северное божество

быть нелюбимым! боже мой! какое счастье быть несчастным! (Александр Кушнер)

flamme — kati ran

Поначалу Тэхён думал, что легко справится с не общением. Ну правда — ему оно и не надо. Но кто же знал, что Гук прекрасно осознавал степень наказания, когда говорил, что на севере одиночество хуже голода. На следующий же день с южанином никто не разговаривал, даже приветливый Дик, хотя поначалу мужчина показался Тэхёну хорошим человеком, благосклонно настроенным к нему. Но и Дика можно понять — Чонгук пристально наблюдал за Тэхёном, а это значит, что подойти к южанину и заговорить было невозможно. Киму даже показалось, что пару раз северянин порывался зайти к нему в палатку, но вечное незримое присутствие главного старателя одёргивало от ошибки. Зато ликовала Фрина — индианка чуть ли не прыгала от счастья, что не милый её душе чужак страдает. Она с гордо вскинутой головой проходила мимо Тэхёна и фыркала так, чтобы звук обязательно долетел до ушей южанина. В город не тянуло совершенно, да и что бы Тэхён там делал со своими четырьмя тысячами? На следующее утро после инцидента в «Эльдорадо» Ким лишь заглянул туда для того, чтобы забрать сухой паёк. Тот и впрямь оказался маленьким — сухари, бутыль воды, да затвердевшие от холода печенья. Благо Тэхён и так никогда особо много не ел, поэтому скудная провизия вполне удовлетворила его утренние потребности. Зато, когда ему пришлось готовить завтрак для жителей лагеря, южанин чуть слюнями не подавился — он общипывал утку, потом готовил её, и запах разносился по всей округе — такой вкусный, что у Тэхёна даже родилась шальная мысль в голове — украдкой съесть один кусочек. Хотя он её быстро откинул, только заметив, что рядом с ним всегда ходят почти незаметные надзиратели. Да и Гук был в лагере, что совсем ухудшало положение. Тэхён с ним близко не сталкивался, но ощущал присутствие и зоркий глаз старателя, неотрывно следящий за ним. Тэхён помнил уговор — он должен найти золото к концу ноября, или его выгонят, и южанин останется на улице. Как приводить план в действие — Тэхён, конечно, не знал. Гук снабжал всех в лагере инструментами, коих у Кима не было, и он не имел ни малейшего понятия — есть ли у него право их просить, а поинтересоваться боялся. Так и ходил полдня с опущенной головой, слушая разговоры старателей и нюхая запах еды, которую сам же приготовил. Зато он неплохо успел устроиться в палатке. Та была не такой, как у Чонгука, но явно больше, чем у остальных. Тэхён разложил там свои немногочисленные вещи, поставил керосиновую лампу, разложил футон, да накинул на него шкуру, уже лежавшую в палате до его прихода. Условия не такие, как на ранчо, но вполне приемлемые, и Тэхён не жаловался. В его-то положении… К середине дня желудок начал агрессивно урчать, напоминая хозяину об обеде, поэтому Тэхён всё же решился посетить город, чтобы купить на скромную сумму немного еды, а вечером вновь прийти на главную площадь и забрать еду от мистера Чона. Он хватает небольшую сумку, да пулей, чтоб ненароком никто его не остановил, выбегает из лагеря и несётся к главным воротам, спешно заходя в Доусон. Тут он чувствует себя лучше, хотя никак не может объяснить причину такого состояния. Возможно, глядя на других людей, он ощущает свою связь с ними, а может, дело просто в лагере старателей, где буквально каждый угол и каждая мелочь напоминают ему о собственной неволе. Южанин идёт по главной улице, внимательно оглядывая всё по сторонам, пока его не привлекает лавка, возле которой толпится народ. Всегда любознательный Тэхён тут же мчится к ней, пытаясь разглядеть за спинами людей причину их ажиотажа. — Покупайте шоколад! — доносится до ушей Тэхёна. — Во всём Доусоне не сыщите цену ниже, чем у нас! Специально привезённый из США! Покупайте! Дома Тэхён часто его ел, поэтому глаза южанина загораются пламенем — шоколад на севере в дефиците и стоит как целая корова. А тут, если верить услышанному, можно купить самую дешёвую плитку в Доусоне. Конечно, Тэхёну было не пробиться сквозь толпу, поэтому он смиренно принялся ждать, пока люди разойдутся и у него будет шанс спокойно подойти и обо всём расспросить продавца. Ждать пришлось недолго — толпа переменчивая, и уже через некоторое время их увлекло совсем другое — говорили, что в «Доме солнца» снова потасовка, поэтому на неё непременно нужно посмотреть. Тэхён остался один возле лавки и вдохнул чудесный запах. Он и так сладкоежка, а тут ещё и голодный. Тэхён неспешно подошёл к товару и осмотрел его. На витрине лежали плитки чёрного и молочного шоколада, и южанин, вроде, даже знал фирму, что выпускает такие. — Молодой человек, шоколад недавно привезённый, — говорит ему улыбчивый продавец. — Покупай быстрее, а то всё расхватят. Тэхён блаженно улыбается и переводит взгляд на мужчину. Тот крайне приветлив, его румяные полные щёки выглядывают из-за мехового воротника, а глаза горят добродушным огнём. — Сколько стоит одна плитка? — начинает Тэхён. — Я слышал, что у вас самый дешёвый шоколад в городе. Мужчина утвердительно кивает. — Правильно. Одна плитка будет стоить тебе, дорогой клиент, всего шесть тысяч долларов. Тэхён шокировано открывает рот, не в силах сказать ничего. Да как это так? Шоколад стоит дороже проживания? — Но у меня всего четыре… — лепечет южанин. Лицо продавца тут же меняется — его добродушный вид превращается в злой и раздражённый, а глаза уже не сияют добротой — лишь пренебрежением. — Тогда кыш отсюда, — машет рукой мужчина. — Для тебя у меня ничего нет. Тэхён понуро смотрит на шоколад и, повесив голову, уходит от ларька. Ему очень хочется сладкого, но такие цены не по карману. Надо было думать раньше и брать сумму гораздо больше. Тэхён петляет по улочкам, смотря на афиши, пытаясь разглядеть на них хоть что-нибудь: все они яркие и кричащие, завлекают посетителей, но с Тэхёном это не сработает. Он заходит в первый попавшийся магазин, который оказывается пекарней, и оглядывается. Продукты на прилавках вкусно пахнут, завязывают в узел желудок и толкают к ближайшему стеллажу. Там сладкие булочки с сахарной пудрой и, судя по цене, он в состоянии их приобрести. Тэхён просит завернуть две и через пару минут уже идёт по городу, с удовольствием поедая изделия.

brave new world — kalandra

— Тэхён! — кто-то окликает его, и когда южанин поворачивается, то замечает Юнги, выходящего из деревянного здания, на фасаде которого выбит полицейский герб. Капитан удивлён и, судя по лицу, очень рад. Он вертит головой, не решаясь подойти, но всё же стрелой мчится к Тэхёну и, хватая того за руку, тянет на себя. Тэхён послушно следует за Юнги в закуток, постоянно оборачиваясь назад, потому что не уверен, послал ли Гук за ним наблюдающих. — Тэхён, — выдыхает капитан, прижимая его к стене и крепко упираясь в плечи. — Тэхён, ты в порядке? Не голоден? Южанин опускает голову, сжимая в руке недоеденную булочку. Он уже не голоден, но не уверен, сможет ли продержаться ещё неделю. Просить помощи у капитана Тэхён не намерен. Не то чтобы ему не позволяла гордость — после всего случившегося Тэхён не уверен, есть ли она у него вообще, — но из-за страха перед Гуком. А вдруг поймает? И достанется ведь не только ему, но и Юнги, который дал слово не приближаться к Тэхёну. — Юнги, я в порядке, но Вы не должны… — Тэхён мнётся, надеясь, что его поймут. Юнги стискивает его плечи в хватке. — Тэхён, послушай, — тот говорит прерывисто. — Я хочу вытащить тебя отсюда. Это страшное место, а ты не справишься. Гук уже взял тебя под контроль, кто знает, что станет его следующим шагом? В своей жизни Тэхён слишком часто слышал, что он не справится. То это ему говорили родители, то знакомые, то даже Сокджин, которого он считал своим другом и наставником. Тэхён сбежал с ранчо не просто так — есть одни такие особенные обстоятельства, которые сделали невозможным для Тэхёна проживание в Арканзасе. И дело вовсе не в том, что ему некуда идти — напротив, он знал, что дома его ждут и жаждут видеть. Однако два жизненных момента всё же были сильнее родительской любви, и именно они нашептали Тэхёну на ушко про Клондайк. Он приехал сюда сам, сам обосновался в лагере, сам заработал статус старателя. И не кто-то там его признал таковым, а Гук, который в глазах Тэхёна хоть и был последним негодяем, но имел реальный вес и авторитет. Тэхён просто не может взять и уйти, когда независимость так близка, стоит только руку протянуть. — Юнги, — южанин напугано смотрит тому в глаза, — Вы можете пострадать, если Вас увидят рядом со мной. В голове капитана не мыслятся такие люди, как Тэхён. В этот момент он должен переживать о себе, а не о нём. — Если дело в деньгах, то я дам тебе столько, сколько захочешь, — быстро говорит Мин. — Назови цифру — и я отдам всё. Когда капитан конной полиции свернул на эту дорожку слепой любви и обожания к почти не знакомому человеку — едва ли понятно. Мин Юнги не отдаёт себе в этом отчёт, но, возможно, именно когда Тэхён посмотрел на него впервые, и Юнги разглядел солнце в глазах напротив, которое сейчас всё гаснет и гаснет, не смея взойти вновь и одарить капитана теплом. — Вы унижаете меня сейчас ещё сильнее, чем Гук, капитан, — Тэхён разочарован, но ему даже почти не больно. Его всегда почему-то считают неспособным к сильным поступкам и решениям. И даже сейчас Юнги упускает факт того, что Тэхён стоит перед ним, тут, на севере, куда люди едут с опаской. — Я всего лишь пытаюсь помочь, потому что знаю этот край, — у Юнги срывается голос. — Ты знаешь, что Гук сотворил за месяц до твоего прибытия? — южанин отрицательно мотает головой. — Группа старателей переправляла наживу через ещё не замёрзший Юкон, и их лодку сильно снесло течением. Гук тоже был там, но, чтобы облегчить груз и снизить вес, он столкнул одного из команды в ледяную воду, потому что не мог пожертвовать и граммом золота, а когда лодка всё же опрокинулась, не выдержав сильного течения, этот зверь первым делом спасал не людей, а это… это… злосчастное золото… Трое из пяти погибли, но Гук здорово обогатился. Разве одного этого факта недостаточно, чтобы бежать от него? Тэхён, он использует тебя, пока ты ему полезен, а потом просто кинет, если станешь ненужным или попадёшь в беду. Юнги сутулит плечи и головой утыкается южанину в грудь. Тот тоже должен его понять, пусть не прощает, но хотя бы понимает. Капитан искренен в своём чувстве защищать южанина настолько, что готов наплевать на данное в споре обещание. Юнги не прекратит интересоваться делами города — ему не позволит долг, и он не перестанет предпринимать попытки подойти к Тэхёну — тут уже не позволит сердце. — Я знал, на что шёл, Юнги, — удивительно жёстко говорит Тэхён, смотря прямо перед собой. — Я не боюсь ни севера, ни людей, что живут здесь. У них другие порядки, и я должен следовать им, даже если это значит пренебречь своей жизнью. Я не одобряю поступок Гука, но в какой-то степени понимаю, что у него за философия. «Каждый сам за себя», — ведь так? Тэхёну глубоко не всё равно, что будет с его жизнью, останься он здесь, но всё же безопасность ему никто не гарантировал. Южанин осознаёт, что между чужой жизнью и богатством люди выберут второе. Это не пугает Тэхёна, его пугает перспектива собственных метаморфоз — однажды и он будет стоять перед таким выбором и сделает его не в пользу человека. Север всех меняет, проявляет самые ужасные и страшные качества человека. Так хочется иногда верить, что в тебе нет изъяна, но вот ты тут, стоишь напротив весов, где на одной чаще утопающий, а на другой золотой песок. Что сделаешь? — Ты удивительный, — капитан отрывает голову от чужой груди и спешит схватить в тиски холодную руку. Раз Тэхён не хочет уходить отсюда, то Юнги обязан оберегать его, как самое дорогое, что у него есть. Однако соблазн провести с ним хоть ещё пару мгновений слишком велик, поэтому Мин говорит: — На закате я хочу вновь увидеться с тобой, разрешишь? Капитан осознаёт все риски, но что возьмёшь с влюблённого человека? Пусть он кричит и клянётся, что не хочет, чтобы южанин оставался тут, но предложение о встрече говорит об обратном. — Юнги, я не могу подвергать Вас такой опасности, — Тэхён плавно убирает свою руку из чужой. — Будет лучше, если Вы обо всём забудете. Для капитана это как стрела в сердце. Он осознал, что питает к Тэхёну не дружеские чувства, но что он может с этим сделать? Юнги ощущает себя подлецом в данной ситуации: если южанин ему сильно нравится, то разве не будет ли лучше его отпустить и не создавать рискованные моменты в виде тайной встречи? — Не могу, Тэхён, — обречённо говорит Юнги. — Ты сюда запал, — он тыкает большим пальцем в сердце, а южанин краснеет ушами. — Пожалей мою несчастную душу, не лишай меня своего общения. Тэхёну бы отказать, потому что капитан не так безразличен ему, как незнакомец, но что-то щёлкает в южном сердце, и тот соглашается: — На закате, капитан, я буду ждать Вас у реки за городом. Но не больше получаса — я не могу подвергать нас обоих опасности.

the children of danu — einar selvik

Капитан сияет и чуть ли в порыве не кидается на шею Тэхёна, вовремя себя останавливая. Южанин не уверен в правильности своего решения, но когда на него смотрят такими глазами, то отказывать сложно. Примерно таким же умоляющим взглядом он сам смотрел на своих родителей, когда пару месяцев назад они вынесли для него приговор, что смерти хуже. Те, в отличие от Тэхёна, не поддались. Юнги уходит тихо, не привлекая к себе внимание, но Тэхён всё равно боится выходить из-за угла — вдруг на улице кто-то поджидает. Он делает несмелый шаг на свет, оглядывается, а когда понимает, что опасаться нечего — стрелой бежит к главной площади, а там и к воротам. У него ещё много дел в лагере: нужно и начать приготовления к ужину, и добыть инструменты, и, наконец, осмотреться в округе да прогуляться по лесу. Тэхён подходит к воротам Доусона, и его сердце падает вниз — прямо перед ним стоит Чонгук, и он очень зол. Это видно по нахмуренным бровям, по кипящему лавой взгляду и по крепко сжатым кулакам. — Где ты был? — вопрос обрушивается внезапно, хоть и закономерно — Тэхён убежал из лагеря так незаметно, что его мог проморгать даже Гук. — Я ходил в город за едой, — дрожащей рукой Тэхён вытаскивает из кармана недоеденную булочку, спасающую его в этой ситуации. Гук хмуро рассматривает изделие, пытаясь поймать южанина на лжи, но от того исходит лишь аура страха. Чонгук пару секунд стоит прямо, буравя взглядом напуганное лицо. Выдать Тэхёна сейчас не может почти ничего, если только Гук его не проверяет. — За мной, — бросает старатель, отворачиваясь от Тэхёна и большими шагами направляясь в только ему известную сторону. Южанин лишь мгновение медлит в растерянности, но мигом срывается за Гуком, едва поспевая за ним. Тэхён задирает голову вверх, чтобы получше разглядеть Чона, но из-за ярко слепящего солнца не видно профиля, и южанину мерещится огромный светлый шар, разместившийся на широких плечах и заменяющий собой голову старателя. — К-куда мы идём? — всё же решается задать вопрос Тэхён, но не получает ни ответа, ни даже поворота головы в свою сторону. Вопрос остаётся повисшим в воздухе совсем недолго, потому что Гук приводит Кима к саням и взглядом велит садиться. Южанин беспрекословно слушается, с ногами забираясь внутрь, близко подтягивая их к себе. Чонгук становится позади, беря под своё управление собачью упряжку. Они трогаются с места и несутся к горам, огибая встречающиеся на пути булыжники и выступы скал. Очевидно — Гук очень опытный погонщик собак, что вводит Тэхёна в ступор. Сколько же ещё талантов у этого человека? Собаки несутся под отвесными скалами, но южанин не чувствует страха за свою жизнь — в нартах спокойно и мирно, как будто ангел-хранитель привязал их небу, и теперь они точно не упадут. Чонгук всю дорогу молчит, и остаётся только гадать — куда же они едут. Упряжка неслась вниз по реке, оставляя за собой Доусон, и притормозила только через несколько часов, поднявшись на западный берег Юкона. Тэхён несмело слез с саней и огляделся по сторонам. По правую руку от них начинался густой лес, весь уже покрытый снегом — на такой даже смотреть боязно. Чонгук привязал нарты к дереву и мотнул головой Тэхёну, приказывая идти за ним. — Ищи, — стальным тоном говорит Гук, когда они подходят к берегу замёрзшей реки. Тэхён вскидывает большие глаза на старателя, не веря своим ушам. — Ч-что? Чонгук складывает руки на груди и вздёргивает бровь. — Ищи жилу, южанин. Пора начинать отрабатывать жильё. Чонгук кидает Тэхёну под ноги лопату и таз, а сам, взяв в руки топор, направляется к опушке рубить дрова. Неизвестно, сколько времени они тут проведут, поэтому было бы неплохо разжечь костёр, чтобы хоть чуть-чуть согреться. Чонгук об этом не расскажет, но ему никогда не бывает холодно, а вот Тэхёну, в его не слишком тёплой волчьей дублёнке, почти не прикрывающей зад, — скоро будет очень даже неприятно. Тэхён провожает его взглядом и пристально наблюдает, как тот рубит деревья. С такой недюжинной силой Гуку бы в лесорубы податься. Южанин переводит взгляд на промерзшую землю и в случайном месте принимается очищать её. Он знал, что представляет собой процесс золотоискания, поэтому, когда на поверхности не остаётся снега, Тэхён чертит две полоски земли и оглядывается в поисках Гука. Тот идёт с вязанкой дров, бросает её на снег и вопросительно смотрит на южанина. — Так быстро понял, где находится жила? — Чонгук явно ему не верит, оттого и говорит скептически. — Мои предположения могут быть неточными, — отвечает Тэхён, низко наклоняясь к земле и беря пальцами подтаявшую грязь, растирая её между пальцами. Ничего. Чонгук присаживается на корточки и, неотрывно смотря на чужое сосредоточенное лицо, складывает поленья, чтобы тут же поджечь их спичками. Погода сегодня не радует — на термометре градусы показывали минус пятьдесят пять, и Гук искренне недоумевает, как южанин вообще существует в такой холодной для этих краёв одежде. Заболеть такому, как он, — секундное дело. Тэхён проходится по одной дорожке земли пальцами, ничего там не обнаружив, и принимается за вторую, стараясь не обращать внимания на пристальную слежку со стороны северянина. Он соврёт, если скажет, что не хочет посидеть у костра, но прервать работу боится — вдруг Гук разозлится. Находиться рядом с ним так близко очень страшно и нервозно, потому что Чонгук, ничего не делая, давит силой своей личности на других. Ему даже разговаривать не надо — достаточно посмотреть тяжёлым взглядом, и все заткнутся, покорно склонив головы. — Корешки… — бормочет Тэхён себе под нос, отбрасывая в таз прошлогоднюю траву. Чонгук следит за этим действием и говорит: — Проверь их. Тэхён вздрагивает и встречается с Гуком взглядами. — Кого? — шепчет южанин в сторону, напуганный мужчиной. — Проверь корни травы, иногда там может оставаться золотая пыль, — Чонгук встаёт и заинтересованно подходит к Тэхёну, наблюдая, как тот достаёт корни и пристально вглядывается в них. — Пальцами, южанин. Непримирительный тон больно даёт по ушам, и Тэхён вздрагивает, резво принимаясь ощупывать корешки. На пальцах ничего не осталось. Южанин вздыхает и поднимается на ноги, идя к новому месту, чтобы повторить всю процедуру заново. — Ты будешь делать это каждый день, пока не обнаружишь хотя бы следы жилы, — Чонгук складывает руки на груди. — Копай и натирай мозоли на пальцах, но к концу этого месяца я жду от тебя результат. Тэхён всё это прекрасно знает и сам — ему не нужно напоминание. Но Гук как будто специально давит на больное и заставляет чувствовать себя хуже. Тэхён поднимает глаза на Чонгука в немом вопросе, и тот кивает, позволяя говорить. — Почему ты одержим этим? Гук недобро хмыкает и делает шаг по направлению к Тэхёну. Он понял смысл вопроса, но желал услышать уточнение. Южанину некуда отступать, и он даже не предпринимает никакой попытки, когда старатель оказывается с ним почти нос к носу. Чонгук пытливо изучает румяное от холода лицо, подмечая удивительную родинку у глаза. И ещё ресницы. О, какие же длинные у Тэхёна ресницы, хоть и белые сейчас от снега. Прав был дьявол, когда посылал на землю такую красоту, потому что прятать её — кощунство. Однако дал он эту красоту неправильному человеку — слишком хорошему, чтобы уметь жёстко защищать её. Чонгук в праведники не нанимался, поэтому даже не думает о том, чтобы оберегать южанина от покорённых его очарованием смертных. — Чем? — Чонгук тянется рукой к вороту дублёнки и стряхивает с неё снег, пугая Тэхёна поднятой на него рукой. — Какой пугливый… Ха-ха. Тэхён почти жмурит глаза, но всё же не закрывает их, когда Гук ведёт пальцами вниз, с силой одёргивая одежды вниз. — Золотом. Почему вы, старатели, все так одержимы им? — Ты разве не один из нас? — в голосе Чонгука рокочут стальные нотки, заставляя Тэхёна махать в протесте руками. — Я не смог бы посвятить всю жизнь этому делу. Я разбогатею и тут же уберусь отсюда. Чонгук смотрит свысока, и его фигура заслоняет южанину любимое солнце. — Правильно, беги, — отвечает Гук. — Беги отсюда и не возвращайся. Мальчику, не способному найти и грамма золота в этих местах, тяжело придётся на севере. Северные боги не любят тебя, ты для них чужак, и для нас тоже. Для нас золото — наркотик, а ты не сможешь, твои мечты так и останутся мечтами, потому что ты дрожишь при виде человека. Что будет с тобой, когда к голове приставят пистолет в попытке украсть всё, что ты добыл? Чонгуку не хочется пугать Тэхёна, но это именно то, что он сейчас делает. Южанин ненавидит оружие, ненавидит насилие, поэтому ему, конечно, страшно. Тэхён осознаёт, что тут он совершенно один, и даже капитан не сможет помочь. Как бы Тэхён ни хотел считать иначе, но в схватке один на один между Юнги и Чонгуком, южанин знает, кто победит.

borders — kalandra

— Всё, что я слышал про тебя, — правда? — пищит Тэхён, вскидывая голову вверх. — То, что ты скинул людей в реку, лишь бы спасти золото — это правда? Чонгук хмурится и рычит южанину в лицо. Таких унижений и претензий к себе он не потерпит. Чонгук хватает Тэхёна под локоть и больно встряхивает. — Не забывай, с кем ты разговариваешь, — старатель крепче сжимает предплечье, — мне не принесёт удовольствия победа над таким слабым человеком, как ты, но я могу хорошо повеселиться, заставив тебя работать без продыху. Повторю ещё раз — не думай, что сможешь вертеть мной и дерзить из-за своей дьявольской красоты. Здесь ты никто, и ничто тебе не поможет. Чонгук уже видит дрожащую нижнюю губу Тэхёна — ещё слово — и разревётся. Пусть Гук ненавидит себя за его слёзы, но южанин должен уяснить, что Чонгук не тот, кому можно бросать вызовы. Пусть в лепёшку разобьётся, но поймёт — на севере нужно заработать авторитет, чтобы так смело выражаться и предъявлять кому-то претензии. Однако Тэхён не заплачет — он чётко решил для себя, что перед Чонгуком больше не пустит слёзы, потому что этот человек не достоин и единой его слезинки. — Не будешь рыдать? — Чонгук отпускает его. — Вот и хорошо. Работай. Тэхён рукавом утирает покрасневший нос и принимается за утомительную и монотонную работу. Гук не спускает с него глаз. Если так задуматься, то он изначально не верил южанину о его способностях чувствовать золото, ведь правда — в Клондайке сейчас целая тьма таких шарлатанов, но подкупало одно — Тэхён не просил денег. Чонгук не знал, какая цель погнала южного мальчика на север, но, как бы тот ни распинался, что ему нужна только круглая сумма, Тэхён не был алчным. Такие люди, как он, святы, оттого и крутить ими легче. Чонгук, будучи человеком проницательным и внимательным, заметил те вещи, которые приводят южанина в страх, злость, радость или разочарование. Пока он не собирался применять свои манипуляции к нему, но был уверен, что стоит только дёрнуть за нужные ниточки — и Тэхён точно окажется у него в полной неволе, а такому жадному к деньгам и власти человеку, как Гук, только это и надо. — Мне нужно вернуться в лагерь, — где-то спустя два часа весь чумазый и продрогший Тэхён подходит к крутящему в руке сухую ветку Чонгуку. — Надо ещё успеть приготовить ужин. Смеркаться на севере начинает рано, поэтому уже сейчас на Клондайк опускаются первые сумерки. Чонгук окидывает взглядом потрёпанный вид Тэхёна и нехотя кивает. Он заставил бы его и ещё работать, но ужин сам себя не сделает, поэтому Тэхён прав — пора выдвигаться, да и ночью ездить по скалам очень опасно — есть риск сорваться. Чонгук тушит догорающий костёр и направляется к нартам, пропуская Тэхёна вперёд, чтобы тот уселся. — Завтра утром пойдёшь в баню, — бросает Чонгук, глядя на измазанные в грязи смуглые щёки. Но даже такой: измученный, грязный и расстроенный Тэхён — само совершенство. — Я не знаю, где она находится, — рассеяно говорит южанин, через плечо оборачиваясь на Гука. — В Доусоне, там будет вывеска, так что не пропустишь, — Чонгук зло отвечает, начиная раздражаться чужой беспомощности. Тэхён сглатывает, ощущая сменившийся настрой, но всё же дрожащим голосом выдаёт: — У меня зрение плохое… Я не увижу… Чонгук спрыгивает с саней и близко подходит к южанину, дёргая его на себя за руку. — Не зли меня, — угрожающе понижает голос тот. — Значит, подойдёшь ближе и прочитаешь или спросишь у прохожих. Не заставляй меня ходить с тобой туда за ручку. Я тебя контролирую — это факт, но задницу ты и сам себе в состоянии помыть. Тэхён боязливо кивает, не понимая, почему вообще завёл этот разговор. Наверное, потому что действовал на эмоциях, ведь сейчас он крайне уязвим, потому что безумно расстроен собственной неудачей — за всё то время, что он искал золотые следы, он так ничего и не нашёл. Где-то глубоко в сердце Тэхён рассчитывал, что Чонгук хоть что-нибудь ему скажет, хоть одно успокаивающее слово, но тот слишком чёрств для подобного. А Тэхён поник сильно — его подкашивают любые неудачи и любые промахи. Он не из тех людей, которых провал мотивирует. Ему для хорошего существования и душевного равновесия нужна теплота, ласка и забота, а всё, что он получает от Гука, — это холод и злость. Чонгук дёргает упряжку, и собаки с лаем несутся вперёд. Тэхён, пользуясь тем, что сидит спиной к Гуку, пускает чистые слёзы разочарования в себе. Южанин как будто не понимает, что найти жилу в первый же день практически нереально. Конечно, не исключена такая возможность, но, как показывает практика, нужны долгие месяцы и многие часы упорной и беспрерывной работы, чтобы суметь перекопать всю Аляску и раздобыть хотя бы один камень. Они едут по старой дороге, только сейчас на улице в разы холоднее, и на небе начинают появляться звёзды. Через несколько часов упряжка достигает Доусона, и Гук с Тэхёном молча расходятся, напоследок не сказав друг другу ни слова. Чонгук уходит к себе, а Ким направляется к телегам с добычей, замечая, что с утра те немного пополнились.

frozen lands — sarah schachner

Тэхён берёт несколько уток, уже профессионально их общипывает и приступает к готовке. В это время в лагере показывается Хосок, вернувшийся из местной больницы, — после всего случившегося в палате Гука тот заметно прихрамывает. Младший Чон, замечая южного мальчика, поднимает уголки губ вверх и, невзирая на все запреты брата, направляется к нему. Хосок подходит со спины, пугая и так пугливого Тэхёна. — Нравится здесь? — наклоняется Чон к уху и обдаёт жарким дыханием чувствительную кожу. Тэхён ойкает, хватаясь за ухо и резко разворачиваясь на голос. — Испугался? Тэхён смотрит на незнакомого человека, пытаясь вспомнить, где его видел. — Не помнишь меня? — интересуется Хосок. — Я был в шатре, когда ты только пришёл к нам. Меня зовут Хосок, я брат того мрачного типа. На южанина снисходит озарение — ну точно, этот мужчина ещё запомнился ему удивительно добрым взглядом. На пару мгновений Тэхён даже рад его видеть, но затем вспоминаются все запреты, наложенные на его личность, и южанин в протесте вертит головой. И почему всем так нужно к нему подходить? — Вам нельзя находиться рядом со мной. Гук сказал, что все, кто… — А, мой брат, — делает акцент на последнем слове Хосок и улыбается. — Ты его боишься? Тэхён нахохливается и возвращается к работе, принимаясь методично резать птицу. — А кто ж его не боится? Он страшный, — бурчит тот, не смотря на мужчину. Хосок, видя, как Тэхён неумело нарезает мясо, обхватывает со спины руки южанина и принимается с его помощью правильно, как он считает, орудовать ножом. Тэхён вздрагивает, силясь отвертеться от настойчивых рук, но Хосок оказывается слишком крепким. — Я не боюсь, — шепчет мужчина тому на ухо, смотря, как уши Тэхёна ярко краснеют. — Как-то я его уже побеждал, почему не смогу ещё раз? Южанин на это вскидывает голову, совершенно забывая, в какой ситуации находится. — Вы? Гука? — Тэхён думал, что старатель непобедим, а тут выясняется, что и у него случаются поражения. Хосок трётся подбородком о плечо Тэхёна, явно недовольный такой интонацией. — Твой вопрос меня обижает. Неужели ты думаешь, что на свете существуют непобедимые люди? Тэхён делает сосредоточенное лицо, и Хосок даже хмыкает с этого. Он задавал вопрос не для того, чтобы южанин правда над ним размышлял, но Тэхён подошёл к дилемме со всей серьёзностью. — Ваш брат создаёт впечатление того, кто лучше умрёт, чем позволит себе проиграть. Хосок пару минут тормозит, смотря в глаза Тэхёна, что светятся искренностью и жёсткой уверенностью. Но, так-то он прав — Чонгук ненавидит и не умеет проигрывать, поэтому избрал для себя самый странный путь — вообще этого не делать. — Ну, — Хосок смеётся, — он такой. Тогда, много лет назад, он чуть с ума не сошёл: бесился, злился, ругался — не мог принять поражение. Оно ведь отразилось на нём навечно. Тэхён прекращает свои махинации с ножом и разворачивается к мужчине. — Что это значит? Хосок опирается одной рукой о разделочный стол, близко придвигаясь к Тэхёну. — Шрамы его видел? — спрашивает Чон, и южанин кивает головой. — Моя работа. Тэхён чуть не роняет нож. В его голове не укладывается, что близкие могут причинить такую боль друг другу. Он выпучивает свои глаза и на периферии понимает, что ему не нравится горделивый тон Хосока. — Вы гордитесь этим? — поражённо интересуется Тэхён. Хосок наклоняет голову вбок, ехидно смотря на южанина. — Любой гордился бы собой, если бы смог оставить хоть маленький шрамик на его теле, — Тэхён не принимает такой позиции, но где-то глубоко внутри понимает Хосока. — Ладно, я пойду, а то Гук сейчас убьёт меня одним взглядом только из-за того, что я посмел взглянуть на тебя. Тэхён дёргается и смотрит за спину удаляющемуся Хосоку. Там, на небольшом снежном холме, стоит Завоеватель Севера. Его фигура, оттеняемая закатным солнцем, выглядит совсем чёрной. Тэхён не видит его глаз и лица, но готов поклясться, что в тех пылает неистовая злость и мгла. Южанина охватывает дикий ужас от осознания того, что Гук стал свидетелем нарушенного правила. Однако ничего не происходит, когда Хосок, прихрамывая, приближается к брату — Гук лишь кладёт тяжёлую руку ему на плечо и что-то тихо говорит. Тэхёну хочется верить, что ни с ним, ни с этим мужчиной ничего не случится, поэтому он возвращается к работе и видит, как под навес, который в лагере принято называть столовой, начали стекаться старатели, ведомые сильным запахом вкусной еды. Тэхён смотрит на северное солнце, стремительно скрывающееся за горизонтом и вспоминает про Юнги. Поставив всю еду на большой обеденный стол, он несётся сначала к себе в палату, чтобы попить воды, а потом тихо и аккуратно выбегает из лагеря, несясь в Доусон. Его жалкие попытки спрятаться не проходят мимо Гука — конечно, он замечает маленькое вертлявое тело, бегущее прочь. Чонгуку всё равно, куда там собрался южанин, но любопытство как-никак велико, и он намеревается обязательно расспросить обо всём Тэхёна, когда тот вернётся, зажав его где-нибудь у палатки. — Когда ты успел с ним сблизиться? — раздражённо спрашивает Чонгук у брата, когда они по негласному обычаю любуются закатной красотой северного края, стоя на излюбленном холме, пока старатели уплетают за обе щёки ужин. Хосок молчит, смотря на вечернюю жизнь не примечательной, но очень важной части Доусона. Это место всегда приводило в восторг: рой палаток, людей и животных, но все существуют в стройном хаосе. Старатели гремят ложками, смеются и грязно ругаются; сытые собаки лежат на снегу, ожидая, когда их загонят в будки; кто-то собирается идти развлекаться в город; кто-то чистит ружья, а кто-то, как и эти два брата, заворожённые красотой, выходят поближе к реке, чтобы полюбоваться на уже замерзший Юкон. Прав был Тэхён, когда размышлял о классификации людей на северных и южных. У северян на лице отпечаток тяжкого труда и холода, но, не взирая ни на что, — все они одержимы севером. Отними его у них, и они потянутся обратно искать привычную мерзлоту и тяжёлую судьбу. Чонгук был настоящим сыном севера, мужчиной, страстно любившим в своей жизни одного его, как родного отца, и эта любовь, которая сейчас выражалась в одном взгляде на Юкон, по силе своей была не сравнима ни с чем другим. Северный человек был силён, как волк, быстр, как ветер, и жесток, как беспощадные метели. — Почему тебя так волнует этот южанин? — через время спрашивает Хосок, даже не смотря на Чонгука. — Он красив, мил и ласков, как котёнок, но это не для тебя. Внутри Гука клокочет ярость от подобных сравнений. — Если ты приблизишься к нему, заговоришь, посмотришь — убью. Угрозы Чонгука не беспочвенны — он слишком хорошо знает своего брата, а тот никогда ничего не делает просто так. Значит, Тэхён нужен ему для какой-то цели, только вот на что Хосоку сдался почти беспомощный южанин — этого Гук не понимает, но когда поймёт, то содрогнётся от ужаса вся Аляска. Хосок потирает замёрзшие руки и улыбается — он узнал всё, что хотел. Теперь Чон обязательно будет наблюдать за взаимоотношениями брата и этого южного паренька. Чонгук спускается с холма и направляется к своему шатру, напоследок кидая брату: — Я не вырвал тебе глаза сейчас только по одной причине — ты и так слишком потрёпан, — он усмехается: — А я всё же не зверь, чтобы добивать калеку. Хосок пропускает это мимо ушей. Пускай Чонгук немного порадуется своему превосходству — он потерпит. Главная проблема Гука в том, что тот порой действует импульсивно, в отличие от брата, предпочитающего выжидать. Осторожность или страсть — что сильнее?

helvegen — kalandra

Как бы Тэхёна ни пытался напугать север, но его завораживающая природа не могла оставить южанина к себе равнодушным. Он нёсся по заснеженным дорогам уже почти в темноте, но луна, взошедшая совсем недавно, отбрасывала свет на снег, слепя глаза и освещая дорогу. На окраине города совсем тихо, не слышно было даже птиц. Юнги ещё не появился, и Тэхёну стало немного не по себе. За спиной — огромный и страшный лес, впереди — пустырь. Постояв так и немного поёжившись, Тэхён бросил взгляд на реку, возле которой снег и земля были почти нетронуты. Вспомнились события сегодняшнего дня, от которых южанина накрыло новой волной тоски. Неужели он настолько бесполезен, что не способен найти и грамма золота? Его это злит, и он решается поддаться секундному желанию и потратить время до прихода Юнги на попытки найти жилу. Подойдя ближе к реке, Тэхён присаживается на корточки и начинает очищать землю. Когда с этим покончено, он голыми руками вырывает две полоски и копает вдоль них углубления. Прямо так, без инструментов, лопат и перчаток. Ким Тэхён отчаянно надеется, что хоть в этот раз у него получится не подвести самого себя и сделать всё правильно. И тут пальцы натыкаются на что-то твердое. — Ч-что это… — бормочет Тэхён, принимаясь работать руками активнее. Слабая надежда поселяется в груди, когда южанин вытаскивает что-то на поверхность и тянет вверх, чтобы луна осветила находку. Золото. Небольшой самородок лежал почти на поверхности и ждал, когда его заберут. Его наличие ещё совсем не означает, что место окажется плодовитым, возможно, этот камень просто исключение, но также велика вероятность и того, что это лишь верхушка айсберга, и там, глубоко под землей, южанина ждут целые залежи драгоценного металла. — Да! — выкрикивает Тэхён, прижимая камень к груди. — Получилось! Он, счастливый, валится на снег в виде звездочки и утирает грязными пальцами лицо. Получается, что Тэхён и не соврал Гуку насчёт чуйки — вот как вышло. Южанин ещё раз вытягивает руку и на свету рассматривает камень. Как же Чонгук обрадуется. Тэхёну почему-то так хочется увидеть его улыбку и знать, что это он стал её причиной. Старатель ведь совсем никогда не показывал даже подобие счастливого лица. Интересно, только ли золото делает его счастливым? — Так-так, — над ухом Тэхёна раздаётся совершенно незнакомый голос. — Что это у нас такое? Напуганный Тэхён быстро прячет кусок золота в карман и садится на попу, испуганно пытаясь найти источник голоса. — Светишь тут золотом направо и налево так, что видно аж издалека. Тэхён оборачивается и с ужасом понимает, что за ним стоит совсем не Юнги, которого он ждёт, а абсолютно незнакомый человек. Ему уже за сорок, у него жёлтое лицо, как будто он чем-то болеет, неаккуратно подстриженная борода и редкие сальные волосы, свисающие из-под шапки. И он очень большой, даже больше Чонгука. Южанин сразу же сжимается в комочек, потому что понимает — вряд ли мужчина пришёл поздравить его с добычей. — У тебя есть два варианта: один лёгкий, а другой простой, — наклоняется он к Тэхёну, уже протягивая свои грязные руки к его лицу. — Первый — ты просто отдаёшь мне этот кусок и никому не говоришь о своей находке, и второй — я силой забираю у тебя самородок и силой заставляю молчать. К последнему я очень не хочу прибегать — даже сквозь слой грязи на твоём лице я вижу удивительную красоту. Мужчина старается дотянуться до чужой щеки пальцами, но Тэхён вовремя вертит головой, не позволяя соприкосновению случиться. — Не даёшься? — тот хмыкает. — Что, считаешь себя лучше меня? По правде говоря — да. Тэхён не был высокомерным, но умел оценивать и сравнивать себя с другими людьми, и было бы даже смешно, ответь Ким сейчас «нет». — Разве у с-старателей нет солидарности? — отползает назад Тэхён. — Когда один находит жилу, другие же сразу об этом сообщают и идут столбить участок… Тэхён тянет время для того, чтобы придумать план отступления, но в голову всё равно ничего не идёт. Ему непонятно, почему на месте нет капитана, но если бы он сейчас появился, то всё стало бы проще. А ещё Тэхён думает о Гуке — ну вот почему в такой момент рядом с ним нет этого мужчины? Он бы быстро разобрался с противным грабителем. — Ха, — прыскает человек. — Делиться с кем-то наживой — это не про меня, так что быстрее отдавай по-хорошему, пока я не разозлился и не вытворил что-нибудь эдакое. Тэхён пододвигается вперёд, собираясь с духом. Физически он, конечно, слабее, но зато быстрее и ловчее. У него только один путь — бежать, потому что отдать сейчас самородок — значит подтвердить все те слова про слабость его души и тела. Так не пойдёт. Он вернётся в лагерь с золотом, покажет его Гуку, и тот обязательно похвалит за находку. — П-простите, — говоря это, Тэхён со всей силы тычет пальцами в глаза напротив и, воспользовавшись шансом, бежит прочь по льду на другую сторону реки. Дать в глаза — единственное, что смог Тэхён придумать в ситуации дикого стресса и напряга. — А-а-а! — доносится сзади. — Маленький ублюдок! Тэхён не оборачивается — бежит вперёд и тормозит лишь на секунду, когда слышит выстрелы. Грабитель ослеплён, а значит, не видит, куда целится, и это опасно. Но Тэхён, гонимый страхом, несётся по льду и слышит, как ударяются пули о лёд, как они разбивают ещё не до конца замёрзший слой своей силой. — Я тебя прикончу, дрянь! — мужчина истошно вопит, пускаясь в погоню за южанином. Их петляние по льду опасно — пули с каждым разом пробивают слой неокрепшего льда, и один из них норовит провалиться. Тэхён мчится вниз по реке не разбирая дороги, его ноги скользят на льду и разъезжаются, залпы пугают своей беспощадностью, а сердце от страха колотится в груди как бешеное. Перед глазами лишь белая пустыня — некуда бежать и негде прятаться. Приближающийся топот пугает двойне — неужели его догонят? Запыхавшийся Тэхён спешно оборачивается и видит, как человек направляет пистолет прямо в него. Южанина охватывает паника, как будто парализует. Он примерзает к земле и не может ступить и шагу. Старатель криво улыбается и жмёт на курок. Неожиданная боль пронзает левое плечо. Тэхён толком и не понимает, когда пропускает звук выстрела и когда проглядывает пулю. Ноги немеют, руки слабеют — он валится вниз, но вместо жёсткого льда его вдруг обдаёт холодом. Тэхён распахивает глаза и пытается шевелить руками в надежде ухватиться за ледяные края, но резкая боль в плече мешает нормально двигать конечностями. Тяжёлая одежда тянет вниз, заставляя южанина перестать бороться. Глаза медленно закрываются, а к горлу подкатывает ком, застревающий глубоко-глубоко, как преграда для воздуха. — Ещё и сам подохнешь, замечательно, — отошедший от шока мужчина потирает глаза и смотрит сверху на бултыхающегося в ледяной воде парнишку. — Клондайк тебя не забудет. Старатель уже готовится пойти обратно к месту, где поймал мальчишку, но внезапно раздаётся ещё один оглушающий выстрел. Ночью, на глухой опушке под звёздами — это звучит ещё ярче и отчётливее. — Какого хрена… — грабитель падает на лёд, зажимая окровавленный бок и слышит рядом громкий всплеск. — Что за чёрт? Кто-то нырнул прямо в прорубь. Вот теперь стало по-настоящему страшно, ведь что за сумасшедший сиганёт в ледяную воду? Мужчина протяжно стонет, осматривая рану. Хороший стрелок его подстрелил. Грабитель переводит взгляд на лёд, наблюдая, как из воды появляется человек, несущий на руках парнишку, крепко сжимающего в руке золотой самородок. Стрелок мягко опускает Тэхёна на землю и заворачивает в свою меховую дублёнку. — Есть что сказать на прощание? — тот выхватывает у грабителя его же пистолет и направляет чётко в голову. Мужчина гулко откашливается. Стрелок ему знаком. Тот возвышается над смертным, заслоняя луну. Неужели так выглядит смерть? И неужели он погибнет из-за своей алчности и глупого пацана, который позволил себе получить слишком сильного покровителя? — И ради чего? — он хрипло смеётся. — Ради этого мальчишки? Ты слабеешь, Чонг… И замолкает навсегда, поражённый в лоб одним точным выстрелом. Его тело заваливается вбок, и голова со стеклянными открытыми глазами стукается о лёд. — Клондайк тебя не забудет.

kingdom of wessex — jesper kyd

— Ты вытащил его? Поверить не могу! — разъярённая Фрина ходила туда-сюда по шатру, агрессивно размахивая руками. — Его не спасти — он точно заработает воспаление лёгких и умрёт. Он обуза! В шатре тепло и даже душно — витает напряжение. Суровый Гук сидит рядом с постелью по уши укрытого шкурами Тэхёна и буравит его тяжёлым взглядом. Горят свечи, и на улице разведён костёр. Фрина и Дик, имеющие в арсенале скудные познания в медицине, пришли помочь с больным, и хоть Дик сейчас молчит, но в душе он согласен с женой — южанину не выкарабкаться. Все на взводе, и спокойным выглядит только Хосок, монотонно отбивающий пальцами мелодию польки. — Молчать! — гаркает Гук, и Фрина мгновенно затыкается. — Он нашёл жилу, и если это он обуза, то кто вы? — индианка нервно сглатывает. — Не припомню, чтобы когда-то я спрашивал чьего-то мнения. Скажу вытаскивать с того света — вытащите. Гук переводит взгляд на бледного южанина. У того испарина проступила на лбу, губы сухие и почти белые, а вот щёки красные, как будто из бани вышел. Гук мочит в горячей воде полотенце и прикладывает его к чужому лбу. Сейчас, как никогда раньше, хочется сказать Тэхёну, что он молодец. — Скажи, братец, — подаёт голос Хосок, — ты его спасти хочешь, потому что мальчишка знает, где жила, или дело в другом? Гук скрипит зубами. — Считай как хочешь, — не согласился, но и не выразил протеста. Хосок расценивает это по-своему, хмыкая. Конечно, его жестокий и расчётливый братец не мог поменяться за пару дней в лучшую сторону, так что ответ очевиден. Естественно, Гук спасал Тэхёна из материальных соображений… и совсем чуть-чуть потому, что так хотела душа. Самую малость. — А что делать с капитаном? — подаёт голос Дик. — Честно говоря, если бы он не прискакал на лошади, то дорога до лагеря убила бы нашего золотого мальчика. — Приведи, — отвечает Гук, не отводя глаз от измученного лица на своих подушках. Дик с Фриной выходят наружу и скоро возвращаются назад, держа подмышками вырывающегося Юнги. У того фингал под глазом, разбита губа и сорван с груди фирменный значок, который в руках сейчас зажимает разозлённый Гук. — Капитан, — старатель подходит к невольному пленнику и наклоняется к его лицу, — я же предупреждал, что если увижу рядом с южанином — убью, — Юнги сплёвывает под ноги кровь и заплывшим глазом глядит на Чонгука. — В жизни не поверю, что ты оказался там случайно. — Только его не тронь, — хрипит капитан. — Это была моя инициатива. Чонгук стирает указательным пальцем запёкшуюся кровь с бледного лица напротив и внутри рокочет. Его раздражает это бестолковое благородство, а может, ему просто не нравится, что капитан так проникся южанином, что готов взять на себя вину. — К нему я не прикоснусь, — выпрямляется во весь рост Чонгук. — А вот к тебе — очень даже. Жаль, а я ведь рассчитывал, что мы можем быть друг другу полезны. Капитан пытается ещё раз дёрнуть рукой, но стоящие за ним северяне слишком сильны. Юнги, всё ещё не принимая своё положение, кидает быстрый взгляд на бессознательного Тэхёна и злится на Гука вдвойне. — Он тоже тебе для выгоды? Ты его держишь, потому что Тэхён «полезный»? — получается как-то совсем надрывно. Чонгук тоже глядит на южанина, изучает приоткрытые губы и шёлковые волосы, разметавшиеся по подушке. Вот что по-настоящему является сокровищем севера, а не это золото. И что поражает больше всего, так это Тэхён, падающий в холодную бездну, но отчаянно сжимающий золотой камень в ладошке. — Он самый полезный. В шатре повисает тишина. Хосок присвистывает, прекращая отбивать пальцами мелодию. Для него это не просто слова — это на грани признания того, что Чонгук выделяет южанина, хотя не в характере Гука поощрять кого-то и делать фаворитом. Хосок догадывается о причинах особенного внимания — не идиот, но Чонгук не испытывает того самого интереса к людям уже очень давно. Его жажда и его любовь — это север и золото, а всё остальное — инструмент, которым он умело вертит, чтобы купаться в своей любви. — Ты мне всё покоя не даёшь, — хрипит Юнги. — Что-то с тобой не так, я это чувствую, и я обязательно пойму, в чём дело. Чонгук подносит к свечке отличительный знак капитана конной полиции и плавит его в огне. — Слово для тебя ничего не значит, я так понимаю, — размеренно вещает Гук. — По уговору тебя не касаются дела Доусона. — А это касается только тебя, — парирует капитан и получает сильный толчок в спину от Фрины. Ситуация совершенно не на руку Чонгуку — ему абсолютно не нужно чужое настырное вмешательство в его дела, а то так и до правды легко докопаться. И тут уж никто не поможет. Хосок отпадает сразу — он спит и видит, как рушится империя брата; родители тоже нет — они люди в возрасте и далеки от дел сыновей; а больше у Чонгука никого и не было. Были партнёры, коллеги, подчинённые, даже враги, но того, кто без малейших колебаний встал бы на его сторону — нет. Что будет с компанией и акциями, когда раскроется, что весь такой благородный Чон Чонгук обманывал простых золотоискателей и получал проценты с их участков не только как мистер Чон, но и как главный из старателей — Гук? Двойное отмывание денег — такое не простят ни люди, кровью и потом добывающие золото, ни пресса, которая бы расписала всё настолько красочно, что общественный резонанс был бы огромен. Чонгука напрягают люди, которые знают правду, поэтому он и убил того старателя, что подстрелил Тэхёна — тот был в курсе, кто он такой на самом деле. И сделано было это совсем не потому, что тот мужчина так обошёлся с Тэхёном, а из чистого эгоизма и соображений личной безопасности. На убийства из-за кого-то Гук вообще никогда не решался — никто не был достоин рисков. И тут всё дело исключительно в самом себе. Грабитель мог знать слишком много и потом создать Чонгуку проблемы. Возможно, он был одним из тех старателей, которые переправляли его сюда летом по Юкону. Чонгук, конечно, постарался всех либо убрать, либо задобрить большими деньгами, но всем не угодишь и всех не убьешь. После переправки в Доусон почти два года назад Гук никогда никого не встречал из того состава, что был на борту. Однако сейчас появился такой человек. Не дурной ли это знак? — Капитан-капитан, — значок под свечкой полностью плавится, — смотрите по ночам в оба. — Угроза полицейскому, — шипит Юнги. — Раз ты так испугался, значит, с тобой точно что-то нечисто, и Тэхёна рядом оставлять нельзя. — Он — не твоя забота, — бросает Чонгук, возвращая взгляд на южанина. Того лихорадит, а врач из местной больницы ещё не прибыл. Вообще медицина в Доусоне пока что на нуле — первую больницу построили только пару месяцев назад, а это значит, что высококвалифицированных врачей в городе не имеется. Хорошо, если тот, кто приедет, будет знать, как доставать пули из тела и штопать открытые раны. — Стал моей, когда я его впервые увидел. — Капитан, ты моё терпение не испытывай, — нагибается к нему Гук. — Я ведь могу и случайно что-нибудь сделать. Сидящего за столом Хосока уже утомила эта бессмысленная перепалка, и он, встав, быстренько разминает затёкшие кисти и подходит к брату. — Гук, отпускай, — миролюбиво говорит Чон. — Он же ещё и канадец — гражданин не нашей страны, могут возникнуть проблемы. Чонгуку вот совсем плевать. Только он открывает рот, чтобы озвучить своё безразличие, как в шатёр забегает запыхавшийся старатель. — Сани из города прибыли! — кричит тот, гулко выдыхая. Фрина с Диком, как по команде, отпускают Юнги, и капитан валится на пол. В шатре воцаряется хаос и беспорядок, и только один-единственный Тэхён является олицетворением спокойствия и бездвижности. Полы палаты открываются, впуская внутрь высокого человека, принёсшего с собой ветер. Врач не выглядит слишком молодым, но и он явно не в среднем возрасте, думается, где-то ровесник Чонгука. На нём привычная большая шуба, скрывающая почти всё тело, и накинутый на голову меховой капюшон. В руке он держит небольшой чемодан, сразу же ставя его перед кроватью, а затем раскрывая Тэхёна для лучшего обзора раны. — Меня зовут Ким Намджун, — быстро представляется он, натягивая перчатки. — А вам всем следует дать дубиной по голове, потому что рана неглубокая, но из-за неправильных действий её состояние ухудшилось. Что это ещё за листочки? Он отрывает от раны приложенные Фриной травы. Та сконфуженно отводит взгляд. — Он будет жить? — нервно спрашивает Чонгук. — Как скоро поставите на ноги? Намджун смотрит на Гука долгие секунды, и что-то мелькает в его глазах — какое-то понимание или узнавание. — А мы с Вами… нигде… — начинает Намджун, но Гук его жёстко обрезает: — Делайте свою работу, — и добавляет, обернувшись: — А вы все — вон, и, капитан, наш разговор ещё не окончен, но я позволю тебе уйти в этот раз. Не успевает Юнги и слова сказать, как его хватают под руки и тащат из шатра. Хочется, конечно, остаться тут с Тэхёном и погладить того по голове, но Гук другого мнения. А в лагере никто не смеет противиться его решению и воле. Чонгук остаётся один с Намджуном и Тэхёном, внимательно наблюдая, как врач профессионально орудует пинцетом и достаёт пулю. — Моя память меня редко подводит, — Намджун вручную приступает к зашиванию раны. — А уж лица я почти никогда не забываю. Чонгук сосредоточен только на скорчившейся мордашке Тэхёна — тот хоть и без сознания, но боль ощущает чётко. Гук тяжело вздыхает — он тоже сразу узнал Намджуна — бывшие друзья не забываются. — Давно не виделись, Гук-и, — улыбается Намджун, понимая, что его собеседник сделал молчаливое признание. — Рана зашита, но осталось самое серьёзное — я боюсь, что он может заболеть воспалением лёгких, а там и осложнения всякие только усугубят ситуацию. Намджун достаёт из чемоданчика какие-то лекарства, ставя их на стол. Он быстро чиркает на листе бумаги инструкции и советы по применению. — Мальчишка очнётся через пару дней, а пока он полностью на тебе. Когда придёт в себя — просто дай ему эти записи — прочитает и сам поймёт, что когда принимать. — Зачем ты сюда приехал? — как будто не слушая его, спрашивает Чонгук. Намджун отрывается от своего дела и глядит старому другу в глаза. — Не по твою душу, — наконец отвечает он, усмехаясь. — Я удивлён не меньше, и у меня очень много вопросов, но, зная тебя, ты ответишь на них, когда сам посчитаешь нужным. Он опускает руки на колени и поднимается со стула, укутывая Тэхёна обратно в одеяла. — Какой красивый мальчик, где откопал? — врач слегка посмеивается с простенького каламбура и смотрит в злые глаза напротив. — На юге, — сквозь зубы отвечает тот. Намджун кивает, впихивая в руки Гука чуть ли не весь свой чемодан, попутно объясняя, что нужно делать по минутам. Чонгук в няньки не нанимался, но в его же интересах, чтобы южанин очнулся как можно быстрее. — Он знает? — когда врач уже надевает шубу, то задаёт вопрос и кивает головой на Тэхёна. Чонгук отводит усталый взгляд в сторону. Намджуну уже всё становится понятно, но Гук проясняет: — Он последний, кто должен узнать. Вспоминается пламенная речь южанина в баре про честь, про трусливого мистера Чона, про свободу, и Чонгук понимает, что — нет. Тэхён никак не должен прознать о нём и его двойной жизни. И дело не в том, что старатель боится раскрытия, на самом деле он уверен, что даже если Тэхён и узнает, то никому не расскажет, но вот разочарование в его глазах ещё долго будет бить по самолюбию, и вот это уже весомый аргумент. — Только не разбей его, как Флёр, — кидает Намджун, окидывая южанина сканирующим взглядом. Чонгук складывает руки на груди. Больше всего во всех этих людях из прошлого он ненавидит одну вещь — они постоянно напоминают об ошибках. Специально или случайно, одним своим словом или видом, но они делают это, заставляя переживать те моменты по новому кругу. От этих людей не убежать. Кажется, что, если ты окажешься один на острове, какой-нибудь бывший друг точно вылезет из-под земли и припомнит какую-нибудь твою мерзость. — Следи за языком, — огрызается Чонгук, — и не лезь в дела Доусона. Лечи своих больных, копайся в лекарствах, но к лагерю не приближайся. Если надо будет — сам приеду. Чонгук совершенно не меняется, а значит, спорить бесполезно. Намджун улыбчиво кивает и выходит наружу, оставляя Чонгука одного в палате. На улице на него накидываются с расспросами, и он спокойно на всё отвечает, запрещая кому-либо заходить внутрь. Намджуну нет дела до того, что за махинации Чонгук проворачивает в Клондайке, но оставаться в стороне, когда в скором времени в Доусоне начнут происходить удивительные события, он не намерен. Тем более что когда обладаешь особенной информацией, то козырь терять нельзя — необходимо незамедлительно вступать в игру. Намджун закусывает губу — он очень азартный игрок.

skin — sixx: a.m.

Чонгук садится напротив Тэхёна, как только за Намджуном смыкаются полы шатра. Он мельком смотрит на рецепты, выведенные неаккуратным почерком, и не слишком внимательно их изучает. Сейчас его волнует одно — вот этот маленький человечек, переживший такую сильную боль. И ведь Чонгук готов застрелить себя за те слова, что он сказал южанину о его слабости. Полный бред. Тэхён такой сильный и упёртый, честный и совсем не вписывающийся в этот край, город и лагерь. Чонгук тянется рукой к бледному мокрому лицу и убирает прядки. Кожа под пальцами гладкая и ровная, манящая. Чонгук очень давно не ел персики, но если его руки правильно помнят ощущения, то это оно самое: мягкое, немножко покрытое пушком и невозможно нежное. Тэхён приоткрывает рот и ластится к горячей ладони. Чонгука прошибает током. Он позволяет тереться о себя и, как завороженный, пялится на беспокойное лицо. — Птичка, маленький снегирёчек, прилетевший к нам на север. Тэхён закашливается, заставляя Чонгука нехотя убрать руку. Он накрывает южанина ещё одним покрывалом, но это не помогает — Тэхён дрожит пуще прежнего. Наверное, пора сменить ему одежду. Чонгук мог бы запрячь делать всё это кого-нибудь другого, но как представит, что кто-то касается и смотрит на южанина — злость берёт. Гук аккуратно выпутывает Тэхёна из кокона и сбрасывает вниз те вещи, которые они надели на него, как только привезли в лагерь. Сначала Чонгук оголяет верх, смотря на влажные ключицы и широкую грудную клетку, потом гуляет взглядом вниз к мягкому животу, проводя по нему подушечками пальцев, и, наконец, подцепляет штаны, дёргая их вниз. Гук не отказывает себе в постыдном удовольствии погладить бедро, коленку и провести ладонью по голени. Теперь и одевать обратно не хочется. Чонгук смотрит на перебинтованную рану, которая кое-где начала кровить. Здесь нужна аккуратность. Чонгук достаёт свой охотничий свитер и натягивает тот на Тэхёна, а затем просовывает его ноги в овечьи штаны, следом толкая ступни в вязаные носки. Готов. В беспокойном сне южанин хмурится, дёргается и в порыве внезапно хватается за руку Чонгука. Тот цокает, но ничего не говорит. Сегодня он простит любую вольность, даже эту. Он кладёт Тэхёна головой на свою подушку и плотно прикрывает шкурами, намереваясь не спать сегодня ночью, так как южанин будет сильно потеть, и ему понадобится быстрая смена одежды. Чонгук смотрит на лежащий на письменном столе самородок и задумывается. Тэхён очень долго бежал вниз по реке, так что точно нельзя сказать, где он копал, а может, и вообще не у реки, кто знает. Но, так или иначе, определить место жилы без Тэхёна невозможно — буквально каждый метр Юкона перекопан и почти везде виднеются отметины золотоискателей, так что южанин необходим живым и здоровым. — М-м-м, — Тэхён мечется от боли по кровати, сильно зажмуривая глаза. Чонгук быстро копается в записях Джуна и выуживает оттуда что-то похожее на рецепт болеутоляющего. Схватив нужную склянку, Гук на глаз вливает содержимое в рот своему пациенту и наблюдает реакцию. Тэхён в бреду откашливается и открывает глаза. Понятно, что это не чудесное пробуждение и восстановление, но случайная реакция организма. И всё же Тэхён смотрит слишком натурально. У Чонгука бегут по спине мурашки. — Г-гук… — из сухих обветренных губ вырывается фраза, и до старателя она доходит, но он поверить не может в её правдивость. С чего бы Тэхёну звать его? Чонгук не самый лучший человек в его жизни — это очевидно. И всё же? — Да, мой снегирёк, — Гук отвечает в пустоту, потому что глаза уже закрылись. Чонгук гладит южанина по голове, аккуратно ложась рядом с ним сверху на шкуры. Спать он сегодня ночью не будет — отправится с отрядом прочёсывать берега Юкона. Вдруг повезёт, и они наткнутся на место, где копал Тэхён. Немного так полежав, Чонгук встаёт с нагретого места и трогает чужой лоб. Температура явно выше сорока, и что самое противное — она не собирается сбиваться. Намджун предупреждал, что могут быть разные исходы ситуации, и южанин может вообще не очнуться, но о подобном и думать было нельзя. А вот почему нельзя — на этот вопрос Гук предпочитал не отвечать даже самому себе. Логика кричала о невозможности без Тэхёна найти жилу, а другая часть его говорила о простом человеческом желании помочь. И это пугало. Сейчас он людям решил помогать, а что потом? Добродетелью заделается? Чонгук ещё раз проверяет чужое состояние и выходит на улицу, зачем-то пообещав Тэхёну скоро вернуться. Снаружи его ловит брат, вызываясь пойти вместе с ним на вылазку к Юкону, а также Фрина с Диком, тоже пожелавшие не оставаться в стороне. Пожалуй, таким составом они и застолбят участок, если найдут его. И Тэхёна, конечно же, добавят в списки. Чонгук хоть и отмывает деньги по полной, но следует негласному кодексу золотоискателей и нашедшему жилу отдаст часть побольше, чем у остальных. — Переживаешь за него? — безразлично бросает Хосок, видя, что брат слишком напряжён. Чонгук не отвечает, но по глазам и сжатым кулакам всё прекрасно видно. А Хосок ликует, потому что у Гука начинает появляться слабое место, на которое можно будет надавить в скором времени — и Чонгук посыплется. Разрушив промышленную империю Гука, Хосок надеется стать чуточку счастливее, а то последний десяток лет будто бы дышать невозможно. Он слишком долго ждал появления слабой точки, и когда она начала проявляться, её ни в коем случае нельзя потерять, так что и в интересы Хосока входит спасение жизни Тэхёна. Если всё пойдёт по плану, то в скором времени это крохотное чувство, благодаря которому Чонгук не оставил Тэхёна умирать в проруби, можно будет превратить во что-то очень масштабное. — Я знаю, о чём ты думаешь, Хосок, — говорит Гук, когда они выходят за пределы лагеря. Младший Чон заинтересованно поворачивает на него голову. — Ты думаешь, что он станет моей ахиллесовой пятой, но это не так. Ты прекрасно понимаешь, почему я борюсь за его жизнь. Не выдумывай. Хосок не отвечает — думает о сказанном. Если бы всё было правдой, то Чонгук ни за что бы не бросился в холодную воду за Тэхёном, ведь откуда ему было знать, что тот нашёл жилу? Всё, что сейчас в голове у этого сурового Завоевателя Севера — это крохотный комочек несчастья, который лежит в его громадном свитере на его подушках, весь перебинтованный, больной и разбитый, но стойко держащий в ладошке золотой самородок. Сегодня Тэхён физически ходил по тонкому льду и провалился, а Чонгук только ступает на эту скользкую дорожку, тоже рискуя упасть. Но уже не под лёд, а в Тэхёна.