***
Пьяный краснолюд в трактире согласился говорить спустя три кружки крепкой медовухи и половины четвертой, которая, вопреки ожиданиям ведьмака, не свалила мужика с ног, а сделала весьма говорливым. Возможно, суть заключалась в том, что все веселье оплачивал Геральт, а может еще в чем, но краснолюд не только сказал, где видел рыжеволосую женщину в сопровождении какого-то лысого громилы, но и поведал о разговоре «каких-то темных типов в переулке», где речь велась как раз о Белом Волке. — Ну ты ж один тут седой ходишь! Значит про тебя! — Кого именно ты видел? — Да какой-то тощий хер в куртке красной и с дебильной шапкой на башке. А еще у него жопа такая большая, что я аж… — Тощий хер в красной куртке? — Ведьмак сощуривает глаза, явно начав догадываться, о ком речь. — Возможно, я знаю, кто это. Темный, светлый? — А я что в темноте видел что ли? Помню, что не особливо высокий да тебя херами крыл, а уж что там и как… — Ладно, кто был второй? — Не был, а была! Знаешь, что я тебе скажу, — бормочет краснолюд, снова отпивая из кружки, — вот та рыжеволосая настоящая красавица, а эта стояла вся какая-то тощая, черная, даже лицо платком прикрывала. Видать, уродство какое, а? Корчмарь устало вздыхает, невольно будучи свидетелем разговора, и тоже вклинивается в тему: — Ее-то ты хотя бы рассмотрел или опять только на жопы любовался? — Да чего там разглядывать? Она на своем болтала, эльфка это! И он ей денег дал, зуб даю, что за вот эту белобрысую голову. Дальше Геральт уже не слишком вслушивается, поскольку уже надравшийся до кондиции краснолюд снова пустился сравнивать чужие задницы, а вот в голове у ведьмака стал складываться пазл. Но это надо было проверить. В трактир заходит Золтан, бодрой походкой направляясь к столику для игроков в покер, но завидев друга останавливается и первым делом спрашивает про Яевинна. — Говорят, магичка взялась за дело, потому что ты чуть не снес дверь в ее дом с петель. — Народ явно преувеличивает мои таланты, но и не далек от истины. Золтан, ты можешь оказать мне одну услугу?***
Иорвет подходит как раз к логову оборотней, когда слышит чей-то разговор. К нему спиной стоял высокий светловолосый мужчина, — сажень в плечах, крепкие ноги, длинные, плохо чесанные патлы, — и он явно взволнован, что-то доказывает, объясняет, а в ответ ему слышится легко узнаваемый женский голос. — Я перегрызву глотку каждой твари, которая захочет обидеть тебя! — Дело не только в нас с тобой, страдают другие. После того, как нас увидели… — Вам не место среди них, как и нам. Ты это знаешь. Пойдем со мной, я знаю, где мы сможем жить вдали от всех. — Сбежать? Нет, это исключено! Иорвет думает, как обойти парочку, чтобы волкулак не почувствовал его запаха, как вдруг позади него что-то или кто-то спрыгивает на землю, явно наблюдая за эльфом прежде из густой кроны какого-то дерева. — Подслушивать не хорошо. Черноволосый, с ястребиным взором, гладко выбритый мужчина насмешливо кривил губы при виде незванного гостя, что безумно задевало за живое и вызывало легкий приступ агрессии. Иорвет отзеркалил неприятную усмешку, нисколько не смутившись. — Нам нужно кое-что обсудить. И желательно без твоих не слишком сообразительных сородичей. — Решил начать разговор с оскорблений? — Только полный идиот будет подставлять своих же так, как это делаете вы. Оборотень явно недоволен подобными речами, но молчит, отведя взор. Он видит, как Ярослав и эльфка ушли, едва заслышав его разговор с пришедшим чужаком, а также замечает, как занервничал Ярик, напряженно вслушиваясь в чужую беседу с безопасного расстояния. На скуле молодого оборотня все еще виднелись шрамы от когтей Владемера, когда тот узнал о содеянном в логове суккуба, а в глазах до сих пор плескалась злость и не до конца заглушенная агрессия. — Люди требуют привести того оборотня в город. Его заключат под стражу до суда. — Суда? То есть до того момента, пока не решат просто ли ему голову рубить, аль вначале стоит снять шкуру живьем? — Вожак стаи усмехается, оголив зубы. — Не мне рассказывать тебе о людских нравах. — У вас два выбора: либо пойти на уступки, либо покинуть это место. — К этому мы привыкли. Не впервой нам делить пещеру с дикими зверями, мы и так живем как они — под открытым небом. Но мы не можем уйти сейчас. — Оборотень кивает в сторону лежащего у потухшего костра Босника, недобро ухмыльнувшись. — Хорошо его эти твари задели. Вальга с трудом смогла заговорить раны. При упоминании имени ведьмы, Иорвет почему-то дергается, тотчас встрепенувшись, и обводит взглядом поляну. Девушки нигде не было. — А где она сейчас? Волкулак ухмыляется вновь, но уже по-иному, лукаво и подначивающе. — Пошла к Кругу Камней. Мать Природа питает мою сестру, помогает залечить душу и тело. А зачем тебе, seidhe? Иорвет не отвечает. Просто не считает нужным. Владемер понимающе кивает, не сводя с эльфа прямого взора. — Вот что я тебе скажу, seidhe. Ты пришелся по нраву моей сестре. Она никогда тебе того не скажет, но мы с ней с детства идем плечо к плечу, уж я-то родную кровь знаю. Поэтому говорю по-хорошему: не играйся с ней. Я этого не потерплю. А что до того случая на рынке, то мы сменим место, но окончательно уйти сможем только когда вся стая будет готова. Буду благодарен, если скажешь людям, будто нет нас в округе более, и не знаешь где искать. — А если не вся стая захочет уйти, прикажешь врать с надеждой на чужой идиотизм? — Стая следует за вожаком без сомнений. Мы уйдем, но когда настанет время. А кто захочет отделиться, тот уже не наша проблема. — А если этот кто-то — твоя сестра? Владемер опасно оскаливается, гортанно зарычав. — Вальга пойдет с нами, seidhe. Она никогда не предаст стаю. — Но она не зверь. Иорвет сам не понимает, с чего вдруг лезет не в свое дело. Если Вальга решит осесть в городе, то какая ему с того радость? Или все же он хочет, чтобы девушка осталась? Но когда Саския очнется… Владемер будто читает чужие мысли, пристально всматриваясь в чужое лицо, и издает хриплый, короткий смешок. — Ты сам не знаешь, о чем говоришь. Запутался в себе же самом. Однако я не мой дед и поступлю только так, как будет правильно по отношению к чувствам сестры. Ступай к Кругу Камней и поговори с ней. Если она захочет остаться здесь, то добро, я отпущу ее. Но будь честен с ней, seidhe, ведь даже если Вальга простит твою ложь, то я никогда.***
… Владемер корчится от боли в углу избы, сжавшись в клубок и слабо поскуливая, не позволяя никому из близких даже близко подойти к себе, дабы хотя бы как-то облегчить боль. Точнее, почти никому. Вальга сидит у статуи Богини, заплетая очередную веревку, которую простые обыватели звали ведьмина лестница и покупали себе домой для защиты от разных бед, и внимательно вслушивается в разговор старших женщин, что о чем-то громко спорили с пришедшими из леса мужами, а в особенности с одним из них — вожаком стаи. — Отдай мальчишку, он не ваша забота! — Не смей мне угрожать! Мальчик никуда не пойдет, покуда я здесь хозяйка! Бабушка с силой ударила кулаком по дверному косяку, и Вальга невольно дернулась. Она была совсем маленькой, но уже многое понимала. Например, что более им на окраине леса оставаться нет возможности, поскольку иначе придется подчиниться власти деда. Придется идти в деревню, а этого девочка боялась. Ей уже доставалось от тамошней ребятни, не хотелось жить в страхе каждый день. — По-твоему, я виноват, что он волк? — Дед грозно рычит на теперь уже собственную дочь, и Вальга видит через окошко его искаженное злобой лицо. — Его отец — такой же, как и я! С чего бы вдруг парню родиться кем-то еще? — С такой, что ты укусил нашего сына, черт бы тебя побрал! — Кричит в ответ бабушка, нисколько не испугавшись чужого гнева. — Вместо того, чтобы уйти как можно дальше после нападения зверя, ты ошивался у нашего дома, не умея еще себя контролировать! Дед уже хочет парировать, и тут слышится протяжный стон Владемера. — Хотите сдохнуть, когда он станет волком? Он же порвет вас на куски, глупые бабы! — А вот тут ты ошибаешься, папенька. — Елейным голосом произносит матерь Вальги, заходя обратно в избу. — Дочка, ты сможешь помочь брату? Девочка кивает в ответ, молча слезает с табурета и подходит к Владемеру. Она быстро уставала, но вида не показывала: рожденная от волхва должна быть самой сильной в роду, — поговаривали женщины их селения, а Вальга хотела быть самой лучшей. Она кладет ладонь на голову кузена, ведь ее одну он подпускал к себе, и закрывает глаза. — Твою мать. — Кривит губы старый оборотень, глядя на ворожбу внучки. Владемер начал затихать, а потом и вовсе провалился в сон. — Малая, а уже ведьма. — Уходи отсюда. — Тихо шепчет бабушка, отворачиваясь от мужа, будто никогда его и не любила. — Тебе здесь не рады… Маленькое поселение на краю леса, где жило несколько женщин одного рода, объединенные общими тайнами и образом жизни, вскоре разрослось и уже не напоминало ту тихую обитель, к которой привыкла Вальга. Люди покупали у ведьм амулеты, просили погадать, излечить, навести приворот, а потом за спиной поливали грязью и плевали в след. Но и это закончилось, все прошло, и назад дороги уже нет. Вальга сидит на небольшом камне у водопада, выжимая мокрые волосы, и задумчиво смотрит на журчащий поток у своих ног. Дурное предчувствие окутывало разум, а нахлынувшие воспоминания о былом только усиливали тяжесть груза на сердце. Быть беде. Девушка слышит чьи-то шаги за спиной, а когда оборачивается, то понимает, что попала в ловушку. — Ну, давай, сука, поколдуй сейчас! И получишь топора между глаз, это я тебе обещаю. Эй, парни, вяжи ведьму! И побольше дров там подложите — эта шлюха мокрая, гореть будет долго.