Арсений судорожно набирает Серëжин номер, стараясь откатить нарастающую панику. Руки дрожат, пальцы не попадают по кнопкам, телефон чуть не падает, но звонок удаётся.
— Ты видел время? — сонно, тяжело, устало протягивают по ту сторону трубки. Видел. Чёртовы шесть часов, чёртово плохое предчувствие, которое оказалось слишком правдивым.
— Пожалуйста, я умоляю тебя, приедь к Кьяре. Я скажу ей, чтобы она открыла дверь, сам просто не успею, посиди с ней, слышишь? — голос на грани срыва, скулящий, — Я и сам потороплюсь, но ты знаешь, мне долго добираться.
— Что происходит? — Серёжа не на шутку напрягся. Приподнялся на кровати, стал тереть глаза, желая прийти в себя, как можно быстрее. Он ещё не совсем отошёл от тех неожиданных голосовых Арсения, где говорил Антон. Самый настоящий. Где звучали странные звуки. А теперь ему звонят и умоляют приехать к Кьяре. Что происходит у этого Попова?
— Я всё объясню, обещаю, просто помоги, — последние слова. Серёжа согласился, сказал, что будет у дома Алёны где-то к семи часам. Вызов завершён.
Арсений покупает билет на девять утра, сапсан, в час уже прибудет в Москву, где-то к трём приедет на место. Главное, успокоиться, возможно, всё обойдётся. Все должно обойтись.
Отправляет Кьяре сообщение, просит позвонить, как только она проснётся, и надеется, что та просматривает телефон по утрам.
Наугад собирает вещи в чемодан, понимая, что задержаться придётся надолго. Даже очень. И ждёт.
Звонит телефон. Кьяра. Полседьмого утра.
— Папа, что случилось? — тихий, ещё не проснувшийся голос.
— Принцесса, к тебе сейчас Серёжа приедет, — Арсений старается казаться спокойным изо всех сил, вроде получается, — Посидит с тобой до вечера. А там и я подъеду.
Кьяра была достаточно взрослой, чтобы одной сидеть дома, но Арсений не хотел волноваться ещё больше, поэтому каждый раз просил кого-то с ней посидеть. Но если никого не находил, то оставлял её.
— Где мама? — спрашивает с грустью в голосе. Бывало, что Алёна и мужчина уезжали вечером, чтобы отдохнуть, Кьяра всегда уже спала в это время, но утром они уже находились дома. А их до сих пор нет.
— Я приеду и мы поболтаем, хорошо?
Кьяре ничего не остаётся, как согласиться. Она прекрасно понимает, что что-то не так и очень злится, что никто не хочет ей всё объяснить.
Арсений летит на вокзал, как ненормальный. Кажется, в последний месяц он живёт здесь, слишком часто приходится ездить туда-сюда. Несётся с Московского вокзала так же быстро, оказываясь на месте раньше, чем предполагал. Но не спешит войти. Он боится услышать ужасные два слова, что сломают всю жизнь его маленькой, любимой дочери.
Входит медленно, подходя к специальной стойке.
— Здравствуйте, чем могу помочь?
— Могу ли я узнать, в какой палате находится Алёна Вернева? — на фамилии голос дрогнул. Конечно, он знал, что она её сменила, но никогда не называл столь официально. Просто Алёна, ничего больше.
— Кем приходитесь? — девушка за стойкой, даже не смотрела в его сторону, продолжая работу в компьютере.
— Бывший муж.
Просит паспорт для удостоверения личности, называет номер палаты и объясняет куда идти. Арсений заходит внутрь, сердце щемит. Она лежит на койке с закрытыми глазами, подключëнная к каким-то трубкам, видимо, для дыхания, аппарату отслеживания общего состояния и капельнице. Выглядит пугающе.
В палате также находился врач. Он понял, что не один после того, как Арсений намеренно откашлялся. На него обернулись, жестом указали на стул и продолжили дальше что-то записывать, иногда переводя взгляд к экрану с непонятными значениями.
— Как ваше имя? — спокойно спрашивает доктор, но Арсений вздрагивает от неожиданности. Представились друг другу. Вернулась тишины. Чувства странные, неправильные, волнительные.
Он снова молился, хоть и не был верующим. Бог для него — что-то мифические, абстрактное, то к чему можно обратиться для внутреннего успокоения, если ты веришь, а не для действительных изменений. Но это всё, что он мог. Надеяться. От него ничего не зависело, всё должны были сделать врачи и организм Алёны.
— Она не была за рулём, удар пришёл с другой стороны автомобиля, — по просьбе Арсения доктор стал объяснять, что произошло. Ведь почти ничего не знал, только самую малость, которую ему сообщил молодой полицейский по телефону ещё утром. И пустота.
— А мужчина?.. — нерешительно, неуверенно.
— Насмерть. Ей повезло, но из такой комы будет тяжело выкарабкаться. Состояние нестабильно. Мы будем делать всё возможное, — фраза, которую говорят все. Она не лживая, но настолько часто слышима, что раздражает. И врач этот тоже, и белые больничные стены, и Алёна, оставляющая Кьяру одну ночью, и мужчина, что сидел на переднем сиденье, и весь мир. Все ненавистны.
Год и девять месяцев назад.
Арсений и Антон сидели на улице в каком-то непонятном, давно забытом, неухоженном парке. Голова одного покоилась у другого на плече, он даже почти уснул под ласковый голос, описывающий весёлые выходные с дочерью.
— Арс, ей повезло с тобой, — мягко проговаривает Антон, столь тихо, что было тяжело разобрать сказанное. Но удалось. Арсений улыбается, вороша рукою волосы друга. Лёгкость и теплота кружится вокруг них, спасая от Питерской зимы. Но Антон начинает кашлять, так сильно, так громко, так страшно, что снег окрашивается в красный. Антон кашлял кровью.
Арсений не знал, что делать, но стоило телу бездвижно упасть в маленькие кристаллы льда, он тут же вызвал скорую. Положил на скамейку. И верил в лучшее как всегда.
И в больнице Антон лежал точь-в-точь, как Алёна сейчас. Недельная кома, помощь в дыхании, капельницы. Но так и не ответил, что с ним случилось, отказывался рассказать. Скрывал.
Год и девять месяцев спустя.
Телефон зазвонил. Дима. Видимо, наконец пришёл в себя. Арсений извиняется и выходит в коридор, чтобы поговорить.
— Что это? Что ты отправил? — вместо приветствия говорит Позов. Он дышит тяжело, будто бежал марафон, говорит громким шёпотом, желая кричать, но понимает, что нельзя. И ждёт. Хочет ответов, хочет понять, хочет вернуть Антона.
— Помнишь, я говорил о… Кое о чём, что пока не могу рассказать?
— Он оставил сообщения? Какие-то записи? Сколько их? — Дима волнуется и скучает всем сердцем. Он жаждет вернуть всё назад, ему не хватает друга.
— Потом ты всё увидишь сам. Я могу отправлять лишь так, маленькие кусочки, то что считаю подозрительным, что может помочь в поисках. Прошёл год, знаю, но шансы есть!
— Полтора. Прошло полтора года, Арс, — совсем отчаявшись, — В первые несколько месяцев полиция вообще ничего не нашла. Ни капли. А теперь? На что ты надеешься? — а дальше шёпотом, будто самому себе, — На что надеюсь я?
Арсений ничего не отвечает. Дима сбрасывает, понимая, что внятного ответа не дождётся и придя домой будет слушать эти чёртовы голосовые, пока не поймёт, что происходит.
Арсений дал номер, чтобы в случае изменения состояния ему сообщили. Но что делать с Кьярой? Он поедет к ней, сядет рядом и? Алёна выживет, она должна, тогда говорить об этом и вовсе не придётся. Но мужчина умер сразу, и Кьяра успела привязаться к нему. Больше двух лет они живут вместе, как иначе? Он ведь старался быть для неё хорошим отчимом, даже не документально, старался, как мог, иногда выходило очень плохо, иногда отец из него выходил куда лучше, чем из Арсения.
От больницы, к счастью, добираться недалеко. Но достать где-то уверенность, чтобы войти в квартиру сразу же не смог, даже зная, что дочь волнуется, зная, что отвлёк друга от дел. Он не может.
Проходит несколько сотен метров, прежде чем решается идти обратно. Наконец заходит в дом, лифт. Но пальцы окаменели. Что сказать Кьяре? Какая-то девушка забегает внутрь, неловко здороваясь, прожимая кнопку седьмого этажа.
— Вам на какой? — нежный, убаюкивающий голос. Раздражает. Она одета в лёгкое, не очень подходящее для погоды, нежно-розовое платье, едва доходящие до колен. Тёмные волосы слабыми кудрями падают почти до пояса. Она улыбается так, будто вся её жизнь состоит из белой полосы.
Арсений чувствует, что сходит с ума. Он желает ударить эту девушку, просто за то, что она выглядит счастливой. Злоба крадётся всё глубже, в самое сердце и питает, заставляя Арсения ненавидеть самого себя. Он сжимает кулак с ключами так сильно, что прорезает кожу, давит все сильнее, кровь капает на пол. Глаза девушки расширяются, ей становится страшно.
— Простите, нажмите девятый, пожалуйста, я что-то задумался, — тараторит на одном дыхании, убирая руку в карман, плевав на болезненные ощущения. Нужно прийти в себя. Нужно стать нормальным.
Дама аккуратно нажимает нужную цифру, вставая у самой стены, подальше от Арсения, насколько это возможно в столь маленьком пространстве.
Из лифта она выскочила ещё до полного открытия двери, с лёгкостью протискиваясь.
Арсений только сейчас решает посмотреть на руку. Маленький порез левее и ниже центра, не самый глубокий, но достаточно, чтобы кровь измазала всю ладонь, покапала на пол и немного пропитала ткань джинсов у кармана.
Время пришло. Дверь открывает ключом, который получил уже давно, на всякий случай. Несмотря на многое, Алёна ему доверяла всецело, если Арсений был стабилен, без вспышек агрессии и срывов. Она могла бы доверить ему собственную жизнь, поэтому обговорив с мужчиной этот вопрос, сделала дубликат ключей. Но никто не думал, что он пригодится так скоро и по такой причине.
Кьяра налетает с объятиями до того, как Арсений успевает хотя бы разуться. Серёжа смотрит с лёгкой улыбкой. Он рад встретиться с другом, искренне рад.
После долгого приветствия было решено выпить чаю. Арсений тянул время, как мог, подбирал слова. Всё шло спокойно, пока Кьяра наконец не спросила:
— А где мама?
Серёжа перевёл многозначительный взгляд и вышел с кухни, поняв, что поговорить им стоит наедине. Он потом всё выяснит.
— Бывает люди травмируются и должны находиться под присмотром врача, — Арсений знает, что Кьяра не любит, когда с ней так говорят, но не находит других вариантов, — Она в больнице.
— С ней всё будет хорошо? — голос дрогнул, — А где… — она не продолжила, увидев папино лицо. На нём всё читалось, как на листе бумаги.
— Он погиб. Несчастный случай.
Её глаза заполняются слезами, она тут же их вытирает, но это не помогает. Кьяра вцепляется в Арсения, как за последнюю возможность существовать и плачет, пока может.
Сидит вжавшись не меньше получаса. Молча.
— Я могу побыть одна? — еле слышно произносит она, на что получает разрешение и, продолжая тереть глаза, уходит в свою комнату.
Арсений сидит на полу, облокотившись на холодильник. Серёжа входит обратно в комнату, садясь рядом.
— Ты выглядишь ужасно.
— Она не выживет, — шепчет, не в силах сказать громче, — Она живёт искусственно. Шанс меньше десяти процентов.
— Арс… — кладёт одну руку на плечо, стараясь хоть как-то показать, что Арсений не один, — Случаются же чудеса? Может, это наш случай.
Ответа не получает.
— А её? Извини, все не могу запомнить его имя.
— Насмерть. В левую часть машины врезалась другая. Там какой-то пьяный парень был, точно не знаю. Их обоих убило сразу. А у неё несколько переломов, сотрясение, внутреннее кровотечение, с лёгкими что-то, я не знаю, я… — тараторит так, что на последних словах начинает задыхаться. Ему тошно. Он хочет умереть вместо неё. Он хочет, чтобы Алёна была рядом с Кьярой. Он не справится.
— Арс, спокойно. Дыши глубже.
Медленные вдохи и выдохи. Взгляд стекленеет.
— Алёна умрёт. Умрёт, Серёж… — в глазах у Арсения столько боли и раскаяния, словно это он был тем водителем, — У меня ощущение, что я её убил.
Серёжа заставляет оторвать спину от холодильника, прижимая к себе, заставляя расслабиться, успокоиться. Арсений кладёт голову на его плечо, тяжело выдыхая, и обнимает в ответ так, будто это всё исправит. Но его всё ещё трясёт. Ему всё ещё тошно. Он всё ещё винит себя. Ненавидит, проклинает.
— Слушай, — Серёжа отпускает, но кладёт ладони на плечи, не разрешая отвести взгляд, говорит чётко, медленно, — Двое взрослых людей уехали куда-то ночью, чтобы просто отдохнуть. Какой-то непонятный пьяный мужик решил, что сможет вести машину, но не смог. Это несчастный случай. Ты не виновен.
У Арсений всё тело ломит, голова будто взрывается. Он слышит, но не понимает Серёжу. Пальцы холодеют, конечности лишаются чувствительности.
— Я всё порчу. Всегда, — голос лишается любых чувств. В голове вакуум, заполняющий всё вокруг.
На телефон приходит сообщение, но остаётся проигнорированным. Кьяра выходит через пару часов. Выглядит подавлено, но лучше, чем ожидал Арсений. Серёжа остаётся до позднего вечера.
Через два дня первое сентября. Кьяра требует, чтобы её отпустили туда, заверяя, что всё будет хорошо. Арсений знает, что чтобы ей прийти в норму, нужно отвлекаться. Для неё так проще.
Всё летит с невообразимой скоростью. Состояние Алёны только ухудшается, однако она живёт. Серёжа звонит постоянно, спрашивает про обоих, приезжает, помогает, как может. Их взаимоотношения с Арсением приходят в норму. Новая роль в фильме оказывается получена. Съёмки в Питере, но ещё не скоро. Всё начало складываться удачно.
Время и силы для прослушивания новой кассеты приходят на второй день сентября. Но кто-то, сидящий глубоко внутри Арсения, мешает. Он сидит на диване в квартире Алёны, посреди ночи, держа в руках кассетник, с наушниками в ушах. Кьяра спит в своей спальне. Руки дрожат. Дышать хочется часто, воздуха постоянно не хватает. Пора, пора, Антон не будет ждать вечно, Антон оставил подсказки, их нужно найти. Его нужно найти.
Серёжа, ты восхитительный человек.
Выключение записи. Арсений не знает, готов ли он узнать что-то о Серёже. Вдруг, это кардинально всё изменит? Испортит. Но Антон не будет ждать. Нужно действовать. Нужно набраться сил. Нужно дождаться завтра.
Сон не шёл. Уже к двум часам ночи Арсений решил попробовать снова. Он запихнул весь страх как можно дальше, глубже, заставил заткнуться свой собственный голос. Взял тот дурацкий блокнот, ручку. И был готов впитать каждое слово, раствориться в звуках.
Серёжа, ты восхитительный человек. С тяжёлым кулаком, способным сломать нос! Я всегда знал, что когда ты зол, то становишься достаточно опасным человеком.
И Антон говорил правду. Серёжа хороший. Он настоящий друг. Но его непонятные вспышки злости всегда пугали. Он мог сорваться из-за глупости. Но это было раньше. Сейчас старался даже не повышать голос. Пропажа Антона его изменила. И сейчас Арсений поймёт почему.
Но я не думал, что ты будешь готов забить до смерти из-за такой чепухи.
Слова пропитаны ненавистью и презрением. Арсений тоже не думал, что Серёжа хоть раз поднимет руку на кого-то из них. В голове медленно складывается картина. Кашель кровью. Избиение до смерти. Что между ними произошло?
Арсений вернулся ко всем Богам, которых знал, хоть ни в одного и не верил. Он молился всем, чтобы ошибиться. Он надеялся, умолял, был готов на всё, лишь бы домыслы ими и остались. Не превратились в реальность.
Я ничего не сделал! Просто сказал, это даже не относилось к тебе. А ты среагировал так, будто я перерезал всю твою семью.
Усмешка, но звучит по-доброму. Как монолог старого друга. Не как внутренне убитого парня, решившего исчезнуть. Не как парня, которого, вероятно, нет в живых.
Мне всегда было тяжело с тобой, Серёж, очень. Это не значит, что ты плох, скорее мы просто разные.
Они постоянно ругались. Никогда слишком страшно и серьёзно, скорее глупые перепалки. Но они не прекращались. Ежедневные споры, которые бесили даже окружающих.
Тем не менее, общий язык был найден. Мы почти нормально общались. С частыми спорами, но ничего серьёзного, так?
Так. Определенного так.
Ты, вроде, ко мне хорошо относился.
Серёжа и Арсений говорили об Антоне чаще, чем следовало. И почти всегда первым диалог начинал именно Арсений. Глупые темы, странные истории и забавные события. И Серёжа действительно отзывался хорошо. Иногда проскакивало, что он раздражает, но не более. Обычно только положительное. Потому что это была правда. Потому что Антон — солнечный луч, что желает согреть всех вокруг, не требуя ничего взамен. Серёжа исключением не был. Его тоже согревали. Шастун личный психолог каждого, который в свою очередь никого к себе в жизнь не пускал. Один говорит, другой помогает. Это всегда было так. И никто даже не думал, что у психологов тоже бывают проблемы.
Одно сломанное ребро, палец и плечо не разбили мой дух. Только закалили!
Запись остановлена. Серёжа мягко говоря перегнул.
Арсений берётся за телефон, строча другу сообщение, требуя объяснений. Он хотел выслушать обе стороны, чтобы быть уверенным. Но первым рассказчиком станет Антон. Более удручающий.
SMS
За что ты его избил? Сделай так, чтобы я не хотел с тобой ругаться. Объясни мне.
Сдерживается от написания «Пожалуйста», ведь не хотел терять Серёжу. Они так долго знакомы. Но, чтобы сделать такое с человеком нужна веская причина. Но Арсений боится, что уже знает ответ на вопрос «Почему?». Арсений надеется, что ошибается.
Я ненавидел тебя в этот момент. Но когда пришёл в себя, то старался понять. Кажется, даже почти удалось.
Арсений надеялся, что тоже сможет понять. Что не окажется ужасным другом, который кинет из-за глупости.
Странное гудение на фоне, схожие с голосами, снова какой-то грохот, снова шум.
Твоё непонимание и частично злость, но не настолько же! Будь я более слабым, уверен, оказался бы уже мёртвым.
Антон говорит о страшном. Его почти не слышно. Громкий удар, крики мужских голосов, взрослых, возможно, возрастом с Арсения, один женский, тонкий, размеренный.
Хватит! Проваливайте!
Голос не дрогнул, а напротив обрёл ту уверенность, какой не было при рассказе о Серёже. Пару фраз удалось разобрать с трудом. «Должен», «Нашли», какой-то адрес, но улицу расслышать тяжело, «Собирайся». Звуки, схожие с дракой. Но очень быстрой.
Простите.
Обращенное к слушателю и шипение. Но Арсений уже знает, что это не конец, что это единственная кассета, которая имеет две стороны. Что есть «3» и «3.1». Что-то произошло, что не дало записать всё целиком, продолжение было сделано позже. Но насколько?
Ты перегнул. Слишком.
Продолжение, будто ничего не обрывалось. Арсений не уверен, что сможет слушать дальше. В голове море мыслей. Но Арсений знает, что не простит себе, если не закончит сейчас. Начинать новую кассету становится сложнее. Желание выключить, забыть и выкинуть растёт с каждым словом.
Никто об этом тебя не просил, никто не был рад, даже никто почти не в курсе.
Уверен, вы помните, как я без причины пропал примерно на два месяца. Так вот, оправлялся от перелома и прочих ранений.
Но Антон пропадал постоянно. На несколько дней или недель. Не отвечал на сообщения и вызовы, нигде не появлялся на радарах и вообще старался меньше контактировать с людьми. Поэтому в полицию подали не сразу, поэтому спохватились поздно. Поэтому столько времени пропало зазря.
Однажды, он уехал к Арсению в Питер на одиннадцать дней, никому не сообщив. А когда Дима в очередной раз забил тревогу «Кто-то видел Шаста?!» — Антон просил молчать. И просьба была услышана.
Никто не знал, даже не мог предположить, что он делал, чем занимался. Но те два месяца помнили все. Потому что Антон возвращался, как только тревога становилась нешуточной. А тут его не было и не было. Как-то Ира узнала, что он лежал в больнице с тяжёлыми травмами, но так как никто родственником официальным не был, то врачи и словом не обмолвились. Оставалось гадать и надеяться. И он снова вернулся, будто ничего не было. На него ругались, ему радовались. Но, каждый чувствовал облегчение, потому что он — живой.
Но только Серёжа знал правду. Что это он виновник очередной пропажи.
Дело тогда почти дошло до полиции, но ничего глобального не развернули. Вовремя пришёл.
Интересно вам, за что он меня так? Узнаете в Пятой кассете, если дойдёте до неё.
Арсений всем нутром начинает ощущать страх. Он подозревает, о ком там пойдёт речь. Он догадывается о том, что скажет Серёжа в своём объяснении. Кровь стынет, но тело бросает в жар.
Мы не так много знакомы и плотно контактировали, чтобы я мог сочинить тебе балладу. Так что это все.
Спасибо, что выслушали, отлегло. Это недавно было и вранье всё не давало мне покоя. Надеюсь, ещё услышимся.
«Недавно было». Этот случай произошёл за пару месяцев до побега.
С октября по начало декабря Антон исчез. В феврале было пять лет в эфире. В марте Антон сбежал. В конце апреля завели уголовное дело. До августа его искали. В сентябре признали мёртвым, а не без вести пропавшим. В сентябре были лже-похороны. Двенадцатого числа. Через девять дней будет год.
Арсений не знает почему, но желает пойти на могилу. Там никого нет, даже останков, но ощущение, что Антон рядом, когда ты находишься там, пропитывает тебя полностью. Будто он подглядывает, прячется за соседним деревом или крупным надгробием, которое сможет его спрятать. Антон не был мёртвым, не казалось, что он может поговорить с тобой или что ты можешь ему обо всём поведать. Арсений считал его не духом, а сторонним наблюдателем. И, возможно, окажется правым. Как он надеялся, как он верил!
А ты, Серёжа, сожалеешь вообще? Тебе хоть было жаль, когда я пропал-тире-погиб? Хоть чуть-чуть сердце екнуло?
Антон нарочно в конце записи обращается к главному герою. Хочет заставить их сочувствовать, хоть немного. Проникнуться. Показаться самим себе гнилыми. Ненавидеть.
Арсений изучает каждую секунду записи, разбирает несколько предложений, которые произносили неизвестные гости, сохранил запись для себя, отправил отрывки со странностями в группу. Просто, чтобы не мучиться одному. Много мозгов лучше одного, особенно, когда Арсений решил, что находится в детективе и должен разгадать тяжёлую загадку, чтобы выявить правду.
Никто не отвечает, потому что нормальные люди давно спят. Арсения мучают кошмары до самого утра. Но запоминается только один. Самый удручающий.
Алена с мужчиной сидят в автомобиле. Мило болтают, живут полной жизнью, чтобы быть счастливыми родителями и радовать собственную дочь. Арсения карежит от того, что Кьяра теперь документально не его. Что её забрали.
Он угоняет чей-то автомобиль, будучи в хлам пьяным. Намеренно разгоняется, влетая в водительскую сторону. Мужчина должен был умереть. Алёна должна была страдать, но жить, чтобы подставить ей верное плечо, и они снова сошлись. Но Арсений убил обоих. А на заднем сидении оказывается была Кьяра. Умершая сразу при аварии. Она сидела слева.
Когда он идёт будить её утром, чтобы отправить в школу, то чувствует себя ужасно. Глаза болят, они красные, голос хрипит, тело всё ломит, как после тяжёлой тренировки, ноги едва способны на движение. Но он будит принцессу, собирает и доводит до учебного заведения, прощается, возвращается домой и только тогда позволяет себе разбить стул о стену. Чужое имущество, придётся заплатить. Только тогда он колотит себя по ногам кулаками, больно, останутся синяки.
Арсений понимает, что хочет изобрести телепорт.
Арсений знает, что готов дать Кьяре только лучшее. Отдать то, чего она пожелает.
Арсений хочет, чтобы Антон нашёлся.
Арсений надеется, что Серёжа окажется хорошим.
