Долгожданная первая четверть подходит к концу, сегодня пятница – последний учебный день, все ученики чуть ли до потолка не прыгают от счастья. Матвиенко тоже радовался вместе с Фроловой и Шастуном, пока не получил сообщение от классного руководителя, которое не сулило ничего хорошего. Парень шёл по школьному коридору, нервно теребя лямки чёрного канкена, вновь перечитывая смс, чтобы убедиться, что понял всё верно.
Дмитрий Темурович, 12:18
Через урок, в 13:00, жду тебя у себя в кабинете, есть разговор.
Серёжа уже решил, что спокойно доучится последний день, тем более, ни алгебры, ни геометрии сегодня не будет; он рассчитывал встретиться с математиком только на классном часу, как другие одноклассники, но что-то пошло не так. О чём он хочет поговорить? Вроде всё было просто суперски, они обнимаются при встрече, словно друзья, если никого нет рядом, болтают на некоторых переменах о будних вещах, новостях и прочем. У юноши в голове всего лишь одна догадка – причина, по которой его вызывают, но если она подтвердится, то странно, что Дмитрий Темурович заметил это только сейчас и поговорить об этом решил тоже прямо сейчас – в последний день, вот спасибо.
Парень робко стучит по деревянной двери, приоткрывая её и выглядывая учителя. Тот сидел за своим столом, видимо проверял очередную стопку тетрадей какого-то класса, услышав стук и подняв голову, дабы посмотреть на гостя, он не улыбается, как обычно, лишь кивает головой, жестом подзывая к себе. Юноша с характерным щелчком закрывает дверь и на еле держащих его ногах подходит прямо к преподавателю.
Тот встаёт со стула, выравниваясь ростом с мальчишкой, хотя сам был выше его буквально на сантиметр, но даже он (сантиметр) давал преимущество. Хитрая ухмылка возникает на его лице, младший на секунду пугается, глядя на учителя испуганно-вопросительным взглядом. Преподаватель ничего не отвечает, обхватывает оба запястья юноши своими пальцами обоих рук, слегка толкает его так, чтобы тот уселся пятой точкой прямо на стол, коленом раздвигает ноги и оказывается между них, крепко держа руки ученика, прижимая их к деревянной поверхности. Серёжа сегодня в одной футболке, но сейчас ему резко стало жарко, захотелось нырнуть в прохладный бассейн, и желательно не всплывать от туда, потому как находиться в таком положении рядом с объектом своей влюблённости было крайне неловко, стыдно и возбуждающе, чего уж тут скрывать.
– Как дела? – наконец улыбается классный руководитель, кажется, искренне, но парень в ступоре от такого простого вопроса. Это явно только начало.
– Пока не родила, – пытается отшутиться Серёжа, но математик вмиг становится серьёзнее.
– Скажи-ка мне на милость, какого чёрта у тебя такие оценки по моим предметам? – он отпускает одно запястье парня, освобождая себе правую руку, чтобы достать из ящика распечатку оценок учеников 11А по алгебре и геометрии. Тыкает пальчиком на фамилию Матвиенко, ведёт строго по линии и замедляет движение, когда положительные оценки сменяются на удовлетворительные и лебедей. Ага, догадка подтвердилась.
– Мне было не до этого, – оправдывает себя юноша, опуская взгляд в пол. Он сейчас вообще ни о чём думать не может, чувствует лишь тепло внизу живота и нарастающее возбуждение, так что соображает он туго, и говорит еле-еле.
– А до чего тебе было? – любопытствует старший, сводя хмурые брови к переносице, и из-за этого становится похожим на милого фыркающего ёжика. Или Ёжика прямо из Смешариков, даже очки похожи. Парень улыбается своим глупым сравнениям, чем злит учителя. – Мне повторить вопрос? – строго спрашивает он, вздёргивая парня за подбородок, заглядывает в карие омуты и любуется (но виду не подаёт).
– Я волновался за Вас, – шёпотом говорит он, – да и там...темы...сложные, – Серёжа уверен, что он уже весь красный, как синьор помидор, поэтому пытается найти оправдание, боясь, что учитель догадается о его чувствах – парню этого никак не надо.
– И как ты собираешься исправлять ситуацию? – сурово спрашивает он так, что у мальчишки пробегает волна мурашек по спине. Преподаватель даже не спрашивает, собирается ли тот вообще её исправлять или нет, просто ставит перед фактом.
– Как-нибудь, – из-за такой близости с мужчиной голова идёт кругом, все слова улетучились из головы, у Серёжи там сейчас сидит та самая обезьянка с тарелками. – К репетитору там запишусь, ролики в инете посмотрю, – предлагает он варианты, лишь бы поскорее слезть со стола, пока возбуждение не затуманило разум окончательно, да встать на ноги. Хотя не факт, что он сможет трезво стоять на них.
– Репетитор значит, – уточняет он. – Как скажешь, тогда я буду им для тебя на время каникул, – отрезает так, что становится сразу ясно – сопротивляться и спорить бесполезно, но Матвиенко всё равно пытается. Попытка не пытка, как говорится, хотя здесь случай сомнительный и Серёже больше подходит вариант с пыткой.
– Но...
– Никаких но, – предупреждает он, – тем ты пропустил весьма приличное количество, поэтому и заниматься будем каждый вечер. У меня дома, с 17 до 19, удобно?
Боже, он точно говорит о простых занятиях математики?
– Угу, – с натянутой улыбкой бурчит ученик, потому что штаны в области паха уже также достаточно натянуты.
Таким строгим он мужчину за два месяца ещё не видел ни разу, и было в этом что-то сексуальное. Или у Серёжи просто недотрах. Оба варианты верны.
– Дим, я тут, – по всем законам подлости в кабинет врывается тот, кто портит такие моменты, в данном случае это Арсений Сергеевич, – ой, простите, – с лыбой на лице бормочет тот, но не выходит, только лишь отворачивается.
Математик наконец отпускает мальчишку, дружелюбно улыбаясь, смущённым он не выглядит от слова совсем, будто не было этого разговора и никакого физика в кабинете сейчас тоже нет. Юноша в спешке хватает рюкзак, вылетая из кабинета с пылающими щеками.
Мужчина шумно выдыхает, оставшись в кабинете с другом-коллегой. Безусловно, он понимал, что парень может обойтись и без него, и разобраться самому, и нанять действительно репетитора, но идея видеть ученика каждый день, распивать на двоих любимый капучино по вечерам в уютной квартире преподавателя, где он всегда страдает от одиночества и нехватки любви, так резко ударила в голову, что он не смог устоять и сопротивляться ей. И внутри разливается такое тепло, ведь он согласился. Учитель улыбается с закрытыми глазами, вспоминая очаровательный румянец смущающегося ученика.
– Догадываюсь, о чём ты задумался, – хмыкает рядом учитель и мужчина дёргается от этого. – О чём болтали? – любопытствует тот, усаживаясь за стул и укладывая свои руки на свои же щёки – как подружка-сплетница прям.
Позов томно вздыхает, но понимает, что деться ему некуда, поэтому пересказывает свой диалог.
– Вот это у тебя подкаты, – смеётся тот после всего услышанного. – Даже не задумывался, что ты можешь быть
таким.
Что он имеет ввиду под словом «таким» Дима решает не уточнять, так что лишь фыркает.
– Это было исключительно в педагогических целях.
Арс заливается смехом ещё больше.
– Ага, – с сарказмом отвечает Попов, – а когда я в следующий раз зайду и увижу, как ты его на столе раскладываешь, это тоже будет в педагогических целях?
Математик несильно, но ощутимо хлопает его по спине и никак не комментирует, оставляя вопрос без ответа.
~•~
Субботнее утро начинается великолепным образом. Серёжина мама с утра пораньше напекла румяных блинчиков и оставила на столе банку со сгущёнкой, а сама убежала на работу. Самого парня также радовал факт, что проснулся он не от противной трели мелодии будильника, а от пения птиц за окном, и одной особо вредной голубой птице за клеткой, которая пыталась клювом открыть защёлку. Юноша сладко потягивается в постели, разминая плечи, выпускает попугая на волю и бредёт в ванную. В отражении заметны небольшие мешки под глазами, поэтому он не задумываясь нацепляет патчи на лицо. Голубые, как символично.
Включает рандомный трек из плейлиста, виляет бёдрами и машет руками в такт музыки. Так себе танец конечно, но его ведь никто не видит. Напевает себе под нос слова песни, а потом резко тормозит посередине кухни, осознавая текст и его перевод.
Mama, I like boys
I like pecs
Like them arms when they flex
Like that print, in them sweats
Tell them girls, thank you next*
Воображение тут же подкидывает математика, Серёжа мотает головой из стороны в сторону, как собака после воды, только он отряхивается не от сырых капель, а от своей фантазии. Он не отрицает своих чувств к учителю, не пытается себя переубедить в обратном – нет, это всё позади – он смирился, принял их и будет с ними теперь
жить мучиться, потому что иначе никак, иначе быть не может.
Он никогда не сможет признаться математику и это осознание не бьёт его резко под дых, он понял это практически сразу же, как убедился в своих романтических чувствах. Может быть, если бы у него был хоть крохотный шанс на то, что ему ответят взаимностью, или хотя бы не пошлют куда подальше, он бы смог выдавить из себя нелепое признание, но оно будет именно нелепым и никому ненужным.
Матвиенко более чем уверен, что легче ему после этого не станет. Хотя, конечно, вряд ли Дмитрий Темурович его пошлёт, но вот самому парню будет не то, что неловко рядом с классным руководителем, он будет сгорать от стыда, а по ночам тихонечко рыдать в подушку, пока никто не видит и не слышит. Так, какого чёрта он погрузился сейчас в такие печальные размышления с утра пораньше, музыка то вообще-то весёлая.
Tell them girls I'm sorry
I like boys
Может быть, это вовсе не влюблённость, а симпатия? Юноша думает об этом, пока сворачивает блинчик трубочкой, смачно макает его в сгущёнку и блаженно прикрывает глаза, ощущая божественный вкус на языке.
Вообще-то он и сам неплохо готовит, опять же благодаря родительнице. Та учила его с самого детства, сначала простые рецепты – овсяная каша, оладушки, потом уже что-то посерьёзнее. Однажды Серёжа даже сам приготовил всё на новогодний стол, абсолютно все блюда, и оба родителя весь вечер хвалили сына. По крайней мере, парню хочется верить, что это была искренняя правда.
Из мыслей выдёргивает звук уведомления с телефона, парень не очень культурно вытирает руки о домашние треники, и бредёт в свою комнату, где оставил гаджет.
Дмитрий Темурович, 10:27
Утречка доброго, не забывай, что сегодня первое занятие у меня дома в 17. Жду, не опаздывай.
– Вот чёрт, – ругается он в пустоту квартиры.
С одной стороны, математика хочется увидеть, обнять, также тепло улыбнуться ему в ответ, но с другой – у него, чёрт возьми, каникулы! Он планировал провести время с друзьями, с которыми всё меньше контачит в последнее время, и за это злится на себя, хотя те двое ни в чём его не обвиняют, а даже пускают шуточки, что дела любовные важнее и бла-бла-бла. Идиоты.
Вечер наступает довольно быстро, если не со скоростью света, то со скоростью Антона Шастуна, уминающего два бургера за две минуты (Серёжа как-то засекал, и для него это быстро). Он, будто школьница перед свиданием, стоит напротив шкафа с распахнутой дверцей вот уже двадцать минут думает, в чём ему идти.
Рубашка? Слишком официально. Худи? Небрежно как-то. Футболка? Вроде неплохо. Он долго мечется между двумя и в конечном итоге выбирает с надписью «БДСМ» и ниже расшифровка – бесконечное добро, сострадание и милосердие. Мило, не правда ли? И добивает свой образ тем, что надевает обтягивающие чёрные джинсы. Он не специально, правда.
Дмитрий Темурович скидывает точный адрес смс-кой, ведь Серёжа был тут всего один раз, почти два месяца назад и при не очень хороших обстоятельствах. Он до сих пор помнит свой позорный стояк, но пытается стереть эту картинку из головы. Напротив квартиры с номером 69 он оказывается за пять минут до начала занятий и, боже, у парня явно недотрах (а точнее никогданетрах), поэтому он смущённо отводит глаза в сторону, как пятиклассница, увидевшая в учебнике биологии картинку с мужским половым органом, и наугад пытается попасть пальцем в звонок – просто постучать в дверь ума не хватает. Гений, не правда ли?
Наконец, раза с пятого, он попадает и слышит по ту сторону двери шуршание, чьи-то шаги и вот перед ним предстаёт математик, в таком домашнем виде, что у парня от этого разливается безграничное тепло внутри, сердце ускоряет обороты и желание прижаться к мужчине возрастает в разы. Старший смотрит на него с улыбкой, он в сером свитере (Матвиенко невольно вспоминает строчку из утренней песни) с принтом Санта Клауса, что навевает какую-то новогоднюю атмосферу, хотя на дворе всего лишь конец октября, красно-чёрные штаны в клетку и домашние тапочки с ушками, как у котиков. Серёжа готов растечься лужицей прямо в подъезде, пока не слышит:
– Чего застыл? – математик оглядывает себя в поисках какого-то недостатка, но не находит и возвращает вопросительный взгляд на ученика.
– Красиво, – как ни в чём не бывало отвечает тот и думает – красиво? Что красиво? Он красиво? М-да, у него проблемы не только с математикой, но и с русским походу. – В смысле вы красивый, ой, – он хлопает себя по лбу (не мысленно, в реальности), – то есть я хотел сказать, что свитер красивый, ну и вы тоже...бля, – он стыдливо прячет лицо в ладонях и слышит тихий смех.
– Спасибо, – всё ещё посмеивается тот, – проходи, – он шире распахивает дверь и уходит вглубь квартиры, а парень, помявшись на пороге ещё пару секунд для приличия, заходит и плетётся следом, скидывая в коридоре ветровку и кеды.
В прошлый раз он валялся на кровати педагога в его комнате (в фантазиях он оказывается там в несколько других обстоятельствах), а теперь он, по всей видимости, в гостиной, в которую тогда двери были закрыты. Серёжа с нескрываемым любопытством рассматривает стеллаж с книгами и рамками фотографий, голубой (этот цвет явно преследует его по жизни) диван, журнальный столик и большую плазму. Гостиная, как гостиная, обычная, среднестатистическая, но веет уютом и теплом.
– Бу! – парень пропускает момент, когда классный руководитель оказывается сзади, шепчет на ухо это «бу» и начинает щекотать за бока.
Мальчишка смеётся, пытается прекратить эту пытку, но больше делает это для виду, чем на самом деле хочет отстранить от себя математика. В какой-то момент он случайно заваливается назад и прижимается своей тушкой к тёплому телу мужчины, который упирался спиной в стенку, поэтому щекотки быстро перешли в объятия, и вот сейчас парень осознает – не симпатия, влюблённость. Он по уши влюблён в того, кто стоит сейчас сзади него, прижимая к себе, в того, чьи руки сейчас находятся на талии парня, в того, кто перестал смеяться и теперь тяжело и прерывисто дышит ему в затылок, как после километрового марафона. Юноша с сожалением отстраняется, потому что в воздухе повисает неловкость, а затем подходит ближе к стеллажу и теперь внимательнее разглядывает деревянные рамки с фотографиями.
На одной математик стоит на фоне заката, укутавшись в клетчатый плед, с чашкой какого-то горячего напитка в руках (Матвиенко сделал такой вывод, потому что от кружки шёл пар); на другой он в обнимку с Арсением Сергеевичем и их разница в росте около двадцати сантиметров вовсе не смешная, а даже милая; на третьей парень особенно залипает, там мужчина обнимается, но уже не с физиком, а с той самой девушкой с парковки, Катя вроде?
– Да, это моя сестра, – словно читает и подтверждает мысли ученика старший.
– Красивая, – и это правда, теперь девушка не вызывает волну ревности и парень рассматривает её, находя некоторые сходства во внешности с преподавателем.
– Ты сегодня всем комплименты делаешь или это только Позовы на тебя так влияют? – весело подмечает он, но, очевидно, ему приятно это слышать – на щеках виднеется едва заметный румянец, и это, господи боже, прекрасно.
Мальчишка ничего не отвечает, поворачивается вполоборота и пожимает плечами, мол, ну не знаю, не знаю. Тут он замечает, что взгляд учителя с прищуром направлен на его футболку, и еле сдерживается от того, чтобы не прикрыться руками. Почему-то сейчас стало (не)множечко стыдно и неловко. Математик насмешливо хмыкает.
– БДСМ значит? – с какой-то хитрой ухмылкой уточняет он.
– Ну, – парень заливается краской и упирается взглядом в пол. Ничего такой, симпатичный. – Добро там, милосердие, – бормочет он себе под нос, перебирая в руках подол этой самой футболки.
– Милосердие, – повторяет он и смотрит на парня так умилённо, пока тот покусывает губы. – Придётся тебя многому научить, – шепчет он, но младший всё слышит и теперь у него очаровательно красные кончики ушей. – Давай начнём занятие, – хлопает в ладоши репетитор и бредёт к журнальному столику, за которым юноша только сейчас замечает уже подготовленный материал.
Они устраиваются на диване, Серёжа мысленно шутит про себя, что слишком много всего голубого на один квадратный метр, а потом задумывается об ориентации учителя. Пробегается незаметно по нему взглядом и убеждает себя, что тот наверняка натурал. Слишком идеальный для гея, да и вообще...бисексуалов ведь никто не отменял. Матвиенко ведь сам не так давно осознал и принял свою ориентацию, и теперь относится к этому спокойно, ведь лучше понять и признать это в семнадцать, чем жениться, сделать детей, а потом в тридцать лет осознать, что это не твоё.
– О чём задумался? – вопрошает старший.
Из-за того, что они сидят близко, их колени соприкасаются, и мальчишка находит в этом что-то милое, что-то правильное.
– Да так, – брякает он, – с чего начнём? – переводит тему, потому как чувствует подкатывающее вновь смущение.
Два часа пролетают не так быстро, как пролетел день (по ощущениям Серёжи). Они успевают разобрать три темы, две из которых есть в ЕГЭ, преподаватель выясняет, что тот собирается сдавать профиль, а не базу, поэтому сначала решает вместе с ним некоторые задания, а затем даёт для самостоятельного выполнения. И не смотря на то, что парень влюблён и сидит сейчас со своим, боже, крашем рядом, он действительно вникает в суть, углубляется в темы, запоминает новые формулы, которые на уроке с той Ириной Фёдоровной казались чем-то похожими на символы для вызова сверхъестественных сил.
Сейчас он пыхтит над последней задачкой – про сплавы металла – и мысленно проклинает всех людей, которые составляли эти задания, потому что это сущий ад, честно. Он немного замёрз, совсем чуть-чуть, так, что сейчас едва заметно трясётся, но зубы вот-вот начнут стучать друг об друга. Парень настолько погружается в решение задачи, что не замечает отсутствие репетитора рядом. Мельком кидает взгляд на пустующее место рядом и вновь возвращается к листку с заданием и своим черновиком. Через пару минут он чувствует, как ароматный запах кофе ударяет в нос, либо он настолько сошёл с ума из-за алгебры, тоже вариант.
– Эй, – его мягко тормошат за плечо и он наконец отрывает взгляд от злополучного листочка, встречается с обеспокоенным взглядом карих глаз, обладатель которых держал в руках кружку с рисунком Дэдпула, – заканчивай, на вот, – он передаёт кофе из рук прямо в руки, и из-за этого соприкасается кончиками пальцев чужой кожи и тут же хмурится.
Учитель ставит кружку на стол, обхватывает уже двумя ладонями руки парня и ругается:
– Ты же замёрз, – произносит он очевидный факт, который парень пытался скрыть. – Почему молчишь? – он бурчит и куда-то отходит, парень растерянно смотрит на Дэдпула, потом на свои руки, на задание со сплавом, на руки, на... – Держи, – математик вновь оказывается рядом, протягивая в руках какой-то свитер. Голубой. Да вы шутите?
– Голубой, – зачем-то озвучивает Серёжа отрывок своих мыслей и натыкается на удивлённый взгляд.
– Имеешь что-то против голубого? – уточняет вполне серьёзно он, Матвиенко даже пугается такой серьёзности.
– Вовсе нет, – отрицает он, благодарно принимая свитер из тёплых рук, напяливает на себя и, – привет, Дэдпул, – хихикает он, глядя на рисунок. – Да вы фанат.
– Может быть, – уклончиво отвечает он, рассматривая мальчишку в своей вещи, которая ему немного велика, но так даже лучше.
– Спасибо, – довольно протягивает юноша, он что-то хочет сказать ещё, но его перебивает звонок на телефоне.
Входящий от мамы. Он сбрасывает трубку, тут же покидая гостиную.
– Мне пора, – объясняет он, когда шнурует чёрные конверсы.
– На улице почти зима, какого чёрта ты так одеваешься, – ругается мужчина, как пожилая бабулька у подъезда, которая клеветает всех как проституток и наркоманов.
– Мне не холодно, – натягивает улыбку тот, пока застёгивает молнию на ветровке.
– Стой, – останавливают его, когда уже одна рука легла на ручку двери. Он замирает, не оборачивается, ждёт, а потом чувствует, как будто его укрывают чем-то тёплым. – Возьми, – поясняет преподаватель, укрывая плечи юноши своим тёплым пальто.
Мальчишка оборачивается и непонимающе хлопает глазками.
– Ребёнок, – фыркает старший, разворачивает Серёжу к себе, сам просовывает его руки в рукава пальто, застёгивает пуговицы, сверху заматывает своим же шарфом в клетку – видимо у него фетиш на клетку и на Дэдпула. Когда у Матвиенко остаются видными только глаза и нос, математик не сдерживается и быстро чмокает того в кончик носа. – Теперь можешь идти, – он сам открывает дверь и едва не выпинывает того в подъезд, а потом слишком громко ею же хлопает.
Он испугался. Да, взрослый двадцатишестилетний мужчина испугался того, что мальчишка может задать сейчас вопрос по типу «что это было?», а тот на него не ответит, поэтому пинок под зад (метафорически выражаясь) – лучшее решение.
Парень же стоит посередине лестничной площадки, кутается сильнее в пальто, трёт кончик носа пальцами, улыбаясь куда-то в шарф, и направляется в сторону выхода.
~•~
Дни летят один за другим, время не щадит никого. Занятия с репетитором действительно проходят каждый вечер, они пьют капучино, разбирают егэшные задания, повторяют тригонометрию, и в целом Матвиенко усваивает весь необходимый материал, который не понял тогда в школе. Также подмечает, что Дмитрий Темурович – лучший математик, во всех смыслах. И это истина. Аксиома.
За всю неделю Серёже лишь пару раз удаётся погулять с друзьями. Нет, дело не в том, что Позов его сильно нагружает математикой, а в том, что за эти пару раз парень чувствовал себя третьим лишним и это отстойно, знаете ли.
В первый раз они пошли в кино, Шастун выбрал билеты на последний ряд и в итоге Матвиенко вместо фильма слушал причмокивающие звуки поцелуев двух друзей-голубков, морщился и недовольно жевал попкорн. Второй раз был обречён, когда они катались в парке на катамаране. Оксана с Антоном сели вперёд, а Серёжа сзади, будто семья выбралась куда-то выехать все вместе – ощущения так себе. Те голубки держались за руку всю поездку, смеялись друг с друга, в общем, никакого внимания на парня со странной причёской-гулькой. Немного обидно, либо даже завидно.
Серёжа никогда не был в отношениях, он лишь ходил на пару свиданий с девушками, ещё до выяснения своей ориентации, также пару раз целовался с ними. Пару раз равняется ровно два раза, первая девушка не выдержала и пяти секунд, брякнула что-то вроде «господи боже» и даже ушла, не попрощавшись. Другая пыталась целоваться с языком, но от такого неожиданного напора парень закашлялся прямо в поцелуй, неловко улыбнулся, получил в ответ полный взгляд отвращения и его снова кинули.
Ему не стыдно, нет, не неловко, не обидно, просто чуточку грустно, что ему восемнадцать буквально через несколько дней, а он даже не целовался толком.
Сейчас парень уже подходит к дому преподавателя, чтобы закончить курс его дополнительных занятий – сегодня последнее – завтра воскресенье и великодушный Дмитрий Темурович сказал, что сегодня завершающее занятие, а завтра выходной, ведь потом школа.
Подойдя к подъезду, он мельком бросает взгляд на наручные часы, те показывают 16:57 – юноша никогда не опаздывает. Он набирает код домофона, который сообщил ему репетитор пару дней назад, ибо:
«Я уже не в том возрасте, чтобы вскакивать с дивана по зову домофона, так что, будь добр, сам». Парень не возражает, набирает код, домофон пиликает, дверь открывается – чудеса техники просто.
Лифт, шестой этаж, 69 квартира – всё стало таким привычным и родным, что мальчишка мимолётно грустит, думая, когда он появится тут в следующий раз, при каких обстоятельствах и появится ли вообще? Он забивает на свои мысли и уверенно жмёт на звонок, уже давно перестав смущаться цифр на двери.
Тишина.
Матвиенко вновь жмякает на звонок, сам же слышит противную трель, раздающуюся по всей квартире, и начинает нервничать. Может он не один? Или заснул? Или отменил занятие, но забыл об этом сообщить? А может его вообще нет дома?
Но последний вариант отметается, когда он наконец слышит шаги, какие-то ругательства по типу – блять, бегу, ай, блять. Он ничего не понимает, пока дверь перед ним резко не распахивается, едва не ударяя по лбу, и на пороге предстаёт математик. Нет, не так.
На пороге предстаёт математик, сука, в одном лишь полотенце на бёдрах. Волосы мокрые, смешно топорщатся в разные стороны, ибо без укладки, по всему телу стекают капельки воды.
«Чёрт, он был в душе» – только и проясняется в голове, пока он откровенно залипает на своего математика-репетитора-краша – вот это бинго, блин. Он невольным взглядом скользит по телу, подмечает довольно подтянутое телосложение, назревает даже вопрос, когда тот успевает ходить в спортзал и откуда берёт силы на это?
Капли скатываются по подбородку, шее, ключицам и плечам, очерчивают подтянутый живот – кубиков нет, бицепсов накачанных тоже, но всё равно, тело как у атлета, или у бога из древнегреческой мифологии или...чёрт, Матвиенко резко осознаёт, что рассматривает своего классрука без зазрения совести, и спешит исправить ситуацию.
– Ой, простите, – от чего-то хриплым голосом выдаёт он, откашливаясь.
– Да ничего, – отмахивается тот, но сам явно смущён, заметно по голосу и поведению, – ты не предупредил, что пораньше придёшь.
Серёжа теперь хмурится, смотрит в глаза собеседнику, сверяется со своими наручными часами, показывающие 16:57 и...стоп. Не может одна минута длиться так долго.
– Блять, – ругается он, тут же зажимая себе рот рукой, понимая, что часы встали. – Сколько время? – уточняет он, потому что, ну еб вашу мать, как он так облажался то.
– 16:15, – спокойно отвечает тот. – Видимо, у тебя ещё вчера встали они, ты ведь вчера был без них.
– Чёрт, – бурчит он сам себе под нос, потому как да – он облажался и пришёл раньше, и застал своего репетитора, господи боже, полуголым, а потом умиляется, когда понимает, что мужчина замечает такую мелочь, как отсутствие часов. И это правда, Серёжа вчера снял их, когда принимал душ, и забыл нацепить обратно. – Простите, я тогда позже подойду.
Он разворачивается, для того чтобы уйти, но тут же чувствует мокрую руку на своей ладони, и от этого контраста его разрывает. Пробегает волна мурашек, сердечко ёкает, на коже чувствуется тепло, хоть и мокрое.
– Заходи уж, – и тянет мальчишку в квартиру, захлопывая дверь. – Я отойду одеться, – уточняет он, уходя к себе в комнату.
– Угу, – выдавливает из себя парень, оставаясь в коридоре, а мысленно думает
«если вы будете ходить так, то я вовсе не против». Ему не стыдно за такие мысли, только чуточку совестно, когда он проходит мимо двери спальни преподавателя, который не захлопнул её до конца, из-за чего теперь образовалась небольшая щель.
Матвиенко не подглядывает, нет, конечно нет, он просто контролирует процесс, когда мужчина берёт футболку, надевает, держится за край полотенца руками и оборачивается. Блядство.
Его спалили, боже, как стыдно, он пулей улетает в ванную, где торчит минут пятнадцать, отходя от шока за последние три минуты. Умывается холодной водой, но в голове чётко отпечатался образ такого математика, в одном лишь полотенце.
– Всё нормально? – постукивает в дверь мужчина.
– Да, – почти уверенно отвечает юноша, наконец, открывая дверь и, Матвиенко был бы не Матвиенко, если бы снова не налажал, он случайно бьёт этой дверью по лбу учителя и ойкает. – Чёрт, простите, я не специально, простите, вам больно? – бормочет он без умолку, но математик, потирая одной рукой ушибленное место, жестом прерывает его расспрос-допрос.
– Всё хорошо, не волнуйся, – он мягко улыбается, случайно касаясь своей рукой щеки юноши и хмурит брови, – ты умывался холодной водой?
– Да, – спокойно утверждает он, ловя на себе суровый взгляд, но весьма очаровательный. – Ой, – вновь ойкает он, когда преподаватель накрывает своими ладонями щёки мальчишки, теряясь в этих карих глазах.
Серёжа чувствует жар, не только на щеках, а по всему телу, особенно в сердце – там вообще сейчас пожар, вызовите кто-нибудь 01, иначе Матвиенко за себя не отвечает. Его кожа холодная, благодаря, естественно, холодной воде, а кожа учителя – горячая, она обжигает, и из-за этого создаётся такой контраст температур, это выглядит так интимно, что парень просто улетает куда-то в космос, полностью теряясь в ощущениях.
Искры нет, бури и безумия тоже – есть лишь два сердца, бьющиеся в унисон, две пары карих глаза, смотрящие друг на друга, руки мужчины на лице мальчишки и слабая хватка этого же мальчишки на плечах преподавателя.
Кто из них потянулся первым друг к другу непонятно, но когда они уже практически соприкасаются носами, держа губы на расстоянии максимум пары сантиметров, это становится совсем неважно, потому как...
– Аф! Аф-аф! – Фисташка неожиданно, как гром среди ясного неба, выбегает из гостиной и кидается на Серёжу, начиная его лизать.
Они резко отстраняются друг от друга, будто были под гипнозом и только что очнулись, так и не прикоснувшись друг к другу. Оба растеряны, смущены до невозможности – и оба борются в метаниях между «чёрт, такой момент испорчен» и «фух, как вовремя выбежала собака, это было бы катастрофой».
– Ну, – первым отмирает математик, – занятие?
– Занятие, – кивает Серёжа и сам идёт в гостиную, по пути чуть не спотыкаясь о Фисташку.
