Long way to love

— И что ты намерен делать? Геральт? Геральт, ты меня слышишь? Лютик не любил бегать. Нет, конечно же ему порой приходилось уносить ноги со скоростью свиста от какой-нибудь излишне обидчивой женщины или ее не менее обидчивого супруга, но именно бегать с Геральтом было тяжко. Ведьмак, по факту, просто шел, широкими такими, большими шагами в сторону местной тюрьмы, а вот для отказавшегося оставлять ни к месту болтающуюся за спиной лютню в таверне менестреля это казалось марш-броском по топкой местности. — Ты хочешь освободить девушку? — Да. И ты мне в этом поможешь. — Я? — От удивления у Лютика брови едва ли не улетели под шапочку. Его редко просили помочь, еще реже это делал кто-нибудь из лучших друзей, а уж Геральт и вовсе почти никогда. — Хочешь, чтобы я отвлек внимание толпы? — Я хочу, чтобы ты вообще не привлекал внимания. Сейчас я выведу девушку, и ты проводишь ее из города до эльфийского квартала. Понял? — Не волнуйся, Геральт, все будет выполнено в лучшем виде. Лютик примеряет на себя такой серьезный и важный вид, что едва ли хватает сил, чтобы не заржать, хотя, с учетом умения известного всему достопочтенному обществу своими не слишком достопочтенными балладами барда привлекать неприятности, стоило приготовиться к беде. Ведьмак подходит к тюрьме, готовится долго и, вероятно, утомительно что-то объяснять стоящему у дверей краснолюду, почему ведьму необходимо выпустить, но, к великому удивлению, мужчину пропускают без разговоров. Иорвет, курва, — думает про себя Белый Волк, — ведь уже поговорил со всеми, позаботился, а к девке заглянуть не мог. И даже своих молодцев к ней не пустил, хотя уж они-то явно не так заняты как тот, на ком теперь висит не просто мешок, а целая поклажа из проблем. Вальга сидит в углу, обернутая в одеяло, и с безразличным видом смотрит в никуда. На звук чужого голоса, позвавшего ее по имени, девушка отвечает лишь поворотом головы и кривой усмешкой. — Вставай, прикрой лицо краем одеяла и на выход. Тебя заждались твои лесные зверушки. — Вызволять меня явился, беловолосый муж? — Ведьма медленно поднимается, укутываясь в кусок материи плотнее, но от зоркого глаза ведьмака не ускользает несколько алеющих пятен на шее у девушки, и Геральт мысленно чертыхается. Вот так Иорвет, вот так сукин сын! — Сам решил меня спасать, аль приказал кто? — И то, и другое. Я, знаешь ли, вообще не понимаю, зачем ты вляпалась во все это, с учетом того, что твои волчата могут запросто порешать добрую часть города за твой арест. — Не быть тому, будь спокоен. Эльфка с косами заходила ко мне, и я просила ее передать моему брату послание. Он не придет за мной сюда. Торувьель. Геральт уже хотел было спросить, какого черта все с ума посходили, разбившись на странные парочки, но потом вспоминает о том, как чуть не полысел, пока Эйльхарт лечила Яевинна от ранения, и вовремя замолкает. — Нам пора. Мой друг выведет тебя из города. Он ведет девушку за собой, выйдя из тюрьмы первым, готовый в случае чего отражать удар, но когда его плеча касается ее узкая ладонь, резко замерает. Неужели девица передумала и решила сидеть тут, как принцесса в башне, в ожидании суженного, который не слишком торопится ее спасать? На идиотку она не походила, на наивную влюбленную простушку тоже; однако Вальга и не собиралась приносить себя в жертву, а просто решила отблагодарить. Она снимает с пальца какое-то кольцо, простенькое на вид, железное да старое, и кладет его в руку ведьмака. — Тебе пристоит встреча со смертью, беловолосый муж. Это кольцо поможет тебе отыскать дорогу в мире духов. Геральт какое-то время молча смотрит на свою ладонь и этот неожиданный подарок, но голос Лютика, настаивающий поспешить, быстро выводит его из оцепенения. Ведьмак благодарит ведьму за подарок и долго смотрит ей в след, пока спины Вальги и ее сопровождающего не скрываются за поворотом. Ну, вот и хорошо. Настало время разрешить иную проблему. Он доходит до коморки Торака, достает ключ из кармана и криво ухмыляется, когда тот легко входит в замочную скважину. Правда, дверь уже была отпертой, а точнее выбитой, что говорило только об одном — Иорвет и Золтан тут уже были. Расписка об изготовлении кубка из золота высшей пробы валялась где-то на полу в груде других выпавших из шкатулки бумаг, и ведьмак быстро догоняет что к чему. О какой оплате может идти речь, если из-за армии Хенсельта и призрачной мглы из города нельзя выехать не только в банк, но и просто в соседнее селение? Было необходимо найти кузнеца. Геральт выходит из дома Торака, и его внимание привлекает соседняя дверь, тоже выбитая и, скорее всего, теми же горе-взломщиками. — Любопытно, черт побери. — Бубнит себе под нос Белый Волк, ступая внутрь, и принимается обследовать жилище. Паутина, старое тряпье, груда каких-то мешков и разломанная стена, где раньше явно что-то стояло. Совсем еще недавно стояло, о чем свидетельствовал квадратный след на слое пыли, но теперь там пусто. Порывшись в одном из сундуков, ведьмак находит несколько острых ножей, которые вполне сойдут для ближнего боя, и выходит ни с чем. Идей, где можно искать Торака, не было. Геральт уже почти доходит до дома старосты, как вдруг его нагоняет весь запыхавшийся, взмокший от возбуждения и суеты Золтан, с такими ошалелыми глазами, что ведьмак уже заранее готовится к самым восхитительным новостям, еще до того, как краснолюд открыл рот. — Ты даже не представляешь, что я узнал! Где ты шляешься? У меня уже вся жопа в мыле, ищу тебя как, мать его, шлюха свою девственность! — Позволь угадать: Торак убил жреца Ольшана, потому что тот мог свидетельствовать против него в деле об отравлении Саскии? У Золтана на мгновение отвисает челюсть, а потом он выдает: — А ты это, чтоб меня, как узнал? — Это предположение. И этот ключ, — Геральт достает из кармана то, что нашел в доме Ольшана, покрутив металлом у лица краснолюда, — подтвердил мою догадку. — А о том, что покойная монашка обвела вокруг большого и толстого Торака, заплатив лишь наполовину, а другую зажав в банке, к которому нет доступа из-за весьма понятных причин, ты тоже знаешь? — Хивай недовольно встает руки в боки, сведя брови к переносице. — А может тебе известно еще и то, что Торак безжалостно прикончил мастера Балтимора, а сейчас, чтоб его черти драли, собирается найти его тайник, взять добро и свалить через скоя`таэльские тропы через горы? Услышав последнее, настала очередь Геральта зависнуть, молча моргая глазами. Казалось бы, маленький краснолюдский город, а дела грязнее, чем улочки Вызимы. — Чего ты так на меня зенки таращишь? Я, между прочим, все узнал. Дружки Торака быстро раскололись после пары пинков под ребра от Яевинна. Должен сказать, удар у него… — От Яевинна?! — Белый Волк тотчас напрягается, вытянувшись как струна, и его кошачьи глаза недобро полыхнули огнем негодования. — Какого черта, Золтан? — А это ты поди у него сам спроси. Правда, в трактире его уже нет, он ушел с частью отряда за город, и, скажу я тебе, не ягодки собирать. Геральт грязно выражается, потом замолкает и снова выражается. На его чертыхания оборачивается несколько проходящих мимо почтенных граждан, торопящихся на отложенный самосуд принца Стенниса, и презрительно кривят губы. — Ты посмотри на них, Геральт. Носы воротят, как будто сами жопу иначе как жопа именуют. Знаю я таких: за хлеб двумя пальчиками, а за хер двумя руками! — Золтан, сейчас меня куда больше волнует то, где искать Торака. Его дружки указали место? — Не совсем. Они видели подсказки, ведущие к тайнику, запомнили их… — На их расшифровку уйдет половина дня, и Торак успеет скрыться. — Знаешь, я могу, конечно, обосрать все дельце, как мой кузен в свою первую брачную, присунув в дырку матраца под возмущенный крик благоверной, но мне кажется, я смекаю, где искать, потому что лично знавал Балтимора в свое время… А, курва, что мы теряем? — Хивай жестом показывает другу следовать за ним, бодренько держа курс на выход из города. — Я знаю краткий путь, так что должны добраться раньше этого ублюдка. — А если ты ошибся и это не то место? — Ну, значит будем надеяться, что ребята Яевинна или Иорвета пустят подонку парочку стрел в жопу. Они уже знают, что он готовил кубок. Поверь, ему живым отсюда не смыться. Не переставая поражаться выносливости краснолюдов, ведьмак следует за Золтаном по тайным ходам, по пути лениво отмахиваясь от назойливых гарпий мечом или Знаками. Хивай то и дело бурчал что-то себе под нос, вспоминая текст записки, которую пересказали ему дружки Торака, но с курса не сворачивал, что внушало некую уверенность в том, что он точно знал, куда вести. — Он ведь был мастером рунического дела, ты в курсе? Самые лучшие, конечно, гномы, но и наши парни не промах. Вот Балтимор был таким. И имел тайник… — Золтан чертыхается, зацепившись об обломки большого корабля, к которому и вывел ведьмака, окидывает взглядом местность и на время зависает. — Это где-то здесь? — Да, только знал бы я где именно. Понимаешь, мы как-то шли с ним мимо этого куска рухляди, — оба почти в дубищи, — и он посмотрел так странно куда-то сюда, — Хивай поворачивается к поросшему плющом каменистому склону, взмахнув руками, — ну, примерно сюда. Наверное. И говорит что-то типа: «тайны должны оставаться тайнами». А когда я спросил, что он имел в виду, то разозлился, как мой кузен, когда все-таки пришлось свой хрен из матраца- то тащить, поскольку… Геральт вопросительно поднимает бровь, глядя не то скептически, не то раздраженно. Живописные описания чужой брачной ночи он уже не слушал, сконцентрировавшись на изучении местности. — И исходя из этого ты решил, что его тайник здесь? — А исходя из чего мне было еще решать? Он скрытный был, мать его, а в последние годы говорят вообще с катушек слетел! А может и не слетел, ведь вон как вышло… Будучи пускай и внимательным краснолюдом, Золтан не обладал тем же слухом, что и его друг, уловивший совсем рядом странное копошение. Призвав жестом Хивая к молчанию, он идет по направлению шума и натыкается на… дверь. Поросшую плющом дверь. Оба входят молча, ступая аккуратно, дабы не спугнуть того, кто уже вовсю рылся в чужом добре, набивая сумку до верха, в надежде, что спешка поможет сохранить себе жизнь. Встретившись взглядом с кошачьими глазами ведьмака, Торак замерает, шумно сглотнув. — Надо полагать, ты сюда не дань памяти пришел отдать, говноед ты паршивый! — Золтан обнажает топор, встав у выхода, пока ведьмак по окружности двигался к кузнецу, не спеша нападать: он знал, как бородачи свирепы в битве, и пускай справиться с ним одним не являлось большой проблемой, все же не бросался на амбразуру. — Сукин ты сын, я лично тебе башку раскрою! — А ты попробуй! Скоро здесь будут мои друзья, и я… — Как бы не так! Их поймали в доме у Балтимора, когда они решали, что можно прихватить с собой в дальний путь. Твои парни обосрались, когда их спросили о тебе, а уж после хорошей взбучки выложили все, не переживай. Торак злобно сверкает глазами то на Золтана, то на ведьмака, который уже стоял за спиной у него, обнажив меч. Бежать было некуда, оставалось только драться. — Ты убил жреца, когда понял, что денег тебе не видать? — Он обещал мне всю сумму после того, как Саския двинет кони! Будто бы принц лично расплатится. А за мной устроили охоту, прислав ночью наемников из «белок»! Но я так просто не дамся! Не для того я все это начал, чтобы вот так просто все просрать. — Твое дело. — Геральт дает знак Золтану, и тот закрывает дверь из тайника. — Ну что, потанцуем?

***

      Процессия из эльфов и нескольких краснолюдов, которых возглавлял черноволосый воин, производила на имеющих честь лицезреть ее пугающее впечатление. На бледном лице с острыми скулами, горели полные спокойного гнева васильковые глаза, излучающие холодную решимость и злость. Предатели среди своих, дешевые наемники, способные работать на dh`oine за золотые монеты, были еще хуже самих людей, нанимающих их. Если бы стреляющий в Геральта был человек, Яевинн бы даже не удивился, но то были его соплеменники, его народ, и это пятно бесчестия должно было быть смыто кровью. Когда он возвращается, уставший после облавы, но целый и невредимый, то тотчас отправляется в Замок Трех Отцов, где до этого следили за порядком оставленные Иорветом Киаран и Маэваринн, в сопровождении еще нескольких десятков бойцов со стороны обоих партизанских отрядов. Такое количество эльфов может и бесило народ, но помогало держать ситуацию под контролем. Его Высочество из хором не выходило и, вероятно, считало, что его августейшей особе ничего не грозит, ведь какой простолюдин осмелится пролить голубую кровь? Да и кто позволит? Однако монаршим планам не суждено было сбыться, поскольку почти следом за Яевинном в Замок заходят ведьмак и еще один краснолюд, у которого на топоре еще не высохла чья-то свежая кровь. Геральт тотчас сталкивается взглядом с командиром скоя`таэлей и первым его порывом было подойти к нему, заключить в объятия, проверить, все ли в порядке, но для начала необходимо завершить одно важное дело, в котором на кону была чужая жизнь. Как только ведьмак предъявляет доказательства вины жреца и кузнеца в отравлении Саскии, поднимается шквал негодования. Дураков, верящих в непричастность принца к убийству, среди простого люда не нашлось, зато знать заметно взволновалась. Против Стенниса были улики, но по большому счету косвенные, хотя Геральт нутром чуял, что тот не просто косвенно замешан, а крайне вовлечен в грязное дельце. — Вы не можете вершить самосуд, основываясь на столь ничтожных обвинениях! Принца должен судить высший орган власти! Краснолюд Грувер смачно сплевывает на пол, хмуро глядя из-под густых бровей, и говорит своему командиру: — Может все-таки стоило оставить кого-то из наемников в живых? Пригодился бы. — Нет. — Отрезает Яевинн, с холодным, непроницаемым взором стоя у покоев принца. — Dh`oine не должны знать, что кто-то из наших может быть замешан в таком деле. Будучи сам разочарованным в некоторых представителях собственной расы, мужчина никак не желал давать людям лишний повод кинуть камень в огород ненавистных им нелюдей. Тем не менее, кое у кого были иные планы. — Вам нужен свидетель? — Слышится громогласный голос Иорвета, буквально волокущего за собой какого-то человека. — Родственник монаршей особы подойдет? Геральт тот же узнает в избитом пижоне того самого щеголя, которому сам дал в зубы совсем недавно. Золтан рассказал ему о темных делишках свидетеля Иорвета, и ведьмак не сомневался, что если тот заговорит, назад пути уже не будет. — Говори. — Полным ненависти и презрения говорит Иорвет, и пижон, через силу, соглашается. Он выкладывает все, опасаясь за свою жизнь, ведь Гроза Понтара не пускал угроз на ветер и точно прикончил бы его самым изощренным способом, если б тот отказался давать показания, даже если бы родича принца охранял целый гарнизон. — Этого, стоит полагать, достаточно? Народ зашумел еще больше, требуя вывести принца из комнаты. Когда тот вышел, его даже не стали слушать. Стеннис пытался оправдываться, хотел защититься, но сколько бы он не говорил, люди не слушали. Эльфы и краснолюды потихоньку стали отходить в сторону, понимая, к чему все ведет. Знать обратила свои взоры к ведьмаку, но тот даже не пошевелился. — Я предпочту сохранить нейтралитет хотя бы в этом. — Вы все еще поплатитесь… Знатный мужчина в дорогом одеянии так и не успел договорить. На принца не просто набрасываются, его почти разрывают в клочья, ничуть не гуманнее тех волкулаков, которых так боялись и от которых просили избавиться. На лице Иорвета не дрогает даже мускул, он смотрит на происходящее с отстраненностью и безразличием, а когда тело Стенниса падает на пол, то просто уходит, взяв с собой часть воинов. Геральт знает, куда тот пошел. И этот путь он проделает не для той, с кем провел недавно ночь.