***
Профессор Лорис посмотрел на ее хмурое лицо и сверкающие волосы с выражением, которое он, вероятно, приберегал для бешеных плотоядных растений. — Э-э… Гермиона, дорогая. Приятно видеть, что у вас дела идут лучше. Мисс Макмиллан переведена на альтернативное обучение на некоторое время и будет отбывать наказание в эти выходные. Она уже извинилась? — Да, — практически прорычала она. Гермиона не хотела затягивать это, превращая в целое дело. Будет лучше просто заставить всех забыть это, — она сделала это. Извинилась… То есть, — черт возьми. Она такая ужасная лгунья, — Макмиллан извинилась передо мной… Да. Вы ужасная лгунья, — произнес Том Реддл у нее в голове со всей утонченностью чертовой крикетной биты. В ошибках была определенная ясность. Как колокол на башне, звенящий и разносящийся по городу, заглушая все звуки, кроме самого себя. Во всем, что уже произошло, случилась кристаллизация, когда Гермиона поняла точное действие определенной причины. Даже удовлетворение. Наблюдая за тем, как костяшки домино падали до неотвратимого конца. Она думала, что продвинутая легилименция была хорошим предложением показать ему магию, которой он не знал, и заставить его увидеть в ней ценность. Гермионе не следовало показывать чертову Тому Марволо Реддлу, как посылать мысли людям. Он никогда не уберется из ее проклятой головы! Как собака с окровавленной костью. Если он отвлечет ее настолько, что ее оценки упадут, то к черту камень, она разделает его, как трупа. Она искоса бросила на него взгляд. Он, надевая перчатки и готовясь к занятиям, стоял поодаль с прочими слизеринцами, изучавшими Травологию. Глупый и высокий, с черными полуприкрытыми глазами и смехотворно идеальными волосами во влажной теплице. Он хорошо вписывался: весь черный, белый и зеленый. Почему он посещал так много ее чертовых занятий? Ее так и подмывало ударить его ножом. Восхитительным острием, чтобы распилить его череп пополам, покончив со всеми этими делами в замке как можно эффективнее. Гарри предположил гипотезу — ну, точнее не предположил гипотезу. Гарри не предполагал никаких гипотез. Ему пришла в голову мысль и он мчался вперед без оглядки, до тех пор, пока его не посетила следующая о том, что настоящий легилимент может расколоть голову, роясь в ней, как в поисках объедков в холодильнике. Реддл будет хорошим подопытным. Ей нужно узнать всего одну вещь. И если она в конечном итоге случайно прикончит его, то он, конечно же, сказал кому-нибудь, где спрятал кольцо? У него много последователей, но на то, чтобы разделаться с ними всеми, не потребуется много времени. Боже, она была голодна. Не перенапрягайся, Реддл. Дай своему разуму немного отдохнуть. Пока у тебя не случился инсульт, — послала вместо этого она. Всегда мягко, всегда контролируемо. Он сузил глаза. — Хорошо, хорошо, — сказал Лорис, совершенно испугавшись. — Было бы просто ужасно, если бы слизеринцы дрались друг с другом. В 38-м это было просто чудовищно. — Почему, что случилось? — спросила она рассеянно. — Ох, как обычно. Шалости зашли слишком далеко. Студенты попали в лазарет. Декстер провел в больнице Святого Мунго почти неделю, бедный мальчик. Дело было из-за списывания. Даже плагиата! Вы можете себе это представить? Радуйтесь, что вас тогда не было, — он отвернулся от нее и обратился к классу: — Хорошо, ученики, сегодня заканчиваем обрезку чертополоха Пикси и маринование ветвей. Будьте осторожны с ними! Они нежные создания. Есть ли такая возможность? — сказал Реддл мягким шепотом в ее голове. Только чешуя и немного тепла, скрытого под ней. Ее плечи немного расслабились. Да. Терпение. Отдых. Больше он с ней не разговаривал. Ее новым партнером была Беатрис Хорнетт. Девушка из Когтеврана с черными кудрями, бледной кожей и электрическими желтыми глазами. Должно быть, какое-то зелье. Иллюзия, может быть, если у нее хватило на это сил. Она наклонилась вперед, опершись на локти, больше похожая на крадущегося льва, чем на сидящего ворона, когда Гермиона подошла к их столу. У Гермионы было отчетливое ощущение, что это будет катастрофой. Она не в настроении распространять слухи… — Вам нравятся вороны? — Что? — резко спросила Гермиона, внезапно остро заинтересовавшись тем, что сказала эта девушка. — Вы видели ворона? — Значит, он ваш? — Хорнетт ухмыльнулась. — Где вы его видели? Я должна вернуть его в магазин. Девушка хихикнула и начала настраивать свое место. — Он был на территории замка или в лесу? — Гемиона нетерпеливо огрызнулась. — Я сомневаюсь, что он был бы в совятне. Сова легко убьет одного из них. Они падальщики, а не хищники. — Он был в Большом зале, — сказала Хорнетт, подмигнув. — Ох, — что? Гермиона нахмурилась, — почему он был там? Она подняла брови. — Разве не вы отправили его? Он напал на Макмиллан за завтраком. Идиотку отправили в Больничное крыло до того, как она успела поесть блинчиков, — ее акцент был лондонским, отсекающим лишние согласные. — Ох, — тупо сказала она. Это… неожиданно. Он не был ее фамильяром — технически он вообще не принадлежал ей, — они даже не были связаны, и зачем ему было нападать на бедную девушку? Хотя, это мог быть просто обычный ворон, не имеющий ничего общего с этим маленьким каркающим ублюдком. Но здесь были судьба, ирония судьбы, и магазин сов, который нужно обыскать. Без сомнения, это был он. Она потерла лицо, и ее пальцы покрылись блестками. — Сегодня утром были блины? — вместо этого спросила она. — Да. Вкусные, — задумчиво сказала Хорнетт. Гринграсс определенно подвергнется пытке. У Гермионы заурчало в животе. — В любом случае, почему она ударила вас? Гермиона вздохнула, начав со своего собственного места. — Вы хотите сказать, что это еще не обошло всю школу? — Мистер Реддл ничего не скажет, — раздраженно сказала Хорнетт и начала обрезать, — если у тебя нет чего-то, что он посчитает достаточно стоящим. — И у вас ничего нет? — Вы сейчас единственная тема для сплетен. Если это что-то не связано с новой ученицей Грейнджер, то оно сразу становится бесполезным. — Отлично. Думаю, что бы я ни предприняла, сделать обсуждение меня более скучным не удастся. — Не получить взбучку в свой первый день занятий. — Я и не получала. Вчера был мой второй день. — Полтора — это достаточно близко. — Я была груба с ней, — раздраженно сказала Гермиона и начала маркировать банки для маринования. — Она ударила меня. Вот и все, что нужно было сделать. — Я думала, что вы более опытный боец, — сказала Хорнетт с совсем не тонким намеком, — только что с передовой. — Я не была на чертовой линии фронта. Мерлин, спаси меня. Почему все одержимы тем, что я делала в чертовой Франции. Хорнетт рассмеялась — громко, скрипуче и весело, посмотрев на Гермиону с озорной жалостью. — Вы находитесь в школе-интернате, мисс Грейнджер. Когда нам на колени падает новая блестящая вещь, мы не можем закрыть на нее глаза. Мы будем играть с ней, пока она не наскучит. — Замечательно, — Гермиона закатила глаза. По крайней мере, девушка была честна в этом. — Значит, вы в курсе текущих слухов? Не хотите рассказать мне что-нибудь полезное о моих соседях по факультету? — А у вас есть что-нибудь интересное, что могли бы рассказать мне за это? Почему у вас блестки в волосах? — Мой сундук был заминирован. — Хм-м-м. Нет. У вас есть что-нибудь поинтереснее? — Не совсем, нет. Я невероятно скучная. — Ну что-ж, тогда вам не повезло. Чертов тупой Хогвартс, чертов… — Однажды я путешествовала во времени, — начала она. Хорнетт срезала не ту ветку. Растение покраснело и завизжало; Лорис обеспокоенно оглянулся, но Гермиона отмахнулась от него, — когда мне было четырнадцать. У меня был маховик времени, и он переместил меня примерно на двенадцать часов назад. Спасла пару друзей, и за нами гнался оборотень, который в итоге потерял сознание от каких-то дементоров. Вот. Пусть эта дурацкая мельница слухов пожует это. В лучшем случае они сочтут ее навязчивой лгуньей и никогда больше не задумаются о шпионской истории. В худшем случае они поверят ей и никогда больше не задумаются о шпионской истории. Наступила долгая пауза, во время которой Чертополох скулил, плакал и непрерывно дергал Гермиону за нервы. У нее пошла кровь от неправильного надреза, и она почувствовала непреодолимое желание сжечь эту тварь, если она просто не заткнется. А Хорнетт просто сказала: — Хорошо, — и заклеила рану. — Да, это был очень… долгий день, но никто не умер, — сказала Гермиона сквозь урчание в животе. — Не хотите рассказать мне о моих соседях по факультету? — Эм. Ну, все знают об Абраксасе… — Я не знаю, — отрезала она. — Точно. Французская ведьма, — сказала Хорнетт, пошевелив пальцем и рассмеявшись. — Родители Малфоя мертвы, так что он унаследует миллионы через несколько месяцев, когда ему исполнится семнадцать. Все соперничают за его интерес. — Блестяще, — это оказалось целое минное поле, на котором у нее не было никакого желания ориентироваться. — Вы уже встречались с Макмиллан. Она… немного несносная, но потрясающе богатая, капитан по квиддичу и связана с большинством членов Попечительского Совета. Розье, — она указала на партнера Реддла в нескольких мест от нее. На того же мальчика, что и на Зельях, со смуглой кожей, белыми волосами, прилежно сосредоточенного на своей книге, — достаточно умен для слизеринца, но его семья занимается магией крови и… другими вещами, — Гермиона подняла брови. Что может быть хуже, если она даже упомянула магию крови, но не «другие вещи». — Эйвери здесь нет, — продолжала Хорнетт, — он не изучает Травологию, и вы должны быть за это благодарны. Он немного придурок, но у его семьи от восьми до двенадцати мест в Визенгамоте в зависимости ото дня, — она подошла к Гермионе и прошептала: — Что бы вы ни делали, не позволяйте ему отвести вас к Иве. — Почему? — Вы уйдете очень неудовлетворенной и с пятнами на шее. — Как насчет Гринграсс? — Гермиона грубо сменила тему, ее щеки порозовели. — Ох. Марджори? Она самая младшая из всех четверых. Это не имеет большого значения. — А ее подруга? Иона Нерис? — Она не входит в «Священные двадцать восемь» и не планирует, насколько мне известно. Она с Северных островов. — Хорошо. А что с префектом? Флинт? — Адди? Она застенчива. Слишком кротка, чтобы когда-либо по-настоящему быть вовлеченной во что-либо. Мерлин знает, почему ее сделали префектом. — Понятно. А другой префект? Реддл? — спросила она наконец, так аккуратно приблизившись, словно змея на лугу. — Мистер Реддл — идеал, — нахмурилась Хорнетт, — он чрезвычайно, раздражающе идеален. Гермиона усмехнулась. — Он не любит много говорить о себе, не так ли? — Нет, — заговорщически прошептала в ответ Хорнетт: — Дайте мне знать, если узнаете что-нибудь интересное. Это стоило бы многого. — Конечно, — поможет ли это как-то справиться с ним? Ужасный поток слухов медленно разрушил бы его имидж, пока ему не стало некому доверять, кроме нее самой. Да, это именно то, что она могла бы сделать. — Как насчет Ноттов? Вчера я видела их на Зельях. Но с тех пор нет. — Они двойняшки и, как правило, держатся особняком, — она многозначительно посмотрела на Гермиону. — Нотты опасны и не в веселом смысле. Я предлагаю вам держаться от них подальше, — ее голос стал тихим, когда она наклонилась вперед: — особенно от Синестры. Она убьет вас, не моргнув и глазом. — Блестяще.***
Гермиона стала партнершей Синестры Нотт на Защите. Они практиковали невербальный бой. Двойной урок с Гриффиндором. С бессловесными проклятиями, стойками и щитами. Она наелась за обедом. Курица с рисом, шпинат и сыр ушли за милую душу на завтрак. Это сделало ее более медленной, менее поворотливой и заставляло клонить в сон. Она предпочла бы свернуться калачиком в библиотеке с горячим чаем и толстой книгой. А мисс Нотт была остра, как алмаз, со всеми манерами угля. Она была невысокого роста, с загорелой кожей и прямыми темными волосами, в брюках и жилете, достаточно облегающих, чтобы быть сшитыми на заказ. Значит, это была не одежда ее брата. Она принадлежала ей. Она не завидовала. Совсем нет. Ей просто ужасно не хватало своих джинсов. Чулки были совсем не тем. Несколько проклятых заклинаний — и они все еще оставались тонкими, холодными и глупо уязвимыми в бою. Мерлин, она скучала по брюкам. Гермиона сделала пометку спросить ее, где она их купила. Синестра попыталась повредить ей яремную вену. Гермиона подняла невербальный щит, парировав отключающим заклинанием. Синестра рассекла его, бросив что-то фиолетовое и бурлящее, чего Гермиона никогда раньше не видела. Гермиона заслонилась, ответив чихающим проклятием. Они могли бы поладить, если бы Нотт когда-нибудь перестала бросать смешные незаконные проклятия всякий раз, когда профессор Вилкост поворачивалась спиной. Ей удалось несколько раз атаковать Синестру двойным заклинанием, брошенным низко на землю. Одно оказалось слишком сильным для щитов Синестры. Реддл «случайно» превратил своего партнера, невысокого парня с каштановыми волосами в форель, и Вилкост пришлось подбежать, чтобы спасти мальчика, прежде чем он задохнется. Класс повернулся, чтобы посмотреть, как Реддл притворяется, словно действительно беспокоится о парне, и Гермиона быстро бросила заклинание. Синестра отбила его еще быстрее, держась с сильной суровостью, которая перетекала от одного заклинания к другому. Выбросила множество заклинаний за столько же секунд — и все без единого слова. В дуэли она великолепна. Как бы то ни было, Гермиона держала свои щиты поднятыми, атакуя каждый раз, когда у нее была возможность, и впуская Нотт только тогда, когда она признавала заклинание безвредным. Ее живот был полон, и она чувствовала себя тепло и уютно, упиваясь этим, как ленивый домашний кот, не заточенный под льва. Она могла себе это позволить. Она в безопасности. Это была не дуэль. Это была просто расслабляющая тренировка, и за исключением жестокого заклинания, от которого ей иногда приходилось защищаться, это… приятное время. Ее брат — Декстер — проницательно наблюдал за ними рядом, не обращая внимания на своего партнера, просто бросая проклятие, парящее в воздухе, всякий раз, когда бедному гриффиндорцу удавалось сместиться с потолка. — Ты не безнадежна, — заключила Синестра ближе к концу урока. — Спасибо, — сказала Гермиона и встряхнула ногой, пытаясь вернуть чувство, слегка удивленная тем, что девушка не игнорировала ее, как остальные ее товарищи по факультету. — Но я думала, что боец из тебя будет лучше. Грин-де-Вальд убьет нас всех, если ты — лучшее, что у нас есть. — Тогда хорошо, что это не так! — сказала она с натянутой улыбкой. — Ведь я никогда не сражалась с Грин-де-Вальдом. Синестра пожала плечами. — Как скажешь. В воскресенье будет кое-какое событие, если ты захочешь прийти. Еще одна слизеринка была бы полезна. Ее брат вздохнул. Гриффиндорец плюхнулся на пол. Декстер выстрелил в него еще одним заклинаниеи, и тот смирился со своей судьбой, неуклюже поднявшись к потолку ногами вперед. Ее брат окликнул их: — Нес, я не… Она бросила на него взгляд и оборвала его. — Ох? В чем дело? — спросила Гермиона, переводя взгляд с парня на девушку. — Неважно. Спросишь позже, — она бросила взгляд на Вилкост, критикующую фигуру Малфоя в другом конце комнаты. — Хорошо. Ну, я, возможно, пойду на кулинарный семинар, — или на разведку Поттеров в Годриковой Впадине. Или на поиск того вампира на Ночной Аллее. — Ты ведь не серьезно? С пуффендуйцами? — Синестра съежилась. — У них есть бесплатная еда. Будет ли на вашем событии бесплатная еда? — Да. — Нес, там нет… Она бросила на брата еще один взгляд. — Там будет бесплатная еда. К счастью, Вилкост созвала класс вместе, и Гермионе не пришлось брать на себя обязательства. — Хорошо, все! У нас осталось около десяти минут, — сказала она и начала создавать защитный круг в центре комнаты, отодвигая столы. — Как насчет дуэлей? Пруэтт? Том? Не будете ли вы так добры? — Конечно, профессор Вилкост, — сказал Реддл с другого конца комнаты. Он был без пиджака с закатанными рукавами до локтей, и с туго обмотанным галстуком вокруг воротника, — но я думаю, что было бы полезнее увидеть, как мисс Грейнджер сражается, как вы думаете? Она только что приехала из Франции. Разница в стилях, несомненно, будет познавательной. — Мерзавец, — прошептала Гермиона себе под нос. Нотты оба бросили на нее взгляд. До смешного идентично. У них это очень хорошо получалось. Стрелять в людей своими взглядами. Как будто она понимала, что означал один-единственный взгляд. — Какая великолепная идея, Том! Как насчет этого, мисс Грейнджер? Не хотели бы вы продемонстрировать некоторые из своих навыков? Нет. — Да. Конечно. С удовольствием. Устроим тренировочную дуэль. — Секундант? — спросила Вилкост. — Колдер, профессор, — сказал Пруэтт. — Э-э… — существовала политика с секундантами, даже если не было никаких шансов, что они продолжат дуэль. Кого она уважала, кого считала способным, кому доверяла. Если она выберет слизеринца, они будут раздражены и возненавидят ее. Если она этого не сделает, они сочтут ее вероломной и возненавидят еще больше, — Гринграсс. Справа от нее раздался лающий смех. Клаудия Макмиллан. С повязкой на глазу и царапиной на щеке. Что эта глупая птица сделала с ней? И почему она не исцелила себя? Гринграсс сидела рядом с ней и выглядела так, словно съела лимон с кожурой. Пытки не будет — она слишком пресыщена, чтобы беспокоиться об этом, но мелкая месть была бы так же сладка. Гермиона вошла в круг. Альфонс Пруэтт был блондином, высоким и очень, очень красивым с солнечной улыбкой на лице. У него было широкое, мускулистое телосложение игрока в квиддич. Она, вероятно, выглядела рядом с ним как настоящий скелет. Скелет в юбке. — Удачи, маленькая змея, — приветливо сказал он, подмигнув и улыбнувшись. — Спасибо. Тебе тоже, — кратко ответила она. Его поза оказалась хорошей, а ноги слегка расставленными, готовыми увернуться. Пруэтт осторожно поднял палочку твердой рукой. Он был небездарным. Спасибо, Мерлин. Она не хотела случайно убить кого-то с многочисленными свидетелями в качестве сопутствующего ущерба. Тем не менее, она подавила все свои инстинкты и повалила их на землю, держа руку на горле даже с намеком на летальность. Она не убьет этого парня. Она даже не причинит ему вреда. Это дуэль. Не смертельный поединок. Они поклонились и… Его первой атакой было оглушающее заклинание, красное и бесшумно-быстрое слева от нее. Она переместила свой вес на несколько дюймов, не настолько, чтобы полностью увернуться, но достаточно, чтобы заклинание зацепило внешнюю сторону руки. Его магия гудела на ней, расслабляя плечо и заставляя руку онеметь, а после ударилась о защиту позади. Бесполезная для него — она была правшой. Полезный для нее — он рассказал ей все, что ей нужно было знать. Его магия была густой и тягучей, как ириска с морской водой. Хорошей для трансфигурации, плохой для заклинаний. В ней не было безумной, дикой грани анимага, но были сильные колебания. У него еще не было должного контроля над жесткими щитами. Ей придется умерить любое заклинание, которое она бросит, зная, что оно пробьет слабый щит. Он был бы лучше в заклинаниях, открыв огонь или бросив камень ей в лицо. Пруэтт не был обучен медимагии, не обладал той иглообразной точностью, которая ей присуща. Сильное проклятие, которое повлияет на его мышление или конечности, будет эффективным. У него не было магии, чтобы восстановиться до того, как он умрет — нет. Как потеряет сознание… Нет. До того, как проиграет. Следующая атака была статически синей, через миллисекунду после предыдущей. Снова слева от нее. Она сделала полшага назад, полностью уклоняясь от заклинания. Это была правильная стратегия — бросить заклинание на руку, которую он уже атаковал, чтобы вывести ее из равновесия и убить… Нет! Он не пытался ее убить. Это дуэль. На уроке. В Хогвартсе. Ей не грозила реальная опасность. Она в безопасности. Гермиона подавила порыв. Следующие атаки он парировал быстро, одну за другой. Слева от нее пролетели заклинания и она нырнула в пространство, быстро вскинув щит, отчего они ударились об него с глухим щелчком. Он нахмурился один раз и молниеносно выстрелил. Красным. Она заслонилась, обойдя следующую атаку. Это было то же самое, что и с Нотт. Просто прикрывайся, уворачивайся, жди удобного момента, кидай заклятия. Дыши. Здесь не было никакой опасности. Она в безопасности. Проходили минуты. Он бросал проклятия. Она заслонялась. Вдох. Он стал нетерпеливым, небрежным. Гермиона бросила оглушающее заклинание. Пруэтт идеально защитился. Краем глаза она заметила, как Макмиллан зевнула. Отлично. Она не причинит ему вреда. Пробило четыре часа. Вилкост не просила их останавливаться. Это было странно, верно? Вилкост следовало бы попросить их остановиться. Дуэли обычно длились всего несколько минут в реальных сценариях. Хлопнул, ударил и сломал, а потом убил. Бой был ничейным. Это должно закончиться. Пульс Гермионы отдавался в ушах так громко, как в кровавом цирке, и каждый ее мускул был ужасно напряжен, как у акробата, пытающегося не упасть. Ни один из них не одерживал верх и… И Гермиона тонула. Он безжалостно нападал на нее, и она хотела, чтобы это прекратилось. Раздался хлопок проклятия, шипение заклинания, и Гермиона держала все, подавляя это и задыхаясь от необходимости к шагубоюубийству. И он просто не хотел останавливаться. Громкие заклинания, посылаемые беззвучно, и она уже не могла дышать. И никто другой не мог положить этому конец, а ей нужно, чтобы это закончилось. Сейчас. Пока она не сделала что-то ужасное. А если это не закончится, она закричит, черт возьми, уб… Вы просто прелесть. Безжалостно извиваетесь в шаге от убийства, — произнес Реддл у нее в голове. Гладкая, мягкая чешуя и горячая, как кровь. Ее оглушающее заклинание ярко, неконтролируемо, яростно вспыхнуло из волшебной палочки. Оно разбило щит Пруэтта с оглушительным раскатом грома, сбив его с ног. Он поймал обереги на краю круга и завис сбоку. Напряженно, неподвижно. И упал на пол с тяжелым стуком, неловко застыв посреди произнесения заклинания. — Ох! Альфонс, с тобой все в порядке? — Вилкост бросилась к нему, чтобы помочь подняться. Он оставался окаменевшим. Не окаменевшим. Он не окаменевший. Только от василиска окаменевали. Гермиона не была василиском. Он окаменел. Побочный эффект неконтролируемого оглушающего заклинания. Прекрасно. Он вообще не ранен. Может быть, только получил синяк на затылке от удара на пол. Прекрасно. Ее звали Гермиона Джин Грейнджер. Она училась в Школе чародейства и волшебства Хогвартс. На Защите От Темных Искусств. Это было не по-настоящему. Она в безопасности. Дыши медленно. — Мисс Грейнджер! Пятнадцать баллов со Слизерина за чрезмерную силу, — рявкнула Вилкост. — Я не знаю, каким был ваш ковен, но я не потерплю такого поведения на своем уроке. — Прошу прощения, профессор. Должно быть, я потеряла голову. — Смотрите, чтобы это больше не повторилось, — отрезала она, преобразив носилки для неподвижного парня. — Мистер Колибири, не могли бы вы помочь мистеру Пруэтту добраться до лазарета, пожалуйста? — она помахала рукой студенту, долговязому парню с черными волосами и в гриффиндорской мантии, который бросил на нее удивленный взгляд. Гермиона вдохнула и выдохнула, посмотрев на Реддла краем глаза, игнорируя других студентов, наблюдающих за ней. Он облокотился с прямой спиной на перила на верхних уровнях, смотря на нее с бесстрастным лицом. Как всегда, идеальный ученик. Вечно смотрел на нее сверху вниз с этими мягкими ресницами и сосредоточенным взглядом. Но глаза его были разгоряченными, темными и совершенно удовлетворенными. Словно он только что разгадал загадку Гермионы Грейнджер. Вам очень повезло, мистер Реддл, — произнесла она у него в голове. Мягко. Контролируемо. Она не стала бы разделывать его, как трупа. Она в порядке. — Класс свободен. Практикуйтесь в невербальном заклинании. На следующей неделе состоится эстафета. Лестрейндж! Ради Мерлина, найдите себе учителя! Ох? Почему это, маленький солдат? Если бы вы заставили меня убить кого-нибудь, то меня бы отчислили, и ваш интерес к войне остался бы вечно неудовлетворенным. Гермиона повернулась и подошла к своему столу, собирая свои вещи. Другие ученики медленно выходили из класса, поглядывая на нее так, словно она не замечала их взглядов. Еще больше сплетен для мельницы. Она в порядке. Вы уверены в этом? Альфонс Пруэтт — никто. Бастард, к тому же недавно узаконенный. Вы заинтересовали нескольких людей. Я сомневаюсь, что вас бы заставили… Конец запнулся. Порвался и потерялся. Грубый мальчик. Он получил новую игрушку и был полон решимости ее сломать. Она слишком неуклюже бросила свои вещи в сумку, но с ней все в порядке. У вас огромный талант, мистер Реддл, но продолжайте беспечно переоценивать свои возможности, и вы закончите в больнице Святого Мунго таким же сумасшедшим, как шляпник. У меня многолетний опыт поддержания мыслей. Не пытайтесь повторить это. Терпение. Практика. Сначала по-маленьку, а потом натренируйте себя так, как тренируете любую магию. Она сплела слова так же плотно, как зимнее одеяло, и так же легко, как летний ручей. Пока все это не сложилось вместе безукоризненно сбалансированным и не осело вокруг него, все сразу, с таким безмятежным ветерком, играющим в его волосах. Гермиона не выпендривалась. Это была не гордость. Вовсе нет. Магическая ловкость или нет, но это была важная информация, которую ему нужно знать. Да. Она просто была полезной, а не яростно озлобленной и дико отчаявшейся, задыхающейся под расколотым «я», больше разбитым на осколки, чем целым. Она в порядке. Он нахмурился. Только едва заметное сжатие его губ отразилось на лице — такое маленькое, как будто он не заслуживал недовольства. Предвидь последствия своих действий, Реддл. Со мной все в порядке, и вы хорошо обучены. Вы бы не убили его случайно. Ты меня не знаешь. Отдохни. Перенапряжение ментальной магии нанесет непоправимый вред. Это уже помешало твоему суждению.***
Улизнуть отсюда было так же легко, как и в ее время. Не-обращай-на-меня-внимания, маффело, мягкие туфли с простым платьем, и она вышла из общежития, спряталась за статуей и вышла из замка, тащась по скрытой тропинке, ведущей в Хогсмид. «Кабанья голова» была переполнена в пятницу вечером, и она этого ожидала. Сейчас было легче смешаться с толпой. Она не ожидала такого пения. Бурных аплодисментов и выпивки чего-то непристойного. — Добрый вечер, Сэм, — сказала она мужчине у входной двери. Он выволок за дверь пьяного мужчину, говорящего что-то достаточно невнятное, чтобы понять его. У Сэма было раскрасневшееся лицо, а сам он был одет в потрепанную коричневую рубашку и брюки без мантии. Не-обращай-на-меня-внимания оборвалось. Она почти не почувствовала этого. — Как у вас дела? — О, девушка с супом! — сказал он с сильным шотландским акцентом и широкой улыбкой. — Рад снова тебя видеть. Как у тебя дела? — Хорошо. Печенье? — Гермиона протянула салфетку. Она стащила несколько с кухни. Все любили поесть. Он взял одну, бездумно сунув ее в рот. — Кстати, Гермиона Грейнджер, — сказала она, когда он ел. Они не были заколдованы, точно, они были просто… улучшены. Ничем грубым, чтобы изменить его, но просто кое-чем теплым, сладким и домашним. Это была та вещь, которую люди волшебным образом включали в свою стряпню во время праздников. Просто для лучшего впечатления. — Сэм Каллум к вашим услугам, — сказал он, протянув ладонь с теплой улыбкой. Они пожали друг другу руки. — Очень приятно снова встретиться с вами. Аберфорт дома? — она кивнула в сторону прыгающего паба. — Наверху. В данный момент занят, но он наверняка скоро спустится, чтобы отпраздновать. — Ох. Что-то случилось? — А-а-а-а, — он оглядел ее с ног до головы, почесав затылок, — нет. Просто… э-э… отмечаем конец недели. Вау. Он был почти таким же плохим лжецом, как и она. — Хм, да. Тогда не возражаете, если я захвачу себе что-нибудь? Не огневиски, просто немного сливочного пива. У меня была… насыщенная неделя. — Конечно, там, — сказал Сэм, впуская ее, — дай мне знать, если кто-нибудь доставит тебе какие-нибудь неприятности! Я с ними разберусь. «Кабанья голова» была совершенно разбита. В последний раз, когда она была здесь, паб был грязным, но теперь он буквально походил на сарай, чем к какому-либо зданию. Столы и стулья обшарпанные и обветшалые, но также и просто беспорядочно разбросанные по полу с обломками дерева и мусором так, будто какая-то мебель была сломана. Пахло пылью, но не мерзостью. А покровительство было бы в истерике. Громкие аплодисменты, невнятные споры, и десятки людей ворвались в тесный паб. Гермиона и раньше бывала в шумных барах, неся в себе отчетливую энергию победы, — иногда причиной было достаточно огневиски в крови и стресса в голове. Это так разозлило ее, что ей захотелось надеть наушники. На континенте произошло что-то хорошее. Завтра первым делом она проверит бумаги. Аберфорта нигде не было видно. Она подошла к бару и заказала сливочное пиво. Нынешним барменом была дама с улыбкой, полной акульих зубов, и моргающими в стороны глазами. Какой-то мерфолк? У нее не было перепончатых пальцев. Гермиона нашла столик в дальнем конце и наложила на себя дезиллюминационное заклинание. Это лучше, чем не-обращай-на-меня-внимания, ведь она могла оставаться неподвижной. Гермиона медленно отхлебнула. Пиво было прекрасным в неприятно сладковатом смысле, но в нем находились все эти драгоценные калории. Однажды она перестанет выглядеть изможденной дворняжкой, брошенной под мостом. Аберфорту потребовался почти час, чтобы спуститься по лестнице. За ним следовали мужчина в дорогой синей одежде и дама в простом черном платье. И еще один… человек в полной черной мантии с капюшоном и маске. Не в маске Пожирателя Смерти, хотя Гермиона закашлялась от пива, когда увидела абсолютно искусственное лицо, точнее белую фарфоровую кукольную маску. Группа выглядела суровой по контрасту с легкомыслием, которое окружало остальную часть паба. Гермиона замерла под действием своей магии. Никто не взглянул в ее сторону. Аберфорт провел их за стойку бара и вывел через заднюю дверь. Она поднялась по лестнице.***
Кабинет Аберфорта был чистым, организованным и немноголюдным, каким его паб совершенно не был. С большим письменным столом, с несколькими книгами и с запертыми ящиками. С книжным и боковым шкафами, комодом. Небольшой столик и чайный сервиз были расставлены рядом с мини-кухней. На дальней стене было единственное чистое окно, выходящее на задний двор. Гермиона избегала его, не желая быть замеченной группой снаружи. Она начала с письменного стола. Фините не сработало с замком, поэтому она закрыла боковую панель и вытащила бумаги боком. Бухгалтерские книги, отгрузки и списки поставок. Вероятно, в них было полно зашифрованных сообщений. Она небрежно бросила бумаги на стол. Далее, книжный шкаф. Гермиона быстро прошлась по его комнате, оставляя беспорядок и просматривая как можно больше информации, и читая только коды, быстро ломающиеся у нее в голове. Если он занимал больше десяти секунд, она переходила к следующему. Она создавала беспорядок там, где была только аккуратность, разбрасывая бумаги по всем доступным поверхностям. По-видимому, только что был успешный налет на одну из конспиративных квартир Грин-де-Вальда, — интересно, как это отразится в газетах, — в прошлом месяце они зафиксировали еще несколько наблюдений за его хранилищем и задокументировали долготу и широту. Это была полезная информация. Возможно, в конце концов ей придется проникнуть туда, и чем больше у нее будет данных о его перемещениях, тем легче будет отследить и предсказать его следующее появление. Ходили разговоры о пойманном шпионе, предателе и скомпрометированном местоположении. Обычные осложнения на войне. Гермиона читала с легкой ностальгией. Это так сильно напомнило ей обо всех их бедах, когда они были в самом сердце войны Волан-де-Морта. Тогда, когда это были она, Гарри и Рон. Джинни, Луна, Невилл. Когда они все были напуганы, напряжены и хрупки, как кость, но вместе. И теперь она была одна. Дверь со скрипом открылась. Вошел Аберфорт. Он быстро преобразился, увидев ее: от замешательства к испугу, к гневу и убийству. Он достал свою палочку и направил ее на нее в промежутке между ударами сердца. Ловкий с боевыми рефлексами. — Спокойно, — произнесла Гермиона и махнула рукой, продолжая читать. Она сидела за его чайным столиком, заваривая свежую чашку, пока читала, держа в руке корреспонденцию шпиона, возможно, из Италии. Она недостаточно хорошо знала страну, чтобы определить ее. — Я прошу прощения за неловкое знакомство на днях, но я была голодна и не в духе… — Как ты сюда попала?! — крикнул Аберфорт. — Охраной были Временные сваи, верно? Талтерское Исключение с руной «Домой», замененной руной «Вход», и заклинанием на дверной ручке, заставит их открыться на несколько секунд, — сказала она, перевернув следующую страницу. — Что ты делаешь? — он подошел к ней и грубо выхватил бумаги у нее из рук. — Черт возьми, девочка, ты хочешь, чтобы я тебя убил? — Вам следует переключиться на Марианский шифр. Он меняется в зависимости от фаз Луны, — она налила себе чаю. — Убирайся к черту, девочка… — Гермиона Грейнджер. Он пыхтел, скулил и скрипел, как тормоза поезда, и сделал усилие, чтобы успокоиться. — Мне насрать, кто ты такая. Вон. Отсюда. — Я подруга Берка… Леона Берка. Он сказал, что я могу связаться с вами, чтобы помочь с… делами. — Да? Что тебе сказал этот придурок? — «Дожди зимой красные и горячие. Стреляй в сердце и будь хорош с выстрелом». Проклятие вырвалось быстро. Ползучее, черное и воняющее гнилью. Гермиона запустила столом ему в лицо. Бумаги разлетелись, хаотично порхая вокруг. Проклятие зацепилось, и стол раскололся на куски; край черной штуки приземлился на подол ее платья и прорезал его, словно пустоту. А затем яркая белая вспышка с резким щелчком ослепила ее сквозь обломки. Она сдвинула свой черный щит и быстро моргнула, заставив глаза сфокусироваться. Четыре проклятия обрушились на него подряд, как поршневые пальцы, барабанящие по столу. Ее туфли сдвинулись на дюйм назад. Гермиона выдернула стол и книжный шкаф из-за спины Аберфорта. Он увернулся от одного, но другой поймал за край. Его следующее проклятие широко разразилось, ударившись о шкаф, и стало темно-синим, морозным. Еще больше бумаг разлетелось вокруг них, словно испуганная стая голубей. Она не хотела попасться на эту магию. Неважно, какую информацию он мог ей сообщить. Аберфорт бросил что-то злобно выглядящее и болезненно розовое, и оно взорвалось на ее щите удушливым туманом. Она перестала дышать. Гермиона развела достаточно огня, чтобы испепелить здание. Огонь осветил тысячи бумаг, тысячи информации, так тщательно извлеченной из их шкур, и они сгорели, умирая, как последние мгновения холодной красной звезды. Отвлекая человека, который провел последнее десятилетие своей жизни, собирая их. Аберфорт издал душераздирающий вздох, вызвав воду… И она аппарировала с хлопком позади него. Он повернулся, но она уже произнесла заклинание обезоруживания, и его палочка полетела в пламя. Она скользнула, схватив ее, и огонь обвился вокруг ее руки, въедаясь в кожу, обжигая, кипя, чернея… Гермиона взмахнула палочкой, и иллюзия пламени исчезла, оставив только черные пятна в поле зрения и палочку Аберфорта в ее руке. Еще одно заклинание, и на столе снова появился обжигающий, идеально заваренный чай. Ройбуш, в котором было слишком много молока и сахара, тем более трагически полезен для нее. Она села, налив себе чашку, и положила его палочку на сиденье напротив себя. Ее пульс был ровным, а разум ясным. Намного легче было бороться, когда люди пытались ее убить. — Хорошо, Эбби. Вы оценили мои навыки, — сказала она, — теперь мы можем поболтать? — Не называй меня так, — огрызнулся он, быстро оглядев комнату, чтобы убедиться, что пожар был фальшивым. Что информация, содержащаяся в этих бумагах, была нетронутой. Что она не просто уничтожила годы работы. А потом он сел напротив нее с прищуренными глазами и самым нелепо грубым лицом, которое Гермиона когда-либо видела. Ему шестьдесят лет, и он дулся. Чтобы быть справедливой к нему, Аберфорт руководил подпольной шпионской сетью, и какая-то крыса с улицы только что вломилась в его офис. — Как вы хотите, чтобы я вас называла? — дипломатично спросила она. — Никак. Я хочу, чтобы ты ушла, — огрызнулся он. Знал ли он что-нибудь другое, кроме этого? Бедняга был достаточно едок, чтобы растворить ложку. Она сделала глоток чая и тупо посмотрела на него. — Аберфорт, — вздохнул он и поднял свою палочку, — Аберфорт Дамблдор. Откуда ты знаешь Леона? — Он провел разведку для Миллисент. Ведьмы из французского ковена, участвовавшей в выслеживании Грин-де-Вальда. И сейчас… для меня небезопасно быть с ней. Он… он сказал мне, что вы сможете устроить меня на какую-нибудь работу, — она продолжала пить чай, надеясь прервать свою речь настолько, чтобы не было так очевидно, что она преувеличивала правду. — С кем ты работала? — голос был жесткий, а глаза испытующие, но проникновения в голову не было. — Миллисент Каррел, Астрид Барроуз, Томас Ламберт, — перечислила она контакты Каррел в министерстве. — И ты ожидаешь, что я поверю, что они завербовали ребенка для помощи? — он начал собирать бумаги, складывая их в стопки. Было ли неодобрение в его голосе? — Ну… я… э-э… сказала им, что я старше. — Ха! И когда они узнали, что ты маленькая лгунья, они отправили тебя в школу? — Гермиона замерла. Она намеренно не надела свою униформу, выбрав простое черное платье. Он злобно улыбнулся. — Что? Ты думаешь, я не могу узнать ребенка из Хогвартса? Я выгоняю их из своего паба только большую часть десятилетия. Что-то внутри нее, что-то очень маленькое и очень хрупкое, что-то, что она забыла и чего никогда не могла вспомнить, взяло ее в свои нежные руки и согрело, как зимний восход солнца. Гермиона посмотрела на свою чашку. Она была ребенком из Хогвартса. Даже если школа не узнала ее; даже если она не узнала школу. Она все равно никогда не изменится. Это был жестокий замок. Место, где ее вечно пытались убить. Но школа была волшебством. И домом. — Да, — она горько улыбнулась своему чаю. — И почему ты думаешь, что я поступлю с тобой по-другому? — Я… — сосредоточься, Гермиона. Не отвлекайся, — Я просто подумала… — Нет, ты не подумала. Я не собираюсь втягивать ребенка в кровавую войну! — он швырнул стопку бумаг вниз. Гермиона не напряглась от шума, сохраняя невозмутимое выражение лица. Мускул на его челюсти дернулся. Времена меняются, не так ли? — Мне не нужно быть вовлеченной или что-то в этом роде, — сказала она после долгого молчания. — Я могу зачаровывать метлы, или делать зелья, или расшифровывать сообщения… — Или врываться в кабинеты, — проворчал он. — Да! Я умная и просто хочу помочь. Чтобы спасти тех, кого могу, — чтобы добраться до палочки. Чтобы спасти мир. Он вздохнул. — Ты поможешь, получив хорошее образование. Хогвартс — это… прекрасная школа, способная научить вас вещам, которым вы никогда не смогли бы научиться на войне. — Я могу… — Нет, Гермиона Грейнджер. По крайней мере, не сейчас. Если этот ад все еще будет бушевать, когда ты закончишь школу, то можешь попросить меня об этом еще раз. — Хорошо, — холодно сказала она. Это не было неожиданным исходом. Аберфорт был упрямым котом. Она знала, что на это потребуется время. Он, вероятно, одобрит идею использовать ее в качестве агента только после того, как она принесет ему что-нибудь действенное. — Можно мне ваш рецепт супа? — Что? — Суп был восхитителен, — сказала Гермиона с искренней улыбкой, — лучшее, что я ела за последние месяцы. Я хочу приготовить его. Вы получили мою сову? Вам понравились сладости? Он посмотрел на нее так, словно она была сумасшедшей голодающей маленькой сироткой. Отлично. Она ею и была. — Э-э… да, — он пролистал какие-то бумаги, — они были нормальными. Я не отдам твои галеоны обратно. — Это прекрасно! Считайте это платой за рецепт. Аберфорт вздохнул, вырвав клочок пергамента из сотен разбросанных бумаг, и записал свой рецепт картофельного супа. — Тебе обязательно было устраивать такой беспорядок? На то, чтобы разобраться во всем этом, уйдет несколько часов. — А вам обязательно было пытаться убить меня? Леон сказал… Он сказал, что это то, что я должна вам рассказать, — технически, Аберфорт дал ей код. Маленькую рифму, чтобы показать, что ей доверяли. — Ты бы это узнала, если бы я пытался убить тебя, девочка. На прошлой неделе на юге Франции произошел инцидент. — Ох, — ее разведданные были за август. Черт возьми. Она шла по минному полю с картой трехмесячной давности, — могу я допить свой чай? — Нет. Убирайся, — сказал он, сунув ей бумажку. — Хорошо. Тогда спасибо, — сказала она с улыбкой и помахала рукой. — Увидимся в следующий раз, когда я приду. — Нет! Я не хочу, чтобы студенты… — она закрыла дверь, отчего его голос оборвался. Гермиона вернулась в Хогвартс со слегка подпаленным платьем и копией нынешнего почерка Аберфорта Дамблдора.***
Реддл поймал ее в общей комнате. Что-ж, поймал — это громко сказано. Скорее ждал ее, как одержимый маленький преследователь. Или, если его спросили бы, как послушный префект. Он сидел в кресле у камина, лицом к лестнице. Подперев щеку рукой без кольца и положив лодыжку на колено, он читал ту же самую безымянную красную книгу из «Дырявого котла» с оранжевой резьбой в ромбовидном узоре. Он поднял глаза, когда она вошла, — звук сдвигающихся кирпичей выдал ее. Одна сторона его бледного лица была освещена светом камина, а черные волосы находились в тени. В жилете, рубашке с короткими рукавами и удушающе аккуратном зеленом галстуке. Его глаза следили за ней, когда она спускалась по парадной лестнице, в то время как ее черные туфли оставались чертовски бесшумными на мраморе. Ее признание в том, что она сбежала. Его признание в том, что он ждал. — Нашли то, что вам было нужно? — его голос не был утоляюще холодным, но выбор слов был сделан намеренно. Все с ним нарочно. — Нет, — сказала она, не дрогнув, держась рукой за перила и спускаясь по лестнице. Окна нависали над ними, черные, как смола, и отражали мерцание огня. Как зеркало невидимого ада, бушующего наверху. Люстра над головой горела тускло, как звездный свет за миллиард миль отсюда. Ближе всего она подошла бы к звездам, пока оставался лесной пожар. — Это всегда разочаровывает, — сказал он, вернувшись к своей книге. Отпустил ее. Словно поймать ведьму, пробирающуюся в три часа ночи в разгар войны, было несущественно. Словно он не ждал ее. — Так и есть. Что вы читаете? — Практика Бледного Негодяя. Она споткнулась на последней ступеньке. Это была книга по некромантии. Твою мать, Реддл, в какую игру ты играл? — Ох. Звучит весело, — беспечно сказала она. — Так и есть, — он щелкнул пальцами, и страница перевернулась сама по себе, — нет ничего лучше, чем немного темной магии перед сном. — Я удивлена, что они позволяют вам читать здесь такие вещи. — Они и не позволяют. Эта книга была запрещена несколько десятилетий назад. Если кто-нибудь узнает ее, меня исключат. О, черт возьми. В этом и была ловушка. Повторяя слова из «Котла», книгу, он хотел вбить ей в голову, что делал что-то не так. Не просто легкое нарушение, которое она могла бы использовать против него. Что-то настолько плохое, что полностью лишило бы его доступа. Он не спал и поймал ее только для того, чтобы она смогла поймать его. Она не сообщила о нем, и это было явным подтверждением того, что она здесь ради него. Если бы она это сделала… его бы выгнали. И ей пришлось бы последовать за ним, и это было бы еще более кровавым обвинением. Она даже не могла использовать это как шантаж! Он немедленно раскусил бы ее блеф. Это была его ловушка. Игра была рискованной. Невероятной. Если бы он ошибся на ее счет, его бы выгнали, заклеймили темным волшебником и, вероятно, сломали бы палочку. Но он не ошибся и, черт возьми, завязал идеальный маленький узелок. Лучше, чем ее вчерашняя неуклюжая лесть. Лучше, чем она. Может, ей стоило купить ему шахматы? Будет думать о чем угодно, только не о том, чтобы устраивать ей ловушки. Ей не следовало подвергать сомнению его суждения на Защите — это просто побудило его делать больше. Реддл собирался задушить ее тонкими словами и ее собственными ошибками. — В вашем ковене неодобрительно относились к подобным вещам? — как ни в чем не бывало спросил он, не глядя на нее. Она улыбнулась. Ах, но он все еще был любопытным маленьким ублюдком, не так ли? Не мог удержать свой разум от тысячи тем в секунду. Всегда продолжал спрашивать. Продолжал задавать вопросы, отчаянно пытаясь утолить желание узнать. Она сопереживала — именно так она обычно запутывалась в своих собственных крошечных сетях. Слишком стремилась к своему собственному благу. Она легко села в кресло напротив него, между ними оказалось всего два метра. Огонь согрел ее бок. — Ага. Только заклинания и проклятия. — Так вот почему вы сегодня едва удержались, чтобы не убить мистера Пруэтта? — сказал он и наклонил голову с мягким лицом, поймав ее дважды за столько же секунд. — Потому что вы так привыкли к более мягкой магии? Гермиона потерла лоб. Черт, ей нужно держать в узде свою львиную гордость. — Я-я не… я была не… — Расслабьтесь, мисс Грейнджер, — сказал он и махнул рукой, не отрываясь от книги, не глядя на нее, — конечно, вы не собирались его убивать. Я ошибся, вы не гордый маленький солдат. Вы принимали минимальное участие в войне и никогда не были на передовой. Только проводили исследования. Вы говорили прямо. И смотреть на то, как вы выворачиваете язык, чтобы солгать, неловко для нас обоих. Вам не помешало бы попрактиковаться, — он смаковал слова, словно они были приторно сладкими на вкус. — Так и есть, — раздраженно проворчала она, плюхнувшись на удобное кресло. Реддл, вероятно, мог бы рассказать Аберфорту сказку и через час взять его под контроль. Она даже не смогла заинтересовать его настолько, чтобы он согласился использовать ее. — Я просто не очень хороша в этом, — надулась она, глядя в потолок. — Вы бы создали ужасный мир. — Что? — Ничего, — раздался горько-сладкий звук перевернутой страницы старой книги. — У вас золотые волосы. — Я знаю. Я работаю над этим, — люстра была гротескной в том смысле, в каком могли быть только старые деньги, но все равно напоминала ей о звездном свете. Ей хотелось бы увидеть звезды. Они точно не изменились. — Мисс Макмиллан ударила вас вчера. — Я знаю. Я работаю над этим. — Мистер Эйвери говорит всем, что вы сумасшедшая и лгунья. — Ну, это правда, — устало рассмеялась Гермиона. Она не хотела заниматься политикой на факультете; она здесь была только ради него. — Малфой всем говорит, что вы шлюха. — Не могу винить его за это. Я подразумевала примерно то же самое. — Вы не заботитесь о своей репутации, не так ли? Через месяц вы окажетесь в канализации. — Это великодушно, — сколько времени ей потребовалось, чтобы затащить себя в ванную, в которой ее чуть не убил тролль? И все это было с гриффиндорцами, — но я постараюсь над этим поработать. Позаботиться о… чертовой манипуляции над людьми. — Поторопитесь с этим, — сказал он, — по моему опыту, если вы решительно не справитесь с такого рода проблемами, они будут гноиться и сделают вашу жизнь более раздражающей. — Да, да. Какие-нибудь советы? — Какая-нибудь пытка в темной комнате обычно все проясняет. — Не всегда. — Тогда это не будет пыткой, мисс Грейнджер, просто более честный разговор, — тихо пробормотал он, перевернув страницу. — Значит, несчастный случай. Или, с теми, кто более слабого телосложения, вам было бы лучше воспользоваться шантажом или взяткой. — Ох? Какова сейчас ставка для джентри? Шоколадная лягушка и кровь младенца? — Обещание вернуть утраченную славу и власть над теми, кого они презирают. Вы видели пропаганду Грин-де-Вальда. Это то же самое. — Вас подкупили книгами, — заметила она, смотря на люстру. Если бы она расфокусировала взгляд, то могла бы притвориться, что видела Кассиопею. — Я человек простых вкусов, — сказал Реддл с легким холодком. Утопит ли он ее когда-нибудь вновь? Или это было бы грубо? Гермиона услышала, как закрылась книга, но отказалась смотреть на него. Она почувствовала на себе черные глаза, изучающие платье и следы ожогов, пытающиеся понять, где она была. — Можно легко поддаться влиянию невыполненных обещаний и запугиванию девушки, у которой больше костей, чем груди. — Ваши книги в моей комнате, — она не вздрогнула от оскорбления. Это была правда. — Вероятно, в данный момент покрытые блестками. Я работаю над этим. В худшем случае вы получите их во вторник. — Работайте быстрее. Вы изменили баланс на факультете, и никто не успокоится, пока люди не узнают, куда вас поместить. — Назад, — вздохнула она и закрыла глаза, и вместе с тем закрыв звезды. Они фальшивые; не было ничего хорошего в том, чтобы загадывать желания с помощью них. — Иногда я бываю достаточно умна, чтобы не умереть, и это все. — Посмотрите на это! Такая чудесная ложь на вашем языке даже не дрогнет. Теперь просто делайте это вечно, и можете быть полезны. Гермиона вскинула голову, уставившись на него, вся в огне, ярости и горьких старых ранах. Реддл равнодушно наблюдал за ней черными глазами, как пустота, без света звезд. Она не бесполезная. Просто не одарена в этой одной конкретной вещи. Она талантливая дуэлянтка. На миллион лет опередила его в арифмантике. Возможно, у него и были способности к Прорицаниям, но она, при всем желании, не была бесполезной… Он положил свою книгу на боковой столик и не убрал ее, оставив в покое темноты. Он внимательно наблюдал за ней. — Интерес, мисс Грейнджер? Это то, чему вы хотели бы научиться? — С чего бы мне интересоваться какой-то старой темной магией. — Лучше спросить, почему вы сразу узнали ее. Лучше держите себя в руках. Не спотыкайтесь на ступеньках. — Может быть, я хочу спотыкаться, — огрызнулась Гермиона. Слишком поздно она поняла, что должна была заглотить наживку. Притвориться, что позволила ему научить ее темной магии. — Ох? Вы даете всем знать, что близко знакомы с некромантией? — Вы, очевидно, заинтересованы в этом, и думаете, что я заинтересована в вас, — объяснила она с легким жаром. — Если бы я была сосредоточена на вас, какой лучший способ привлечь ваше внимание? Легче разложить приманку, чем отправиться на охоту. Спуск по лестнице достаточно неуловимый, чтобы вы заметили. — Может быть, я хотела, чтобы вы спросили меня об этом, — она наклонилась вперед. — Может быть, я хотела показать, что точно знаю, что это за книга. Чтобы вызвать у вас достаточно любопытства для преследования. Может быть, это была ловушка, и вы в нее попались. Реддл склонил голову набок, расправив плечи, и его черные как смоль глаза впились в нее раскаленными скальпелями и какой-то бесконечной жестокостью. Очень похожие на черную дыру — голодающую и жаждущую поглотить звезды. Ее пульс участился, тяжело забившись на шее. Если бы в комнате было светлее или если бы он был ближе, то, без сомнения, увидел бы отрывистое движение у нее на шее. И все же Гермиона предпочла его вскрытие увольнению. Она не отвела взгляда. — Нет, — сказал он медленно, решительно, словно любое другое заключение, кроме его собственного, было бы бессмысленным, и он остыл, расслабившись до ленивой холодной черноты, — вы не можете так хорошо себя контролировать, — задумчиво произнес он, наклонившись вперед и помяв жилет. Облокотился локтями в колени, отражая ее, и понизил голос, как будто хотел рассказать ей секрет: — Вы краснеете каждый раз, когда я смотрю на вас. — Отвали, — горячо сказала она, откинувшись на спинку кресла, отвела глаза и… покраснела. Он рассмеялся. Она стиснула зубы, низко ссутулившись, и уставилась на люстру. Только на свечи и металл, а не на звезды. Ее первоначальной стратегией по отношению к нему — еще до того, как она отправилась в путешествие — была мягкость. Умаслить его и благоговеть перед его грандиозными и блистательными амбициями. Ей нужно было всего пять секунд побыть с ним наедине, и все было бы сделано. Но что это за поговорка? Ни один план не выдержит контакта с врагом? И в какой-то момент Реддл решил не носить свое дурацкое кольцо, лишив ее камня. Это должно было занять неделю или самое большее — две, а теперь она застряла. И ей придется потратить непомерное количество дополнительных усилий, чтобы заставить его доверять ей. Она пыталась вести себя прилично и потерпела неудачу, когда ее характер взял верх над ней. Пыталась льстить, и Реддл задушил ее этим. Что она могла… На каминной полке был змей, восхитительно свернувшийся и сплетенный в филигрань над пламенем. — Вот как вы догадались не ложиться спать, — пробормотала она, увидев, как змей скользнул за дерево. — Прошу прощения? — Змей на камине. Должно быть, видел, как я уходила, — не-обращай-на-меня-внимания работал только с людьми. Ей следовало быть более осторожной. Конечно, у Реддла были змеиные шпионы поблизости. Она видела их, когда впервые попала в общежитие, и несколько раз с тех пор. Она просто подумала, что это чьи-то питомцы, но, очевидно, ошиблась и в этом тоже. Гермиона встала и подошла. Жар разлился вокруг ее ног, одетых в тонкие чулки, и поднялся по платью. Это было застенчивое маленькое животное, и когда она подошла, оно спряталось за деревом. Крошечные чешуйки и обтягивающая головка — все в глубоком, блестящем черном цвете. — Он очень послушный для того, чтобы находиться над огнем. Разве он не обезвоживается? — Она в порядке, — зашуршала ткань, заскрипел стул, и его шаги раздались позади нее. Его голос звучал мягче, глубже, теперь, когда они были ближе. — Горная. Уроженка Африки. Простое зелье, добавленное в еду, дало ей всю необходимую защиту. — Что она ест? Здесь нет много мышей. Мы под водой. Она ест рыбу? — Нет, она змея, поедающая яйца. Хватает тех, кого может найти. На кухне есть запас перепелиных яиц. — Ох! Яйцеедка. У нее, должно быть, нет зубов, — Гермиона медленно протянула руку, не желая пугать маленькое животное. Змея обвилась вокруг себя, быстро потирая чешую, чтобы имитировать шипение. Незначительное проявление агрессии, но она бы не стала… Чья-то рука легла ей на поясницу. Гермиона замерла. — Осторожно, — его голос был мягким, низким и близким, всего в нескольких дюймах над ней, — то, что у нее нет зубов, не означает, что она безобидна. Платье было тонким. Дешевой, простой вещью, купленной без размышлений о практичности. Она была ведьмой. Знала заклинания, защищающие от холода. Его рука почти прожгла ее насквозь. Она была в метре от ревущего камина, и единственное, что она чувствовала — это тепло его руки. Пальцы и ладонь обвились вокруг ее бока, а большой палец погрузился в позвоночник. Вчера он вывернул ей руку, душил ее, пока у нее не сорвался голос. Игра, заставляющая ее раскрыть свои секреты. Это было то же самое, верно? Верно? Нет. Нет, это намного хуже. Она была спокойнее с палочкой у горла, чем с рукой на спине, собираясь утонуть. Боже, какой от него жар. — Я… понимаю, — она тяжело сглотнула, пульс участился настолько, что она увидела его на своем запястье. Затем он сказал еще кое-что мягким голосом рядом с ней. Мурлыканье, завивающееся и похожее на шипение. Змея успокоилась. Перестала вертеться вокруг себя, сосредоточившись на мужчине позади нее. Она один раз кивнула головой в сторону пальцев Гермионы, и Реддл снова зашипел — тихо и мягко, так похоже на то, что она чувствовала в своей голове. И маленькая змея один раз толкнула ее руку, высовывая, проверяя маленьким черным язычком, и начала лениво извиваться между ее пальцами. Вокруг костяшек, а затем еще, медленно переплетаясь между ее пальцами, как нить, избегая браслета, который скрывал шрам. Она была теплой, как весна, гладкой, как мрамор, и Гермиону охватило дикое искушение поднести ее ко рту и… Откусить ей голову. Чешуя была бы хрустящей и скользкой. Череп треснул бы, а потом рассыпался под зубами. Бесконечные ребра изогнулись бы, как когти, вцепившиеся ей в горло. Как быстро мертвое существо остыло бы в ее руке? Кровь капала бы ей на локоть, жирными каплями падая на пол. Она опустилась бы на колени, слизывая и пепел огня. Змея расслабилась в ее руке, словно ей можно было доверять, и уставилась на нее полными влажными черными глазами, которые лопнули бы, как икра во рту. Свернул бы Том Реддл ей шею или разорвал горло зубами? — Как ее зовут? — ее голос звучал как из-под воды. — Техса, — он произнес это так, как она никогда бы не произнесла. Ей захотелось откусить ему язык и украсть его для себя. Гермиона обернулась. Его рука исчезла. Она судорожно вздохнула, и порыв быстро прошел. Реддл был в нескольких дюймах от нее, опустив глаза, с бледной кожей и черными волосами. Единственным цветом на его лице был едва заметный намек на красный от губ. Он наблюдал за змеей, свернувшейся в ее пальцах. Рука, которая была у нее на спине, грубо засунута в карман. Огонь у нее за спиной оказался прохладным по сравнению с тем, что было мгновением раньше. — Ваш рот снова делает это, — сказала она нормальным голосом. — Я не понимаю, о чем вы говорите, — легко произнес он, опустив ресницы и глядя только на змею. — Конечно, мистер Реддл, — Гермиона вздохнула и сделала медленный глубокий вдох, наполняя легкие и расслабляя плечи. Вспышки жестокости были обычным побочным эффектом. Просто… не обращай на них внимания. А от Тома Реддла пахло библиотекой: новыми и старыми книгами, чернилами и слоем пыли. Иронично сентиментально. Должно быть, его одеколон выветрился ранним утром. Как по-человечески. — Что за событие в воскресенье? — Семинары по кухне? Как правило, они предназначены для выпечки, — он пожал плечами, — и, возможно, случайный рецепт супа должен приправить все. — Нет. Будет еще кое-что. Синестра Нотт пригласила меня на таинственное «событие» в воскресенье, но не сказала мне, что это будет. — Она пригласила вас? — он склонил голову набок и отступил назад. Его жар стал еще более заметным перед тем, как полностью исчез; она вздрогнула, когда Реддл осмотрел ее с головы до ног. Что-то промелькнуло на его лице, не поддающееся опознанию. — Да. Так в чем же дело? — она хотела сделать жест рукой, но в ней была симпатичная маленькая змея. Она не сдвинулась. — Я не пойду, пока не узнаю. И она сказала, что будет бесплатная еда. — Она пригласила вас сегодня? — его губы дрогнули, когда он изучал ее формы. Это было простое темное платье, безобидное. Гермиона отказывалась стесняться своей костлявости. — Да. — Что-ж, тогда будем надеяться, что мисс Нотт сдержит свое обещание. Люди всегда уходят голодными, — сказал он, нежно протянув руку змее. Реддл снова заговорил на парселтанге, тихо и извилисто, и Техса поднялась на его протянутую руку. Маленькая змея была быстрой, подкрадываясь к нему с уверенностью, исходящей от фамильяра. Ее рука без нее похолодела. — По воскресеньям вечером проходит… неофициальный дуэльный клуб, — сказал он, внимательно посмотрев ей в глаза. Ничего, кроме простой холодности. Бесстрастности, — в девять часов, под Уиддершинами. Вы знаете, где это? — Нет, — название было незнакомым; этот Хогвартс все еще не был ее собственным. Она была одна. — Попросите мисс Нотт показать вам. — Конечно, — она смотрела, как змея обвилась вокруг его руки, а после оказалась на белой рубашке, лениво свернувшись на его плече. — Разумно ли устраивать дуэльный клуб воскресными вечерами? Он не даст много времени, чтобы прийти в себя. — Это часть игры, мисс Грейнджер. Либо ты победишь, либо рискуешь быть пойманным. — Верно. Ну, я могу закончить с пуффендуйцами на кухне, если вы не против. Я думаю, что пирожные будут лучше для моего психического здоровья, чем дуэли. — Если вы этого хотите. — Вы велели мне пировать, верно? — Вы часто воспринимаете вещи буквально? — Да. Если вам что-то от меня нужно, пожалуйста, изложите это как можно яснее. — Яснее, мисс Грейнджер? — его улыбка была кривой, как у дьявола, с белыми, как зима, зубами и черными, как грех, глазами. — За кого вы меня принимаете? — Манеры, Реддл, — отчитала она, — ты знаешь, что я имею в виду. — Неужели? Вы все еще не сказали мне, почему одержимы мной. Насколько я знаю, вы шлюха, проникшая в школу, чтобы утолить свою жажду с самым многообещающим учеником. Гермиона громко засмеялась в пустой комнате, откинув голову назад. — «Утолить свою жажду», Реддл? — спросила она с веселой улыбкой. — Господи, я бы никогда не подумала, что ты читаешь бульварные журналы. Он покраснел. Покраснел высоко на самой острой части скул и украдкой отвел взгляд. Его рот покраснел еще больше, и он высунул язык, чтобы облизать нижнюю губу, увлажняя ее и заставляя огонь мерцать на блеске. Реддл смущенно улыбнулся, слегка осуждающе пожав плечами, а черная змея обвилась вокруг его бледной шеи. На одно истерическое мгновение Гермиона подумала, что он безобиден. — Хорошо, — сказала она неловко, с придыханием, и чертовски покраснев, — лучше всего идти спать, — она обошла его и направилась к лестнице. — У меня завтра много домашней работы, которую нужно сделать. — Приятных снов, мисс Грейнджер, — весело сказал он, откинувшись на спинку кресла и беря запрещенную книгу. — Завтра матч по квиддичу. Вы будете присутствовать? Она снова рассмеялась. Еще один громкий звук в пустой общей комнате, выстрел, выпустивший все ее смущение. — Нет, мистер Реддл. Я не буду присутствовать. — Приятно знать. О, и мисс Грейнджер? — Да, мистер Реддл? — Десять баллов со Слизерина за то, что пришли после комендантского часа. Не дайте мне снова поймать вас. — Я сделаю все, что в моих силах, — улыбнулась она ему, — но у меня есть ужасное подозрение, что у вас это получается лучше, чем у меня. Не засиживайтесь допоздна, читая темную магию. А то будете мучить себя кошмарами.