Антошка, Антошка!
Теперь у Арсения страха нет. Он хочет знать каждую мелочь, даже если будет неимоверно больно, неприятно и мерзко. Он желает понять, почему его Антон стал таким.Настало время последней истории. Я больше не хочу никого затрагивать, никого, кроме себя. Хотя, мог бы. Вы не единственные, кто занимался убийством моей жизни.
Арсения пробирают мурашки. Эти слова воспринимаются буквально, поскольку Антону грозит настоящая смерть от чужих рук, если он не пропадёт снова. Но почему? С кем связался и что сделал, что охота продолжается спустя столько времени? Или это всё на всякий случай?Но вы те, кто был близок мне или худшими.
Теперь Арсений уверен, что он относился к близким и был далёк от худших. Возможно, в момент записи Антон его ненавидел, но сейчас всё иначе. Он простил.Да, я люблю драматизировать.
Арсений так совершенно не думал. Антон, напротив, часто преуменьшал происходящее, несмотря, что проблема могла быть колоссальной.Но это не то, что я хотел. Прощание будет дальше, а теперь, просто поговорим, подумаем.
Антон говорит мягко, будто рассказывает тайну. Он спокоен и расслаблен. Арсений снова достаёт зажигалку, но просто крутит её в руках. Он не понимает, почему всё так сложно. Неужели другого выхода у них действительно нет?Хотите маленький секрет? Если вас всех совместить, то этой ненависти не хватит, чтобы сказать то, насколько я не мог терпеть себя.
У Арсения смешанные чувства. Он видел, что у Антона с отношением к самому себе проблемы, но не настолько же! Мысли в голове не дают покоя. Они постоянно возвращаются к ночи. Арсений откладывает кассету, чтобы уйти на кухню покурить, включив вытяжку над плитой. Осталась последняя сигарета, которую он поджигает потëртой зажигалкой. Зачем вообще Антон её отдал? Какой смысл имеют его действия? Время уже близится к двум часам. Ребята скоро придут, но Арсений говорить не готов. Как о таком можно спокойно беседовать? У него наедине с самим собой, каждый раз пропадает дыхание и сердце скачет, как ненормальное, когда об Антоне думает. А думает он каждую секунду. Арсений докуривает и понимает, что этого мало. Приходится собраться, чтобы отправиться в магазин. Благо, он рядом с домом и всё похождение заняло не больше, чем пятнадцать минут. Арсений снова на кухне, снова курит. Его глаза остекленели не выражая никаких эмоций. Он чертовски устал, захотелось спать, но вместо этого вернулся к кассете, не отрывая губ от сигарет. Уже четвёртая.За всю слабость, за всю ту херню, что проглатывал, за каждую вашу ошибку, на которую закрывал глаза.
Антон жалел, что прощал их. Слушая его, по-настоящему веришь, что в уходе виноваты все вокруг. Предположить, что дело совсем в другом почти невозможно. Только если замечать каждую деталь. Тогда всё становится ясно. Арсений понимает, что курит слишком много в последнее время, а получить передоз никотином ему не хотелось совсем. Пачка отодвинута на край, а пепельница поставлена на пол, чтобы ненароком её не скинуть с кровати.Я маленький дурак, который жаждет любви и одобрения во вред себе. Во всех этих записях, я корю не вас, а сам себя.
У Арсения за Антона болит сердце. Несмотря на множество людей, что причинили ему боли, был один, что оставался хуже других. Он сам.Каждый из вас по-своему мразь. Но ей быть, я обычно не мешал. А значит, виноват сам. Но не значит, что не могу или не хочу вас винить. Я буду это делать.
То было раньше. Сейчас всё иначе, сейчас Антон вновь раскрыл свою душу, чтобы каждого простить. Арсений ложится на постель, кладя кассетник себе на грудь, и вздыхает. Он думал, что после встречи станет легче, но теперь понимает, что тоска возросла в тысячи раз, разрывая изнутри. Хочется вернуться в ночь и проживать её сначала, раз за разом. Арсений закрывает глаза, стараясь расслабиться, и раскидывает в стороны руки.Но эта кассета моя. Я хочу говорить о себе, кричать о том, как мне было плохо, вопить, как я ужасен, как все мы ужасны.
Антон наконец вновь становится эмоциональным. Он не кричит, но голос становится выше и громче, чем до этого. Арсений чувствует слезу на щеке и резко распахивает глаза. Он скучает так сильно, что не может держаться. Ему хочется видеться каждый день. Каждый час. Каждую минуту. Ему хочется быть рядом постоянно, не расходясь никогда. Но этому не суждено случиться.Нужно становиться людьми. Хоть немного, но думать о своих действиях.
Арсения пробирает резкий холод, медленно расползающийся по всему телу, заставляя тело дрожать. Он старается восстановить дыхание, но всё тщетно. Лёгкие просто не в состоянии вобрать в себя воздух.Давайте вместе? Я начал. Я обдумал каждый шаг. Даже то, когда вы получите записи.
Арсений не двигался и до этого, но отчётливо почувствовал, что больше не в состоянии шевелиться. Не мог же Антон продумать всё до таких мелочей или… Или знал с самого начала, что они все же успеют встретиться?Как их получишь ты, Арсений.
Имя произнёс слишком ласково для того, кто недавно нелестно высказывался в другой кассете. Оцепенение стало отступать.И надеюсь, что не ошибся на твой счёт. Что ты найдёшь то, что я спрятал. Что ты сделаешь так, как я задумал.
Арсений сделал всё. Он исполнил желания Антона. Даже не пошёл за ним из подъезда, просто потому что его попросили.Я придумал, как скрыться. Не уверен, что надолго, но хотя бы месяц, может, два. А если всё пойдёт ещё лучше, то надолго.
Он прятался полтора года, не выдавая себя никаким образом, и даже сейчас о его возвращении знают только некоторые. Кто-то надеется из-за истории Антона и слов Арсения в интервью, но они совершенно не могут быть уверены. А значит всё удалось.Я давно себя не люблю. Всегда нахожу разные причины. Вроде, свыкнусь с одним, а тут сразу другое! То рост, то уши, то даже голос! Только дайте повод, я в любом найду причину для ненависти.
Почему-то в это не верится. Светлый, яркий и лучезарный Антон, даже имея все основания не может не любить кого-то постоянно. Арсений подгибает руки, засовывая их под подушку. Белый потолок резко начинает бесить. Стены, кровать, стол, вся эта квартира кажется неимоверно раздражающей. Арсений высовывает одну руку, ударяя ей по кровати кулаком. Это оказывается поврежденная кисть. Боль растягивается от кончиков пальцев до плеча, ноющая, заставляющая подняться, чтобы походить из комнаты в комнату, стараясь отвлечься. Арсений разматывает повязку, находя под ней засохшую корочку вместо ран. Он накладывает новую, чтобы ничего не ухудшилось и возвращается в спальню. Всё ещё больно, но уже куда терпимее.А в себе — найти что-то кроме неё…
У Антона голос метается между спокойным и печальным, оставляя на душе Арсения неприятный отпечаток.М-м-м, тяжело…
Сладко проговаривает Антон, тяжело выдыхая, собираясь с мыслями. Арсений сидит скрестив ноги на постели, рядом с кассетой, с наушниками в ушах, когда приходит сообщение от Серёжи. Скоро прибудет.Единственное, что меня тормозит, так это мама. Что с ней будет? Как она это переживёт? Переживёт ли? Я старался, я держался. Но прости меня, мама, я не могу.
У Арсения вышибает дух. Она справлялась несказанно тяжело, но старалась. Как дела обстоят сейчас, Арсению неизвестно. Он надеется, что у неё вышло хотя бы смириться, если не принять. Ещё и могила находится в Москве, потому что она сама так решила. Мотив поступка не ясен до сих пор.Я хочу убежать. Я хочу в новую жизнь, в новый мир. Я люблю тебя, мама. Скажите ей кто-нибудь об этом, прошу.
Голос Антона расстроенный и молящий. Лицо его выражает смятение и стыд. Арсений не станет тем человеком, который об этом скажет, потому что не является тем, кто может себе это позволить. Он даже не знает, стоит ли ей знать обо всей ситуации. Пусть это решает Дима или Илья. А может Ира. Они дольше знакомы. Арсений не в состоянии взять на себя такую ответственность.Просто, чтобы она не забывала.
Голос Антон дрогнул на последнем слове. Побег — тяжёлое решение, возможно, даже слишком, но он не нашёл другого варианта. Арсений чувствует, что снова вообще не дышит, но понимает это, когда от недостатка кислорода начинает немного кружиться голова. Он полностью заполняет лёгкие и выдыхает, повторяя это несколько раз.Антон, обращусь к тебе тоже. Надеюсь, все пойдёт по плану.
Глухое шипение. Всё пошло по плану, и даже лучше. Арсений тянется к столу, чтобы убрать туда кассетник и всё остальное. Он смотрит на пустую стену, не двигая ни единой частичкой тела, вновь растворяясь в мыслях. И резко подскакивает с постели от звонящего телефона. Он уснул, поэтому не понимал, что происходит, даже когда взял трубку. — Неужели! — раздаётся голос Кьяры, — Пап, я тебе пятый раз звоню. Всё хорошо? — Да… Да… — Арсений не ожидал услышать тонкий детский голос, однако от чего-то он взбодрил, — В чем дело? — Меня Кристина позвала в гости. Можно я пойду, пожалуйста? Мы вместе уроки сделаем, и мама её меня потом отвезёт, — Кьяра все варианты, почему она пойти не может, решает отмести сразу, для всего найдя объяснение. — Хорошо, иди. Напиши, когда будешь у неё и домой поедешь, — Арсений сдаётся. Да и изначально не собирался отказывать. Друзья в жизни важны, особенно детям, особенно, если ребёнок пережил неприятные события. Ему нужно веселиться, как можно больше. Арсений вновь собирался покурить, но сигарета осталась во рту незажëнной. Глаза вновь уставились на пламя, а мозг отключился. Арсений чувствует, как теряет самого себя. Он перестаёт ощущать реальность, а голова забита совсем не тем. Раздаётся очередной звонок, Арсений дёргается и слышит, что вдобавок звенит домофон, понимая, что кто-то из них двоих уже пришёл, поэтому не отвечая на вызов, решает сразу впустить. Оказывается, пришли оба. Арсений был сонный и уставший, не имеющий ни капли желания о чем-то сейчас разговаривать, но сам виноват, что всех здесь собрал. — Может, вы хотите чаю? Мне нужно немного времени, — Арсений решает не слушать ответ, сразу уходя на кухню. Он ставит чайник, садясь на диван, и чувствует, что глаза вновь закрываются. Утренняя, взявшаяся из ниоткуда, бодрость пропала без единого следа, не оставив даже на своё присутствие намёка. Два года назад. Июль. Арсений сидит на полу, облокотившись на стену. Они отсняли моторы, но он не спал нормально уже пару дней, от чего буквально валился с ног. А сейчас же спал в не самом удобном месте, но это отнюдь не волновало. Его организм требовал этого. — Арс, подъём, — звучит тихий голос Антона, который трясёт за плечо. Арсений открывает глаза, видя перед собой присевшего коллегу, начинает оглядываться по сторонам, теря глаза. Он, кажется, засыпает уже двадцатый раз за сегодняшний день, и голова с каждым пробуждением болит всё сильнее. Арсений понимает, что теперь ему нужно ещё куда-то тащиться, а завтра снова сниматься, но ему хочется проспать месяц и ничего другого. — Поехали ко мне, — шепчет Антон, — Я живу ближе, чем твой отель. Ира всё равно у родителей. М? Арсений кивает несколько раз, насильно заставляя себя не закрыть глаза снова. Он поражён, что смог на ногах отстоять целый день, ещё и шутить! Теперь мозг отключился полностью и даже пару минут держаться не хотел. Антон помогает подняться и тащит Арсения за вещами, поддерживая за плечи, чтобы тот вдруг не свалился. Они собираются и направляются в машину. Стоит Арсению оказаться на сидении, как снова уснул практически моментально. Антона пробивает на улыбку, и он тянется через Арсения, чтобы пристегнуть его, а затем начинает ехать. Арсений просыпается от того, что Антон снова мягко трясёт за плечо. Глаза едва открываются, застилая весь мир белой пеленой, но он выходит из машины, и не без помощи добирается до квартиры. Умывается и переодевается в ванной, после чего идёт в гостиную, находя уже расправленный, ждущий его диван, на котором сидит, сосредоточенный на чем-то в телефоне, Антон. Арсений присаживается рядом, дожидаясь, пока на него обратят внимание, и к его счастью, это происходит быстро. Антон растрëпывает чужие волосы и улыбается, после чего поднимается, чтобы выключить свет и ложится на диван, хлопая рядом, будто подзывая. Арсений укладывается в объятья Антона, предварительно укрыв обоих одеялом, и закрывает глаза, расслабленно выдохнув. Он наконец выспится. И даже можно не бояться, что проспит, потому что рядом Антон, который завтра всё равно заставит встать, а потом ещё и довезëт. Арсений вдыхает родной запах, обнимая любимого человека, и впервые за всю неделю чувствует себя хорошо и расслабленно. И ему это ощущение до жути нравится. Два года спустя. Октябрь. Дима и Серёжа сидели на кухне вдвоём, потому что Арсений с заявлением, что ему нужно прийти в себя, заперся в спальне. Они пытались его вытащить первые несколько минут, но быстро поняли, что это бесполезно, поэтому решили действительно выпить чаю. Нужно было убить время. Арсений лихорадочно воспроизводил в голове всю ночь, чтоб обо всём рассказать, но следом в голову врезались картинки из сна, где Антон летел с крыши. И все мысли останавливались, вливая внутрь панику. Ощущение, что он сходит с ума, стало особенно острым. Всё летело под откос с двойной скоростью. Арсений закурил новую сигарету в надежде расслабиться, но отчётливо понимал, что эта на ближайшие пару часов должна быть последняя, иначе может плохо закончиться. Он сидит на кровати, уставившись в окно. В комнате начинает пахнуть куревом. Приходит сообщение от Кьяры, что всё хорошо. Арсений оставляет комнату с микропроветриванием и выходит, захлопнув дверь. Неуверенными шагами он доходит до кухни, садясь на табурет по другую сторону стола от Серёжи и Димы. Все молчали. — Может… Пора? — спрашивает Дима, надеясь наконец начать разговор. Он и так торчит здесь дольше, чем планировал, но Арсений лишь вздохнул, опуская взгляд на стол. Он хотел спать и боле ничего, его разум затуманен и не готов к серьёзным темам. Но говорить нужно. — Я снова увидел Антона, но… — он замолчал, стараясь придумать, как лучше сформулировать мысль. — Опять? — выпалил Дима. Серёжа молчал. — Это была полноценная встреча, — объясняет Арсений, видя, как два лица напротив меняются на удивление, смешанное с надеждой, — Мы наконец общались. Спустя столько времени, — он хватается руками за голову, начиная всё больше осознавать происходящее, локтями упирается в стол, не сводя с ребят взгляда. — И… Как… Как Антон? — Дима едва смог выдавить из себя слова, сраженный услышанным фактом. — О чём вы говорили? — произносит Серёжа. Арсений знатно завис на последнем вопросе. Они многое обсудили, но большую часть времени их рты были заняты совсем другим делом, но и то, что обговорили касалось только их двоих. Арсению просто было нечего сказать. Дима на это замешательство горько усмехнулся, скрещивая руки на груди: — Я думаю, что они мало разговаривали. Арсений намёк понял отчётливо. Серёжа неуверенно переводил взгляд, то на одного, то на другого. Снова наступило молчание. Никто не понимал, что именно стоит сказать. Первым решился Серёжа: — О чём он? — в голове играли две догадки, и он не представлял в какую больше верить. К голове Арсения резко прилил жар. Он был уверен, что не стыдится и не боится говорить о себе и Антоне, но стоило речи о них действительно зайти вслух, как он почувствовал страх. Он волновался, что Серёжа отвернётся. — Эти двое встречались, — поясняет Дима, следя за реакцией Арсения, и понимает, что полностью прав. И Антон ему не сказал. Дима понимал, что не имеет никакого права злиться, но всё время внутри сидела обида, что от него такое скрыли. Арсений опустил руки, вытянув их на столе. Если бы поверхность была мягче, он бы вцепился в неё ногтями, но мог только стучать по столешнице. Серёжа выдохнул, сжимая губы. Мало того, что ему никто не сказал, так он ещё и наоскорблял их в эфирах. Его пронзил стыд. Когда Арсений пришёл злой и разбитый, Серёжа действительно подумал, что слова Антона его чертовски задели и обидели, но не мог представить, что они всё это время были вместе! Он и так не имел права Антона бить, но теперь его действия имели ещё меньше смысла. Он отвратительный друг. — Ты знал о нас? — Арсения схватил шок. Антон обещал никому не говорить, даже Диме, а обещания всегда сдерживал. Тогда почему это не смог? Почему солгал? — Конечно, — спокойно отвечает Дима, — Тяжело не увидеть, как вы друг друга глазами едите. Арсений выдохнул. Антон не обманул. Просто кое-кто оказался слишком проницательным. Или они недостаточно скрывались. — Но ты единственный, кто понял, — сказал Серёжа, — Я не знал. Другие не в курсе до сих пор. — Я наизусть знаю поведение Антона, когда ему кто-то нравится, — продолжил Дима, — Да и скрываться у них выходило плохо. О них незнакомцы всё поняли по отрывкам с видео, где они пытались шифроваться ещё больше, чем в жизни. Серёжа понимал, что Дима абсолютно прав. Они не могли знать наверняка, но на самом деле догадывались. Все вокруг. Просто кто-то верить отказывался, а кто-то с этим фактом смирился спокойно. — Мы ушли от главного, — Арсений хотел перевести тему. Ему было тревожно это обсуждать. Тем более, чем раньше они всё обговорят, тем быстрее всё закончится. — Так есть ли что-то, о чём мы должны знать из вашего разговора? — спрашивает Дима, нервно начиная хрустеть пальцами, а голос его становится совсем печальным, — Он… — Не вернётся, — перебивает Арсений, предугадывая вопрос. Повисает печальная тишина. Надежда, таившаяся в сердце до самого конца, разбилась. — Почему? — Дима упирается ладонями в стол. Кровь стучит в висках от напряжения. Ноги нервно трясутся. Серёжа сидит с мрачным лицом, заточив взгляд на кухонном гарнитуре. — Он не может. Всё то, что отправлял вам, эти непонятные споры, крики, намёки, — Арсений всё обдумывает прежде, чем продолжить, — Думаю, что Антон хотел вернуться к нам. Я просил его об этом несколько раз, но… Он не сможет. — Когда он уйдёт снова? — вновь заговорил Серёжа, но голос звучал глухо, безэмоционально. — Я не знаю… Он обещал, что мы увидимся до этого, но… — Арсений поджал губы, — У меня плохое предчувствие. Очень плохое. На лице Димы отразилась боль, он протёр его ладонью, выдыхая. Ему хотелось увидеться с Антоном. Чертовски хотелось. Когда Арсений заводил речь, что видел его, то надежда в сердце возрастала, когда он сказал, что они общались, Дима почти был готов взорваться от счастья, но услышав остальное, всё тут же рухнуло. — Где он был всё это время? Без единой зацепки, будучи весьма узнаваемым… Тяжело же, — выдавливает из себя Дима, чувствуя острое желание уйти, как можно раньше. — Пу… Путешествовал, — неуверенно отвечает Арсения. Именно так ему ответил Антон, но это звучало до ужаса абсурдно! На этом всё и закончилось. Дима посмотрел что-то в телефоне, резко подскочил и, собравшись, ушёл. Серёжа сидел с лицом темнее тучи, постукивая пальцами по столу. Когда Арсений вернулся на кухню, то позвал его в гостиную. Стоило обоим оказаться на диване, как Серёжа тихо спросил: — Почему ты не сказал? Арсений замер. Как объяснить все те чувства, что он испытывал в тот момент? Все его страхи, волнения и ежедневная паника. — Я сам себя не мог принять. Тем более кому-то рассказать… — Я не кто-то, Арсений! Сколько мы знакомы? — Серёжа немного повысил голос, но тут же понял, что зря, — Прости… Сколько вы… Встречались? — Где-то полгода. — Арсений! — Серёжа взвыл. Он понимал, почему ему не сказали, но не мог это принять полностью. В конце концов, они встречались шесть месяцев, а потом ещё Антон пропал на полтора года, а Арсений даже не потрудился намекнуть! Серёжа волновался, что дело в Алёне, что может в глубине души он тоскует или ещё по какой-то причине, его вообще никто не интересовал, но чтобы дело было в Антоне! Даже представить такое тяжело. Ещё и не заметить, что они встречались. Он чувствовал, что между ними есть определённая связь, но это казалось обычной близкой дружбой, а не отношениями. Между ними состоялся тяжёлый диалог с множеством воспоминаний и объяснений, но все закончилось мирно. Серёжа успокоился, Арсений, кажется, почувствовал себя немного лучше. Одна брешь в сердце зажила, он больше не лгал. Всё налаживалось. Кьяра с каждым днём приходила в себя всё больше, недомолвки с Серёжей решены, Антон в порядке, скоро будет временная постоянная работа во время съёмок. Всё хорошо. Арсений вновь остался один и собирался покурить, но вспомнил, что хотел на сегодня с этим закончить. Однако, чем больше думал, тем больше хотелось. Вместо этого он решил наконец лечь спать. Арсений только успел укрыться, как глаза мгновенно закрылись. Он слишком вымотался. Через пару часов Кьяра сообщила, что едет домой, тем самым снова разбудив своим звонком. Арсений подскочил, протирая глаза и односложно ей отвечая. Сонливость только усилилась, добавляя к себе сильнейшую головную боль. Арсений чувствовал, как разваливается на части. Тело ломило, будто его избивали весь день, двигаться было тяжело. Кьяра звонила в домофон уже минут через пятнадцать. Арсений, едва передвигая ногами, дошёл до входной двери, после чего отправился обратно в кровать. Его начало морозить совместно с жаром. Арсений то засыпал, то просыпался, чувствуя, как слабеет с каждым пробуждением, и попросил Кьяру принести градусник. Больше тридцати восьми. Он отправил дочь на поиск жаропонижающих, сообщив всевозможные, которые у них могут находиться. Никаких не было. Арсений попросил Кьяру установить будильник и договориться с кем-то из класса, кто живёт рядом с ними, чтобы пойти завтра в школу. Он не уверен, что сможет вообще подняться с постели. Кьяра всё выслушала, запомнила и выполнила. Через три дома живёт мальчик, с которым она знакома аж с детского сада, в школу он ходит с родителями, и они совершенно не против отвести ещё одного ребёнка. Кьяра за папу очень волновалась и каждые полчаса забегала к нему в спальню. Если он спал, то уходила обратно к себе, а если нет, то спрашивала, как себя чувствует. Всю домашнюю работу, сделанную с подругой, она добросовестно переписала в чистовик и хотела лечь спать, чтобы вовремя проснуться, но проворочалась пару часов, продолжая часто заглядывать к папе в комнату. С каждой прожитой минутой Арсению становилось только хуже. Ему хотелось дёргаться и извиваться, он окончательно перестал всё понимать. Мир превратился в туман с шумом в ушах и отдалённым детским голосом, на вопросы которого, он отвечал одинаково. «Мне уже лучше, посплю ещё немного.» Арсений не понимал, что у него спрашивают, поэтому говорил одно и тоже, надеясь, что вопрос тоже не меняется. Арсений открыл глаза в очередной раз, но увидел перед собой не коричневые дверцы шкафа, а лицо Антона, лежащего рядом, но стоило потереть глаза, как он пропал. Арсений тихо засмеялся, сразу начиная кашлять. Ему ещё не хватало галлюцинаций. Кьяра пришла снова проведать папу, но не решилась заходить. Она стояла, глядя в щель между стеной и дверью. Её волнение только усилилось, когда она это увидела, но и поделать с этим ничего не могла. Она слишком мала. Арсению было ужасно холодно, когда он не находился под одеялом, но стоило укрыться, тело сразу будто начинало плавиться. Арсений поднялся с постели, чтобы умыться холодной водой, надеясь немного облегчить состояние, но даже не выйдя из комнаты, полетел на пол, безуспешно пытаясь ухватиться за что-нибудь. Чтобы встать не хватало сил, он остался лежать на холодном ламинате, чувствуя, что кожу почти обжигает. Ему удалось встать только через несколько минут, когда конечности стали отмерзать, несмотря на то, что всё тело продолжало гореть. На хождение по квартире Арсений больше не решился, поэтому залез обратно на кровать, заворачиваясь в одеяло. Кьяра не пришла на шум, это означало, что на улице ночь, а она наконец уснула. Арсений не знает сколько было времени, когда он проснулся в следующий раз, но за окном стояла темнота. У Арсения во рту всё иссушилось настолько, что можно было устроить пустыню, но подняться он не решался, не желая снова расстелиться на полу. Вскоре его отключило снова. Арсений проснулся, когда Кьяра ходила по дому, собираясь в школу. Она снова заглянула к нему. Арсений попросил стакан воды, совсем не ожидая, что этого будет катастрофически мало. Кьяра притащила наполненный чайник и подливала жидкость, пока Арсений не напился. Он чувствовал себя жалким и беспомощным от того, что с трудом держал даже обычную кружку и множество раз благодарил Кьяру. Он счастлив, что у него такая дочь. Арсений не хотел существовать. Арсений перестал ощущать реальность. Арсений желал, чтобы ему стало лучше.