***
Серебро. Жгучее и тяжелое. Оно сковывает члены и раздирает до костей; опаленная шерсть противно воняет, кожа плавится, и остается только кричать, да так громко, словно шкуру заживо целыми полотнами с тела срезают. — Знал, что пригодится. — Довольно скалится Якуб, перехватывая в руках меч поудобнее. — Всегда найдется какая-нибудь тварь… Торувьель дерется ожесточенно, отбивая удары нескольких каэдвенцев, но крик Ярослава вонзается ей буквально в мозг, и она почти не следит за собственной защитой, пытаясь прорваться к нему, столь нуждающемуся в помощи. Оборотень отбивается из позиции лежа, передвигается полупрыжками, из-за быстрой атаки другого мужчины не имея возможности стащить с себя чертову цепь, но все равно следит за тем, в порядке ли Торувьель, мелькающая за спиной у Якуба точно стройный язык пламени. Бомбы, которыми кидаются каэдвенцы, творение Детмольда в период наивысшего вдохновения во имя подлизания монаршей задницы, а также попытка утереть нос Якубу, которому орудия ведения боя так понравились, что он взял с собой целый ящик, раздав перед битвой солдатам, которых вел за собой. Яевинн, по самые уши в дыму и крови, сражается превосходно, с учетом того, насколько изрядно вон плохо движется дело — ворота пробили, и город наводнили новые солдаты Хенсельта. Партизан не видит ничего дальше нескольких локтей вокруг себя, но мельтешащая красная повязка рядом почему-то придает спокойствия — уж что-что, а своих Старый Лис в бою не бросал. — Если мы выживем, — басит краснолюд Грувер, найдя себе место во всем этом хаосе рядом с Золтаном и его ребятами, — поеду в самый лучший трактир и нажрусь в такое говно, чтоб потом вперед ногами выносили. — Вперед ногами тебя и здесь вынести могут, к чему такие сложности? — Хивай еще раз замахивается, рубит какому-то солдату голову, и бегло оглядывается по сторонам. — Кажется, мы в жопе. Оба краснолюда оборачиваются почти синхронно в тот момент, когда слышится протяжный звериный рев совсем рядом, в слабом перерыве между чужими криками, взрывами и лязгом оружия. — Торувьель… — Шепчет Грувер, шумно сглотнув, и тотчас бросается к державшимся выше на стене эльфам. — Яевинн! Яевинн! Кажется, бомбы закончились, но это не стало помехой для нападающих. Люди, коих страх парализовал еще в тот момент, когда появился волкулак, пускай и сражающийся на их стороне, теряли в рядах значительно и споро, поскольку из крестьян, всю жизнь державших в руках только мотыгу, сделать солдат в кратчайшие сроки просто невозможно, кто бы что не говорил. Хенсельту же удалось отыскать, пускай и не огромное количество, но достаточно хороших бойцов, которые перли тараном и весьма шустро. Якуб, ведущий за собой отчаянных молодцев, задавал пример, и его слава вдохновляла; когда он отдавал приказ, его слушались, аки самого короля, а потому идея захватить в плен эльфку, почему-то оставив ее в живых, никого не смутила. Напротив, все ждали, осклабившись. Он сразу понял, что здесь что-то не так, как только увидел странную парочку прикрывающую друг другу тыл, а нездоровые метания девицы в сторону зверя только подтвердили его подозрения. — На колени, мразь! Ярослав покорно опускается на колени, и на его зверином лице нет ни гордости, ни презрения. Он смотрит на зажатую между трех мужиков Торувьель, к горлу которой поднесли острый меч, и в глазах волкулака плещется столько эмоций, что к горлу воительницы невольно подкатывают слезы. Она понимала, зачем это, знала, что является временной приманкой, а потому кричит Ярославу, чтобы тот сражался, но оборотень, хотя уже и освободившийся от сковывающей его цепи, не слушает ее, замирает и позволяет человеку к себе приблизиться. Происходящее мелькает будто в замедленном действии, и заметивший ситуацию Яевинн подходит к краю стены в тот самый момент, когда какой-то dh`oine уже занес над зверем меч. — Que tuve, Yaevinn? Aebeddreste! [Что делать, Яевинн? Приказывай!] Двое из бойцов его ганзы подходит к командиру, держа лук и стрелы наготове, а позади них из последних сил сопротивляется атаке Гроза Понтара со своими мечниками. — Aespar! Va yn seol grian`n! [Стрелять! Идите на другую стену!] Лучникам Иорвета нужна помощь — восполнить пореху в умерших бойцах по другую сторону бастиона. Ганза Яевинна, состоящая из более опытных партизан, часть из которых сражалась еще во Врихедде, а часть тренировалась ветеранами, была более многочисленная, не считая разве что тех лучников, которых Старый Лис привел совсем недавно в город, но они были слишком далеко от стены, чтобы услышать приказ. — Надо отступать в Замок! — Кричит кто-то из краснолюдов, и остальные подхватывают его идею. Но Яевинн молчит, замерев точно статуя: он видит, как по шее Торувьель тонкой струйкой потекла кровь. — Aebrecad dh`oine neen aebere, aespar al naou duen [Атаковать людей не в открытую, стрелять из девятой позиции]. — Отчеканивает Яевинн, указывая на сторожевые башенки города и соединяющие их мосты. — Seo dh`oine, — он указывает на схвативших Торувьель мужчин резким кивком головы, — cwelle [Этих людей — убить]. На лице Яевинна отразилась вся гамма чувств, — от кошмарного волнения до ледяной решимости, — и ледяная маска извечного спокойствия, перемешанного с легкой надменностью неумолимо падает, когда его лучники отпускают тетиву. Его зефар где-то на баррикадах, в то время как такое дело, при ином раскладе, скоя`таэль не доверил бы никому, кроме себя, но выбора нет, и кажется, будто пролетает целая вечность, перед тем как стрелы попадают четко в глотки державших Торувьель солдат. Яевинн все так же взволнованно смотрит на свою Белую Розу, боится, что не успел, и когда воительница падает на колени с истошным криком, ему кажется, будто весь мир остановился. Он порывается подбежать к ней, но в последний момент его хватает за локоть Иорвет, отрицательно качая головой. — Glosse illo [Посмотри туда]. Яевинн переводит взгляд буквально на пару локтей левее и видит то, чего не заметил бы при всем желании; между каких-то балок и вороха камней содрагался в последних конвульсиях тот самый волкулак, который явился защищать Верген по собственной воле — и во имя любви. Надрывные стоны и крики Торувьель не могут оставить безразличным кого бы то ни было, и уже невозможно смотреть с ледяным спокойствием на то, как гордая и неприступная воительница, спотыкаясь, почти ползет к медленно затихающему зверю, из чьей груди с неприкрытым триумфом вытаскивает меч высокий, широкоплечий мужчина. Завидев эльфку, воин неприятно осклабился, развернувшись к ней всем корпусом, но не успевает даже сделать пары шагов: над городом разносится дикий, отчаянный рев. — Мать моя женщина, — изумленно восклицает Золтан, рассеянно проведя ладонью по мокрым от пота волосам, — ты только глянь! Черный оборотень выпрыгивает почти из ниоткуда, широко расставив лапы с острыми, как лезвия, когтями, а следом за ним еще один, с разинутой пастью, в которой красовались огромные, белые зубы. Мощными толчками отскакивая от земли, они в несколько прыжков достигают стоящего рядом с убитым Ярославом Якуба, в чьих ледяных глазах даже на мгновение не мелькнуло подобие страха. Он кидает в них бомбу — последнюю из запаса — и отскакивает в сторону, ловко кувырнувшись в тяжелых доспехах, и с торжествующей улыбкой взмахивает мечом. — Как в старые добрые времена. — Якуб отходит на более широкое пространство, где маневренность лучше и где каэдвенских солдат больше, и снимает со спины широкий щит. — Ну? Давай! Один из зверей отвлекается на бегущих на него солдат, в то время как высокий, черный оборотень опасно скалится в ответ на провокацию и по дуге начинает красться к человеку, порой клацая зубами в воздухе или делая ложные выпады, дабы запутать мужчину. — Кого-то ты мне напоминаешь… — Цедит сквозь зубы Якуб, отзеркаливая движения волкулака. — Точь в точь… Точь в точь тот зверь, который почти снял с него скальп во время облавы на одно поселение; быстрый и стремительный, он даже двигался также осторожно, злобными глазами неотрывно следя за чужим шагом. Махнув мечом еще раз, Якуб начинает медленно приближаться к волкулаку, но тот даже не думает сокращать расстояние в ответ, а ждет, будто точно знает, когда напасть. И случай удачно предоставляется. Какая-то девушка появляется на поле боя; дерется грязно и подло, как привыкла делать всегда, нападая со спины, а в лицо бросая маленькие горсти хорошо известного ей порошка из ядовитых трав, которые заготавливались на долгую дорогу на случай крайней необходимости, но сгодились в ином деле. Солдаты кричат, расчесывая кожу до кровавых волдырей, и кидаются под ноги друг друга в предсмертной агонии, и один из них падает как раз рядом с Якубом, буквально на мгновение отвлекая его от оборотня. Этого мгновения было достаточно для чужого отмщения.***
— Ты слышишь эти крики? — Саския невольно дергает плечом, насторожившись. — Будто пытают кого-то. — Это война, — притворно спокойным голосом говорит Геральт, открывая дверь в город, — здесь других криков не бывает. На самом деле он более чем переживал за то, что может застать за время отлучки. Воображение, рисующее груды мертвых тел друзей, ведьмак старательно гнал куда подальше, уверяя себя в том, что каждый из тех, кто ему дорог — отличный боец, способный дать отпор врагу. Но не успевает мужчина даже сориентироваться, как тотчас попадает в самый эпицентр событий. — Где вас черти носили? — Громогласно вопрошает слегка взвинченный Золтан. — Вы тут такое пропустили! — Докладывай. — Коротко велит Саския, взглядом двигаясь по мельтешащим солдатам. Она старается внимательно слушать краснолюда, но ее внимание сосредотачивается на отнюдь не человеческом боевом кличе, а на зверином рыке, обладатель которого перепрыгнул через одно из ограждений, оскалившись на обнаживших мечи скоя`таэлей. — Не может быть… Геральт не любил сражаться с оборотнями и не помнил даже когда в последний раз делал это. В голове почему-то всплывает счастливый Винсент, обнимающий Кармен в порту Вызимы; с него-то он проклятие снял, но тот волколак мог контролировать себя и точно не пытался перегрызть все глотки разом. Зверь, стоящий напротив, кровожадным взглядом смерял молодых бойцов из «белок», оголив острые зубы в оскале, но когда Саския бесстрашно двинулась на него с мечом наготове, то уже полностью сосредоточился на ней, посчитав скоя`таэлей уже менее лакомой добычей. Его кроваво-красные глаза светились больной жаждой охоты, и даже вышедший вместе с девушкой ведьмак не спугнул настроя зверя. Он приближался медленно, держась стены, на которую легко мог запрыгнуть в случае необходимости, и будто бы красуясь провел когтями по каменной кладке; послышался противный скрежет, словно кто-то грубо затачивал меч. — Ты уже убивал оборотней, ведьмак? — Спрашивает Саския, покрепче схватившись за оружие. — Вероятно когда-то и убивал, а вот тебе не советую. — Геральт быстро кивает на грудь и шею девушки, которую доспех не слишком-то и прикрывал. — Твоя броня сгодится для боя с человеком, а вот для него ты просто голая. — Рубанем втроем и всего делов. — Бодренько заявляет Золтан, чувствуя себя при этом цыпленком перед голодным взглядом озверевшего волкулака. — Это же один из той стаи? — Какой стаи? — Чисто машинально интересуется Саския, куда более поглощенная изготовившимся к прыжку зверем. — Я тебе так скажу, — ведьмак кривит губы, незаметно для всех складывая пальцы в Знак, — ты многое пропустила. Зверь прыгает через защищавших Саскию скоя`таэлей как раз в тот момент, когда мужчина уже полностью готов и ожидает атаки. Он откидывает его на несколько локтей назад и тот падает как раз на вылетевших из-за поворота каэдвенцев, но долго на земле не лежит — быстро группируется для очередного прыжка и снова атакует. — Здоровый хер… — Золтан пытается подобраться к зверю со спины, благо тот пока что занят ведьмаком, но егоостанавливает вышедшая вперед Саския. — Уведи скоя`таэлей к Иорвету и займитесь армией Хенсельта. Мы здесь сами разберемся.***
— Кажется, они отступают… — Краснолюд Грувер, абсолютно игнорируя серьезную кровоточащую рану на лбу, довольный донельзя смотрит на убегающих из Вергена солдат, с которых явно хватило столь запоминающейся осады. Ожесточенное сопротивление с какой-то радости включало в себя еще и сюрприз со зверями, а Хенсельт слишком мало платил солдатам, чтобы те согласились рисковать своей шеей и дальше в подобной мясорубке. — Смотрите, там кажется чья-то жопа в короне идет! Жопу в короне лицезрело слишком мало человек, а те, кто еще сражался в стенах города и вовсе знать ничего не хотел про почти обозначившуюся победу. Яевинн так и не смог утешить Торувьель, до сих пор обнимавшую тело убитого волкулака, и на том мужчина решил отойти, дабы наконец найти исчезнувшего с поля зрения ведьмака. Он почему-то знал, что Геральт справится, что сумеет выйти сухим из воды, но пока партизан сам не увидит его живым, страх так и будет точить нутро. Он идет меж улочек на последние звуки завершающегося боя, пока не видит схватку куда более кровавую, нежели можно было себе представить. Черный волкулак с горящими от злобы глазами, — тот самый, что на глазах эльфа отожрал голову военному, решившему использовать Торувьель как наживку для другого зверя, — ожесточенно бросался на атаковавших его с обеих сторон ведьмака и Саскию, умудрившись цапнуть воительницу за ногу, а ведьмаку недурственно порвать куртку, зацепив спину. Неподалеку лежало мертвое тело еще одного волколака, чья искаженная ненавистью морда была повернута как раз в сторону подошедшего скоя`таэля. Геральт Знаком поджигает шкуру оборотня и тотчас делает кувырок в сторону, поскольку тот, взревев от боли, резко накинулся на него, крутанувшись почти в воздухе, и лишь быстрое реагирование помогающей в бою Саскии помогает ведьмаку избежать еще нескольких шрамов от зверя. Воительница бьет его щитом по морде, после чего полосует мечом по грудине, но стоило ей занести меч еще раз, а Геральту снова сложить Знак, как вдруг слышится отчаянный крик, и в переулке показывается еще одна девушка, которую командир «белок» знал более чем хорошо. Яевинн успевает в самый последний момент подбежать к ведьмаку и вместе с ним, схватив мужчину за ворот куртки, отпрыгнуть в сторону, перед тем, как одна из сломанных во время штурма балок летит прямиком в сторону отражающих нападение оборотня, зацепив, правда, лишь занятую боем Саскию. Ее сносит с ног, придавив к земле, но без серьезных повреждений, а к зверю подбегает та самая ведьма, что жила со стаей, и загораживает его собой. — Вальга, — цедит ведьмак, поднимаясь вместе с Яевинном на ноги, — успокойся. Девушка смотрит слегка ошалело, из ее носа тонкой струйкой течет кровь. Она откидывает руку в сторону и пара булыжников воспаряют в воздухе, но лишь на время, чтобы потом грузно упасть на прежнее место, к позору вымотанной ведьмы. — Ярослав умер… — Дрожащим голосом говорит она, сжимая в одной руке меч. — Я поздно нашла его, слишком поздно! Я не смогла… А Ярик, — девушка бросает взгляд на убитого ведьмаком и Саскией оборотня, закусив губу, дабы не позволить слезам брызнуть наружу, — все умерли. Я не позволю убить брата! Не позволю! Ей в спину тычится звериная морда, — осевший на колени волкулак лапой обнимает ее за ногу, призывая успокоится, будто стремясь разделить ее боль с собой, — но та не обращает на него внимания. — Нам надо было уходить. Не нужно было мстить! — Истеричным, полным слепой ярости голосом Вальга кричит считай что в никуда, направив меч на идущую прямо на нее Саскию. — Не подходи. — Уйди с дороги, девочка. Он чудовище, и ты сама это знаешь. Вальга ощеривается, сама почти как зверь, и достает из мешочка на поясе последнюю горсть ядовитого порошка. — Чудовище будет судить чудовище? Саския теряется, на мгновение буквально опешивает от сказанного, изумленно глядя на злобную усмешку ведьмы, но быстро собирается и с воинственным кличем собирается атаковать, как вдруг ее удар сдерживает откуда ни возьмись взявшийся клинок, и перед обеими женщинами возникает тот, кого ни одна из них никак не ожидала увидеть в роли парламентера. — Иорвет. — Недовольно произносит Саския, перехватив меч в руке. — Отойди. — Нет. Геральт видит, как меняется взгляд Вальги. Будто устыдившись своей истерики и агрессии, ведьма ссыпает порошок обратно в мешок, глядя на стоявшего между ней и Девой из Аэдирна эльфа с полным немой признательности взглядом. Она поворачивается к брату, опустившись перед ним на колени, — изнуренная провальной попыткой фактически поднять, по просьбе Торувьель, испустившего дух Ярослава, она даже не замечала, что из носа все еще течет кровь, — и режет себе ладонь, тотчас приложив ее к ранению Владемера. Тот дергается, стараясь отстраниться, но девушка ему не дает, обняв свободной рукой за шею, и шепчет ему на ухо заклинание, благодаря которому кровь на его груди останавливается, а вот из носа ведьмы начинает идти еще сильнее. — Пойдем. — Севшим голосом произносит Саския, наконец убрав меч в ножны. — У нас остались еще кое-какие дела. Иорвет бросает последний взгляд на обнимающихся кузенов, на то, как слабо подергиваются в беззвучных рыданиях плечи Вальги, и самый последний следует за остальными к воротам. Осада была завершена, защитники отстояли Верген.