Мне уже плевать кто и что подумает. Я любил Иру. Любил всем сердцем и душой.
Антон говорит, будто ему скучно. Совсем без эмоций. А для Арсения эти слова, как нож в сердце. Ему больно морально. Ему больно физически.Но наши отношения холодели, стали расчётом. Ей выгодно, мне выгодно.
Спокойствие голоса передаётся Арсению. Он ведь больше её не любит. Уже давно. Нужно понять, что она большая часть его жизни. Нужно понять, что Антон никогда ему не принадлежал. Мог. Но Арсений сам облажался.А люди любили Артон.
Палец нажимает «Stop» раньше, чем мозг успевает понять услышанное. Это же та самая кассета, которая заставит Арсения лежать в собственных слезах, сдирая ногтями кожу, бить стены и размазывать по полу кровь. Это та самая кассета, что уничтожит остатки самообладания, полностью разобьёт нервную систему. Эта та самая кассета, что посвящена ему. Кассетник оказывается заброшен в шкаф. Арсений шумно вдыхает и выдыхает несколько раз. Хочет прийти в себя, но тщетно. Голова кругом пошла, руки дрожат. Когда удастся прослушать эту запись? Возможно, его любопытство одолеет страх. Но как объясняться Кьяре, если мозг даст сдвиг? Её нельзя нагружать ещё больше. Ей хватило потрясений. Она старается держаться, старается общаться с друзьями, учиться, но даётся всё слишком тяжело. Вчера, до начала команд, Арсений успел связаться с несколькими людьми по поводу квартиры. Съёмки через месяц, а значит им уже нужно переехать. Тянуть нельзя, сообщить ей стоит, как можно раньше. Арсений так рассчитал время, что как раз успеет к двум арендодателям и не опоздает на встречу. Первая квартира не понравилась сразу. Гнетущее ощущение, неприятная атмосфера. Вариант сразу отброшен. Вторая оказалась хорошей. Светло, просторно, высоко. То, что нужно. Договорились об оформлении уже завтра, если Кьяра квартиру одобрит. Он покажет ей фото, если всё вполне устроит, то позвонит этой даме. Одна проблема решена. Три года назад. — И это твой новый дом? — Антон был частым гостем Питера, как только стал общаться с Арсением, что только разъехался с женой, обзавёлся новой квартирой, поэтому решено было устроить маленькое новоселье. Развод был предначертан давно, чувства друг к другу остывали. Они разъехались задолго до того, как успели подать документы. Кьяра с четырёх лет живёт с мамой, но развод будет только через год. Старую квартиру продали, деньги пополам. — Возможно, не лучший вариант, но… — Тебе нравится, — перебивает Антон, — Мне тоже. Будто она под тебя создана. Сумка с вещами брошена на пол, куртка на диван, потому что шкафа в прихожей ещё нет. Они уходят на кухню выпить чаю любимого. Арсений вообще чай не любит совершенно. Он предпочитает чёрный, крепкий, «мужской» кофе. Но когда к нему приходит этот создатель идеальных заварных чаев — становится невозможно пить горькую смесь. — Арс, — Антон словно зависает, не отводя взгляда, следит, изучает стоя в проходе. Выглядит так спокойно, расслабленно, что тепло расплывается по телу. На губах Арсения невольно выскакивает улыбка. Ему нравится эта задумчивость, этот уют, что их окружает. Ему нравится быть рядом с Антоном. — Что случилось? Но ответа Арсений не получит. Прошло так много времени с их знакомства. «Импровизации», как шоу уже три года, но было ведь ещё много попыток до получения исходного варианта. А они увидели друг в друге что-то ещё в самый первый день. Кухня освещается только при помощи лампочки, висящей на проводе из потолка. За окном уже глубокая ночь. А внутри комнаты два человека, что уже давно начали влюбляться, но слишком молоды, чтобы это признать. Они не готовы уйти от настоящего, чтобы построить общее счастливое будущее. Они не могут принять самих себя, о чём будут сожалеть долгие годы. — Я рад, что ты наконец нашёл дом, — Антон улыбается, глядя самым добрым из своих взглядов, ласковым. И Арсений точно так же смотрит в ответ. И кровь словно кипит внутри каждого, согревая замерзшие пальцы после нахождения на холодной улице. Становится почти жарко. Им рядом спокойно, им вдвоём комфортно. Больше никого не нужно, больше ничего не требуется. Три года спустя. Арсений на встречу опаздывает не специально. Пробка за пробкой встречают по пути, не давая даже шанса прибыть вовремя, но внимания никто из ребят не обращает. Их снова четверо. Только Дима, Оксана, Серёжа и Арсений. Но больше никто и не нужен. Они сидят, как на иголках, смотря на опоздавшего, словно тот душевнобольной. С неким сочувствием и испугом. — Что с тобой? — первым заговорил Дима, что сидел развалившись на диване. Не было столь сильного напряжения, как при прошлом таком сборе. Определённое волнение, но не мандраж. — В чём дело? — Арсений старается говорить спокойно. Он думал, что уже пришёл в себя, пока встречался с другими людьми, что уже забыл о страхе, что спрятан внутри, но ошибался. Все вокруг стали какими-то странными. Неестественной длины, немного размытые, очень далёкие, будто находятся на расстоянии нескольких километров. Следующей картиной перед глазами становятся три потерянных лица, нависающих сверху. Облегчение у них можно прочитать, когда Арсений наконец подает признаки жизни. Правда, боль в голове такая сильная, что хочется вырубиться обратно и никогда не вставать. Он зашёл такой бледный, что походил на окоченевший труп, с бегающими глазами и мешками под ними, даже всё тело немного потрясывало. Не увидеть этого было невозможно, слишком явно, очевидно. Поэтому все так заволновались. Слишком болезненный вид. — Что с тобой? — Дима повторяет вопрос, когда Арсений уже почувствовал себя лучше физически. — Ты же тоже есть на тех записях? — через несколько минут заговорил Серёжа. Он знал, что дело не в Алёне, понимал, что не в Кьяре, ведь тогда Арсения бы здесь не было, с родителями тоже всё хорошо. Оставался один вариант. Антон. Какие-то его записи. — Да, — сглатывание слюны становится неприятным, даже болезненным, — Я дошёл до себя. — И что там? — спрашивает Оксана своим мягким голосом, интонацией показывая, что сочувствует. Но Арсений уже знает, что ей плевать, что это игра и маска. Неосознанно смотрит с презрением и подозрением, специально игнорирует. — Я включил, понял про кого и выключил, — сознаëтся, подавляя нервозность. Серёжа понимающе кивает, кладя руку другу на плечо. — Тебе Антон писал? — резко выдаёт Арсений после затянувшегося общего молчания. — Как ты узнал? — у Димы глаза расширяются, как пяти рублёвые монеты, но потом догадывается, — Тебе тоже? — Он сказал, чтобы я слушал. — А мне, чтобы никому не доверял. Очередные минуты тишины. Но не давящей. Она скорее спокойная, дающая подумать всем. С чего это вдруг? Никто ещё не догадался, даже не смог выстроить предположение, почему вообще Антон объявился спустя полтора года, подсунув какие-то записи. А спустя ещё пару месяцев пишет странные сообщения только двум людям. Снова какие-то загадки, что вызывают уже раздражение. Продолжают окутывать непониманием и желанием добиться истины, хоть это и кажется невозможным. — Он что-то задумал, — выдаёт Оксана, вырывая каждого из раздумий. Все с ней согласны. Звонок прерывает разговор. Дима берёт трубку, извиняется прежде, чем выходит в соседнюю комнату, прикрывая дверь. Пространство заполняет тишина. Арсений трёт виски, стараясь унять боль. Всё тело окутал сильнейший холод, поэтому он отыскал в шкафу плед и улëгся обратно. Оксана сидела на стуле, медленно поглощая какой-то напиток, и искала что-то в телефоне. Серёжа сидел на полу, рядом с Арсением, но ничего не говорил. Дима вернулся в комнату с напряжённым выражением лица. Встал посреди комнаты и ждал, пока все обратят к нему своё внимание. — Стас звонил. Арсений невольно поëжился, вспоминая четвёртую кассету. Вспоминая ту пылкую злость, что ощущал Антон, когда только произносил это имя. — Сказал зайти на аккаунт, — он замолчал, словно обдумывая, как лучше выразиться, — Тоши, — по-старому и так по-родному сказано, будто не было этого года и всё хорошо. Дима постоянно его так называл. Решено было посмотреть вместе на ноутбуке, а не на телефонах. Последний пост был на день рождения Оксаны. Но всплывает цветной круг вокруг аватара — история. Новая. Недавняя. Сердце падает в пол, дыхание останавливается. Дима медленно подносит мышку, осматривает всех и наконец нажимает. Чёрный экран с красной надписью «Найди меня» и больше ничего. Оксана заходит в интернет, сразу находя десятки постов о случившемся, несмотря на то, что прошло каких-то двадцать минут. Антон. Тот самый Антон. Он не просто жив и ходит где-то по стране. Он подаёт знаки, много, даже слишком. У Димы в глазах остаются слёзы. Он не настолько раним, но вся ситуация не оставляет другого выхода. Эмоции бьют через край. То, что казалось невозможным, глупым и фантастическим, происходит прямо сейчас. Дима вытирает глаза, когда Серёжа уже приобнимает его за плечи, не сдерживая улыбки. Оксана тоже выглядит счастливой. И у каждого в голове одна мысль. А если он вернётся? Ведь Антон может поиздеваться над ними и снова уйти. Или это вообще может быть кто-то другой. Взлом аккаунта. Да что угодно. Но что, если… Никто из сидящих в комнате не посмеет его осудить. Они будут злиться, пока душат его в объятьях, будут даже ненавидеть, но сами этого не понимая. Однако пройдёт пара месяцев, и от этого не будет и следа. Останется только запредельная радость, нарастающая каждый день, час, минуту. Всем пишет Стас. Приглашение на тройное интервью, оплата, время, место, вопросы и прочие нюансы. Некоторые агентства настолько подсуетились, что уже рассылают предложения. Их, конечно, никто не спрашивает, ставят перед фактом, но, всем ясно, какой будет главная тема. Становится некомфортно. Арсений вспоминает, что сегодня двадцать пятое число. Сердце в очередной раз щемит от воспоминаний. От ненависти, от желания плакать. Он сделал это намеренно, спланировал. Антон выложил это в сентябре двадцать пятого с определённой целью. Надавить на Арсения. Но откуда он знает, чью кассету тот сейчас слушает? Разговоры, куча предположений, смех, радость, страх. Всё смешивается в следующие несколько часов. Уже поздно вечером Арсений оказывается дома. Кьяра обнимает его и убегает обратно в комнату, ведь очень занята домашним заданием. На предложение покушать соглашается с огромным энтузиазмом. Во время трапезы Арсений показывает фото найденной квартиры. Кьяра, недолго думая, соглашается. Она уже выглядит намного лучше, но всё ещё плохо. Казалось, что пролетело уже несколько месяцев, а не недель. Ночь наступила как-то незаметно, а желание спать к Арсению не приходило. Он с Кьярой вместе доделал её домашнюю работу, и они начинали собирать вещи для переезда. Сейчас принцесса уже сопела в кровати. Арсений сдерживал желание прослушать кассету. Ему необходимо узнать, что он говорит, найти новые подсказки, понять, что он думает. Но сейчас этого точно нельзя делать. Вдруг она проснётся? Вдруг он сойдёт с ума? Мысли лезут не прекращая. Арсений полночи читает всплывающие новости, посты от фанатов об истории Антона. Что она значит? Кому предназначена? Почему сейчас? Где он всё это время был? И множество вопросов, на которые способен дать ответы лишь один человек. Из-за малого количества сна появляется ощущение, что мир находится в вакууме. Но Арсений провожает Кьяру в школу, возвращается домой за документами, немного выжидает, чтобы не торчать зря на улице и едет оформлять договор найма жилого помещения. Попалась очень хорошая и ответственная женщина. Покатались немного по городу, им всё удалось оформить. А условия они обсудили вчера. Ещё несколько часов заняла перевозка вещей из одной квартиры в другую. Каким-то чудом Арсению повезло найти не очень дорогую квартиру, недалеко от школы, ещё с тремя комнатами и согласием аренды всего на месяц. После чёрной полосы проступила серая. Дальше должна начаться белая, стоит только подождать. Кьяру Арсений забирает из школы и ведёт в новый временный дом. Она забегает внутрь, скинув ботиночки, и спотыкается о нераспакованные вещи, вставая сразу обратно и продолжая исследовать помещение. Мигом выбирает какая комната будет принадлежать ей. Распаковка вещей затягивается до самой ночи. Ярко-голубое небо слепило, когда Арсений смотрел на него. Летали птицы, светило солнце, плыли белоснежные облака. Всё было тихо и спокойно, пока не раздались звуки выстрелов. Арсений схватил Антона за руку, таща его в сторону детской площадки. Единственное ближайшее место, где можно хоть как-то спрятаться. Стрельба среди обычного будничного дня, на площади. Кто вообще мог такое ожидать? Оры разносятся отовсюду, кровь медленно заливает улицу. Визжат дети, вопят женщины и кричат мужчины. Они оба невредимые смогли добежать до площадки и хоть как-то спрятаться. Попасть будет не так легко. Но Арсений, напуганный до смерти, не может понять, почему Антон так спокоен? Почему смотрит так странно и хочет достать что-то из внутреннего кармана куртки? Прямо у виска оказывается пистолет. Те люди, что так же прятались за конструкцией для детей, завопили. Кто-то начал бежать, кто-то затаился ещё сильнее. Всё тело охватил лёд, мешающий совершить даже незначительное движение. Самое страшное и ужасное предательство в жизни. Когда столь родной человек желает тебя убить. — Сегодня умрут сотни, — начинает Антон, сквозя ненавистью в голосе, — Но запомнят все только тебя. Новости будут кричать о происходящем, говорить, как это ужасно, но обязательно скажут о тебе больше, чем об остальных. Актёр. Не суждено тебе стать великим. Арсений чувствует, как начинают катиться слёзы. Такие горячие, что прожигают кожу до костей, становится адски больно, но крик застревает посреди горла, так и не попав в мир. Антон улыбается от увиденного, даже почти смеётся. — Ты жалкий трус, который заслужил каждую проблему в своей жизни, — глаз начинает дёргаться, — Ты ничего не достоин, — почти крик. Антон давит дулом пистолета на висок. — Пожалуйста… — выдавливает Арсений, как скулящая собака. — Доброй ночи, — выстрел. Мозги разлетаются по асфальту, тело падает на землю. Арсений просыпается в четыре утра, совершенно не чувствуя себя выспавшимся. Голова снова болела. В груди отдавало неприятным жжением после сна. Кошмары раздражают с каждым днём, осадок и страх после них растёт. Каждый реалистичнее предыдущего. Кьяра, как обычно, собрана и провожена в школу. Арсений возвращается домой, запираясь в своей спальне. Дома никого, но выходить за пределы комнаты сейчас не стоит. Нельзя крушить квартиру, которую снимаешь. Кассета номер пять. Тёмная лошадка среди остальных. Снова оказывается в кассетнике. Осталось лишь приготовиться, быть уверенным, спокойным. Ещё ни слова не сказал Антон, однако страх уже разбирает изнутри.Мне уже плевать, кто и что подумает. Я любил Иру. Любил всем сердцем и душой.
Эти слова уже не доставляют боли. Только заставляют уголок рта нервно дёрнуться. Руки, как обычно, начинают дрожать. Тремор.Но наши отношения холодели, стали расчётом. Ей выгодно, мне выгодно.
Спокойный голос Антона заставляет только напрягаться. Арсений вытирает лицо от несуществующего пота. Взгляд проносится по комнате, изучая все предметы.А люди любили Артон.
Арсений начинает тяжело дышать. Он не знает, что будет дальше. Ему страшно.Чем дальше, тем хуже, тем больше последователей.
Последователей — слишком громко сказано. Будто это какая-то секта. Но ведь ничего подобного. Это люди, открывшие глаза двум взрослым лбам, которые не могли понять собственные чувства.Я стал шугаться тебя, Арсений, бояться кинуть лишний взгляд, думал стыдно, что меня считают геем. Каким же был наивным!
Срыв в голосе на последнем предложении и нервный выдох. Антон всё это время звучал, как человек, находящийся на грани. Спокойствие было поддельным.Я боялся, что ты поймёшь. Поймёшь, что сердце моё бьётся чаще, глаза не могут оторваться, мысли крутятся вокруг тебя, желание говорить о тебе тогда, когда лучше этого не делать.
У Арсения выступают слёзы. Ему морально и физически больно слышать это. Горло пересыхает. Дышать становится невозможно. Он трёт глаза, лишь бы не плакать. Слишком часто это происходит в последнее время.Я хотел видеть тебя, общаться, прикасаться.
У Антона голос начинает дрожать, ему тяжело говорить.До меня дошло, что все эти глупые детские фантазии стали моей реальностью. И мечтал, чтобы она стала нашей.
Надежда. Слова пропитаны страданием и радостью одновременно. А у Арсения неконтролируемый поток эмоций и слёз. Он вытирает глаза, пытается остановиться, но не может. Он потерял Антона дважды. И не сделает этого снова. Найдёт, даже если придётся впасть в отчаяние. Даже если начнётся конец света.Я видел твои взгляды. Они были такими же. Полными любви, боли, надежды.
Арсений понимает каждое слово, впитывает его в себя, потому что это правда. Он смотрел на Антона, как на последнего в мире человека, как на того, кто способен излечить все раны и решить каждую проблему.Я видел, что ты тоже это чувствуешь, что понимаешь!
Резкий переход на крик. Он точно вытирает лицо ладонями, волнуется и переживает. Испытывает больше эмоций, чем во время записи любой другой кассеты.Я же не слабак! Сказал!
Удар по столу или ещё какому-то предмету. Антон старается не кричать, но ничего не выходит. Он лишь больше раздражается. Арсений сворачивается в клубочек, обнимая свои ноги. Всё тело дрожит, ладони потеют. Пальцы замерзают, хотя его всего бросило в жар. Запись остановлена. Нужно подготовиться заново. Голова начинает гудеть. Арсений понимает, что нужно продолжить, иначе Антон бы не писал ему лично, не выкладывал истории. Всё бы было иначе. Он торопит его намеренно. Немного собравшись, приняв обычную сидячую позу лотоса, Арсений включил запись. Но с каждым словом понимал, что не готов.Но вместо простого «Прости, ты ошибся, я тебя не люблю», я услышал то, что разорвало моё сердце.
Арсений ненавидел себя каждый день, ругал. Он помнил все свои слова, будто это случилось пару минут назад, каждую гниль, что выходила из его рта. Но не помнил, почему ему вообще так снесло крышу. Это был странный день. И далеко не первый, как они знали о чувствах друг друга. Но настоящее осознание пришло только тогда.Ты оскорблял и оскорблял, пока не лишился возможности говорить. Ты нёс столько мерзости, что мне захотелось содрать с себя кожу.
Антон имел явные наклонности причинения себе вреда. Вырывание волос, сдирание ногтями кожи, удары по ногам во время злости. Часто он делал это ненамеренно, скорее будто по привычке. Но никто так и не смог его отучить.Я чувствительный, очень чувствительный, таков мой характер. Ты это знал, ты это использовал, чтобы избавиться от меня.
Весь гнев Антона сходит на нет. Эмоции слабеют, голос становится тихим и хрипящим. А у Арсения столько боли и разочарования внутри, что хотелось разбить об стену голову. Он сжимал кулаки так, что на ладонях оставались следы, почти переходящие в царапины.Но я слышал, как ты разревелся, стоило двери закрыться.
И сейчас он плачет не меньше. Просто потому что все эмоции, что он держал в себе, что так долго скрывал, желали вырваться вместе с новыми, что заставляли испытать. Голос Антона стал ледяным. Но периодически слышалось шмыганье. Он тоже не мог сдержаться. Тоже плакал.Ты говорил всё это себе, я понял. Ты был не готов. Оказался слабее.
Лёгкая усмешка, будто он разгадал какую-то тайну, что всё это время была на ладони. Арсений упал обратно на кровать, не в состоянии больше сидеть. Просто лежал, сжав ладони между бёдер, слушал чужой голос и смотрел в пустую стену.Не признал самого себя, отказался от меня. А потом рассказал Серёже.
И пожалел уже сотни, тысячи раз! Но Антон не знает об этом.Тогда он меня и побил! За то, что я просто рассказал о своей великой любви!
Арсений уже знает правду и причину. Но кошки все равно скребут, давят, заставляя чувствовать вину. Такую сильную, будто это он сам его избил. Так мерзко.Что за бред я сейчас сказал?
Антон улыбается, говоря эту фразу. Он считает, что ляпнул глупость, но не станет перезаписывать, как обычно. Эта кассета должна быть сделана с одного дубля. Самой искренней.Я люблю тебя, Арсений.
Слёзы покатились новым слоем. Он уже ненавидит себя, считает тряпкой, но не может иначе, не справляется. Антон сказал, что любит его. Снова. А Арсений не поведал об этом вслух ни разу. И сожалеет каждую секунду.Всем своим никчёмным сердцем. Искренней любовью подростка. Я и есть подросток. Я не вырос.
Печалью веет от этих слов.Мне не тридцать, мне пятнадцать, слышите? Я отказываюсь считать себя взрослым!
Снова лёгкий смех.Я думаю, существую и чувствую, как подросток!
Антона всё это забавляет, и Арсений начинает улыбаться. Эта первая кассета, где слышатся хорошие эмоции. Но они заканчиваются слишком быстро.Но со всей своей влюблённостью я всё ещё ощущаю злость и разочарование.
Лёгкость голоса остаётся, но наполняется мрачными нотами. Арсений улыбаться перестаёт сразу же. И понимает, что не хочет, чтобы кто-то эту кассету слышал. Она слишком личная.После всех твоих слов, я продолжил быть рядом. Помогать тебе, когда становилось плохо, успокаивать Кьяру, когда твои нервы сдавали. Я делал всё, будто ты не говорил тех слов.
Безысходность. Невероятное желание быть рядом, несмотря на обиду, несмотря на разные города и проблемы.И ты был не против. Но от извинений я бы не отказался. Простого: «Прости, Шаст, я перегнул тогда!», «Да ничего, мы взрослые люди». Мы дружески обнялись, и я бы обрадовался, что ты не так плох.
Антон начал тараторить, становясь спокойнее только на последних словах. Арсений постоянно думал об извинениях. Как лучше? Что сказать? Когда? Но дальше размышлений это так и не зашло. Сначала что-то будто не давало их произнести в слух, а потом казалось бессмысленным. Но это ошибка, очередная ошибка.Но ты ужасен, ты ни о чём не сожалел!
Он повысил голос, но не кричал. Сказал на эмоциях, вряд ли думая так действительно. А у Арсения дыхание спëрло. Каждое невысказанное слово и не сделанное действие стояло ему Антона. Будь он решительнее, будь взрослее, всё бы сложилось по-другому. Эти полтора года могли быть лучшими в жизни, а не наоборот. Они могли быть вместе, могли быть счастливы. Но возможно ли это сейчас?Ладно, я не договорил. Всё было не так просто. Всё началось до того злого дня.
Арсений подскочил, наушники выпали из ушей, запись остановлена. Он не хотел, чтобы правда о них вышла в свет так. Он вообще не хотел, чтобы кто-то знал о том, что именно было. Пусть хоть вся планета будет в курсе о факте, что они вместе, но ничего больше, не единой подробности. Наушники вернулись на место. Глубокий вдох. Кнопка «Play».Мы стали реальностью, но…
Арсений не может это слушать. Реальность. Они были друг у друга. Были друг с другом, но не так, как принято считать. Не совсем пара, не совсем вместе, не встречаются, просто постоянно целуются и ведут себя как женатые, но не встречаются.Да не важно. Главное, что ты понимаешь, о чём я, Арсений. Это будет наша с тобой тайна, как ты и хотел.
Арсений только сейчас смог выдохнуть. Он ничего не сказал, потому что знал, как сильно Арсений не желал говорить об этом другим. Он заботится о нём, даже записывая чёртову кассету, в которой говорит о главном проёбе Арсения, в которой кричит от кипящих эмоций и злости. Но он всё равно не говорит больше, чем нужно.Сейчас ничего не поменялось. Я готов говорить о тебе долго. Плохого или хорошего, не важно.
Сказано так мягко, что Арсений теряется. Почти каждая фраза — это новая эмоция, совершенно не похожая на другую. Перемена на перемене.Я знаю, что дам тебе кассеты первому. Я хочу, чтобы ты был первым.
Антон яро выделил это «Я хочу», сказал громче и увереннее, чем предыдущие и последующие слова. Как давно он всё-таки решил уйти? Когда стал писать эти кассеты? А продумывать план? Почему никто ничего не заметил, даже маленького намёка, что что-то изменилось? Почему они все так слепы?Пожалуйста, проследи, пожалуйста, найди свою совесть, сделай это ради меня. Отдай кассеты всем, кому я хочу их дать. Сделай копии, если вдруг кто-то решит прервать цепь.
Антон произносит это задумчиво, с доверием, с надеждой. И Арсений исполнит его желание. Отдаст даже свою запись, которую хочется скрыть от каждого, которую не хочет кому-то показывать, желает оставить только себя, переслушивать.Ты нашёл их в пустой квартире. Но заходил ли ты дальше коридора?
Арсений настолько подавлен, что даже не придаёт значения этим словам. Не обращает внимания на то, насколько они важны. Не слышит очевидного.Я люблю тебя, Арсений.
Кнопка «Stop». Это признание отличается от другого. Первое полыхало безысходностью и надеждой. А это звучало уверенно, по-доброму, мягко и так искренне, что хотелось вбить его в голову на бесконечный повтор. Словно нож, попавший в грудь, прямо в сердце. Казалось, что слёзы уже закончились, но это было ошибкой. Они снова застряли в глазах, снова не давали ничего нормально увидеть, снова душили. — Я тоже люблю тебя, Антон, правда, люблю, очень сильно, больше, чем кого-либо, только вернись, пожалуйста, — Арсений тараторит, говорит как сумасшедший, сжав собственные ноги руками, вдавливая в них ногти, — Я всё исправлю, я люблю тебя, люблю… Он в отчаянии. Таком яром и нескрываемом. Ему некому высказаться, он не может говорить об этом кому-то. Поэтому остаётся лишь пустая одинокая комната и ничего больше. — Буду всегда рядом, никогда не сорвусь, никогда не скажу ничего плохого, только пожалуйста, пожалуйста, вернись, я, я, я люблю тебя, люблю… — Голос становился всё тише. Арсений замолчал, осознавая всю свою никчёмность. Он психопат, застрявший в прошлом.Помни это. И скажи Кьяре, её я тоже люблю. Она невероятная девочка. Она лучше тебя, она сильнее меня. Она заслуживает весь мир, и ты обязан дать ей его.
Слёзы вырвались на свободу, став нескончаемым потоком. Арсений прослушает эту запись ещё множество раз не в состоянии остановиться. Но только на третий закончатся слёзы. На седьмой не останется никаких эмоций. На десятый он сделает копию. На двенадцатый запишет каждое слово в блокнот. И на четырнадцатый найдёт самую главную подсказку. Ту строчку, что мозг отрицал, что забывалась, как только была услышана.Ты нашёл их в пустой квартире. Но заходил ли ты дальше коридора?
Антон зовёт его. Даёт точную наводку, помогает, как может. И Арсений придёт. Арсений раздавлен, как никогда прежде. Арсений надеется, что увидит Антона, больше, чем когда-либо прежде. Арсений готов закричать от радости, если это случится.