***
Гермиона собиралась сидеть со своими сокурсниками. Это то, что она должна была делать, независимо от их мнения о ней. Все остальные сидели со своими сокурсниками во время приемов пищи, и она определенно выделялась бы, если бы не сидела с ними. Не было никакой причины сидеть где-то еще. Да и весь смысл всей этой затеи состоял в том, чтобы залезть в карман Реддла и стащить камень. Вряд ли она могла сделать это с другого конца зала. Все остальное, кроме этого, не имело значения. Только вот у четверокурсников были вафли. Она не знала, почему у шестикурсников не было вафель — каким-то волшебством в замке было принято не давать их всем, — но факт был в том, что у них их не было. А у четверокурсников были. И они были горячими. И от их запаха Гермиона чуть не споткнулась, когда вошла в Большой зал. И у нее еще было время, верно? У нее достаточно времени, чтобы все сделать правильно. Должным образом. Это деликатная операция. Она не могла бегать за Реддлом: он бы заподозрил неладное. Ей нужно подкрасться. Она села с группой людей на голову ниже нее, выделяясь также сильно, как больной зуб, и завалила свою тарелку вафлями, сиропом и клубничным джемом. Они были восхитительны. Она с трудом сглотнула и сделала невероятно глубокий вдох. В Большом зале пахло завтраком: яйцами и сосисками, апельсинами и тостами, картофелем и блинами. Это было почти безжалостно комфортно. Самый сладкий на вкус яд был в чае, от которого у нее потекли слюнки, и она сделала еще один глоток. Ее глаза защипало. Это больно. Она в безопасности. Гермиона не собиралась плакать из-за вафель. Она принялась за дело. Еда в Хогвартсе была такой же вкусной, как и всегда. Дискомфорт прошлой ночи, вызванный встречей с Дамблдором, стерся под сахаром, сахаром, сахаром. Балдердаш подлетел, обмакнув пуховое перо в ее сок, и шлепнул перед ней «Ежедневный пророк». Скандал с Духами! ЭКСКЛЮЗИВНОЕ интервью с призраком, преследующим Отдел Тайн! Какое наслаждение. Гермиона дала ему несколько кусочков сосиски. Хороший мальчик. Она перечитала газету, пытаясь отделить зерна от шелухи. Как и в большинстве газет, там был целый поток бесполезных статей, горстка лживых, и лишь изредка попадалась важная информация, которую так много крутили и выкручивали, что ее было трудно найти. Из ста семи статей актуальная информация сводилась к следующему: Министерство Австрии разгромили… снова, четверо убитых, Дурмстранг был ограблен, что-то нераскрытое, без жертв, а Гринготтс перестал принимать новых кандидатов в хранилища, один человек задержан. Парень со стуком поставил свою тарелку и сел перед ней, возвышаясь на голову над всеми остальными. Ее нервы на мгновение напряглись, и она выругалась сквозь зубы, прежде чем успокоиться. У него были длинные, длинные, длинные платиновые волосы. Аж до пояса. И оказались заплетенными с одной стороны, чтобы не лезть в лицо, но все же. Ее волосы доходили только до плеч, и она едва могла с ними справиться. Он, должно быть, был очень хорошим волшебником, раз мог ухаживать за ними. — Итак, ты сирота-грязнокровка из Франции? — спросил он, вгрызаясь в яичницу. — Малфой! — крикнул кто-то с другого конца стола, где она должна была сидеть с другими шестикурсниками. Марджори Гринграсс, с мягкими кудряшками и в отглаженной униформе, ела картофель и тосты. Они выглядели хорошо. Жирные и хорошо поджаренные. Не так хороши, как ее вафли, но она должна попробовать их завтра. Нынешним Малфоем был Абраксас, верно? Он не очень был похож на Драко, если не считать волос. Черты лица были скорее кошачьи, чем ястребиные. Глаза светло-карими, а не серыми. Униформа была слегка помята и без галстука. Неужели он не знал заклинания, чтобы выгладить свою одежду, или просто не утруждал себя этим? — Отвали, Гринграсс, — лениво окликнул ее Малфой с аристократичным акцентом. — В настоящее время ты мне должна, помнишь? Я не буду тебя слушать. Гермиона посмотрела на них. Гринграсс должна ему услугу? Реддл говорил, что это важно, верно? Замечательно. Смогла бы она этим воспользоваться? Играть ими? Звучит утомительно — манипулировать чистокровным эго ради минимальной выгоды… — Как умерли твои родители? Она подавилась вафлями. Ха, просто пришел и спросил об этом. — Не собираешься танцевать вокруг вопроса в течение десяти минут, чтобы заставить меня ослабить бдительность? — А почему я должен? Ты стоишь таких хлопот? — он засмеялся. Его глаза заблестели, он широко улыбнулся, показав идеальные зубы, и внезапно стал очень похож на Драко. С той же улыбкой и с теми же морщинками под глазами. Острая боль пронзила грудь. Она проглотила ее, сохранив нейтральное выражение лица. — Нет, — она отпила немного апельсинового сока, чтобы прочистить горло, — мои родители погибли на войне. — Да, — отрезал он, закатывая глаза, — я понял это. Как? — Не имею ни малейшего представления, — весело сказала она. Малфой нахмурился. Она слегка задумалась, не подослал ли его Реддл, чтобы собрать информацию о ней. Раньше у Реддла не было проблем с тем, чтобы делать это самому, но, возможно, он решил попробовать другую тактику: пусть Малфой открыто начнет преследовать ее, и тогда она будет более уязвима для осторожного Реддла. — Что? Они просто исчезли? — он разрезал яичницу пополам краем вилки и положил ее на тост. — Да, — технически, это она исчезла, а не они, но все сводилось к одному и тому же. — Не смогли их найти? — Нет. — Ты не очень хорошая ведьма? — сказал он, откусывая свой сэндвич с половиной яичницы. Одному Богу было известно, почему он не набросился на вафли, когда они были прямо перед ним. — Почему ты вообще участвовала во французском сопротивлении? Неужели им так не хватало волшебников? Гипотетическое предположение? Неумело. Очевидно. Она уже дважды подтвердила Реддлу, что участвовала в войне. Это просто повторение пройденного. Бедный Малфой ничего нового не услышит. — Не совсем. — Ах. Значит, ты была для чего-то другого? — сказал он с ухмылкой, медленно опустив взгляд вниз по ее телу. — Надень мешок на голову, и это уже будет не так плохо. Она пожала плечами. Это была довольно обычная пьеса: заставить кого-то смутиться или обидеться настолько, чтобы потом исправить правдой. Прямой, неделикатной. Малфою повезло с его именем, иначе он никогда бы не попал на Слизерин. — Ты знаешь, из женщин действительно получаются лучшие агенты, рядом с ними люди теряют бдительность. Малфой подавился тостом. Девочка четвертого курса рядом с Гермионой покраснела. — Подожди. Серьезно? — сказал он между кашлем и глотком сока. Она укусила еду. — Ты… издеваешься надо мной? — он произнес это странно, растерянно, словно эти слова никогда раньше не произносились в таком порядке. — Зачем мне над тобой издеваться? Ты стоишь таких хлопот? Малфой прищурил глаза, скорчив такую гнусную гримасу, что Гермиона подумала, что он смог бы плюнуть на нее. Да, он действительно напомнил ей Драко. Она прикрыла вафли невербальным щитом. — Осторожнее с этими клыками, ведьма, иначе кто-нибудь может принять тебя за льва, — тихо сказал он, наклоняясь вперед, чтобы сохранить угрозу в приятном секрете между ними. Девушка рядом с ней украдкой отвела взгляд. — И на львов охотятся, набивают чучела и вешают на стену. Она рассмеялась. — У змей вообще-то есть клыки, Малфой. Это одна из их определяющих характеристик, — она указала на романтично-грандиозный и отображающий факультеты гобелен с животными, который висел над их столами. — Смотри, видишь эти заостренные штуки во рту? Они не для украшения. По сравнению со львами, барсуками и птицами змеи не были лучшими хищниками. Черт, барсуки прямо-таки охотились на них. Змеи являлись хищниками в засаде и ждали подходящего момента, чтобы нанести удар, но анаконда могла одолеть большинство других животных. Ну, в воде. — На самом деле у змей есть только клыки, верно? — она задумалась. — Несколько маленьких рядов в случае с удавами. У орлов есть клювы. У львов и барсуков есть хищные зубы. Резцы тоже спереди. — Хищные зубы? — спросила девушка слева от нее. — Моляры. Зубы в задней части рта плотоядных и некоторых всеядных, в отличие от моляров людей, — она широко раскрыла рот, показывая на свои задние зубы. — О чем, черт возьми, ты говоришь? — Малфой вздохнул и потер виски, раздражение сочилось из него, как чернила, пролитые на пергамент. Медленно, неизбежно разрушая все, что ты с ним делал. — Стоматология, — улыбнулась она. О зубах всегда было весело говорить. Лучшие кости в теле. И самые важные тоже. Популярной причиной смерти хищников был голод из-за плохих зубов. — Что такое… стоматология? — спросил он медленно, неуверенно произнося слово. — Раздел маггловской медицины, занимающийся изучением зубов, — объяснила она, жестикулируя вилкой с вафлями. — Не смотри на меня так, это ты поднял вопрос о зубах животных. И я подумала, что тебе лучше знать эту информацию. Хищные зубы ласки являются жизненно важным ингредиентом Сыворотки правды. Если ты используешь их клыки, они затвердеют, как только попадут в кровоток. Скорее всего, убьет получателя и оставит тебя ни с чем. — У вас есть опыт в этом, мисс Грейнджер? — бархатный голос Реддла раздался у нее за спиной. Гермиона не подпрыгнула; она была лучше обучена. Она еще больше расслабилась, плавно принимая другую позу, готовая к шагубоюубийству. Вырвалась безумная нить ее магии — тонкая и незаметная, как паутина, не превратившаяся ни во что и не похожая на заклинание. И прямо сосредоточилась на груди того, кто стоял за ней. Прежде чем она успела схватить ее за горло в двух шагах от сердца Реддла. Она вздохнула. Она — Гермиона Грейнджер. Том Реддл подкрался к ней незаметно. Такое случается. Не убивай его посреди завтрака. Он полезен. Важен. У него камень. Тут были вафли, чтобы поесть. — Это хорошо задокументированный феномен, мистер Реддл, — пробормотала она, не повышая голоса, опасаясь, что он мог сломаться. — В книге Руководство трусов по Потенциальным Зельям имеется несколько рассказов из первых рук от выживших. — Я этого раньше не читал, — он склонил голову набок, изучая ее холодными черными глазами. Форма, как всегда, была выглажена и хорошо подобрана, но сегодня он выбрал черный галстук вместо зеленого. А его руки были аккуратными и вновь без кольца. — Должно быть, это книга, которой нет в Хогвартсе. Я думал, что Хогвартс импортирует каждую недавно опубликованную работу. Ее желудок скрутило так сильно, что ее чуть не вырвало вафлями. Дерьмо. Она была опубликована только в 1946 году. Надеюсь, он не вспомнит об этом через несколько лет. Блядь. — Это… эм, не… Я имею в виду, книга малоизвестна, — она выпила немного сока, чтобы заткнуться. Гермиона к тому времени уже исчезнет, это не имело значения. — Конечно, — тихо сказал он и кивнул, завершая разговор и поворачиваясь к Абраксасу: — Малфой, — слово было мягким, не похожим на приказ или даже просьбу, а просто попыткой привлечь внимание. Малфой напрягся так сильно, что она услышала, как его зубы клацнули сквозь шум зала. Реддл кивнул и направился к выходу из зала. Малфой зачерпнул в рот смешное количество яичницы и последовал за ним.***
В кабинете Зелий оказалось холодно. Утром солнце еще не успело нагреть тысячи литров воды, под которыми они находились. Это сводило с ума. Гермиона наложила согревающее заклинание на свою одежду, но нашла новую причину ненавидеть чулки и юбки. Был двойной урок с Пуффендуем. Три часа сидения в холодных полутемных подземельях, варя зелья, которые она выучила наизусть давным-давно. Она пришла туда пораньше, надеясь поймать Реддла в качестве партнера, но, очевидно, все слизеринцы, рожденные в двадцать шестом году, выбрали Зелья уровня ЖАБА, оставив ее в паре с одной пуффендуйкой. — Привет! Я Райли! — сказала она с открытым лицом и широкой, как горизонт, улыбкой. Она была американкой и с энтузиазмом пожала руку Гермионе. Высокая девушка с бледными, испачканными чернилами пальцами и волосами, собранными в пучок. — Инквуд! Я знаю, что здесь многие люди знакомятся по фамилии. — Приятно познакомиться, — она указала на себя, — Гермиона Грейнджер. Ты американка? — Ага! Родители переехали сюда, когда мне было десять. Папа устроился на работу в Министерство, чтобы провести исследование или что-то в этом роде. — В каком отделе? — Магический Транспорт. Он одобряет новые метлы! — может быть, это было легкое остекленение глаз Гермионы, но Инквуд немедленно сменила тему: — Это правда, что ты сражалась с Грин-де-Вальдом? — заговорщически спросила она, когда они начали расставлять свои припасы. Гермиона засмеялась. — Я чувствую, что буду отвечать на этот вопрос каждый день, пока не закончу школу, — Инквуд сортировала свои ингредиенты в алфавитном порядке, а не по летучести. Гермиона к этому приспособилась. — Прости! — она почесала затылок. — Мне просто интересно. У нас не было нового сокурсника с тех пор, как Иона Нерис появилась на третьем курсе. И никто никогда не переводился в середине семестра. — Правда? — Ага! В данный момент ты создала вокруг себя ажиотаж. — Значит, добываешь обо мне сплетни? Инквуд покраснела. — Нет, нет! Дело совсем не в этом, — она замахала руками перед собой, — мне просто любопытно! Тебе не обязательно говорить об этом. Прости! — Ох, ты прощена. Просто забавно, что так много людей интересуются чем-то, о чем я не могу говорить, — беспечно сказала она. Глаза Инквуд расширились. Давайте посмотрим, во что все это превратит мельница слухов, не так ли? И сколько времени потребуется сплетням, чтобы добраться до Реддла. К концу строки, она надеялась, что это превратится во что-то, что он посчитает удовлетворительным. И заставит его перестать беспокоить ее из-за этого и начать беспокоить по поводу того, чтобы завербовать ее в качестве союзника. Слизнорт вошел из своего бокового кабинета с набитыми свитками руками, прежде чем бросил их на свой стол. Гермиона подошла к нему. — Профессор Слизнорт! Доброе утро. Как вы? — весело спросила она в мрачных, холодных подземельях. С такой вежливой ловушкой. — Гермиона! Рад тебя видеть. У меня все хорошо. Как ты устроилась? — спросил он, сияя улыбкой и раскладывая пергаменты. С таким вежливым щелчком. — Ужасно, — сказала она с раздражением, краем глаза увидев, как Аделаида Флинт вскинула голову. Слизнорт испуганно посмотрел на нее, отчего его обычно веселое лицо исказилось и нахмурилось. Отлично. Выведи его из равновесия. Слизнорт был из тех людей, которым требовалось время, чтобы начать действовать, но, начав, становились упрямыми. Был скорее тупым поездом, чем проворной змеей. До тех пор, пока она держала его на задних лапах, она, возможно, смогла бы что-то сделать. — Я хотела спросить, могу ли я попросить о перестройке в общежитиях Слизерина? — Эм… что? Все в порядке? — Нет. Существует острая необходимость в аварийных выходах на случай потопа. Он рассмеялся, и все следы беспокойства испарились в неподвижном воздухе подземелий. Гермиона ощетинилась. — Ох! Нет необходимости беспокоиться о таких вещах. Комнаты Слизерина никогда не затапливало. Вокруг окон есть несколько очень мощных заклинаний. От самих основателей! Но я… ценю вашу заботу. — Профессор, — нахмурилась она, — я уважаю вашу уверенность, но, по моему опыту, лучше всего готовиться к худшему. И я думаю, что это было бы очень полезно… — что она могла сказать? О чем он заботился? — …детям, которые еще не могут наложить заклинание головного пузыря, а быстро заполоняющая комнаты вода не даст времени, необходимого для эвакуации. Слизнорт огляделся по сторонам, и она поняла, что могла потерять его из-за разговоров о том, что магия основателей не работала. Как бы нелепо это ни было. — И кто знает? — сказала она поспешно. — Мир — странное и опасное место. Есть все шансы, что они могут оказаться под угрозой из-за прорыва трубы или случайного пожара. Без запасного выхода десятки учеников будут карабкаться вверх по одной лестнице. Он выглядел ошеломленным, словно неожиданная катастрофа была столь же вероятна, как снег в августе. На мгновение она пожалела того печального старика, которого помнила. Она могла бы проникнуть в его разум и показать ему ужасы, которые произошли из-за его беспечности. Порыв быстро прошел. Она попробовала другую тактику: — В башнях Гриффиндора и Когтеврана есть аварийные метлы, если им нужно будет выбраться в случае катастрофы, — когда ты сомневался, взывай к гордости слизеринца. — По отношению к нам несправедливо, что мы должны просто «надеяться на лучшее». Глядя задумчиво, он нахмурился на мгновение. — Возможно, мисс Грейнджер. Как бы то ни было, сейчас вам не о чем беспокоиться, — он хлопнул в ладоши, привлекая внимание. — Всем доброе утро, — обратился он к классу, — сегодня мы продолжаем готовить Живую Ночь, оставшуюся с прошлой недели. Нотты, я надеюсь, что вы не заставите нас снова эвакуироваться из подземелий! — Да, сэр, — пробормотали два голоса в конце класса. Мальчик и девочка в слизеринской зеленой форме, с черными волосами и загорелой кожей, выглядели полусонными. Гермиона вспыхнула и вернулась к своему столу с Инквуд. Девушка не смотрела на нее, доставая ингредиенты для зелья. С нервной улыбкой на лице она подвинула свою книгу между ними и поделилась ею с ней. Это было простое, хотя и чувствительное зелье. Что-то, что помогало в астральной проекции. Если бы она была одна, это заняло бы около получаса. С помощью напарника это могло занять вдвое больше. По крайней мере, она так думала, пока не увидела, как Инквуд нарезала листья Родиолы примерно за четыре секунды. — У тебя для этого твердая рука, — заметила Гермиона. — Спасибо! — снова сказала она с легкой улыбкой. — Я готовлю, пеку и все такое, так что у меня много практики в разделке, — Инквуд изобразила руками отбивную. — Ты готовишь? — спросила она, разрезая свою Родиолу. Полоски были такими же ровными, но Гермионе потребовалось вдвое больше времени. Она нахмурилась. — Конечно! По воскресеньям я помогаю на семинарах по кухне. Кухни были открыты для всех желающих по воскресеньям, хотя Гермиона никогда не слышала, чтобы проводились семинары. Такие вещи, как эта, не совсем то, что писали в Истории Хогвартса. На мгновение она ощутила странную смесь эмоций. Немного позабавили студенты, обучающие студентов готовить. Укол голода кольнул при мысли о том, чтобы весь день иметь неограниченный доступ к великолепно укомплектованной кухне. И маленький намек жестокости направился на этих детей, когда она поняла, что они тратили время на то, чтобы учиться готовить, когда шла чертова война. Или… может быть, это была зависть. — Это звучит очень мило, — вместо этого сказала Гермиона. — Не хотела бы ты присоединиться? В это воскресенье днем, — взволнованно сказала Инквуд. — К нам приходят много студентов. Не только пуффендуйцы. Это был бы отличный способ познакомиться с большим количеством людей в нашем классе! Она закусила губу. Дополнительная еда или спасение мира в воскресенье? Очевидно, они не были взаимоисключающими, но она не могла поставить выпечку выше получения камня. Ей нужно повидаться с Аберфортом, избавиться от ненужных контактов, начать поиски волшебной палочки и мантии, если она не собирается застрять в замке бог знает на сколько. Сколько времени понадобится Реддлу, чтобы, черт возьми, довериться настолько, чтобы показать ей чертов камень и сделать это в приватных условиях, чтобы она смогла легко выбраться, как только украдет его. — Я посмотрю… — мягкое дуновение коснулось ее разума, — …как выглядит мое расписание, — она не замерла и не обернулась, чтобы посмотреть, кто это был. Это было знакомое прикосновение, не такое болезненное, как раньше — так значит он мог быть нежным, и просто решил не делать этого в первый раз, — но все же это было, бесспорно, прикосновение Реддла. Теперь, когда он стал мягче, она легко смогла различить его текстуру. У нее был гладкий острый край, как гладкая звериная чешуя, которую нельзя погладить неправильно, иначе можно поранить пальцы до крови. Все прекратилось у ее окклюменционных щитов. Обрывистого утеса, отражавшего любую попытку вторжения. Однако ей стало любопытно. Почему он попытался вторгнуться сейчас? Она говорила о кулинарии. Это не стоило того, чтобы улавливать ее мысли. Реддл сидел в четырех рядах позади нее, на краю самого дальнего кольца столов, в паре с парнем из Слизерина со смуглой кожей и копной белых волос. Они выглядели прилежно, тщательно сортируя ингредиенты. Их мантии были сняты, волосы зачесаны назад, а рукава закатаны до локтей. Находясь уже в темперировании чешуи Какатрис и продвинувшись в рецепте дальше, чем она и Инквуд. Реддл взглянул на нее. Пустыми черными глазами. Он больше не касался ее разума. Она повернулась к своему котлу и бросила туда Родиолу, вытянув шею, пока та не хрустнула. Хорошо, у нее было около пятнадцати минут перемешивания до следующего шага. Она могла сделать то, что задумала. Послание мыслей являлось скорее искусством, чем наукой. Особенно, если это происходило для кого-то, у кого разум так же был защищен, как и твой собственный, что, как она подозревала, было у Реддла. Можно легко пригласить кого-то в свою голову или вломиться в чужую, но посылать мысли? Чтобы их специально читали? Это все равно что сбросить бумажный самолетик со скалы, чтобы сбить другой бумажный самолетик, сброшенный с другого обрыва. А она давно не практиковалась. Очень деликатно она собрала горсть слов, нанизывая их ловкими пальцами с маленькими узелками, как первые цветы одуванчика зеленой-зеленой весной. Надо быть осторожной, чтобы ни один из них не зацепил, не порвал и не распутал остальные. Благоговейно связав, она обернула их нитью магии и отправила по ветру с сосредоточенным вниманием: Тому Марволо Реддлу, Наследнику Слизерина, Лорду Волан-де-Морту, Парню, Который В Настоящее Время Находился На Четыре Столика Позади Меня. И она легко задела его щиты — ворота из кованого железа, зазубренные и выложенные черным кирпичом. Вы действительно хотите снова покопаться в моей голове? Она пошевелилась, осталось двенадцать минут. Она послала еще одну: Прошлый раз прошел для вас не слишком хорошо. Поймала вашу руку прямо в банке из-под печенья. Хотя я очень ценю, что на этот раз вы не ударили меня ножом. Я не могу сказать, что достаточно разбираюсь в кулинарии и не заслужила проверки. Но если вам нужны какие-то советы, то, по-видимому, в воскресенье состоится семинар. Все приглашены. — Это синий, верно? — спросила Инквуд. — Я думаю, что все готово. Вот весы, — она соскребла обугленные кусочки с разделочной доски, и зелье стало ярко-желтым, — я буду мешать дальше. Ты делаешь заметки. Гермиона взяла перо и взглянула на Реддла. Он осматривал котел, делая пометки и не обращая внимания на сюрпризы в своей голове. На мгновение ей показалось, что она промахнулась. Или, что он мог не отождествлять себя ни с одним из имен, которые она ему дала. Было не исключено, что она все же растеряла навык. Однако она чувствовала его щиты. Может быть, она просто немного просчиталась. Может быть, он предпочитал Томаса… А потом он поднял взгляд, едва заметно улыбнулся, обнажив край белых зубов, с горячими и острыми глазами, как злое проклятие, которые ужасно, непрестанно пристально посмотрели на нее. Она не… Она… Она не могла… Ее мысли путались и затуманивались, превращаясь в ничто, но какими прекрасными были его темные глаза, думала ли она когда-то, что они бесконечны, как космос? В них, должно быть, были заключены звезды. Может быть, если бы она заглянула поглубже, то смогла бы обнаружить, что они просвечивали насквозь, как капли воды. Или, может быть, его глаза все еще были слишком светлыми для попытки разглядеть звезды. В мире существовало много оттенков черного. Что она могла сделать, чтобы еще больше затемнить их…? Гермиона покраснела, вернувшись к своим заметкам, и внезапно в подземельях стало не так холодно. Она забыла, как сильно он был сосредоточен там, в магазине. Как легко мог направить ее мысли в совершенно непродуктивное русло. Не легилименцией, а своим красивым лицом и тщательно разыгранным интересом. Был ли он зол? У него был слишком быстрый взгляд, и она слишком отвлечена, чтобы понять, что это был за жар. Это могла быть ярость. Черт, это мог быть ужас, насколько она знала. Хотя это было сомнительно. Может быть, просто раздражение? Что справедливо. Ее бы не слишком позабавило, если бы кто-то посылал ей мысли во время приготовления сложного зелья. Забавно, но на мгновение она почувствовала себя виноватой. Он, очевидно, очень заботился о своих оценках, и, можно сказать, что она пыталась саботировать их. Как бы она себя чувствовала, если бы кто-то… Вы показались расстроенной, — это была короткая мысль, произнесенная со всей мягкостью птицы, влетающей в стекло. Она кашлянула, чтобы скрыть смех, и расслабилась, делая заметки, когда Инквуд зашевелилась. Мягче, Реддл, — отчитала она его, — это как расчесывание волос, а не мытье кастрюль. Прошу прощения, мисс Грейнджер, — послал он, и на этот раз камень шлепнулся в лужу. Как будто ты гравируешь руны на скорлупе яиц колибри. Ловкость — не моя специальность, мисс Грейнджер, — это было сказано приятнее. Как простая ласка пламени свечи, зажигающей камин. Ты учишься этому достаточно быстро. Возможно, ты недооцениваешь себя. Позади нее раздался кашель. Я показалась расстроенной? — спросила она. Да, тем, что сказал Слизнорт, и… — конец рухнул и растворился. Отрезанный на полпути и потерявшийся на ветру. — Оно почти фиолетовое; убавь огонь, — сказала Инквуд, постукивая ложкой по краю котла. Гермиона достала несколько углей из-под кастрюли и начала чистить клементины. Более короткие предложения, Реддл, пока ты учишься. Терпение. Практика. Конечно, мисс Грейнджер, — мысль была полной, хотя и немного неуверенной, бьющейся о ее щиты. — Я просто обеспокоен, — а потом, еще через мгновение: — У вас вчера были проблемы с Арифмантикой, — еще одно биение: — Было бы обидно, если бы вас отправили обратно на год. Она нахмурилась. Ты учишься в моем классе по Арифмантике? Вы не заметили? Был ли он там? Она, честно говоря, не помнила. Единственное, что она помнила — это как побелели костяшки пальцев, когда она просматривала неправильно аргументированные доказательства. Профессор Амбарелла была не виновата в том, что правильные, здравые теории еще не были открыты, но все же… Я была… отвлечена. Вы сломали перо. Это был несчастный случай. Перья все время ломаются. Я не сломал ни одного пера с тех пор, как учился на втором курсе. Я думала, ты сказал, что ловкость — не твоя специальность. Моей магической ловкости не помешало бы немного попрактиковаться. Я слишком усердствую для более тонкой работы с заклинаниями. Он становился лучше. Две фразы, ясные, как колокол, все еще бились о ее щиты. Удивительно, как быстро он адаптировал свою магию. Ей потребовалось несколько часов, чтобы научиться посылать простые «Да» и «Нет». Но я могу заверить вас, что мои пальцы достаточно хорошо натренированы, мисс Грейнджер, — по какой-то причине это заставило его как следует расслабиться, и мысль прошла достаточно гладко, чтобы она смогла почувствовать его странную текстуру полированной твердой чешуи. Он на мгновение задержался у нее в голове. Тебе нравится вязать крючком? — спросила она. Ее мать любила вязать крючком маленькие замысловатые салфетки, больше похожие на кружева. Она говорила, что это для практики в наложении крошечных швов на рот. Он не ответил. Гермиона бросила кожуру в котел и указала на свои записи: — Тебе понадобится копия? — О, — сказала Инквуд с удивленной улыбкой, — это так любезно. Да, пожалуйста! — Гермиона достала запасное перо и наложила заклинание копирования, чтобы повторить то, что она написала. Мягко, ловко, осторожно, чтобы не сломать еще одно. Нет, — даже с резким тоном, это прозвучало мягко. Он не торопился, чтобы быть осторожным. Жаль. Это также помогло бы твоей магической ловкости. Есть несколько интересных заклинаний, которые можно сделать с помощью вязания. Я уверен, что так это и есть, — и затем: — Вам понадобится репетитор по Арифмантике? Арифмантика Хогвартса немного… отличается от того, к чему я привыкла. Но со мной все будет в порядке. Я была… расстроена, вот и все. Разочарованы учебным планом Хогвартса, мисс Грейнджер? Я и не знал, что мы так отстали от континента. Это не так! Я просто… мне понравилось, и я занялась еще кое-какими… продвинутыми моделями. Более продвинутыми, чем предсказательные арифмантические алгоритмы? Седьмой курс работает исключительно над разрушением проклятий. Это то, чем вы занимались во Франции? — слова прозвучали все разом, обрушившись на нее, как град. Он становился немного грубоватым, когда работал наспех. Чрезмерное усердие было правильным. Нет, и я тебе не отвечу. Пожалуйста, перестань спрашивать. Или что? Угроза была мягкой и вновь стала гладкой, как чешуя. Гермиона нахмурилась. Что ему нужно, чтобы бросить расспросы? Она могла бы что-нибудь придумать, попытаться солгать ему в лицо, вместо того чтобы использовать мельницу слухов. Это обернулось бы ужасно и, без сомнения, закончилось бы тем, что он убил бы ее за попытку так нагло манипулировать им. Зелье приобрело нужный оттенок красного. Инквуд начала разливать его по бутылкам, а Слизнорт начал совершать обход. Гермиона не ответила. Такую важную работу передали в руки студента. Кто думал, что это будет хорошей идеей? Она не ответила. Или вы просто настолько хороши? Она покраснела. Он наблюдал за ней.***
Гермиона провела обед в библиотеке, знакомясь с книгами. Она не хотела снова облажаться с полузабытыми названиями книг полувековой давности. В Хогвартс только что попал Справочник Невидимых Местоположений. Информация по Медимагии том. XII будет опубликована в декабре 1944 года, и начнется с сборника эссе от Одуса и Термикова об адаптивных магических грибах. Если бы у нее не было назойливых чистокровных, портящих ей обед, это было бы просто дополнительным преимуществом. Уход за Магическими Существами расслаблял. Простой урок с простыми инструкциями: не нужно быть беспечным с летучими магическими зверями. Они только что закончили длительное изучение стихий, и профессор Сильванус Кеттлберн был в восторге от следующего раздела. Восхитительный сюрприз, сказал он. Что-то, на что он напрямую сделал запрос в Министерстве, несомненно, будет захватывающим! Она не могла ждать. Реддл тоже был на дневных занятиях. Пока что их четыре. В свое время у нее редко было больше нескольких занятий с одними и теми же людьми. Набор классов здесь был больше, с большим количеством преподавателей для загрузки, но это уменьшало вероятность совпадения расписаний, а не увеличивало. Еще одна маленькая загадка, которую нужно добавить к постоянно растущей куче. Он не посылал ей больше ни одной мысли. Она надеялась, что он будет практиковаться. Гермиона не хотела в конечном итоге вызвать у него аневризму от чрезмерной телепатии до того, как он отдал бы камень. Может быть, он понял намек, что пора отступить? Гермиона сомневалась в этом. Реддл был из тех, у кого миллион разных планов: некоторые дополняли друг друга, некоторые противоречили друг другу, и все с несколькими непредвиденными обстоятельствами. Если очарование, угрозы, уговоры или прямое проникновение в ее голову не сработали, у него было множество резервных копий для получения того, чего он жаждал. Она задумалась, хорошо ли он играл в шахматы. Это казалось игрой, которая ему нравилась. Гермиона неплохо играла. Она пару раз выигрывала Рона… Окровавленные, холодные пальцы. Сломленный, смеющийся. О Боже, что он наделал… Она сломала еще одно перо во время Ухода за Магическими Существами. Починка прошла быстро и бесшумно, но черные глаза все равно остановились на ней в этот момент. Сосредоточься. Интриги Реддла не были проблемой. Она бы с удовольствием перевернулась на спину и кормила его до умопомрачения. Проблема заключалась в том, что ей нужно, чтобы ее ответы были достаточно расплывчатыми и чтобы их нельзя было проверить, но достаточно конкретными, чтобы завоевать доверие. Было сложно с информацией военного времени. Либо она знала, о чем говорила, либо нет. Неясности заканчивались недоверием и смертью людей. У Реддла было несколько контактов в джентри (читай: правительстве), поэтому все, что она ему скажет, будет проверено. Затем либо используется на войне, тем самым сводя на нет любое преимущество, которое она имела перед Грин-де-Вальдом, так как была из будущего, либо будет опровергнуто, и Гермиона будет признана бесполезной и потерявшей доверие Реддла. Гермионе нужно, чтобы он зациклился на любой другой теме. Она могла бы рассказать ему информацию о великой и ужасной магии, давно потерянных сокровищах основателей, будущих махинациях его последователей, его неизбежном падении и распаде его души. Еще множество вещей, которые убедили бы его. Все эти вещи, однако, были ужасно подозрительны. Открыл бы еще тысячу вопросов, от которых она не отделалась бы полуправдой, и уклоняясь, танцевала бы вокруг да около. И она не смогла бы прямо солгать. И, что бы она ему ни рассказала, это должно быть чем-то, о чем он сначала спросил бы. Надо быть готовой раздавать информацию, как это сделал бы любой верный последователь. Возможно, она могла бы подвести его к этому, но если он почувствует даже самую легкую струнку, это закончится ножом в ее груди. Как он выбирал своих Рыцарей? По древним именам и глубоким карманам, верно? С этим она могла бы поработать. Проникнуть в ряды рыцарей ловкими шагами и подмять его под себя. Хвастовство небольшим богатством? У нее не было древнего имени, но Реддл мог использовать ее как банк информации, а также золота. Возможно, технически это могло бы сработать, но у него уже были деньги, власть и последователи. Единственное, чего у него не было, так это информации о войне, а это, очевидно, было то, чего он хотел сейчас, и она, черт возьми, ничего не могла ему рассказать! (Она, конечно, в общих чертах знала о войне Грин-де-Вальда, ведь на эту тему были сотни книг, и даже знала имена людей, которые в настоящее время занимались контрабандой вещей на континент и с континента. Этот Аберфорт тоже сработал бы, но она не могла отказаться от него, ведь ей все еще нужно разыскать Грин-де-Вальда). Просто не было чего-то достаточно конкретного и бесполезного, чтобы можно рассказать ему, что не растворилось бы под пристальным вниманием. Дамблдор принимал немалое участие в войне. Если какие-нибудь слухи дойдут до его ушей, ее немедленно раскроют как заговорщицу. Слава Мерлину, они были врагами. Если бы они пересекали границу, проверяя информацию о ней, она была бы в воде мертвой. Гермионе придется скрывать свое прошлое в тумане. Почему Реддл так зациклен даже на информации военного времени? Не то чтобы он мог бы что-то с этим поделать. Он не планировал охотиться на Грин-де-Вальда. Что еще более важно, чем его можно отвлечь? Что могло бы укрепить доверие? Это был узел. Запутанная петля, которую трудно распутать, в то же время уберегая себя от неприятностей. Ее магическая ловкость была в избытке, и она могла наложить заклинание так тонко, что оно могло выйти не того цвета, не того звука, не того ощущения, но привело бы врага к смерти. Но это не было волшебством. Это была манипуляция. Она могла манипулировать кем-то, кто не мог ее видеть, не знал ее. Но танцевать с Томом Марволо Реддлом на сцене без того, чтобы в конце концов не оказаться с ножом у горла, было вечно кружащимся, вечно закручивающимся хаосом. Вечером она оступилась.