Long way to love

      Геральт уходит из своей же комнаты в корчме с первыми лучами рассвета, еще до того, как Яевинн размыкает глаза. Ему кажется, что он так уже делал, что некогда также сбегал, боясь тех эмоций, что заполняли сердце, заставляли метаться, бояться, чувствовать. Мысль о том, что мутантам подобная рефлексия вообще не должна быть свойственна в очередной раз напрягает. Как и тот факт, что голова, прежде забитая только контрактами да делами повышенной политической значимости, теперь думала лишь в одном направлении — как теперь называть те отношения, что связывали его и Яевинна, и как себя с ним вести. Пожалуй, даже с Трисс было и то проще, когда еще в Вызиме ведьмак отдал мальчика-истока Шани, а потом вновь прыгнул в старый рыжеволосый омут, находя в возвращении к былому некое душевное успокоение. Может, ему просто не суждено быть счастливым в нормальных отношениях, а то и в отношениях вовсе? Геральт идет к голове города почти бегом, надеясь как можно скорее удрать в каменоломни, где Яевинн его точно не найдет, и там, в привычных ему сражениях с монстрами, расслабиться и немного поразмыслить над случившимся. Он не мог отрицать, что вчера ему было безумно хорошо. Также было сложно отрицать, что даже до интимной составляющей, с этим черноволосым эльфом их связывало достаточно, чтобы привыкнуть друг к другу чисто на приятельской ноте, и эта привычка, ощущение какого-то странного спокойствия, а в последствии и доверия даже в битве, толкали на мысль, что Яевинн, пожалуй, лучшие отношения, которые можно было бы себе представить нормальному человеку. Нормальному человеку, которым Геральт не был. Он находит так называемые украденные сны спустя почти половину дня, проведенного в каменоломне. По уши в помете, Белый Волк с весьма деловым видом просматривал найденные «яйца», пока гарпии не решили, что с этим следует что-то делать. Геральт, в свою очередь, к встрече был готов. Пернатые порвали старую куртку, налетая целой кучей, как одно сплошное клювастое облако, а вот пространства для маневренности не было: позади — обрыв, по бокам — два узких тоннеля. От столь кровавого и бурного сражения осталось достаточно перьев, чтобы набить ими огромный королевский матрац, но вместо этого добро приходилось тащить к иному заказчику, чья эксцентричность заставляла задумываться о чужой психической стабильности. Тяжелая сумка тянула, как непомерный груз, но на то ведьмак внимания не обращал, утешая себя тем, что скоро вместо перьев там будут золотые, на которые можно и поесть хорошо, и выпить, и даже поискать новую куртку, если, конечно, удастся выбить скидку. В таверне на него смотрели, мягко говоря, косо. В этот раз, к удивлению самого ведьмака, удалось избежать серьезных ранений, но в остальном его внешний вид оставлял желать лучшего, особенно, с учетом того, как переизбыток элексиров в крови влиял на кожные покровы и сосуды, превращая и без того не самое дружелюбное лицо в пугающую маску умертвия. Когда он садится за столик к Золтану и Лютику, оба тактично прикрывают носы рукавами. Геральт делает вид, будто не замечает этого и заказывает пива. Завязывается беседа. Речь об Яевинне заходит не сразу, только после четвертой кружки теплого темерского и, пока еще, первой наливки. Как оказалось, оба друга видели эльфа выходящим из комнаты ведьмака и без всяких хождений вокруг да около рассудили, что отношения двинулись с мертвой точки. Когда Геральт отводит взгляд в сторону, сосредоточившись на дерущихся кметов в углу, Золтан многозначительно хмыкает. — Если ты, дружище, пытаешься тут скрыться от него, то у тебя явно херово получается. Запах дерьмища этих твоих гарпий оповещает о твоем приближении за милю. — Золтан, мне нужен адекватный совет, а не твои… — Адекватный совет? — Лютик прыскает в рукав, театрально закатив глаза. — Геральт, друг мой, когда это ты прислушивался к чему-либо адекватному? Сколько я тебя помню, тебя всегда манило все неестественное, сложное и даже мучительное, но совершенно не похожее на адекватное! — Я дам тебе совет, — хлопает ладонью по столу Хивай, слегка хмельным взором глядя ведьмаку куда-то за плечо, — и хороший. Вон там за спиной у тебя стоит твоя лесная фея и явно хочет поговорить. Перестань от него бегать и подойди первым, а если, чтоб тебя, после первого раза желание парить друг другу жопы отпало, то и нехер тогда парить мозги! Геральт оборачивается — за спиной и правда стоял Яевинн, беседующий с одним из мечников Иорвета. Парень весьма эмоционально взмахивал руками, тараторил, а шальной взгляд выдавал испуг. — Говорят, видели сегодня мужика здоровенного в городе. — Бормочет Хивай, заинтересованно глядя в пустую кружку. — Светлые патлы, бородища. Приходил, как опять же говорят, не просто так, а к нашей Торувьель в гости. И все бы ничего, да вот только видел один мужик такое, что заставило его насрать в свежепостиранные штаны. — Золтан, будь добр, давай ближе к сути. — К сути? Ну вот тебе суть: мацались любовнички у водопада. Мужик пришел портки сполоснуть и видит, как на берегу парочка лежит. Ему, ясен пень, интересно стало, он — в кусты и зенки таращить. Торувьель наша, значится, под белобрысым лежала, а тот… — Друг мой, позволь мне тебя перебить. — Встревает Лютик, просто уже устав молчать и просто так теребить струны любимой лютни. Было необходимо сменить деятельность и потеребить нервы. — То, что происходило между двумя возлюбленными требует куда более высокого слога и тонкого подхода в описании, а твоя подача, не сочти за грубость, слегка вульгарна… — А чего тут описывать? Коли мужик бабе в лобок дышит, а та ему коленками голову давит, тут как ни описывай, а понятно, кто что делает! Геральт устало трет переносицу, прикрыв глаза, и чувствует, что вот-вот провалится под землю насквозь: Яевинн стоял рядом, а с учетом остроты эльфийского слуха, все слышал более чем отлично. — Короче, наблюдатель наш, по его собственным словам, уж хотел было выпустить пар, насмотревшись-то, да только руку в портки сунул, как видит то, отчего стоять теперь у него будет раз в год и то на большой праздник. Белобрысый нашу Розу ласкать-то ласкал, а самому видать до жути хотелось, и тут — херак — когти у него вылезли, да здоровенные, собака, как у медведя! Он ими песок уж царапал, походу, чтобы Торувьель не ранить, а когда морду-то поднял, то глаза у него звериные оказались. Дальше все было понятно: мужик прибежал слухи от увиденного множить, а раз оборотня видели не одного, а с эльфкой, то понятно, в чей огород летели камни. Геральт тяжко вздыхает, закатив глаза. — Неизвестно, как Иорвет отреагирует на это, когда вернется. — А куда он делся? Золтан в ответ прыскает в бороду, скрестив руки на груди. — Да, старина, то ты в самом эпицентре, мать его, событий, а то ты как девица в башне — не ведаешь, что в мире происходит. — Наш прославленный командир повстанцев отправился сегодня на прогулку, — Лютик поигрывает бровями в такт каждому слову, улыбаясь, как ему казалось, самой таинственной улыбкой на свете. — На романтическую прогулку. Геральт сам не верит, что слышит это, но кажется, что правда слышит. — Надо полагать, что не один? — Я тебе больше скажу! — Глаза Лютика горели таким живым интересом, что могли запросто осветить всю таверну вместо лучин. — Он отослал своих лучников в город, велев даже не следить за ним! — И чего тут такого, из-за чего подгорает твоя жопа? Ты думал, он будет до самой смерти за Саскией бегать? Ну да, она девка что надо, но считай что частично мертвая и к нему страстью не дышит. Вот как проснется наша дева, так можно уже гадать, кто ему по душе больше, а пока что он просто нашел способ, как погонять кровь по венам! Не настолько же он стар, чтобы… Чего там было после «чтобы» Геральт не слушал. Он видит, как Яевинн выходит из таверны, и внутри него наконец щелкает некий запорный механизм. — Куда ты? — Кричит ему вслед Лютик, когда ведьмак поднимается из-за стола и спешно выходит следом за эльфом, а потом уже адресует вопрос краснолюду, который на уход друга большого внимания не обратил, прекрасно зная, что так и произойдет. — Как думаешь, у них получится что-то? — А черт его знает. Я знаю только одно: его так давно не цепляло. — Обычно он убегает от женщин, особенно, если они не чародейки. — С учетом того, что Яевинн и не женщина, и не чародейка, все может закончиться весьма неожиданно. А теперь давай еще по кружечке. Кажется у меня в кармане завалялось чуть больше, чем пара золотых…

***

— Яевинн, подожди! Ответа не следует. Черноволосый мужчина слегка замедляет шаг, явно не собираясь убегать от друга, а теперь еще и любовника, как истеричная девица после неудавшегося свидания, но холодность и отстраненность читаются в каждом жесте. Взгляд васильковых глаз спокойный, а когда эльф заговорил, то голос звучал подчеркнуто вежливо и как будто церемониально. — Я думаю, нам надо поговорить. — Разве есть нечто, что следует непременно обсудить? Не произошло ничего, чтобы по моей или твоей вине пошло не по запланированному курсу, а если тебя интересует ситуация, связанная с… — Нет. Я хочу извиниться. Яевинн удивленно вскидывает бровь, скрестив руки на груди. — Позволь спросить, за что ты вдруг решил просить прощение? Насколько я помню, ночью не случилось никаких казусов. — Брось. Дело не в ночи. Мне было хорошо с тобой. Правда. И я не хочу, чтобы это выглядело так, будто я решил… ну… Геральт ненавидел подобные разговоры, терпеть не мог выворачиваться наизнанку, будучи от природы крайне немногословным, а тут надо было как-то сказать, что его утренний «побег» не означает, что он, получив желаемое, решил просто все замять. Яевинн понимает к чему клонит ведьмак, и криво усмехается. — Ты путаешь звезды с их отражением на водной глади, Волк. В этом твоя проблема. Я не одно из твоих увлечений, по наивности строящий несуществующие воздушные замки в собственном воображении. Меня не так-то легко провести, и если уж я соглашаюсь на что-то, то взвесив определенно точно все за и против. Народ, идущий мимо, стал заинтересованно поглядывать на обоих мужчин, изрядно набравшись сплетен, которые уже крутились не только внутри таверны, но и за ее пределами. Кто-то в открытую стоял рядом и пялился, кто-то без стеснения шептался за спиной. Ведьмак, весь в дерьме гарпий, порванной куртке и белыми патлами, которые вздыбленной метлой торчали в разные стороны, даже по сторонам не смотрел, хотя желание рявкнуть на особо одаренных граждан росло с каждой секундой. Сейчас или никогда, думает он, делая шаг навстречу Яевинну. — Я тоже взвесил все за и против. — Он хватает другого мужчину за кушак, резко притягивая к себе, и запускает пальцы свободной руки тому в волосы. — И мне понравилось решение, к которому я пришел. И они целуются. Яевинн от неожиданности столбенеет, позволяя прижимать себя к жилистому, крепкому телу, но потом как-то хитро улыбается в чужие губы, и отвечает на ласку. Геральт буквально вылизывает его рот изнутри, прикусывая мягкие губы, а когда эльф вдруг обхватывает этими самыми губами язык ведьмака, вильнув бедрами так, что прошелся четко по паху, в котором уже нарастало возбуждение, то кажется, что весь мир перестал существовать и остались только они вдвоем. — Охальники! Мужеложцы! Гореть вам в адском пламени! Геральт, не сдержавшись, фыркает, наконец разорвав поцелуй. — Любишь поражать публику? — Тихо спрашивает Яевинн, облизав припухшие губы. — Зато теперь у тебя точно не будет причин отказываться ночевать со мной в одной постели. И вдруг слышится крик, пронзительный и писклявый, а потом и нечеловеческий рык, словно где-то взревел раненый медведь. — Зверь! Здесь зверь! Геральт напрягает слух, тотчас обнажив меч, и оба мужчины бегут на шум, доносящийся с торговой площади. Они достигают эпицентра событий быстро, однако недостаточно, чтобы предотвратить кровопролитие. На земле, свернувшись калачиком, лежал какой-то молодой парень, прикрывая голову от сыплющихся на него ударов. Он уже лежал в луже крови, пока что не ясно, чьей именно, а кмет, что охаживал его молотком по ребрам, явно собирался пробить ему череп. Люди кричали что-то про «убить зверя», однако никто из собравшихся представителей других рас вмешиваться в конфликт не спешил. Но тут раздается голос, женский, слегка хрипловатый, и уже безумно знакомый, а следом показывается и сама девушка, оттолкнувшая кмета в сторону, да с такой силой, что тот падает на спину, выронив молоток из рук. — Босник! Босник, посмотри на меня… Вальга упала на колени перед избитым парнем, который, как уже догадался Геральт, был одним из стаи, и пытается разжать его руки, которыми тот остервенело вцепился в затылок, закрывая голову. Этот самый Босник невнятно лепетал что-то, как неразумное дитя, а из приоткрытых губ стекала вязкая белая пена. Мужик, поваленный Вальгой на землю, уже вновь хватается за молоток, явно собираясь пробить череп еще и девушке, но тут его шеи касается чье-то холодное лезвие. Геральт выходит вперед, загородив ведьму собой, и в этот момент ему вновь кажется, что он в предместьях Вызимы, а руки Абигайл мягким теплом лежат на его плечах. Яевинн стоит рядом с ним, готовый в любой момент прикрыть тыл, однако оказывается не единственным эльфом, втянутым в конфликт: на площадь выходит Иорвет.