И распустились кровоцветы

      — Что за выходки? — послышалось чье-то недовольство.       — У меня совсем нет времени объяснять, почему этих бойцов сейчас не стоит поднимать, — старалась усмирить гнев собеседника девушка.       — Умная нашлась… Сама прибыла сюда пару дней назад, да еще и с Ханамидзаки, там рассадник сторонников сёгуна. Тебя кто проверял вообще и принимал? Подними бойцов в этой палатке и не заставляй меня сомневаться в тебе больше, чем сейчас! — не унимался он.       — Они потеряли…       — Мы тут все что-то теряем! И если сопли разводить, то нечего им тут делать! Это армия, а не столичные резиденции. У нас война, а не светский прием!        Аяка не сразу сообразила, что двух спорящих она прекрасно знает: возмущавшийся был некто иной, как Хэнки, а усмиряла его Ёимия. И удивительно то, что слова «королевы лета» не действовали на скандалиста: обычно мисс Наганохара со всеми находила общий язык. «Уникальный человек,» — с досадой подумала Камисато.        Когда внимание ее переключилось со спора снаружи на нечто более существенное, Аяка поняла, что ей все-таки удалось уснуть. Госпоже было странно ощущать себя на горизонтальной поверхности, ведь последнее, что она помнит перед сном — то, как она сидит на табуретке. Пару раз моргнув, рассматривая своеобразный потолок водонепроницаемой тканевой палатки, она пришла к выводу, что поворачиваться в самом деле не стоит. Ей было страшно. Страшно неловко от собственной догадки.        Только людское любопытство — одна из самых мощных вещей, когда-либо существовавших. Аяка неосознанно повернула голову вправо: на спальном мешке, на одном единственном во всей палатке, рядом с ней ютился Тома. В уголках его закрытых глаз можно было заметить почти исчезнувшие следы слез, но лицо его в целом имело самый что ни на есть безмятежный (для нынешних обстоятельств) вид. «Так жалко, если спор его разбудит,» — подумалось госпоже Камисато. Она даже не осознавала, что рассматривает лицо Томы с непростительной жадностью: такая возможность могла больше никогда не появиться. Владелица Крио Глаза Бога уже видела лицо друга близко, но настолько, пожалуй, никогда. Да и рассматривать его без стеснения раньше не выходило.        Осмысление медленно начинало давить. Воспоминания о событиях вчерашнего дня вместе со смущением наперегонки забирались под кожу, вызывая мурашки по рукам и ногам, будто чистейший Крио проникал в душу с намерением поселиться там. Аяка невесомо хлопнула ресницами впервые за несколько минут; стало чуточку легче. Оставалось только с опасением ждать миг, когда проснется Тома. «Во сне ему было бы легче пережить смерть отца,» — констатировал внутренний голос. Камисато зажмурилась и сглотнула подкрадывающиеся слезы сочувствия.              — Хэнк, — послышался в меру строгий голос Люмин. — Ты был у генерала Горо?       — Его нет на месте, — нехотя ответил скандалист. — Иначе я бы вам уже не отвечал, командир, — с долей пренебрежения обратился к ней Хэнки.       — Значит, ты пока в моем отряде. И я вынуждена приказать тебе покинуть это место минимум до вечера. Если Ёимия сказала, что солдат в этой палатке поднимать не стоит, значит, на это была причина. Не послушать ее — не послушать меня. Выполняй.       — Пф, — фыркнул подчиненный Люмин. Так и не придумав, какую колкость выдать хрупкому на вид командиру и Ёимии на этот раз, Хэнки ушел, демонстративно громко топая. Однако получалось через раз: за ночь почва не просохла до конца, поэтому шаги в солдатских ботинках выходили смазанными и «чавкающими». Аяка, прикрыв глаза, представила, как Люмин традиционно закрывает ладонью лицо — этот образ нарисовался ей также естественно, как и лежащий рядом Тома.        Когда она вновь открыла глаза, ее рука вопреки всем принципам потянулась к лицу Томы: Аяка едва отдавала себе отчет в этом. Хотелось просто коснуться его щеки — чего ради? Проверить собственные чувства? Казалось, проверять уже нечего: все было очевидно до боли в ребрах. Убедиться, что спит? Но ведь это действие наверняка его разбудит…        До соприкосновения с родным теплом обладателя Пиро оставалось пару жалких сантиметров, когда госпожа Камисато услышала шорох около входа в палатку, и это обстоятельство заставило Сирасаги Химэгими довольно ощутимо дернуться. «Архонты, надеюсь, он спал и спит до сих пор…» — невольно подумалось ей.       — Ая… — имя госпожи застряло в горле у вошедшей в палатку Ёимии. Глаза Наганохары, и без того круглые, приобрели, казалось, идеальную форму шара. До Аяки не сразу дошло, что заставило «королеву лета» отреагировать столь оживленно, но когда осознание всплыло в мыслях, Камисато тут же встала со спального мешка: было неловко настолько, что она позабыла про всю аккуратность, что в ней тщательно взращивали годами.       — Ёимия… — отчего-то стыдливо и тихо протянула Аяка, подходя к мастерице фейерверков. Та улыбнулась одним уголком губ и совсем непринужденно положила руку на плечо Сирасаги Химэгими.       — Я не хотела вам помешать… И не переживайте, госпожа, поболтать я люблю, но об этом я никому не скажу. Это не моя тайна, — поспешила успокоить ее Ёимия.       — Спасибо, — искренне, но по-прежнему тихо произнесла Аяка. — Только здесь… Я думаю, нет смысла называть меня госпожой. В конце концов, перед смертью, что дышит нам здесь в затылки, равны все, — задумчиво добавила она.       — Но…       — И тайны тут никакой нет. Я и Тома… Мы друзья. Не больше, — прерывисто и торопливо договорила Аяка, намеренно не дав Ёимии и слова вставить. Затем они обернулись на звук шуршания спального мешка: Тома перевернулся на другой бок, и, по-видимому, не ощутив тепла другого человека, через мгновение открыл глаза. На щеках Камисато без ее ведома проступил нежный румянец, который заметила лишь Ёимия — Тома его увидеть не мог в силу недавнего пробуждения и того, что Аяка стояла против проникающего в палатку света.        Безмятежность исчезла с лица парня не сразу; она и не исчезала бы вовсе, если бы воспоминания, со злостью и обидой на самого себя закинутые на самые дальние и недосягаемые полки сознания, не стали бы медленно, но верно соскальзывать прямиком вниз — в его светловолосую голову.        Опустошение. Пожалуй, это единственное слово, которым сейчас можно было бы охарактеризовать выражение лица Томы. Нельзя сказать наверняка, выплеснул ли он абсолютно все эмоции накануне вечером, или же осталась какая-то их часть осадком в душе. Впрочем, Аяке так или иначе было больно вместе с обладателем Пиро: она не понаслышке знала, что он чувствует.        Но сопереживание внутри еще не означало, что Сирасаги Химэгими смогла бы ловко облечь свои чувства в слова, а потому в этот миг едва заметно дрожала: ей было боязно начинать разговор после всего, что произошло накануне. К счастью, Ёимия поспешила в очередной раз проявить потрясающую наблюдательность под благодарный кивок Аяки:       — О, Тома, уже проснулся? Надеюсь, это не мы тебя разбудили. Как твоя рана? — обладательница Пиро подошла к парню и присела на корточки рядом с ним. Тот лишь потер глаза и явно сонно шевельнул плечами.       — Я… успел забыть про нее, — негромко ответил он ей. Затем Тома нерасторопно высунулся из спального мешка и обнажил рану на ноге: бинты насквозь пропитались кровью; запекшаяся, она, как оказалось, стекла вопреки всякой повязке по ноге.       — Это… шокирующе, — зажмурилась Ёимия и глубоко вздохнула. — Позволь, я развяжу? Тома лишь кивнул — не было в нем больше желания разговаривать. Парень уставился в одну точку, найдя ее весьма удобной для раздумий — его вторая нога, которой в этой жизни повезло чуточку больше.        Аяка осматривала палатку и то, что было видно за ее пределами, так, будто что-то потеряла. Ситуация, с которой Сирасаги Химэгими столкнулась, выбивала ее из колеи чересчур внушительно: она совершенно не знала, как себя вести. Лишь что-то глубоко внутри ей подсказало, что следует, как минимум, подойти к Томе и трудящейся над ним Ёимии поближе. Камисато сделала это, сумев не привлечь к себе внимания обладателей стихии Пиро.       — Тома, я тут не смогу помочь, — стараясь подавить дрожь в голосе, констатировала мастерица фейерверков. — В рану попала инфекция, да и я… Я не думала, что буду настолько впечатлительной… Потому что раньше я имела дело только с ожогами и менее глубокими ранами.        Камисато округлила глаза и невольно прикрыла рот рукой. В ее голове заметались, казалось, все мысли сразу: от адекватной до самой пессимистичной. А вот обладатель Пиро не выглядел слишком ошеломленным словами Ёимии:       — Что ж, придется ждать госпожу Кокоми, — почти безразлично ответил он.       — Как скоро она сюда прибудет? — наконец вмешалась в разговор Аяка.       — Генерал Горо говорил, что завтра, — Ёимия пожала плечами.       — Но ведь… Но ведь Томе может стать хуже! Если инфекция… — Сирасаги Химэгими едва могла подобрать слова: взгляд ее то и дело обреченно метался между владельцами артефактов Пиро.       — У меня не срочная рана, — постарался утешить Тома. — Госпоже Сангономии хватает дел на Ватацуми. Аяка громко выдохнула: это действие, скорее, было окрашено усталостью, нежели раздражением или облегчением. Ёимия вновь решила взять ситуацию в свои руки:       — Не переживай, Аяка, наш элемент помогает гореть жизнелюбием, уж я-то знаю, — девушка, тряхнув хвостиком на голове, поднялась и похлопала Аяку по плечу. — Кстати! Тут Люмин и Паймон были неподалеку, они с радостью помогут тебе найти форму.       — Форму? — удивленно спросила Камисато. Наганохара, осознав, что ее отвлекающий маневр дает плоды, воодушевилась:       — Ну конечно! Не в платье же на войне расхаживать? — искренне улыбнулась она.       — Но я…       — Никаких но! Тем более к генералу скоро надо будет зайти. А я пока схожу за травой наку и еще парочкой целебных, да и за Томой присмотрю, не волнуйся! У нас все не так страшно, как было в столице.        Последняя фраза невольно заставила задуматься. «Наверное, Тома ей рассказал,» — предположила Аяка. Настроение по неизвестной ей причине подпортилось: Камисато молча махнула друзьям рукой и вышла из палатки, продолжая размышлять над событиями последних дней, или, быть может, лет.       

***

Даже будучи раненным, бывший управляющий клана Камисато не хотел оставаться без дела, а потому уговорил Ёимию принести ему поврежденную солдатскую экипировку. «Попытаюсь подлатать форму и все такое,» — сказал он мастерице фейерверков. Она согласилась не без скептического «фыр», и теперь только это незатейливое занятие помогало Томе отвлечься от мучительных мыслей.        «С каких пор мучительных?» — невольно всплыл вопрос. Аяка не могла ассоциироваться у Томы с мучениями, а вот взаимоотношения, которые складывались между ними, вполне. Неловкость, недосказанность, желания, взгляды, ситуации — все это нависло над ними, как топор палача: стоило лишь сделать неосторожное движение, и… Тома помотал головой и продолжил зашивать местами порезанный солдатский плащ, но уже без былого энтузиазма. Все-таки из его мыслей госпожа Камисато уходить не желала.               С того момента, как Аяка присоединилась к сопротивлению, прошла уже почти неделя, и только сегодня «солнце показалось из-за туч» — именно так описывали солдаты появление Сангономии Кокоми в лагере. Ее присутствие почти целительной силой вернуло всем боевой настрой, и это было удивительно. Казалось, можно было на себе ощутить, как затягиваются раны — физические, по большей части, но и некоторые моральные.              — Хорошо, что вы следили за раной, — между делом сказала Кокоми, концентрируя Гидро в руке. — Если бы не это, то даже мои способности не спасли бы ногу от ампутации, — выдохнула она. На лице ее мелькала усталость, ведь одной Селестии было известно, сколько именно человек Сангономия сегодня вылечила и как много военных стратегий составила.       — Спасибо, — в один голос ответили ей Тома и Ёимия. Последняя специально отложила все свои дела, чтобы своими глазами увидеть силу божественной жрицы Ватацуми. Кокоми лишь слабо кивнула и с нежностью, присущей прирожденной медсестре, перевязала ногу Томы.       — Теперь за раной нужен особый уход? — нетерпеливо поинтересовалась Наганохара, заметив, что Кокоми закончила лечение.       — Вовсе нет, завтра она уже затянется. Нам нужны бойцы, поэтому мне бы хотелось, чтобы те, кто может, как можно скорее приступили либо к тренировкам, либо к активным действиям, — Сангономия поднялась, явно намереваясь выйти из палатки. Лица владельцев Пиро заметно помрачнели.       — Я слышал, что пару дней назад было важное сражение, — вспомнил Тома вдогонку Кокоми. Жрица замерла у выхода. — Наши потери… каковы они?       — Они несоизмеримы с результатами, — с нескрываемой печалью ответила обладательница Гидро Глаза Бога и, коротко и быстро извинившись, отправилась к Горо, оставив Ёимию и Тому в атмосфере тяжелых раздумий.              — Лучше бы ты такое не спрашивал, — спустя пару минут куда-то в пол обронила Ёимия.       — Что я мог знать, сидя все это время здесь? Ты часто заходишь, но ничего не говоришь, — спокойно произнес Тома, пробуя напрячь ногу там, где буквально день назад и не мечтал. Боль и правда ушла.       — Такое тяжело и объявлять, и обсуждать. Я и сейчас не хочу, если честно.        Наганохара поёжилась, обхватила себя за плечи и отвела взгляд от друга. Куда-то делся ее непоколебимый оптимизм; его не чувствовалось ни в голосе, ни в движениях, ни в рассуждениях, словом — нигде.       — Война изменила тебя, — тихо сказал Тома без ноты упрёка.       — Вас с Аякой тоже, — отрезала она и вышла из палатки, прихватив с собой использованные бинты.

***

       Один из самых непредсказуемых врагов на войне — будь то гражданской или между странами — погода. Она, словно хитрая кицунэ, обманчиво устроит «перемирие», прекратив дождь, чтобы дать войскам перевести дух; устроит солнечные дни, чтобы потом ударить сильнее.        Аяка продрогла. Не было костров, около которых можно было бы согреться; не было достаточно теплой солдатской формы: ей дали такую же, как всем, за неимением лучшей; ветер нередко вырывал колышки, на которых крепились палатки… Это все отнюдь не способствовало выздоровлению многих простывших бойцов, и даже Кокоми, которая была вынуждена задержаться в лагере, не справлялась.        Стоило ли упоминать, что и поставки провизии стали столь редки, что всем солдатам приходилось есть один раз в день?        Скрестив руки на груди, Аяка стояла посреди лагеря в совершенной растерянности. От отсутствия должного количества припасов лично ей не становилось хуже. Кусок в горло все равно не лез: она снова увидела Ёимию, выходящую из палатки Томы. Каждый раз кололо где-то в сердце, и все больней. Камисато всячески старалась отвлечь себя от несвойственного ей состояния; подобное чувство она не испытывала прежде, а догадка о его природе омрачала и без того пессимистичные мысли. Обладательнице Крио удалось сконцентрироваться на более существенных проблемах лишь тогда, когда Ёимия полностью исчезла из виду.       — Так и до полного поражения недалеко, — пробормотала Камисато себе под нос. Вскоре очередной порыв ветра донес до нее знакомые голоса.       — Аяка-а-а! — взвизгнула Паймон. Когда Сирасаги Химэгими обернулась, спутница Люмин активно замахала ладошкой.       — Люмин, Паймон, я не ожидала вас увидеть так скоро.       — Мы просто управились с поручением генерала быстрее, чем он ожидал, поэтому сейчас мы пойдем тренировать бойцов! — малышка гордо вздернула нос и уперла руки в бока.       — Ты хотела сказать «путешественница» вместо «мы», не так ли? — в привычной манере дружеского подтрунивания поправила ее Люмин. Паймон лишь фыркнула.       — Значит, вы…       — Да! Госпожа Кокоми оказалась очень проницательной, и поэтому мы смогли вовремя остановить нападение войск сёгуната с запада острова Ватацуми! — фея воодушевленно перебила Аяку, на что путешественница глубоко вздохнула и развела руками.       — И все-таки спрошу: вы сейчас были у генерала Горо?       — Ага, — лениво ответила Люмин. — Хочешь пойти к нему?       — Да. Я долго думала над тем, как исправить наше не самое хорошее военное положение. Идея есть, осталось лишь одобрение получить, — приободрившись, разъяснила Аяка.       — О, это ты вовремя! Паймон слышала, что с едой тут проблемы, но Паймон нужно много есть… — Люмин инстинктивно пихнула подругу под бок. — Ай! Паймон нужно много думать, чтобы тебе помогать! А чтобы думать, нужно быть сытой!        Наблюдение за взаимоотношениями путешествующего дуэта невольно заставило Камисато улыбнуться. С тоской и хрупким очарованием она смотрела на короткую перепалку, а затем на хихиканье феи — Люмин защекотала ее.       — Кстати, если немного подождешь, то можешь пойти к Горо вместе с Томой. Он как раз отправил нас к нему сказать, чтобы он явился, — путешественница подмигнула обладательнице Крио.       — В таком случае я лучше потороплюсь к генералу, — сердце Аяки спустилось куда-то в пятки, а настроение моментально испортилось: перед столь ответственным делом, план которого она строила несколько дней, ей меньше всего хотелось переживать эмоциональные встряски.               Под недоумевающие возгласы Паймон и удивленный взгляд Люмин Аяка убежала. Это было не очень легко, учитывая погодные условия и душевное состояние, но уже через четверть часа она стояла перед Горо — правой рукой госпожи Сангономии. Генерал был крайне напряжен: сначала он даже не заметил появления гостьи в палатке, потому как с полным средоточием изучал записи, сделанные Кокоми впопыхах, и периодически сверялся с картой боевых действий. Аяке оставалось лишь терпеливо ждать, когда он обратит на нее внимание.       — О, прости. Ты долго тут? — устало спросил Горо. Камисато лишь отрицательно мотнула головой, не желая его смущать. — Что-то случилось?       — Это случается уже несколько дней, генерал, — Аяка подошла поближе, прямиком к «стратегическому» столу. — Армия выматывается. Даже те бойцы, которые не участвовали в последних сражениях.       — Хотел бы я удивиться… Но я знаю об этом, — Горо потер переносицу и сел. — Госпожа Кокоми отправилась на Ватацуми как раз для того, чтобы принять меры…       — Кажется, времени на ожидание ее решения уже нет, — нехотя перебила она его.       — Ты в сопротивлении не больше месяца, но уже хорошо себя показываешь. Поэтому если у тебя есть предложение, я готов выслушать.       — Есть. Прошу разрешить мне организовать вылазку с целью перехвата провизии или выяснения информации, — твердо сказала Аяка. Брови генерала моментально взлетели на лоб.       — Предлагать такое весьма смело, только вот уже существуют отряды, занимающиеся подобными делами. К тому же, у нас мало людей. Я не могу разрешить тебе это, извини, — Горо бросил на Аяку виноватый взгляд прежде, чем вновь посмотреть на карты. Но девушка не спешила сдаваться:       — И насколько успешно эти отряды справляются? Хотя… Можете не отвечать, генерал — результаты их в голодовке и неудаче в последнем сражении.       — Ты права. И все же я не…       — Вы меня не дослушали, — стараясь унять дрожь в голосе, вновь перебила его Аяка. — Верните отряды назад и отправьте их на защиту Ватацуми, чтобы не приходилось отправлять туда отряд Люмин. Там они больше пригодятся. И тогда на вылазки можно будет отправлять меня. Мне не нужен отряд, я справлюсь одна. Бойцы, отправленные вами ранее, не преуспели из-за того, что они заведомо не обладают нужной информацией. А я, как бывший член комиссии Ясиро, имею более четкое представление о действиях комиссии Тенрё и сегуната.        Горо нахмурился, что-то обдумывая. Почесав подбородок, вскоре ответил:       — Я согласен со всем, что ты сказала.       — Это значит, что вы разрешаете выступить?       — Не разрешаю. Я не могу отправить тебя одну. Эмоция раздражения не успела проступить на лице Аяки, потому что раздражение уступило смятению: у входа в палатку нарисовался ее друг.       — Тома, ты как раз кстати, — обрадовался Горо. — Отправишься с Аякой на важную миссию. Когда взгляды «носителей» льда и пламени пересеклись, генералу показалось, что воздух заискрил в самом неопределенном смысле этого слова. С трудом отведя глаза от Аяки, Тома спросил:       — Что за миссия? И когда начнется?       — Подробнее задачу объяснит Аяка. А начнется она не раньше, чем послезавтра. Завтра ты и Ёимия пригодитесь как сильные владельцы Пиро для другого важного дела.       — Генерал, я не могу ждать еще один день. Я планировала отправиться сейчас же, — протараторила она, всеми силами стараясь не смотреть на Тому. И пока что получалось.       — Я бы мог отправить с тобой Люмин, но она тоже задействована в завтрашнем задании, — Горо качнул плечами, оглядел обоих и, что-то для себя осознав, продолжил. — К чему такая спешка? Даже до утра дожидаться не собираешься?       — Комиссар Ясиро, мой брат, присылал мне письмо с некоторой информацией. Показать его я вам не могу, но могу заверить, что его информация будет бесполезна, если опоздать хотя бы на полдня. Вам не остается ничего, кроме как довериться мне.       — Мне очень не нравится эта затея, но, похоже, вариантов действительно нет. Но Тому я к тебе все же отправлю, когда он закончит с завтрашним поручением, — не слишком охотно согласился Горо. Тома растерянно смотрел то на него, то на Аяку - все это для него было чересчур внезапным.       — Спасибо, генерал. Я пойду. И… ждите вестей. А они будут, и очень скоро, — заверила Камисато и, так и не взглянув на дорогого сердцу владельца Пиро, стремительно вышла из палатки.       

***

Порывы ветра в спину только сильнее подгоняли его. Тома бежал, едва не спотыкаясь, прямиком до палатки Аяки. «Только бы не ушла, только бы не ушла!» — причитал внутренний голос парня. О, как ему повезло: Сирасаги Химэгими как раз выдвигалась в путь, когда Тома наконец достиг своей цели.       — Постой, Аяка, — с придыханием заговорил он. Камисато остановилась около него. — Письмо Аято - это предлог, верно?       — Отчасти, — деланно холодным тоном ответила девушка. — Но спешить все равно нужно.       — Я обещал Аято защищать тебя. Прошу, не уходи одна, — взмолился Тома и невольно схватил ее за запястье. Аккуратно, почти как когда-то в мирной жизни, казавшейся далеким прошлым и призрачным будущим.       — Тома, я… Мне нужно многое обдумать. И одиночная миссия очень подойдет для этого, — она скрестила руки на груди и посмотрела ему в глаза, хоть и знала прекрасно: уйти после этого взгляда будет почти невозможно.       — Это прозвучит эгоистично, но… если с тобой что-то случится, я не переживу. Ты ведь еще помнишь… там, в чайном доме.?       — Прекрати, — к глазам подступили слезы. — Я из-за этого пошла за тобой, а что в итоге? Узнаю, что ты не делился со мной переживаниями про отца, сведениями о том, что он здесь, и… Да что ж это я, — всхлипнула она. — Ты, в конце концов, предпочитаешь общаться с Ёимией, а со мной за всю эту неделю не искал встречи и будто бы избегал, — и резко отвернулась.       — Так вот в чем дело… — ошарашенно произнес Тома. — Вот что ты думала все это время. Глупышка, — ласково «обозвался» он и обнял ее. — Все, что было в чайном доме, я… В общем, не притворялся. И между мной и Ёимией ничего нет. И сдерживал себя от встреч с тобой, потому что надеялся, что ты…       — Пожалуйста, не продолжай, — перебив его, Аяка быстро вытерла слезы и прекратила теплые объятия. — Я… Мы… Это действительно важная миссия, и я должна отправиться на нее с холодной головой и легким сердцем. Мы должны обсудить все позже. Не заставляй меня провалить все до того, как я приступлю.        Она в самом деле собралась уйти, так и не поставив точку в разговоре. Это была лишь гнетущая запятая. Однако Тома запятые не любил. Да и точки тоже.        И все-таки он не мог не уважать просьбу Аяки оставить ее голову холодной, а потому, сделав три шага — как тогда, в «Коморэ» — он догнал Аяку и поцеловал, но лишь в лоб.        Не точка и не запятая. Пожалуй, в самый раз перед коротким расставанием.