — Попов не выключает свет, смотрит на его подрагивающие плечи и двигается чуть ближе, — расскажи, станет проще, и спать будешь лучше. — я не хочу, — едва слышно отвечает Антон и обнимает себя руками. прошлое даётся ему слишком тяжело. Арсений накрывает его руки своими, придвигаясь совсем близко, почти вплотную, и прижимается лбом к его спине. Шастун шмыгает носом, начинает дышать чаще. — я всегда буду рад выслушать тебя, — он начинает постепенно успокаиваться, закрывает глаза и пытается уснуть, но мысли терзают его даже после того, как Попов отодвигается на вторую половину кровати и выключает свет. он поджимает к себе ноги и накрывается одеялом с головой, будто это может помочь ему избавиться от кошмаров. до утра он так и не засыпает.***
после так неожиданно всплывших воспоминаний Антон начинает постоянно оборачиваться и дёргаться от любых прикосновений. мозг услужливо подкидывает ему образы прошлого, и в один момент он не выдерживает. он думает, что боль ему поможет. в раковину падает несколько капель крови. — Антон, всё в порядке? — Арсений стучит в дверь ванной. — да, да, всё нормально, — Шастун подставляет руку под струю воды и сжимает пальцы от боли. губы начинают подрагивать, он помнит всё так, словно это было вчера, и в ушах начинает звенеть. когда кровь останавливается, он умывается ледяной водой и выходит в коридор. — что с тобой происходит? ты уже неделю ходишь никакой. это из-за того сна? — нет, у меня всё хорошо. тебе кажется. — Антон, я могу понять всё, но не держи меня за дурака. я ведь вижу, что что-то не так. — а что у меня может быть так? что ни день, то что-то происходит. я так больше не могу, — Антон проходит мимо, на кухню, и включает чайник. Попов садится на табуретку и смотрит на его напряжённую спину, вздыхая, — тот человек, что снился мне… я его ненавижу. он… он хуже моего отца. знаешь, я, наверное, никогда не забуду тот день. прошло три года, а мне всё ещё страшно. я ведь в любой день могу его встретить. — что он сделал? — изнасиловал меня, — Антон сжимает руки до побелевших костяшек. Арсений вздрагивает и поджимает губы. он был готов к чему угодно, но не к этому. — Тош, мне так жаль. я не знал, — он встаёт со стула и делает шаг в его сторону, но Шастун словно предугадывает его действия, поворачивается боком и уходит, сказав лишь одно: — не трогай меня. дрожащими руками он достаёт зажигалку и пытается закурить, топчется неподалёку от квартиры, опираясь на перила, ограждающие этаж от пропасти, ведущей аж до первого. он пугается собственных мыслей и делает шаг назад, едва не роняя сигарету, сжатую пересохшими губами. через неделю день рождения Арсения. через две — суд. через месяц — неизвестность. он докуривает и возвращается в квартиру, немного успокоившись. Попова уже нигде нет, — тот, вероятно, ушёл в спальню. Антон заваривает себе зелёный чай и устало садится на диван, стараясь отогнать ненужные мысли. он вообще ни о чём не хочет думать. не хочет вспоминать. не хочет чувствовать. короткий взгляд на собственную руку и выдох. вот же дерьмо.***
хотя бы один день в году нужно правдоподобно улыбаться, чтобы не вызывать подозрений и не нагонять грусти. Антон в девять уже на ногах, стучится в дверь спальни и сжимает в руках подарок в обёрточной упаковке. открывает ему сонный Арсений, готовый убить одним взглядом. — Тош, время девять. ты не знаешь, что я сплю в воскресенье до десяти? — прости. не мог долго ждать. с днём рождения, — Попов задумчиво рассматривает цветастый прямоугольник в его руках, забирает и аккуратно открывает. — Фауст? — это книга, которую я читал, когда впервые пришёл к тебе. ты помнишь? — помню. спасибо, — он подаётся вперёд и мягко целует его в губы. Антон улыбается. — я приготовил завтрак. придёшь? — обязательно, — Арсений действительно верит его улыбке, словно не было того разговора неделю назад, — через пять минут. завтрак, на удивление, оказывается очень вкусным.***
— знаешь, у меня нет никаких планов на сегодня, если честно. может, сходим погулять? — Шастун прикусывает губу, обдумывая предложение, и кивает. снег на улице уже растаял, но колкий холод остался. Антон выходит из дома первым, чтобы успеть покурить. через пару минут появляется Арсений. — пиво будешь? — они ходят по местному продуктовому, рассматривая полупустые полки. — что? — выпивку брать? — Попов стоит около стеллажа со стеклянными бутылками и смотрит на своего спутника, — не придуривайся, я знаю, что ты пьёшь. ладно, — так и не дождавшись ответа, он берёт несколько бутылок и идёт к кассе. в парке немноголюдно. они проходят вглубь и устраиваются на скамейке около искусственного пруда с расколотым льдом. Антон берёт бутылку из его рук и медленно открывает её. — за твоё здоровье? — за нашу любовь, — Арсений улыбается и чокается с ним своей бутылкой. Шастун краснеет и делает несколько глотков. они разговаривают почти два часа, пока оба не начинают подрагивать от холода. Попов накидывает свой шарф Антону на шею, и они неторопливо направляются в сторону дома. там они перекусывают и смотрят фильм, на середине которого девятиклассник успешно засыпает, сваливаясь Арсению на плечо. поздним вечером они расходятся. Антон запоминает только одну фразу: «твоя улыбка — лучший подарок для меня». близится день суда.***
— помни, что тебя никто не тронет. я буду рядом. говори всё, что помнишь, — Шастун кивает и поправляет воротник чёрного свитера. Арсений одет более официально: чёрные брюки, белая рубашка и даже пиджак, — скажи, если что-то будет не так. со всем разберёмся. хорошо? — хорошо, — Антон порывисто обнимает его, прикрывая глаза. — всё будет хорошо. в здании суда прохладно и тихо. все звуки отдают эхом от высоких потолков. долго ждать не приходится — их приглашают в зал. Попов, как психолог, садится рядом с Антоном и осторожно берёт его за руку, чувствуя, как крепко он сжимает пальцы. мужчины в форме приводят обвиняемого, и Шастун сразу перестаёт выглядеть уверенным под его гневным взглядом. суд начинается. — всем встать, суд идёт, — в ушах начинает звенеть. он морщится от внезапной головной боли, чувствует, как его руку отпускают, и садится на место. он почти не помнит, что говорили ему и что говорил он сам. всё словно в тумане, он обрывками слышит голос Арсения и выкрики отца, а затем и предупреждения судьи. когда объявляют короткий перерыв для последующего вынесения вердикта, он срывается и выходит в коридор, судорожно ища уборную. голова идёт кругом, голод давит, от стресса тошнит. он вбегает в ближайшую свободную кабину и падает на колени, пальцами сжимая ободок унитаза. его буквально выворачивает не только морально, но и физически. в уголках глаз скапливается влага. кто-то входит следом за ним и берёт за плечи. — Антон, как ты? — нормально всё… нормально, — Шастун шмыгает носом, поднимается на ноги и нажимает на кнопку слива. Арсений подводит его к раковине, помогает умыться, после чего аккуратно вытирает его лицо бумажными полотенцами, — пойдём в зал. — ты точно нормально себя чувствуешь? — нормально. перенервничал, — он оттягивает воротник свитера и делает глубокий вздох. через пару минут они возвращаются и садятся на твёрдую лакированную скамейку. — всем встать, суд идёт. присяжные готовы вынести вердикт… объявляется виновным… колонию… — Антон хмурится. он понимает, где находится, всё видит, но слышит речь обрывками. суть он всё равно улавливает. что с ним теперь будет? — Тош. Антон, — Попов трясёт его за плечо, — ты уже пять минут сидишь на скамейке и не реагируешь на происходящее. тебе нужен врач? — мы можем поехать домой? — подожди ещё немного, скоро поедем. посиди. — мразь! — Шастун поднимает пустой взгляд на отца, видит его покрасневшее лицо и сдвинутые к переносице брови, но не может ничего ответить. он просто смотрит за тем, как его уводят, пока не теряет из виду. через полчаса Арсений сообщает о том, что они могут ехать. — ну как ты? тебе плохо? — меня отправят в детский дом? — нужно будет очень долго разбираться с документами. пока что ты со мной. не переживай. — что дальше? — в каком смысле? — что будет? что делать? — Антон смотрит в окно автомобиля и сжимает ремень безопасности. — что будет, то будет. нужно жить дальше, — он усмехается и надевает наушники, никак не отвечая на это.«если ты мой настоящий друг, если нам хорошо вдвоём, если ты мой спасательный круг, мы поплывём. если ты в облаках, если мы в небе вдвоём, мы поплывём на поющих ветрах, мы поплывём. если ты любишь цветы, если ты играешь с огнём, если ещё на ходу винты, то мы поплывём. если ты НЛО, если космос твой дом, если нам повезло, мы поплывём, мы поплывём. если ты мой настоящий друг, если нам по пути, мы поплывём на юг, если ещё на ходу винты.»