Long way to love

      Осознание того, что над ним висит злой рок, настигло Геральта тогда, когда он нашел логово тролля, а там его ждал сюрприз. Решать взаимоотношения старой семейной пары, вежливо отказываясь от супа из человечины домашнего производства, оказалось сложнее, нежели можно было себе представить, поскольку обидчивая и не в меру ревнивая троллиха навлекла неприятности на свою внушительную пятую точку в лице нескольких наемников, которые, завидев символику на куртке Геральта, слушать его миротворческие посылы не стали, а сразу взялись рубить уже на два фронта. Вышло небольшое фиаско, в ходе которого троллиха весьма любезно организовала нескольким солдатам сотрясение мозга крепким ударом сверху вниз прямиком по темечку, после чего ведьмак только завершал начатое боевой женщиной, ловко вертя мечом в воздухе. После боя выпала минутка поговорить, и Геральт привел даму к мужу. Там, в очаровательном логове семейной пары, Белый Волк и узнал, что потерял кучу времени, решая проблемы в Вергене. Надежда найти Трисс таяла с каждой секундой. Лето, как уже можно было догадаться, оказался хитрее, нежели казался на первый взгляд, а его сообщники были явно где-то неподалеку, и могли бы существенно помочь, если бы только выпал шанс их изловить. Отчего-то ведьмаку казалось, что окажись он по ту сторону призрачной мглы, все стало бы вмиг проще. Геральт идет обратно в Верген, с гнетущим чувством на сердце. Чувство усиливается, когда мужчина заходит на площадь. Стоял гул, были слышны крики, какие-то дикие лозунги, но стоило ведьмаку оказаться в центре собравшихся, как все вмиг притихли, сверля его злобными взглядами. — Геральт! Лютик бежит к нему навстречу, что есть мочи, придерживая рукой свою фирменную шапочку и как всегда с лютней за спиной. Толпа недовольно пропускает трубадура к другу; кто-то даже смачно плюет вслед. — Какого хрена здесь происходит? — Дела плохи. Пойдем к Малене и Седрику в дом, там безопаснее. Геральт хотел было осведомиться, с каких пор жалкая хибара стала безопаснее мощных краснолюдских построек, но разговаривать в окружении такого количества граждан, желающих рубить чью-то голову, было более чем рискованно. За столом в хижине влюбленной парочки сидело еще несколько эльфов. В одном Белый Волк сразу же узнает того самого юношу с барки, которого лечила Вальга, а вот кто были остальные ведьмак не знал да и впрочем не горел желанием узнавать. — Может кто-нибудь уже объяснит мне, что творится в этом городе? — Сядь, Геральт. Выпей чаю. А лучше чего покрепче. — Седрик ставит на стол бутылку с домашней настойкой и пару кружек. — Разговор будет долгим.       Киаран редко выбирался за пределы города после того, как человеческая ведьма исцелила его, во что он до сих пор верил в большим трудом. Казалось невероятным, как простой dh`oine удался трюк с Кругом Камней, и еще меньше верилось в то, что девица после этого не попросила ничего взамен. Тело все еще было слабым, ноги какими-то непослушными, однако язвы подсыхали, а раны заживали, оставалось дело за малым — слезть с той отравы, к которой пришлось пристраститься во время болезни. Киарану была нужна доза. Фисштех затуманивал разум, давал ощущение эйфории, но он же порабощал, превращая в жалкое, безвольное создание, подверженное собственным слабостям. Жить без наркотика было более чем тяжело, ломка не прекращалась до того момента, пока в организм не попадала новая доза, а с учетом того, как пристально бдил за своим бойцом Иорвет, достать фисштех казалось совершенно невозможным. За Киараном вечно кто-то следил, сопровождая едва ли не до нужника, а потому даже тогда, когда молодой скоя`таэль решил наконец прогуляться по округе, следом увязался и его очередной надсмоторщик. Маэваринн сам не мог жить без табака, однако наркотики, подобно «белой смерти», как фисштех называли многие эльфы, ненавидел всем своим нутром, как и тех, кто на них сидел, а потому Киаран, пристрастившийся пускай даже в силу весомых причин, вызывал у Маэваринна легкую неприязнь. — Que glosse? [Чего уставился?] — Недовольно цедит Киаран, повернув голову, почесывая уже почти зажившую язву на руке. — Ess`te shed haen i`ndiaidnme? [Так и будешь стоять у меня за спиной?] Сопровождающий лишь молча пожимает плечами в ответ, криво усмехнувшись, и идет вперед, спускаясь по небольшому склону, поросшему можжевельником, где из-за кустов черемухи открывался красивый вид на небольшой водопад в скале. — Grealghane! [Говори!] Маэваринн хотел уже было исполнить чужую просьбу, ответив так, чтобы на всю жизнь запомнилось, а еще припомнить Иорвету этот треклятый приказ сопровождать всегда и везде этого недоделанного наркомана, но вдруг они оба слышут грубый мужской смех, приправленный отчаянным женским визгом, и тотчас замерают. — Qwe te? [Что это?] — Киаран настороженно выглядывает из-за плеча другого эльфа, преградившего ему дорогу, но потом до него доносится истошный крик, звук крепкой, звонкой пощечины, а затем, наконец, треск рвущейся одежды. — Dh`oine… На берегу реки под крепким, здоровым мужиком билась девушка. Заведя несчастной руки за голову, он грубо оглаживал ее тело, до синяков сминая бока и грудь, пока та брыкалась, стараясь освободиться, отвернув от него лицо, дабы избежать ненавистного поцелуя. — Ну, сучка, не кривляйся. Аль я хуже, чем эти твои блохастые твари? За небольшим валуном стояло еще несколько мужиков, смотрящих на происходящее со злорадными усмешками на губах. — Давай быстрее, ты чего, бабу трахать разучился? — Брыкается, тварь… Киаран узнает ее лицо — человеческая ведьма, которая спасла ему жизнь. Он не мог просто так смотреть, как ее будет насиловать какой-то вахлак, но и вступить в бой равнялось самоубийству, ведь при нем даже не было меча. — Ну, давай, зови своего белобрысого ведьма да эльфяр, может они и сейчас тебя спасут? Увесистый камень. Неровный, бугристый. Маэваринн даже не заметил, когда Киаран успел его поднять, а уж тем более просмотрел, когда тот замахнулся и бросил его. Уверенности в том, что импровизированный снаряд долетит, не было, тем не менее, просто так стоять в укрытии молодой скоя`таэль просто не мог. Камень прилетает мужику по затылку, и тот тотчас опадает на Вальгу, так и не успев до конца развязать штаны. Те, кто наблюдал за изнасилованием со стороны, замечают это, шустро схватившись за вилы да дубинки, но девушка успевает вскочить на трясущиеся от страха ноги и быстро ныряет в воду. — Ловите, суку! Вальга бежит в сторону леса, кое-как переплыв бурлящий поток, не разбирая дороги и от страха даже не обращая внимания на то, как острые камни, иголки от елей и кусочки опавшей коры больно вонзаются в босые ступни, а позади все ближе слышится топот ее преследователей, их угрозы, крики и грязные обещания. Девушка сама не понимает, в кого неожиданно врезается на крутом повороте. Руки в кожаных перчатках ложатся на ее плечи почти аккуратно, отодвигая в сторону, когда Вальга вцепляется пальцами в чужую одежду, дрожа от накатившей паники. — Эй, ублюдок одноглазый! А ну, отойди от ведьмы. Она наша. На лице у Иорвета не дрогнул ни один мускул, даже губы не скривились в привычной усмешке. Он молча заводит Вальгу себе за спину, но почему-то меч из ножен так и не достает. — Ты тупой или притворяешься? Говорю, — басит один из мужиков, выставив дубинку вперед, — отойди, пока второй глаз не выбил. Когда человек делает шаг вперед, ему под ноги прилетает стрела. Самая обыкновенная эльфийская стрела, едва не прошившая чужие пальцы насквозь. Маэваринн выходит из-за скрывающих его кустов, самодовольно улыбаясь, а следом за ним появляется и Киаран. — Следующую пущу между глаз, dh`oine. — Говорит Маэваринн, не прекращая скалиться. — И учти, я никогда не промахиваюсь. — Ты, остроухая сука, меня не стращай! Бабу отдайте и разойдемся по-хорошему. — А если нет? — Цедит Иорвет, скрестив руки на груди. — Что тогда? — Тогда, — вперед выходит какой-то лысый, но бородатый кмет, с вилами в руках, — покойников поболее будет.

***

— И что было дальше? — Спрашивает Геральт, сжав в руках кружку так, что глина грозилась вот-вот треснуть. — Угрожать стали. Обещали поджечь наш квартал, если не отдадим девушку. Устроить погром. Все наши планы полетели бы а d'yeabl aep arse [задница дьявола]. — Говорит Киаран, не сводя глаз с укрытого слегка драной, но чистой скатертью стола. — Siad caen ahte si… [Они бы ею овладели…] Эльф замолкает, так и не продолжив начатое, однако вместо него слово берет извечно словоохотливый Лютик, у которого подобная ситуация вызвала прилив праведного гнева. — Если бы девушка воспользовалась оказией и сбежала, то неизвестно, к какой кульминации ты пришел бы сюда, Геральт, поэтому в ее добровольном аресте есть свои плюсы. А эти дикари, подлые мерзавцы, воспользовались банальным отсутствием власти в городе! Их не страшит даже скорая война, ведь пока что от армии Хенсельта нас разделяет туман, полный призраков. К слову о войне, они полагают, что ведьма отравила Саскию, будучи шпионкой врага, а стая только и ждет момента, чтобы напасть на нас изнутри, когда ты снимешь проклятие… Ведьмак нецензурно выражается, возведя глаза к потолку. Сказочный бред. -… и теперь некие неадекваты активно агитируют народ пойти самим против оборотней, а твое, прости за грубость, бездействие, только дает пищу для домыслов. — А что я должен по-твоему сделать? Заточить меч и пойти их резать? — Геральт с силой ставит кружку на стол, слегка расплескав настойку по скатерти. — Да и как ты себе это представляешь? — Он прав, — берет слово Малена, стоя рядом с сидящим у печи Седриком, положив ладони ему на плечи, — они даже больные здоровее любого человека. Все мы видели, как они дрались во время взятия барки. А сейчас… — Сейчас они порвут и меня, и добрую часть города в клочья, это я могу гарантировать. Так что пускай идут, флаг этим идиотам в руки. — Злобно цедит ведьмак, отхлебнув из кружки. — И эта ведьма тоже идиотка, что поверила в их пустые угрозы! Стае ничего не угрожает, уж ей ли не знать. — Она согласилась, спасая не только стаю. — На губах у Седрика появляется кривая ухмылка. — Она не хочет неприятностей для него. Какое-то время Геральт молча смотрит на эльфа, не совсем понимая, о ком речь, но потом, когда догадка пронзает сознание, глаза невольно округляются до размера золотых оренов. — Прелестно, черт побери. — Говорит он, вновь утыкаясь в кружку. — Вот пусть ее принц на белом коне и вытаскивает ее из тюрьмы. — А сейчас, друг мой, — Лютик залпом допивает остатки настойки, бодро потирая руки, — я расскажу тебе то, что узнал Золтан, пока ты занимался поисками своей прекрасной чародейки в близлежайших окрестностях. И тебе лучше выпить еще. На всякий случай.

***

      Вальга сидит в углу клетки, прижав колени к груди, и плотнее кутается в одеяло, которое нашла под единственной койкой у стены. На темницу помещение походило мало, скорее место временного заключения для нашкодившей ребятни или подравшихся в трактире пьянчуг, хотя иного ожидать и не приходилось, поскольку жителями Вергена преимущественно были краснолюды, а те, отличаясь горячим нравом и упрямой твердолобостью, порядок все же чтили. За дверями слышались крики людей, призывающих сжечь ведьму, и Вальга невольно вздрагивает. Она все еще помнила страшные картинки из прошлого, когда огонь вылизывал языками своего пламени ее кожу, а толпа снаружи ликовала, глядя на то, как горят ни в чем неповинные женщины. Дверь скрипит, оповещая о чьем-то визите, и на пороге появляется Иорвет. — Я принес тебе еду и одежду. — Он заходит за решетку, аккуратно положив вещи на койку, и протягивает девушке сверток со скромным провиантом. Совсем недавно ему удалось выиграть в покер несколько десятков золотых, — маленькая слабость, порой приносящая пользу, а порой отбирающая даже последнее, — и кто бы мог подумать, что сам Гроза Понтара будет тратить эти деньги на какую-то dh`oine. Какой позор. — Спасибо. — Просто говорит Вальга, приняв еду, но не притронувшись к ней. Она могла бы сейчас уже быть в лесу, предупредить брата и стаю об опасности, но вместо этого повела себя как сопливая девчонка. Наверное, у нее действительно нет мозгов, как любил говорить Ярослав. Или же просто уже давно не было того, кто мог бы подарить хотя бы капельку тепла и чего-то похожего на любовь. Иорвет молча стоит какое-то время, вслушиваясь в крики снаружи, но не сводя взгляда с девушки, чья жизнь с чего-то вдруг стала иметь какое-то значение. Старый Лис одергивает себя, наконец отвернувшись от Вальги. Она просто спасла Киарана, и ему необходимо вернуть долг. — Темница под охраной, тебе не стоит беспокоиться. — А я и не о себе тревожусь. — Ведьма криво усмехается, поправив одеяло на плечах. — Я смогу себя защитить. Она действительно могла попробовать. Пускай древние заклинания, которые знали женщины ее рода, были ей неизвестны, но тот же трюк с грозой мог снова получиться. Наверное. Но вместо этого Вальга спрашивает: — Я могу тебя попросить об услуге? — Если ты про своих зверей, то за них не беспокойся. Я уже говорил с твоим братом сегодня. Они в состоянии о себе позаботиться. — Иорвет недовольно кривит губы, вспомнив разговор с черноволосым оборотнем. — Если бы вы сразу дали забрать одного из ваших в темницу, все было бы по-другому. Ты берешь на себя чужую вину. — Это мое дело, Иорвет. И мой выбор. Она впервые назвала его по имени, и это прозвучало так непривычно, будто бы даже интимно из ее губ, что Старый Лис даже невольно дергает плечом, как от легкого удара. Осознание того, что ему хочется услышать свое имя вновь, бьет сильнее, и Иорвет подходит к девушке ближе. — Они говорят, — тем временем продолжает Вальга, — что я отравила какую-то женщину. А я даже не знаю, о ком речь. О моем слепом наваждении, — думает про себя Иорвет. О глупой идее, будто она сможет полюбить его. — Неважно. Это не твоя вина, и мы докажем… — Не нужно ничего доказывать. Я здесь именно потому, что не хочу для вас проблем, а коли благородный seidhe продолжит меня защищать, то беды ему не миновать. Девушка улыбается, как-то по-простому, но печально, и отворачивается от стоящего над ней мужчины, закусив губу. Сейчас спросит, — проносится у Вальги в голове, и Иорвет спрашивает. — Почему ты не хочешь для нас беды? Сострадание не стоит таких жертв. — Дело не только в сострадании. — Говорит ведьма, все еще избегая зрительного контакта с эльфом. — Думаю, ты и сам догадываешься. Я слышала, вы чувствуете такие вещи. Когда-то Иорвет может и почувствовал, вдохновился бы чужой симпатией, которая ему, прежде красавцу, за которым девушки табуном ходили, подогрела бы самолюбие, и сочинил бы какую-нибудь песню развлечения ради, но сейчас ему было важно именно услышать. — Догадываюсь о чем? Вальга поднимает на него глаза, — на него, смотрящего так пристально и так внимательно, — и говорит все также по-простому: — Ты мне нравишься. Очень. Я не прошу тебя о каких-то ответных чувствах, seidhe, просто не нужно… Девушка замолкает, когда эльф присаживается на корточки, — совсем рядом с ней, так близко, что она чувствовала его пряное вишневое дыхание на своей щеке, — а потом и вовсе замерает, поскольку пальцы в кожаных перчатках касаются ее губ, ласково очертив их контур, а потом также нежно взяв на подбородок, заставив слегка вскинуть голову. — Ты не понимаешь что говоришь. — Горько усмехается Иорвет, стянув свободной рукой повязку с головы, тем самым оголив шрам, полосующий его лицо по правой стороне. — Это невозможно любить. Вальга не знает, как отреагирует мужчина на ее дерзости, однако осознание того, что она, возможно, проживает свой последний день, подстегнуло к дальнейшим действиям. Она касается его изуродованной щеки пальцами, аккуратно проведя от пустой глазницы до верхней губы, глядя при этом без тени жалости на чужое увечье, которое сам Иорвет считал ужасающим, и вдруг поднимается на ноги, отбросив последние сомнения. Чужой испытывающий взгляд следил внимательно, как девушка, повернувшись спиной, приспускает с плеч одеяло, оголив старшные ожоги от плеч и до поясницы. — А это можно любить? Иорвет не отвечает, да и не знает, что сказать. Он молча подходит к Вальге, так и не повернувшейся к нему лицом, и совершает тот поступок, который точно ставит точку во всех сомнениях. У них может и не быть иной возможности продолжить начатое, а жить с очередным сожалением казалось глупым. Вальга не ожидает первого поцелуя и даже не верит, когда за ним следует второй. Чужие губы почти невесомо касались ее плеч, исследуя каждый дюйм изуродованной кожи, пока наконец не доходят до шеи, запечатлев последний где-то под ухом. Мурашки побежали по коже, а воздух сразу стал будто бы холоднее, и захотелось еще крепче прижаться к чужому телу, дабы ощутить жар чужой страсти. Руки в кожаных перчатках бережно скользили по обожженным лопаткам девушки, юрко перебрались на подтянутый живот, потом нежно обхватили грудь. Закутанная прежде лишь в одеяло, Вальга стояла полностью нагая, прильнув спиной к чужой кирасе, на которой красовались значки тех подразделений охотников на «белок», которым не повезло столкнуться с Грозой Понтара. Значки слегка покалывали кожу, но девушка старается не обращать внимания на неудобства, полностью отдаваясь тем ощущениям, которые наполняли ее изголодавшееся по нежности и страсти тело. — Dice mo ainm. [Скажи мое имя] Вальга слегка прогибается в спине, когда Иорвет ведет одну руку между ее ног, обдав горячим дыханием у сгиба шеи. — Dice, mo blath… И она говорит.