мы вечно то, чем нам быть в свете суждено. гони природу в дверь: она влетит в окно! (Жан де Лафонтен)
bifrost — jesper kyd
Детство Чонгука было самым обычным детством мальчика, выросшего в семье рыбака и ткачихи. Домашние вставали очень рано, занимались бытовыми делами и иногда подолгу не видели отца, уходившего в море. Чонгук с Хосоком всё своё детство провели на Аляске и не знали других краёв и другого воспитания. Однако мать растила их добрыми мальчиками: с любовью расчёсывала им вечерами чёрные густые волосы, пела колыбельные и никогда не запрещала гулять допоздна. Зимой, когда моря замерзали и отец был дома, приходилось совсем туго — запасы еды и денег быстро иссякали, и тут уж одной любовью сыт не будешь. Чонгук рано понял, что деньги решают в мире все проблемы. Голодный? На деньги можно купить еду. Больной? На деньги можно купить лекарства. Несчастный? Деньги помогут исполнить мечту. Эти мысли появились в нём абсолютно внезапно и слишком рано — никто Чонгуку ничего не объяснял. Он понял всё сам. Родители его долго не били тревогу, потому что и помыслить не могли, что ребёнок, воспитывавшийся ими в заботе и обожании, может превратиться в нечто, что и человеком назвать страшно. Старики не вразумляли, что дело вовсе не в воспитании, а в качествах, которые были заложены в их сыне изначально — их первородная природа была таковой. Чонгук лет с восьми стал проявлять странные наклонности и демонстрировать поразительно цепкий и хваткий ум. В одно утро мать обнаружила его сжимающим в руке труп маленькой зимней птички. Чонгук пялился на неё своими огромными глазами и ничего не делал — просто смотрел. В тот момент самому внимательному могла померещиться шальная улыбка на бледных детских губах. — Снегирёк, — разрезая тишину клондайкской ночи, ласковое обращение опускается на тёмную макушку лежащего в шкурах Тэхёна. Чонгук сидит на табуретке и сильно горбится, наклоняясь к груди южанина. Намджун говорил, что если Тэхён заболел серьёзно, то должны слышаться хрипы. Гук уже в который раз пытается что-то уловить, но всё, что доходит до его ушей, — это беспокойное сопение и болезненные стоны. Так продолжается уже почти неделю, и, вопреки словам Джуна, Тэхён так и не пришёл в себя. Все вылазки, которые были направлены на поиск найденной жилы, не увенчались успехом, и Гук остался ни с чем. В какое-то время ему начало казаться, что самородок, который нашёл Тэхён, это случайный камень, занесённый сюда кем-то очень неосторожным. — От того, что ты будешь сидеть над ним часами, он быстрее не очнётся, — в шатёр входит Хосок и стряхивает с себя снег. Вот уже неделю погода совсем не радует и оставляет желать лучшего. Клондайк заваливает горами снега, мешая старателям отмывать золото. Половина Доусона болеет, и единственный госпиталь переполнен людьми, отчего в лагерь не вызвать Намджуна, работы у которого сейчас столько, что вряд ли тот сможет отлучиться даже на секунду. — Я хочу быть рядом, когда он придёт в себя. «Чтобы быть первым и единственным, кому южанин расскажет о местонахождении жилы». Хосок вскидывает брови, но замечает двойное дно в сказанных словах. Он садится к Тэхёну на кровать и откидывается назад, выставляя руки за спиной. Из-под прикрытых ресниц Хосок смотрит на брата и выстраивает в памяти образ маленького доброго ребёнка, каким был его брат когда-то. Компания и большие деньги не развратили Чонгука — дело не в этом. Просто Гук изначально был рождён таким, и это страшнее. Врождённые качества человека никуда не деваются, как бы люди ни пытались их истребить — всё равно где-то да проявятся. — Ты его просто хочешь, — возражает Хосок. Чонгук переводит на него предупреждающий взгляд. — Тебя это не касается. «Ни себе, ни другим», — так сказал Чонгук в их первую встречу и до сих придерживается этого мнения. Ему не нужен Тэхён — что южанин способен дать? А неземной красотой и издалека можно полюбоваться. — Этот врач, — переключается Хосок, — который приезжал сюда, ты его знаешь? Тогда младшему Чону показалось крайне подозрительным, что Чонгук всех выгнал из шатра и остался один на один с этим Намджуном. Гук напрягает скулы, опуская руку Тэхёну на волосы и пропуская их между пальцами. Да, они знакомы, и Чонгук уверен, что совсем скоро встретятся вновь, и тогда Джун точно у него что-то потребует. Зачем-то же он приехал в этот ад. — Не твоя забота. Хосок раздражённо закатывает глаза — видимо, сегодня не тот день, когда брат готов с ним разговаривать. — Люблю твою немногословность, — Хосок поднимается, кидает взгляд на скорчившегося от боли Тэхёна и покидает палату. Чонгук продолжает неотрывно смотреть на Тэхёна: он скользит взглядом по его обескровленным сухим губам, по носу, по лбу и задерживает взгляд на тонкой смуглой руке, виднеющейся из-под шкуры. Чонгук тут же берёт её в свою и аккуратно подносит к лицу, рассматривая. Руки у южанина хоть и нежные, но знающие тяжёлый труд — кое-где видны следы от мозолей, а внутренняя часть ладоней и вовсе в некоторых местах сухая и шершавая. Ногти на удивление ровные и короткие, с кое-где забившейся грязью, но вполне аккуратные, что не свойственно золотоискателям, днями и ночами работающим именно руками. Чонгук ещё ближе тянет руку на себя и упирается в неё лбом, протяжно вздыхая. Его очень сильно раздражает, что южанин слишком долго находится без сознания. Завтра он повезёт его к Намджуну, если тот не очнётся. — Гук, — в шатёр входит Фрина, — мне доложили, что капитан сегодня был в гильдии — разузнавал что-то про наше соглашение с мистером Чоном. Даже запросил с ним встречу, — она усмехается. — Но это же полный бред — мистер Чон ни с кем не встречается, и уж тем более он откажет во встрече с канадцем. Чонгук заторможено кивает — ему не нравится, что Юнги принялся что-то под него копать. С мозгами у капитана всё в порядке, и если он ими хорошо пошевелит, то может стать проблемой. Чонгук задумывается. Он всегда считал, что лучшая защита — это нападение, и не будет ли забавным, если то, что он так старательно скрывает, возьмёт да и вывалит внезапно на капитана? Самостоятельно. А потом будет шантажировать Тэхёном и заставит Юнги плясать под свою дудку, ведь человек в полиции ему точно не помешает. — Мистер Чон непредсказуемый человек, — чеканит Чонгук, отпуская руку Тэхёна и повергая Фрину в замешательство. — К-конечно, — быстро исправляется она и с прищуром следит за Гуком. Он быстро накидывает на себя меховой жилет и обувает ноги в мокасины. — Что происходит? По мнению Фрины, её негласный начальник слишком возбуждён, слишком хмур и слишком опасен в данную минуту. — Мне нужна помощь Фин, — выходя из шатра, отвечает он. — Я в Доусон, а ты присмотри за южанином и только попробуй что-то с ним сделать — я вижу, как он тебе не нравится. Индианка покрывается красными пятнами и начинает оправдываться, но Гука уже и след простыл. Она присаживается на табуретку и переводит взгляд на Тэхёна. Чонгук прав — ей не нравится Тэхён, и в любой другой ситуации она, не задумываясь, подставила бы к его горлу нож, но для Чонгука он полезен, а значит, неприкосновенен. Может, когда он наскучит Гуку, тогда можно будет уже что-то подумать, но не сейчас, когда интерес Чонгука зашкаливает. Фрина хлопает себя по коленкам и трогает лоб Тэхёна. Горячий. Она недовольно цокает и уже собирается дать тому жаропонижающее, как горячая щека южанина, прижимающаяся к её холодной ладони, останавливает индианку. Фрина смотрит на умиротворённое лицо Тэхёна и опускает плечи. На подушках лежал ангелок, и не хватало только индианке проникнуться южным мальчиком и начать ему сопереживать.vermilion, pt. 2 — slipknot
Рассветные лучи серебрят Доусон, когда Чонгук входит в город и целенаправленно идёт в «Эльдорадо». Он толкает хлипкие двери заведения и застаёт Фин уже проснувшуюся и на ногах, протирающую столы от липкости спиртных напитков. — Вчера такой погром был, — не поднимая головы, говорит она. — Еле усмирила этих шакалов. Бернарду девка отказала, сказала, что лучше съест лягушку, чем выйдет за него. Так он притащил ей десяток этих тварей сюда. Чонгук опирается о барную стойку и наливает себе в стакан пиво, вполуха слушая, что говорит ему женщина. — Не забудь потом оставить пять долларов, — она отрывается от столов и складывает руки на груди. Когда Фин не при параде, то выглядит вполне себе обычной женщиной, замотанной тяжёлой работой в салуне. Фин поправляет сползший вбок пучок и недовольно смотрит на Чонгука. — Ты же знаешь, что я не люблю, когда кто-то застаёт меня врасплох. Она наклоняет голову и хмурится ещё сильнее. Гук знает этот взгляд — Фин не злится, но показывает, что сейчас у неё нет особого настроения. — Мне нужна твоя помощь, — Чонгук болтает в кружке пиво. Фин кидает тряпку на стол и мягко подходит к старателю, закидывая свою руку ему на плечо. Что-то её явно развеселило, и настроение Фин мигом взлетело до небес. — Знаешь, Чонгук, почему я люблю, когда мужчины просят у меня помощи? — ласково спрашивает она, проводя указательным пальцем по щеке Гука. Тот качает головой. — Потому что потом вы остаётесь у меня в долгу, и я могу просить, что захочу. Чонгук ловит её руку и крепко сжимает. На лице Фин не дрожит ни единый мускул. Гук хмыкает и наклоняется к её лицу. — И чего ты хочешь? Фин резко расслабляется и вырывается из сильной хватки, возвращаясь к работе. Она вновь берёт тряпку и проходится ей по столам. Чонгук выжидающе ждёт. — Хочу твоего брата. Гук давит в себе искрящееся удивление и пытается сохранить лицо перед этой женщиной, хотя в душе он крайне поражён. Фин никогда не проявляла внимания к Хосоку и уж тем более никогда не делала поползновений в его сторону. И как Чонгук должен ей с этим помочь? Разве люди не сами решают такие вопросы? — Не думаю, что его интересуют женщины, даже такие красивые, как ты, — Гук вспоминает взгляды, которые бросал и продолжает бросать его брат на Тэхёна. — Тебя вроде тоже, но ты же спал со мной, — возражает Фин и направляется к бару, чтобы налить себе виски. Чонгук отворачивается. Они с Фин действительно имели особую связь некоторое время, но быстро прекратили, поняв, что в постели их вкусы не сходятся и лучше остаться друзьями и партнёрами. — Так тебе просто нужен секс? — усмехается Гук, напоминая, что, кроме него, их в своё время больше ничего не связывало. Фин закатывает глаза. Чонгук её подловил. — Нет. Мне нужен он, и ещё нужна стабильность. Мне уже за тридцать, Гук — я хочу быть счастливой. — Разве ты не счастлива сейчас? Если так подумать, то у Фин есть почти всё: свой салун, свои гости, свои работники, отличные связи в обществе и неплохая репутация, которая могла бы помочь ей в будущем. Но Фин качает головой. Это не её счастье. Она детей хочет, хочет уехать из Доусона и начать жить где-нибудь на юге, может, рядом с океаном или, как сейчас модно, вообще уехать в Рим и остаться там навсегда. — Я тебя понял, но обещать ничего не могу, — Чонгук скрещивает руки на груди. Не силён Завоеватель Севера в любовных делах. — А вот ты мне пообещай, что поможешь с Мин Юнги. Он хочет на меня что-то нарыть, поэтому докладывай мне всю информацию, которую узнаешь о его передвижениях. Я хочу выстрелить, когда будет эффектней всего. Фин кивает головой. Ей-то это как раз несложно. Капитан часто заходит в «Эльдорадо», и разговорить его — нечего делать. Женщина смотрит на удаляющуюся спину Гука и подмечает его усталость. Помедлив пару секунд, она кидает вслед: — Не хочешь немного расслабиться? Спина Гука дёргается, потому что ему правда не мешало бы сейчас отдохнуть. Неделя была жёсткой и давящей, а Фин предлагает то, за что обычные люди платят крупные деньги. Конечно, Чонгук не откажется. — Тогда я хочу… — старатель оборачивается и уже принимается расстёгивать пуговицы жилетки. — Я знаю, — перебивает его Фин. — Он в комнате отдыха, уже наверняка проснулся — против не будет. И тихо смеётся, удовлетворённая страшной шуткой. Чонгук проходит мимо неё и коротко стучит по плечу в знак благодарности. Он заходит за барную стойку и ныряет в дверь, ведущую в коридоры «Эльдорадо», полные различных комнат. У Фин тут живут все её «малыши», как она ласково их называет. Чонгук подходит к известной двери и бесцеремонно дёргает её на себя, сразу же видя перед собой свою жертву, сидящую в алом халате на алых простынях. — Ты давно не заходил, я уж думал, что нового нашёл. Чонгук опускается на кровать и обнимает Чимина за талию, крепко сжимая ту в сильных руках. — Меня можешь выдержать только ты, — отвечает Гук и переворачивает певца на спину, гладя того по ягодицам и задирая халат вверх. — В бане не был, поэтому надеюсь, что ты не побрезгуешь. А у Чимина и выбора нет — он послушно ложится на живот и прогибается в спине так, как любит Гук. Аппетиты у старателя огромные, и Паку остаётся лишь терпеть, что делает он с завидным профессионализмом. Где надо — высоко постонет, мягко потрётся, похвалит и замурчит, как бы наслаждаясь процессом. И ведь с Чонгуком ещё не самый плохой вариант — мужчина хорошо трахается, и если бы у Чимина были к нему чувства, то ему бы даже понравилось. А пока он лежит лицом в подушку, заливается слюнями и закатывает глаза вверх от исключительно физиологически приятных ощущений. Гук неплохо его разогрел и теперь хорошенько попадает членом в нужные места, отчего лужа под Чимином становится больше — он же только что проснулся и ещё не успел удовлетворить все потребности своего организма. — Я ещё зайду к тебе, — Чонгук застёгивает штаны и бросает взгляд на распластавшегося на кровати обнажённого Чимина. — Мне нравится использовать твоё тело. Чимина сейчас стошнит. — Ты только так с Тэхёном не обращайся, — побарывая ком в горле, говорит Пак. — Он не такой, как я, и подобное не перенесёт. Гука перекашивает. Дожил — его поучает салунный певец. Он и сам разберётся, с кем и как ему разговаривать и обращаться. — Знай своё место, — цедит Чонгук и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. Чимин остаётся лежать на мокрых простынях. Он тянется к тумбочке и достаёт сверху пачку сигарет. Закуривает и отпускает себя. Ему тоже хочется быть счастливым.ella — myrkur
Чонгук возвращается в лагерь, когда на улице уже совсем светло. Из-за тяжёлых погодных условий старатели не выходят из палаток и уж тем более не отправляются отмывать золото. Чонгук хрустит снегом под ногами туго перевязанных мокасинов и бросает взгляд на телегу с едой. Никто к ней даже не приближается, а ведь, когда готовил Тэхён, оттуда всегда доносился аппетитный аромат. Не хочется признавать себе, что южанин был полезным, но, видимо, всё-таки придётся. Без него кухня стоит, и люди Гука ходят голодными. Чонгук спешно подходит к своему шатру, отодвигает полы и тут же чуть не рвёт их — перед глазами дикая картина: Фрина, что должна была оберегать Тэхёна, сейчас держит южанина за горло и активно трясёт. Индианка не видит Гука, поэтому продолжает трясти Тэхёна и что-то обеспокоенно причитать. Чонгук предпочитает действия словам, поэтому немедля достаёт пистолет и выпускает пулю Фрине в голень, лишь слегка задевая кожу. — Отошла, — ровным голосом говорит Чонгук и медленно надвигается на Фрину. Та испуганно прижимает ладони к лицу и вертит головой. — Это не то, о чём ты подумал, — индианка глупо пытается себя оправдать и машет в протесте руками. Чонгук не намерен слушать её крики и вопли — он всё видел. Фрине не будет пощады, потому что она могла убить главный на сегодняшний момент источник богатств. — Гук, — шепчет та, — он подавился, пока я его кормила бульоном. Я лишь пыталась сделать так, чтобы он откашлялся. Глаза женщины горят диким страхом, потому что она знает, на что способен человек перед ней. Гук может убить и за меньшие проступки, а сейчас, когда она чуть не удушила Тэхёна, над которым Чонгук трясётся, как над сокровищем, Фрине грозит разве что четвертование. — Схватив его за горло? — Я не хватала! — восклицает индианка. — Я приподняла его голову и немного потрясла, похлопав по спине! Чонгук верит своим глазам. Он решил следовать этому правилу, ещё когда только начинал вкушать жизнь. И, к сожалению, его совершенно не волновало, что порой глаза врут, выдавая за правду совсем иные вещи, нежели те, что в реальности. — Я не убью тебя, — Чонгук прячет пистолет, — но до конца твоей работы тут ты не получишь и грамма золота, которого добыла. — Я-я согласна, — шепчет индианка. — Только не убивай. Она сидит на холодном полу и в страхе глядит на Чонгука. Тот мрачнее тучи, и одному богу известно из-за чего. — Убирайся, — Чонгук отворачивается от Фрины и усаживается на стул рядом с Тэхёном. Фрина мигом вылетает из палаты, и Чонгук тут же забывает о ней. Он кладёт холодную ладонь Тэхёну на лоб и ощущает жар, исходящий от южанина. Он смотрит на прикроватную тумбочку и замечает там тарелку недоеденного супа. Гук берёт ту в руки и, приподняв Тэхёну голову, сует ложку ему в рот. Южанин, конечно, губ не размыкает и лишь недовольно стонет. Чонгук хмурит брови и пробует ещё раз, но уже мягче и спокойней. В этот раз обветренные губы размыкаются и обхватывают кончик ложки, чему Гук несказанно рад и воспринимает как личную победу. Однако бульон не глотается, и содержимое стекает по подбородку и шее. Старатель громко кидает ложку в тарелку и утирает влагу с чужой кожи. Его начинают раздражать Тэхён и его беспомощность. Чонгук не привык к тому, что ему за кем-то нужно ухаживать. Он ставит тарелку обратно на табуретку и зло выдыхает. Тэхён выглядит совсем уж бледным, что ему абсолютно не свойственно, и Гуку это ой как не нравится. А что, если подохнет от недоедания или обезвоживания? Как они потом без него будут искать золото? Чонгук взвешивает все «за» и «против» и сам хватает миску, набирая полный рот питательного супа. Гук наклоняется к южанину и касается своими губами его, попутно раскрывая их и расслабляя рот. Суп благополучно переливается и проглатывается, и Чонгук одобрительно гладит Тэхёна по подбородку. На второй раз этой процедуры Чонгук уже более уверенно прижимается к чужим губам и бесцеремонно их раздвигает. Одной рукой он хватается за волосы южанина, фиксируя его голову ровно, а второй крепко держит за плечо, чтобы тот не упал. — Вот так, — Чонгук утирает влажные губы Тэхёна после последнего глотка. — Умница. Гук проводит по мягким волосам Тэхёна, довольный, что тот съел бульон до последней капли. Теперь точно не надо думать, что тот помрёт с голоду. Чонгук зависает на родинке на носу южанина и прокручивает в голове всё, что навалилось на него за такое непродолжительное время. Всего слишком много, но первостепенной задачей стоит выздоровление Тэхёна и последующий поиск жилы; потом вездесущий брат, мечтающий увидеть, как империя Чонгука рушится на его глазах; Юнги, копающий под него; Фин, возжелавшая Хосока; Намджун, который свалился как снег на голову в самый неподходящий момент — Чонгук со всех сторон оказался под угрозой разоблачения, и если с Юнги он разберётся по-своему, раскрывшись первым для драматического эффекта, то с Хосоком и Намджуном сложнее. Первый явно чего-то выжидает, иначе давно бы уже выдал брата, а второй преследует неизвестные цели, и от этого ещё хуже. Хосок хотя бы понятно чего желает. Положение трещит по швам, и в груди сидит стойкое ощущение того, что, найдя жилу Тэхёна, он запустит в Доусоне какой-то процесс, который расставит всё и всех по местам, и тут уж либо Чонгук выйдет победителем, либо проигравшим. Чонгук встаёт и медленным шагом направляется к рабочему столу, пальцами хватая два белых конверта. Через несколько недель известный коллекционер устраивает очередной аукцион, на который приглашены и братья Чон. Чонгуку думается, что это будет отличной возможностью показаться во всей красе перед Юнги, а уж затащить капитана на мероприятие будет проще простого. Достаточно выслать приглашение от канадской стороны или вежливо попросить мистера Кима, хозяина вечера, о маленькой услуге в виде лишнего конвертика на имя Мин Юнги. Чонгук блаженно закрывает глаза и с наслаждением выдыхает, предвкушая грядущий весёлый вечер. Каким будет выглядеть Юнги, когда увидит вместо вечно укутанного в рабочие одежды старателя блистательно одетого Чонгука? А что он будет испытывать, когда тот вновь выдвинет ему ультиматум: либо сотрудничаешь, либо Тэхёну будет очень плохо. Юнги и крыть ведь нечем — Чонгук сам перед ним раскрылся, выстрелив первым. Конечно, за пару недель всё может поменяться, но для этого и нужна Фин — она доложит в случае чего. Тэхён на постели крутится, недовольный своим положением.plague tale — oliver deriviere
Чонгук просыпается за своим рабочим столом от сильной тряски за плечи. Он вскидывает голову и расфокусировано смотрит на Хосока, который выглядит по какой-то причине крайне обеспокоенным. — Гук, Тэхён слишком бледный, что-то не так, — Хосок шепчет, потому что на улице поздняя ночь. Чонгук проспал весь день, и никто не решился его будить. Ещё сонно разлепив глаза, Гук поднял голову — на шкурах выделялось ненормально-белое лицо. Чонгук вскакивает и подходит ближе — южанин дышит паром, мелко кашляет, и на его лбу проступил крупный пот. — Снаряжай сани, — командует Гук. — В такую погоду ни одна собака не пойдёт! — шипит Хосок, рукой указывая на улицу. Гук хмурится, но отодвигает полы и глядит вдаль. Глубокой ночью почти ничего не видно, зато отчётливо слышны завывания ветра и хруст ломающихся веток. На улице самая настоящая метель. Такая, какая бывает только тут, на севере, со всеми плачевными последствиями и разрушениями. — Тем более ночь — ничерта не видно! Унылые завывания ветра вторят словам Хосока, и тот даже немного успокаивается, когда видит, что брат отходит вглубь шатра, но в следующую же секунду закатывает глаза: Чонгук берёт Тэхёна на руки, укутывает в шкуры и готовится тащить на руках до госпиталя в Доусоне. — Гук, — Хосок хмурит брови, — я не дам тебе пойти в такую погоду с ним на руках. Чонгук медленно его обходит и у самого выхода разворачивается: — С какой это радости ты так за него переживаешь? Уж не хочешь ли ты его себе? Кривит губы в улыбке и, набросив на себя капюшон шубы, выходит вон. Хосок остаётся один в шатре и устало садится на кровать, где ещё пару секунд назад лежал Тэхён. Хосок валится на спину и прикрывает глаза. В памяти встают заснеженные пустынные долины, по которым они любили бегать с Чонгуком и стрелять из лука в зайцев. Он помнит, как ярко улыбался его брат, когда тому удавалось подстрелить кого-нибудь, и как это же лицо искажалось в жуткой гримасе боли от жёсткого шипового кастета, проехавшегося прямо по лицу. Хосок не винит себя ни в чём, ему не жалко Чонгука — тот заслужил себе подобный вид, когда хладнокровно зарубил любимую собаку младшего Чона. Та была старая и не приносила никакой практической пользы, а еды требовала, что для Гука казалось неприемлемым. Наверное, именно в тот момент у Хосока наконец-таки раскрылись глаза, и он увидел, что стало с его дорогим братом. С той поры он поклялся уничтожить Гука и вернуть Чонгука — мягко и светло улыбающегося, приносящего в дом добычу и гладящего соседскую кошку. Хосок верил, что людей можно поменять, а заложенные от рождения внутри качества ничего не значат. Как воспитаешь человека — таким он и будет, поэтому в сердце Хосока отчаянно билась надежда на возвращение маленького доброго ребёнка, спрятавшегося за бронёй холодности и безразличия. Вот только ребёнка там давно нет — он вырос и превратился во взрослого человека, давно сформированного и не желающего меняться. — Идиот, — Хосок открывает глаза. — Я не за него переживаю.leo minor — jason graves
Чонгук жалеет уже тысячу раз, что решился на такое безрассудство, но отступать некуда — впереди только Доусон. Чонгук прижимает к груди Тэхёна, а тот непроизвольно цепляется за плечи и щекочет шёлковыми волосами кожу. Южанину холодно, поэтому он старается вжаться в Чонгука как можно сильнее, и у него получается — нос Тэхёна утыкается Гуку в шею, и старатель чувствует, насколько тот замёрзший. В городе совсем не горят огни, лишь из пары окон видны зажжённые керосиновые лампы. Доусон как будто вымер — все заведения закрыты, и лишь редкие паршивые трактиры всё ещё принимают к себе замёрзших пьяниц. Чонгук проходит к центру города и сворачивает к заставе, огибая ту по периметру. — Сейчас, снегирёк, уже совсем скоро. Тэхён начинает сильно кашлять, и Гук не глядя проводит по его волосам ладонью. От этого жеста кашель не пройдёт, но хоть южанин успокоится. И ведь правда — стоит только Чонгуку что-то произнести, как Тэхён тут же ближе жмётся, и кажется, что даже хрипы в его груди немного стихают. Сквозь метель уже виден красный крест и небольшое деревянное здание, построенное на скорую руку за пару недель. Чонгук смело шагает внутрь небольшого дома, и его тут же обволакивает целой кучей различных звуков. Тут и кашли, и стоны, и ругань, словом — больница. На Гука никто не обращает внимания, поэтому он быстро оглядывается по сторонам и подходит к первой встречной женщине, чинно сидящей на скамейке. — Где я могу найти Намджуна? — с ходу спрашивает Гук у неё. Женщина поднимает глаза и мило улыбается. Её длинное в пол платье всё в грязи, а меховая шляпа и вовсе порвана в некоторых местах. Женщина обнажает ярко выкрашенный рот и тянет тихое: «кого?». Гук знает таких бабочек, и они ему категорически не нравятся, потому что у них на лице видно, что будут приставать. — Врач в этой больнице, — начинает раздражаться Чонгук. — Не придуривайся, что не знаешь. Девица цокает и встаёт с места, кидая взгляд на Гука и прося пойти за собой. Придерживая голову Тэхёна, чтобы тот ни о кого не ударился, Чонгук поднимается на второй этаж, и незнакомка машет головой на последнюю дверь в коридоре. Гук не благодарит и поворачивается к девице спиной, собираясь уходить, но его останавливает тонкая рука, вцепившаяся в плечо. — Братишка? — она в надежде кивает на бледного Тэхёна длинным носом. — Или любовник? Но мне всё равно, — трещит она, удерживая Чонгука за края шубы. — Мне по-всякому сойдёт, только приходи иногда, а он и не узнает. Она шепчет так доверительно, что тут любой бы поверил. — На твоём месте я бы закрыл свой поганый рот, — ровно говорит Гук, глядя проститутке в глаза. — Думаешь, что сможешь меня выдержать? В глазах Чонгука что-то на секунду мелькает, и девка отшатывается, хватаясь за сердце. Она делает пару шагов назад и стремительно удаляется, кажется, перекрещиваясь. Чонгук успокаивает бурю в глазах, покрепче перехватывает Тэхёна и быстрым шагом направляется к последней двери, бесцеремонно выбивая её. — Какого… — сидящий за столом Намджун вздрагивает от внезапного вторжения и зло снимает с переносицы очки. — Даже если это ты, Чонгук, я не разрешаю вламываться к себе вот так. Гук игнорирует сказанное и аккуратно кладёт Тэхёна на кровать, стаскивая с него шкуры. — Лечи его, — кивает головой Чонгук. Намджун трёт переносицу и встаёт, подходя к южанину, потому что спорить с Чонгуком бесполезно. Джун трогает пульс Тэхёна, проверяет лоб и слушает дыхание. — Давно он такой бледный? — Не больше суток. Намджун кивает головой и незаметно делает горячий чай, добавляя туда витамины, пихает его в руки Гуку. Тот ни за что не принял бы помощь от врача, а тут как будто просто жест вежливости. У Намджуна всё хорошо с логикой — он понимает, почему Чонгук выглядит как гора снега, стуча зубами, а на южанине ни единой снежинки — его очень бережно несли, укрывая от всех порывов ветра. — У него крепкий организм, — говорит Намджун, наливая в столовую ложку сироп, — справится. Пневмонию не заработал, и уже хорошо — остальное пройдёт. Гук нервно садится за стол Намджуна и осматривает кабинет. Ничего особенного — деревянные стены, куча полочек с лекарствами, обычный стол, заваленный бумагами, кровать для таких вот пациентов, да большой ковёр, который Чонгук безбожно испортил грязью из-под мокасинов. В своём аскетизме они с Намджуном похожи — Чонгук тоже не любит излишки, хоть и обладает большими деньгами. — Ты это уже говорил, но вот результат, — Чонгук многозначительно показывает рукой на Тэхёна. Намджун суёт тому в рот градусник и садится рядом, кладя руку на лоб. — После пулевого ранения это нормально, главное, что рана не загноилась и заживает очень хорошо. Ты отлично следил за ним, Чонгук, — усмехается Намджун, вынимая градусник. — Повышенная. Гук косит глаза на градусник, пытаясь понять, где остановилась ртуть. — Не называй меня так. — Страшно, что кто-нибудь услышит? — без ножа режет Намджун. — Страшно, без тебя знаю. Гук делает последний глоток чая и встаёт, близко подходя к Джуну. — Ты наверняка уже подумал, что потребуешь от меня в обмен на своё молчание. Намджун неловко чешет затылок и усмехается со слишком серьёзного Чонгука. — Ты прав, после нашей встречи я решил немного позабавиться и вытворить что-нибудь, — Намджун поворачивается к Тэхёну и расстёгивает тому рубашку, принимаясь натирать ему под майкой грудь. — Но потом подумал, что могу тебя просто вежливо попросить об услуге. Эта услуга — причина, по которой я сюда приехал. Чонгук чуть ли не сжирает Намджуна глазами, пока тот водит руками по коже Тэхёна. Гук смотрит на большие ладони, то появляющиеся, то исчезающие из-за ворота майки. Южанин немного крутит головой, выгибает шею и часто дышит. Гук гипнотизирует выпирающие из-за худобы ключицы и просвечивающие через ткань рёбра. Тэхёна необходимо откормить. — Конечно, — кивает головой Гук. — Просто вежливая услуга, не выполнив которую, я рискую потерять авторитет и компанию. Намджун заканчивает втирку и укрывает Тэхёна шкурами по самое горло, а сам отходит к окну и берёт в руки пачку, спокойно закуривая. — Нет, — он выпускает бледный дым, смотря на бушующую погоду. — Ты мне друг, хоть я для тебя таковым и не являюсь. Но я помню, как ты прикрывал мне спину, а тот случай — просто неудачное стечение обстоятельств, и я не причастен к гибели Флёр. В глубине души ты это знаешь, но признать что-то для тебя — это же позор, — Чонгук отворачивается к керосиновой лампе и предпочитает наблюдать за ней. — Поэтому я тебя прошу как друг друга — найди мне моего любимого. Чонгука пробивает дрожью, что обязательно было бы замечено Намджуном, если бы тот смотрел на него. Но так — нет. Чонгук переводит взгляд на южанина и непроизвольно гладит того по руке, пересчитывая пальчики. Именно сейчас отчаянно хочется держать кого-то за руку. — Я знаю, что он где-то в Клондайке, а может быть и в Доусоне, — продолжает Намджун, — и это просто счастье, что я встретил тебя. Поэтому я прошу — помоги найти Джереми. Чонгук сглатывает и молчит, пытаясь подобрать слова. — Ты всё ещё любишь его? Спрашивает Намджуна, а смотрит на Тэхёна, изучает его умиротворённое лицо и слушает сиплое дыхание. По комнате разносится запах дорогого табака, а в коридорах слышны ночные похождения редких пациентов. — Люблю. Хоть и утекло столько времени, но его образ всплывает в моей голове каждый раз, когда я ложусь спать. Он так прекрасен, что я забываю, как дышать и жить в этом мире без него, — Намджун наконец тушит сигарету и поворачивается к Гуку. — Я умираю без него, Чонгук. Старатель невесело усмехается и презрительно вскидывает бровь. — Любовь делает тебя таким слабым, — он насмешливо кривит рот. — Хорошо, что мне не грозит это недоразумение, — и крепче сжимает в ладони длинные пальцы южанина. Намджун не комментирует — он не знает, что там у Чонгука на душе, поэтому и выводы делать не станет. — Лучше не ищи — кто знает, что стало с ним за пять лет. Намджун подозрительно хмурится, смотря на бесстрастное лицо Чонгука. — Так ты поможешь? Чонгук выдерживает паузу, обдумывая свой ответ. Надо ли оно ему — быть вовлечённым в очередную драму, которая похлеще собственной будет? — Помогу, только потом меня винить не смей, — говорит Чонгук, обхватывая кисть Тэхёна уже двумя руками и перекладывая его ладонь к себе на колени. — Почему должен? — щурится Намджун. — Говорю же: кто знает, что с ним случилось за пять лет, может, ты потом и не захочешь с ним знаться. Намджун подпирает рукой лоб — каким бы Джереми сейчас ни был, Намджун любит его до безумия. Он готов к тому, что многие меняются, поэтому не боится встретиться с ним. Глуша свет, Намджун молча выходит из кабинета — Чонгуку даже просить его об этом не надо. Он прекрасно видит, что в той комнате абсолютно лишний. Джун спускается вниз по лестнице и заваливается спать на одну из деревянных скамеек. Ночь совершенно прекрасно располагает к рефлексии.you raise me up — celtic woman
Тэхён распахивает глаза. Сбоку чувствуется тяжесть, и южанин еле-еле выдёргивает руку из-под чего-то тяжелого. Телом рядом оказывается Чонгук, заснувший под утро и завалившийся спать на полу, сложив руки и голову на кровать. Тэхён пытается пошевелить конечностями, но те затекли и атрофировались, поэтому ничего не выходит. — В-воды, — хрипит Тэхён, и на его голос Гук мгновенно оживает. Старатель вскакивает, бешено обводит комнату глазами и замирает, неотрывно смотря на южанина. — Очнулся… — шепчет тот. Глаза у Тэхёна больные, усталые, но живые и яркие, как и всегда. Чонгук успокаивает гулко бьющееся сердце и присаживается на корточки, убирая со лба кудрявую прядку волос. — Что тебе принести? Чего ты хочешь? Голос звучит ненормально громко для Тэхёна, привыкшего за это время к тишине. Он распахивает губы, силясь повторить просьбу, но тут же затыкается, стоит двери в кабинет распахнуться. — Просы… — Намджун застывает в проходе и тут же округляет глаза, едва завидев очнувшегося парнишку. — Пришёл в себя, а я говорил — здоровье крепкое, что даже удивительно для такого, как ты. Обычно аристократы болезненные, а ты приятное исключение. Тэхён хочет что-то сказать, но заходится в кашле, и Джун суёт ему в рот сироп. — Не стой столбом, — повелительным тоном говорит Ким, обращаясь к Чонгуку. — Принеси воды и завтрак. Спустишься вниз в холл и там, рядом, найдёшь столовую. Чонгук послушно выходит из кабинета. Как зачарованный. Утренний и болезненный Тэхён слишком очарователен, чтобы не поддаться такому соблазнению. Уж лучше выйти и отрубить себе руки, выколоть глаза, но не соблазняться прекрасным видом. Быстро разобравшись с едой, Гук поднимается обратно и застаёт уже сидящего на кровати Тэхёна. Тот жадно припадает губами к краешку стакана и залпом выпивает воду, а затем понемногу ест кашу, заедая медовыми лепёшками. — Не торопись, — гладит его по голове Намджун. Тэхён послушно тормозит и смотрит большими глазами на нового для него человека. — Вы доктор, господин? — спрашивает тот дрожащим голосом. Чонгук скрещивает руки на груди, отходя в угол комнаты и буравя тяжёлым и тёмным взглядом южанина. — Да, меня зовут Ким Намджун, — он протягивает руку для рукопожатия, и ладонь Тэхёна гармонично вмещается в его. — И откуда ты такой крепкий появился? Намджун треплет Тэхёна по загривку, и тот солнечно улыбается, заставляя Гука закатить глаза и отвернуться от этой сцены. Чонгук, наверное, очень рад, что Тэхён очнулся, но связывает это исключительно с экономическими целями. Намджун ещё раз проводит ладонью по голове южанина и выходит из кабинета, ссылаясь на какие-то дела. Оставшись наедине, Тэхён посильнее натягивает на себя одеяло и поджимает пальчики на ногах. Южанин низко опускает голову вниз, когда слышит скрежет ножек табуретки о пол и чувствует, как Гук приземлился рядом, неотрывно смотря на него. Они сидят очень тихо, и Чонгук вспоминает, как ещё вчера тащил это дрожащее тело на себе, прикрывая от снега и ветра. Глаза Тэхёна бегают из стороны в сторону — Чонгук не может их поймать. — Посмотри мне в глаза. Тэхён дёргается — он не любит прямой зрительный контакт, потому что глаза в глаза — это всегда вызов. Но, вопреки всему, он тут же послушно поднимает голову и чуть ли не зарывается обратно в одеяла от страха — Чонгук не выглядит дружелюбным. Хотя он никогда таковым не выглядит. — Я виноват, — бросает Тэхён и тут же зажмуривается. Чонгук вскидывает подбородок и заинтересованно глядит на южанина. — В чём? — Я съел еду, которую купил или добыл не сам. Ледяное сердце падает вниз от этих слов. Да Чонгук уже и думать забыл об этой ужасной нелепости, а южанин помнит, да ещё и себя винит. Гуку впору бы поспорить с ним, успокоить, сказать, что то наказание — это безумный бред, и Тэхён заслужил гораздо больше, потому что… — Ты нашёл жилу меньше, чем за месяц, — говорит Гук. — Поздравляю. Тэхён поднимает голову, радостно улыбаясь Чонгуку прямо в лицо. Ну что за невероятный человек — даже в такой ситуации умудряется наслаждаться весьма приземлёнными вещами. Просто для Тэхёна найденная жила значит гораздо больше, чем для того же Гука, видевшего и находившего её не раз. Для Тэхёна это впервые, да и ещё сделал он это самостоятельно; пережил нападение; свалился под лёд; схватил пулю и попал в больницу. Жизнь ещё никогда не была такой насыщенной. — У меня вышло? — недоверчиво интересуется Тэхён. Чонгук пожимает плечами. — Есть вероятность, что это не так, но мы надеемся на лучшее, — отвечает Чонгук, упираясь руками в колени. — Как выздоровеешь, покажешь, где откопал самородок. Чонгук не будет ходить вокруг да около — рубит с плеча и сразу же сообщает что к чему. А смысл юлить? Как будто Тэхён не знал, что так и будет. Он же тут в качестве золотоискателя, поэтому неудивительно, что Гука интересует только дорогой металл. — Покажу! — с энтузиазмом говорит Тэхён и чуть ли не подскакивает на постели. Чонгук, видя эти поползновения вылезти из-под одеяла, быстро предотвращает их, хватая Тэхёна за плечи и насильно укладывая того обратно. Южанин слишком перевозбуждён от внезапных хороших новостей, поэтому оставить его в кровати видится проблематичным действием. — Ты останешься здесь ещё дня на три минимум, пока полностью не восстановишься — мне не нужен старатель, который ещё чуть-чуть — и свалится из-за недостатка сил. Тэхён хмурит брови, но подчиняется, ложась обратно в постель. Он мельком глядит на Гука и немного краснеет шеей и щеками. Чонгук страшно красивый, даже с этими ужасными шрамами, полосующими сильное лицо. Гук выглядит уставшим, не выспавшимся, но всё равно чертовски притягательным для южанина. Пугаясь своих мыслей, Тэхён натягивает одеяло по глаза и тихонечко скулит. — Через три дня я тебя заберу, — через время говорит Чонгук. — К этому времени ты должен полностью восстановиться. Тэхён глухо угукает и слышит, как закрылась дверь в кабинет. Он легко выдыхает и раскрывается, кладя руку на сердце. Он не успел у Гука ничего спросить: ни как выжил, ни как попал сюда, ни кого благодарить за уход. В палату входит Намджун и тащит с собой чемоданчик, ставя тот на стол и раскрывая, доставая оттуда какие-то листы бумаги. — Чонгук выдвинул мне условие, — прокашливается тот, — мне нужно поставить тебя на ноги за три дня. Поэтому держи листы с рекомендациями по применению лекарств — почитай и чётко следуй им. Дрожащими руками южанин берёт рецепты и хаотично бегает по ним глазами. Он потирает глаза и кладёт бумаги к себе на колени. — Тут так много всего, — съёживаясь, говорит он. — Может, расскажете коротко? Намджун вздыхает, но соглашается, медленно разъясняя Тэхёну всё по порядку. Тот кивает, внимательно слушает и всё запоминает. С Джуном южанину комфортно, как будто сидишь рядом с братом, который всегда поможет. Не то что с Чонгуком, общение с которым больше похоже на хождение по углям. А Намджун добрый и почти безотказный — под конец первого дня Тэхён просит Джуна принести ему шоколад, на что тот быстро соглашается, и вскоре у него на руках оказывается целая плитка. Три дня в больнице летят стремительно, и Тэхён совсем приходит в себя: ходит, бегает, беспрепятственно двигает руками, смеётся и переполняется позитивной энергией. Слоняющийся рядом с госпиталем Чонгук, не решающийся зайти внутрь, наблюдает за южанином в окно и всё понять не может, почему так приятно видеть солнечную улыбку на сияющем лице.old money — lana del rey
Тэхён ожидающе смотрит в окно и чуть ли не подпрыгивает, когда на горизонте появляется собачья упряжка во главе с Чонгуком. Тэхён хлопает в ладоши и хватает свою дублёнку, накидывая ту на себя и уже собираясь бежать вниз, как его останавливает Джун, сующий в руки коробку с лекарствами. — Стой же, — ворчит он. — Не забудь лекарства. — Да-да, — тараторит Тэхён, хватая коробку и порываясь бежать дальше. Ему так хочется поскорее вернуться в лагерь, показать место жилы, и тогда его точно похвалят и признают, может, Гук даже улыбнётся ему, потреплет по голове и непременно отдаст большую часть найденного. И тогда Тэхён наконец-то покинет Аляску разбогатевшим, осуществит все задуманные планы и станет счастливым. Так хочется уже стать кем-то. — Спасибо большое, Намджун, — Тэхён кивает головой Джуну и красиво изгибает губы. Если бы в сердце врача не жил другой человек, то он клянётся, что ради одной такой улыбки этого паренька уже сжигал бы города и убивал людей, посмевших сделать этому чудному созданию больно. Смотря вслед уходящему Тэхёну, Намджун запрокидывает голову назад, тянется в карман пиджака и достаёт мятую фотокарточку. На ней изображён молодой человек, мило улыбающийся и держащий в руке целую охапку ромашек. Намджуну бы очень хотелось верить, что Джереми счастлив, что он где-то живёт, наслаждается жизнью и скучает по нему. Ну а пока врач глядит в больничные окна и наблюдает за потерявшим былую спесь Тэхёном. Тот робко подходит к нартам и нелепо забирается в них. Видно, что Чонгук закатывает глаза, но хватает южанина за шкирку и устраивает того поудобнее. — Спасибо, — шепчет Тэхён, оборачиваясь назад на Гука. Тот не отвечает — берёт в руки поводья и стегает собак. Они быстро доезжают до лагеря, и Тэхён искренне не понимает — зачем вообще нужно было встречать его на санях, ведь дойти пешком до базы золотоискателей совершенно не составляло труда. Въехав в лагерь, Тэхён резво спрыгивает с саней и уже торопится к себе в палатку, как его останавливает рука, вцепившаяся в предплечье. — Сегодня вечером празднуем твою находку в «Эльдорадо», так что потрудись прийти, — говорит Чонгук и отпускает руку южанина, скрываясь в своём шатре. Тэхён оглядывается по сторонам в поисках Дика, но, не найдя северянина, опускает плечи и плетётся к себе. За три дня в больнице Тэхён привык к общению с Намджуном, а тут опять пустота, и некому даже слова вымолвить. Южанин отодвигает полы шатра и сначала даже не понимает, куда попал — всё его скромное временное жилище завалено коробками шоколада. Так, как будто кто-то ограбил целую фабрику и притащил содержимое к Тэхёну. А ещё на футоне южанин видит шубу: длинную, тёплую и точно новую. Тэхён в замешательстве оглядывается, подходит ближе к кровати, крутит в руках новую вещь и всё два плюс два в голове не может сложить. Думает, что Намджун подсуетился, ведь тот в больнице уже приносил Тэхёну плитку, а шубу, скорее всего, подарил, так как увидел, что предыдущая совсем испортилась. Радостно прижав обновку к груди, южанин мечтательно улыбается и тут же надевает её на себя, поплотнее укутываясь. Также Тэхён сразу раскрывает одну из плиток шоколада и тут же заглатывает ту чуть ли не целиком. Время до вечера Тэхён проводит суетясь — за весь тот период, что его не было в палатке, она успела зарасти грязью, поэтому южанин пару раз проходится тряпкой по вещам и даже пытается укомплектовать коробки, чтобы те не мешались на проходе. Через пару часов на улице начинает смеркаться, и Тэхён выходит из шатёрка, счастливо потягиваясь. Никого вокруг не обнаружив, он медленно спускается вниз к Юкону, чтобы полюбоваться на невероятную красоту северного края. Люди так слабы перед величием и статью природы, и, как любой другой человек, слаб и Тэхён, томно вздыхающий, глядя на северное сияние. О нём он только слышал, но никогда вживую не видел, поэтому, когда перед глазами открывается такой вид, трудно не испустить хоть малейший вздох. — Нравится? — над ухом раздаётся низкий голос, и Тэхён вертится, чтобы оказаться лицом к лицу к говорящему. В ту же секунду южанин чуть ли не носом сталкивается с обезображенным лицом Гука, которое ему, кажется, впервые удаётся разглядеть внимательно и детально. Тэхён изучает его с осторожностью любопытного исследователя и делает вывод, что правый глаз, оказывается, наверняка не видит, потому что выглядит слишком мутным и как будто искусственным, зато левый горит живым огнём, но спокойным — северным. — Я никогда ничего подобного не видел, — Тэхён зарывается носом в мех новой шубы и отводит от Чонгука взгляд, чтобы вновь полюбоваться сиянием. Гук выпрямляется во весь рост и встаёт позади южанина, чтобы закрывать его спину от всех бед и несчастий. Конечно, Чонгук делает это инстинктивно и совсем не потому, что действительно желает в данную минуту прикрывать чью-то спину, но разве животные позывы не самые чистые и искренние? — Гук, я нашёл жилу, — опасливо начинает Тэхён. — Как только мы отмоем золото и я получу свою долю, то навсегда уеду отсюда. Чонгук дергает плечами и резко разворачивает южанина к себе. — Ещё не подтверждено, что ты что-то нашёл, — сурово говорит он, глядя Тэхёну в глаза. — И не думай, что заработанного может хватить хоть на что-то. Тэхён поникает, потому что совершенно не учёл, что возможен вариант, при котором жилу-то он найдёт, но золота будет так ничтожно мало, что еле-еле хватит на всех. Видя, что настроение Тэхёна идёт ко дну, Чонгук смягчается и интересуется: — Как тебе шуба? Тэхён ещё раз счастливо зарывается в ту носом и наклоняет голову вбок, играючи смотря на Гука из-под прикрытых замёрзших ресниц. — Она намного теплее, чем та, что была раньше, — Тэхён отряхивается от мелких снежинок, осевших на мех. — Намджун не прогадал. И с шоколадом тоже попал. Чонгук еле заметно улыбается и кладёт ладонь Тэхёну на затылок, сгребая его волосы в кулак. Тэхён дёргается, но тихарится, как мышка, боясь сделать лишнее движение. Чонгук руки не убирает, медленно перебирает пряди волос, задумчиво смотря на сияние. — Завтра пойдёшь в баню, — констатирует он, когда одёргивает руку от головы южанина. Тэхён сконфуженно трёт затылок, стараясь принюхаться к запаху своего тела. Уж не подумал ли Гук, что Тэхён грязнуля, раз даже голову в прорубь опустить не в состоянии? Но проблема действительно существует — Тэхён не видел воды уже очень давно, если не считать купание в Юконе, поэтому ему не мешало бы посетить баню и смыть с себя пыль и пот, накопившиеся за время работы и болезни. — За мной. Насмотревшись на северное сияние, Чонгук кивком головы приказывает Тэхёну следовать за ним. Пора уже и в Доусон направляться — праздник не ждёт. Тэхён не имеет ни малейшего понятия, как проходят мероприятия у старателей, но что-то ему подсказывает, что всё то, что там будет сегодня происходить — это одна большая попойка, где золотоискатели играют в карты, стреляют по пустым банкам, а может, и даже крутят барабан на жизнь. Словом, Тэхён плёлся за Чонгуком переполненный интересом, ведь по его расчётам он скоро покинет убогий городишко, а перед прощанием надо хорошенько повеселиться. — Я скоро уеду, — говорит Тэхён, поднимая глаза на Чонгука, когда они входят в Доусон, — поэтому позволь мне попрощаться с Юнги по-человечески. Гук резко тормозит. Он медленно разворачивается к южанину лицом, и тот видит, что глаза Чонгука налились красным. Гук совершенно не рад слышать имя капитана из уст мальчишки, тем более что их общение Чонгуку совершенно не выгодно. — Он не навещал тебя в больнице, а ты хочешь его видеть? — цедит Гук, по какой-то причине разозлённый, что Тэхён вообще вспомнил о Юнги. Южанин под таким взглядом совсем сыплется и не понимает причину злости. — Но ведь ему нельзя было… — Вас обоих это не останавливало, когда в тот вечер вы решили мило посидеть у реки! — рявкает Чонгук. — Ты тонул, но твоего любимого капитана не было рядом! Тэхён мгновенно затыкается. Этот вечер так похож на тот, что был их первым. В ту ночь Чонгук выносил Тэхёну приговоры и уходил вдаль, покрываясь слоем снега. Сейчас всё примерно так же: шумный Доусон, снежная ночь, они, вновь ругающиеся, и вновь униженный и оскорблённый Тэхён. Жёсткий сарказм жизни проехался не только по лицу Чонгука, но и отразился в поникших уголках глаз Тэхёна. — А кто был? Чонгук думает, что это мило, что это очаровательно и вообще — самое прекрасное, что он когда-либо видел: Тэхён неловко мнёт края шубы, явно боясь узнать ответ, хотя в глубине души что-то ему подсказывает верное значение. Но южанин всё равно ждёт, как будто таким вещам вообще необходимо подтверждение. — Пойдём внутрь. Чонгук отворачивается от Тэхёна и шагает по направлению к «Эльдорадо», но ему преграждает путь одна маленькая тушка, решительно и смело заглядывающая в его глаза. — Скажи. Требует, гадёныш. И откуда только бравада-то взялась? — Забыл, с кем разговариваешь? — рычит Чонгук, хмуря брови и стараясь задавить южанина авторитетом. — Кто? — жалобно вырывается у Тэхёна, и он чуть ли не падает на Чонгука плашмя, но тот вовремя ловит его за локти и встряхивает. В Доусоне всем всё равно на разборки каких-то людей, будь это даже сам Гук — его всё равно в темноте не узнаешь. Мороз холодит их обоих, но Тэхён не намерен сдаваться — ему до отчаяния нужно знать правду. Для чего — сам не понимает, наверное, любопытство… — Зачем спрашиваешь, когда знаешь ответ? — Чонгук отпускает Тэхёна, ещё сильнее подтверждая догадку. — Хочется знать наверняка, — прячет улыбку Тэхён, несмело поднимая глаза на старателя. Чонгук смотрит в сторону, собираясь с мыслями. В этом же нет ничего постыдного? Гук вытащил из ледяной проруби Тэхёна, потому что тот знал местонахождение жилы. Кажется, он в голове столько раз повторял это себе, что уже мозоль появилась. — Я вытащил, и что с того? — стреляет молниями в глазах Гук, глядя на Тэхёна. Южанин в свете луны выглядит побледневшим — его кожа утратила былой лоск и загар — теперь она светлая и болезненно-сухая. Но даже так — он адски прекрасен. В его глазах Чонгук видит нечто, что в десятки раз красивее самого яркого северного сияния. Луна светит непозволительно сильно, падая на головы горожан и подсвечивая Тэхёна со спины. Северный мужчина умеет резать, стрелять, забивать дичь и быть охотником, однако сейчас ощущает себя безоружной жертвой, по которой проехались бритвой очарования. Чонгук сражён в самое сердце мягкими волосами, тонкими руками, горящими глазами, упорностью и силой. На совсем короткий миг Чонгук это ощущает, но луна скрывается за облаками, и наваждение пропадает, как будто его и не было. — Спасибо. Прилетает тихое Чонгуку, и в следующий момент его руку хватают и прижимаются к костяшкам сухими губами, оставляя там горячий след поцелуя. Тэхён скоро отлипает и прячет зардевшиеся щёки в воротник. Он спешит развернуться от замешкавшегося Чонгука, но, стоит ему повернуться к северянину спиной, как тот приходит в себя и незамедлительно перехватывает беглеца поперёк талии, прижимая того к себе. — Отпусти… — мямлит южанин, чувствуя, как ухо опаляет горячее дыхание наклонившегося к нему Гука. Пару секунд Тэхён старается вырваться из хватки, но потом слабеет и повисает в руках, как куколка, которую сломал неосторожный ребёнок. Гук глубоко и рвано дышит — злится. Он сжимает руками крепкую талию Тэхёна и даже проходится пальцами по рёбрам. Южанин думает, что у него сейчас выпрыгнут наружу все внутренности. — Не смей, — рычит тихо на ухо. — Не смей так больше делать, или мечты уехать отсюда так и останутся мечтами. У Тэхёна на глазах слёзы наворачиваются — неужели он настолько сильно переступил черту, что теперь с человеком, с ним, нужно вот таким образом? Или Чонгук просто боится? — Я п-понял, — выдавливает из себя Тэхён, и его отпускают. Южанин чуть ли не на землю валится, но всё же стоически держится на ногах, поворачивая на Чонгука голову. Тот уже развернулся и пошёл в «Эльдорадо», даже не оборачиваясь на несчастного южанина, что от страха чуть не помер. Иногда он правда забывает, с кем разговаривает. Это же Гук — человек, не гнушавшийся убийствами ради денег, и только бог знает, на что он ещё способен. Тэхён дёргает плечом, выпрямляется и плетётся следом, заходя в уже знакомый бар.house of the rising sun — the animals
Салун как всегда полный: играет музыка, люди смеются, чокаются, играют в карты и метают дротики. По полу разлито липкое пиво, которое Фин утром предстоит убрать, на столах разбросана еда, просто так валяются пистолеты и мешочки с золотым песком. Кто-то тут торгует солью, кто-то продаёт коров, а кто-то просто пришёл спустить все имеющиеся деньги, будь то на виски или салунную певичку. Тэхён изгибает рот в улыбке, когда замечает у барной стойки Дика. — Дик! — вырывается у Тэхёна, когда он видит, что Чонгука и след простыл. Дик оборачивается и с весёлым блеском в глазах смотрит на парнишку. — Южанин! Наверное, это самая большая нежность, на которую способен Дик. Упомянутый южанин подбегает к старателю и в порыве прижимается к его руке, после чего, Дик, удивлённый, но бесконечно довольный, треплет его по загривку. Рядом стоящая Фрина глядит грустно, затравленно и очень апатично. Глубокая обида засела в её карих глазах, и она обязательно с ней разберётся, пусть Тэхён и начал импонировать ей как человек. — У нас сегодня важные гости, — из-за ширмы появляется Фин, в приветствии кивая Тэхёну. Тот скромно отвечает женщине, всё ещё стесняясь её. Сразу же за ней возникает Чимин, который в привычной холодности жмёт счастливому Тэхёну руку и удаляется за дальний столик. Южанин оглядывается по сторонам, чувствуя себя чертовски живым и счастливым. Ну когда у него ещё возникла бы такая удивительная возможность пожить жизнь золотоискателя в Клондайке? Вся эта уникальная атмосфера, создающаяся из залпов, ругательств, зловонных запахов и приключений, — всё это удивительным образом будоражит молодое сознание. Но самое главное — Тэхён чувствует себя в центре событий, и это знание собственной важности как никогда возвышает южанина в своих же глазах. — Я бы сказал — слишком важные, — со спины подкрадывается Хосок и закидывает руку на плечо Тэхёна. — Скоро Ким Тэхён — парнишка с юга — станет самым богатым человеком в Клондайке. Тэхён смущённо отпихивает Хосока от себя и хватает со стойки рюмку, залпом выхлёбывая содержимое. — Я же не в одиночку заберу всё золото, — бурчит Тэхён, — да и в Доусоне найдутся люди богаче. Хосок примирительно поднимает руки вверх, но тут же их резко опускает, когда по «Эльдорадо» раздаются звуки выстрелов. Тэхён зажимает уши, но с интересом поворачивает голову на звук и видит Гука, стоящего в дыму и направляющего пистолет на другого человека. Они стоят смирно, глядя друг другу в глаза, и как будто чего-то ждут. Хосок присвистывает и пододвигается ближе к Тэхёну. — Смотри внимательно, — шепчет он, — какой-то идиот бросил брату вызов, чтобы занять его место. Будут стреляться. Тэхён в ужасе округляет глаза. — Стреляться? — Именно. Гляди в оба. Оппонент Чонгука — молодой мальчишка индеец, в жёстких волосах которого всё ещё красуются перья, хоть одежда уже и сменена по европейскому типу. Он выглядит крайне враждебно, чего не скажешь о Гуке, ровно и смиренно стоящем напротив пацана с выражением крайней скуки на лице. — Говорят, ты лучший стрелок в Клондайке, — усмехается тот, крутя в руке пистолет. — Не побоишься сыграть со мной в одну игру? Чонгук мельком окидывает взглядом салун, задерживаясь на раздражённом лице Фин, уже предвкушающей генеральную уборку, и кивает. — Что за игра? Парнишка берёт со стола два яблока и подносит их к лицу Гука. — Всё просто — ты должен попасть в яблочко, что стоит на голове у какого-нибудь человека. Попадёшь — я отстану, проиграешь — займу твоё место. Чонгук запрокидывает голову вверх, звучно смеясь. — Уж не думаешь ли ты, мальчишка, что я рискну своим положением из-за глупой игры? Индеец ставит яблоки на место и поджимает губы. — Рискнёшь — ты азартен. Разве не будоражит сознание мысль, что в один миг ты можешь потерять всё? Да и от вызова отказываться как-то совсем несолидно, тем более что твоим помощником в игре будет… ну… скажем, вот этот молодой человек. Индеец тянет кривой палец куда-то в зал, и когда Чонгук понимает, на кого показывает мальчишка, то кровь в ушах начинает стучать с такой силой, что впору оглохнуть. Растерянный Тэхён стоит посреди бара и таращится на индейца, который делает его в одночасье живой мишенью. И ради чего? Ради глупой забавы в баре, чтобы потешить своё самолюбие. — Я не буду, — протестует Тэхён. Глаза Чонгука загораются — он спешит к южанину, чтобы схватить того за руку и потащить к стене. — Отдам половину своей доли, — музыка в баре стихает — все взгляды устремлены на них двоих. Тэхён дышит глубоко и тяжело — не может решиться. — Предлагаю один раз, соглашайся. Тэхён сглатывает слюну и… кивает. Плечи Чонгука расслабляются. Уж очень он хотел сыграть именно с ним. Навести на Тэхёна пистолет, прицелиться в сердце и проверить себя. Конечно, он в жизни не проиграет в какую-то почти детскую игру, но ведь цель в другом. Пусть бедный индеец подумает и помечтает, что у него есть хоть какой-то шанс. — Кто будет у тебя? — спрашивает Чонгук, обхватив Тэхёна за затылок, чтобы тот не переживал. А Тэхён как будто и не волнуется, что его могут ненароком подстрелить — доверяет. — Вон тот парнишка, — индеец кивает в сторону Чимина, сидящего далеко-далеко и не обращающего ни на кого внимания. — Эй! Певец! Побудешь моей подставкой? Чимин грациозно поворачивает голову, незаинтересованно скользит по всем взглядом и кивает. Он привык к тому, что в жизни он разменная монета для людей, но не жалуется, потому что ныть и страдать просто ненавидит. Он не виноват в своём нынешнем положении, но повинен в том, что ничего не делает для того, чтобы его исправить. Чимин встаёт из-за стола, движется вглубь и замирает напротив индейца. — Ты не победишь Гука, — просто сообщает он. — Тем более тебе не повезло, и ты выбрал для него самую неудачную подставку. С ней он точно не промахнётся. Ухмыляется и наслаждается растерянным лицом паренька. Чонгук тоже хмыкает, мысленно хваля Чимина за находчивость, и толкает Тэхёна в спину. — Становись, будем первыми. На дрожащих ногах Тэхён отходит к стене, на голову ему помещают небольшое яблоко, и только сейчас южанин осознаёт всю пошлость ситуации. Ну хоть бы стреляли не по яблокам, а по стаканам — и то лучше было бы. Но бежать некуда — он смотрит на Гука, поднявшего пистолет. Вокруг стоит такая тишина, что от неё ушам становится больно. Люди замерли в предвкушении шоу. Чимин отвернулся. Хосок вцепился глазами в брата. Фин в Хосока. Чонгук прикрывает невидящий глаз и наводит пистолет на южного мальчишку. У того в глазах ужас, нервозность и шок. Но стоит, не двигается — доверяет. Сердце Гука пропускает удар, когда мушка на долю секунды направлена на сердце. На чьё — вопрос другой. Чонгук фиксирует руку. Выстрел.