The Wolf and the French Heir // Волк и французский наследник

С самого первого года обучения в Хогвартсе у Ремуса, Джеймса и Питера была игра, которую они любили называть «Дамблдоризм» и она заключалась в том, чтобы попытаться придумать новые девизы для школы, каждый более возмутительный, чем предыдущий, и выигрывает тот, кто предложит такой, который заставит их смеяться больше всего (и это уже было достаточно трудной задачей, учитывая, что первоначальный девиз был “Никогда не щекочите спящего дракона”). Их самые любимые были “Никогда не гоняйся за Снейпом с бутылкой шампуня” (который сменился на “Никогда не шампунь сального Нюниуса” после того, как Сириус придумал его новое прозвище), куртуазность Питера, “Никогда не давай МакГонагалл кошачью мяту”, Джеймса и самого Ремуса “Никогда не вытирай пол волосами Филча” (хотя “Никогда не целуйся с группой друзей, Пит” был огромным успехом между Джеймсом и Ремусом после определенного инцидента на шестом курсе). Но в то утро Ремус подумал, что если бы ему пришлось сделать Дамблдоризм именно для этого момента, он бы немного изменил девиз Хогвартса и превратил его в “Никогда не беспокой спящего оборотня”. Особенно в день полнолуния. Всю ночь Ремус спал с перерывами. Он вздрагивал, а, накывая одеяло на плечи, потел. Он ворочался и вертелся, чувствуя, как начинают болеть руки и ноги, а десны начинают покалывать в тех местах, где днем позже длинные острые клыки заменят его совершенно человеческие зубы. Это была та часть, которой он никогда не делился со своими друзьями, которые знали о нем все остальное (Почти все, - пришлось напомнить себе Ремусу); каждую ночь перед полнолунием его разум разделялся на две отчетливые мысли, которых он не мог избежать: во-первых, каждая мышца его тела болела. И во-вторых, они болели, потому что он чувствовал, что волк хочет взять верх и насладиться его единственной ночью свободы в этом месяце. Он знал, что Питер и Джеймс смирились с его личностью, но не думал, что, рассказав им о том, что какая-то часть его души тоскует по этим, казалось бы, ужасным ночам, он получит такую же понимающую реакцию. Для них, судя по тому немногому, что было в книгах, в которых ликантропы рассказывали о своих переживаниях, и где не было экспертов, обсуждающих их, полнолуние было самой страшной ночью Ремуса, ночью, когда он полностью терял контроль над собой и становился рабом своего собственного проклятия; для Ремуса, хотя он и не мог полностью принять это для себя, это была ночь, когда он мог перестать бороться с волчьим желанием, которое он чувствовал каждый день своей жизни, перестать притворяться таким же, как все, и наслаждаться отключением от своего сознания, зная, что он не будет нести ответственность за бег, лазание и вой. Утро полнолуния застало Ремуса беспокойным, болезненным и раздраженным, и Сириусу Блэку не пришло в голову ничего лучшего, как ворваться в их комнату с рассветом и пилить их, чтобы они проснулись. И конечно, поскольку кровать Ремуса была ближе всего к двери, он стал первой жертвой. Он едва успел снова заснуть, как вдруг услышал шаги и, не успев открыть глаза, почувствовал, как что-то тяжелое упало на него сверху. - Эй! - крикнул он, садясь и инстинктивно сбрасывая вес с кровати. Он услышал глухой удар по ковру, за которым последовал стон. Он потянулся, чтобы отодвинуть шторы от ближайшего окна, и когда его глаза привыкли к внезапному яркому свету, он увидел Сириуса Блэка, сидящего на полу и почесывающего голову с болезненным выражением. - Какого хрена ты творишь? - сердито спросил Ремус, и его сердце забилось сильнее, когда он понял, что этот мальчик был тем “весом”, который он чувствовал. - Я думал, ты Джеймс, - просто ответил он, как будто прыгать в постели друзей было так же естественно, как дышать. Ремусу пришлось вцепиться в простыни, чтобы сконцентрироваться на том, чтобы направить всю кровь к рукам, а не куда-то еще. - Херня. Ты знал, что это моя кровать, и просто решил выбесить меня. - Ты не серьезно, - ответил мальчик, и Ремусу пришлось бороться с желанием подразнить его, сказав: “Нет, а вот ты-да”; он понял, как только заговорил, что их разговор может быть очень легко обращен против него, - Зачем мне это нужно? К этому моменту Питер и Джеймс уже выглядывали из-за занавесок своих кроватей, их волосы были взъерошены, а глаза едва открыты. Ремус ненавидел то, что его друзья слушали, потому что он знал, что его слова не имели никакого смысла, и он просто сказал первое, что пришло в голову, потому что он хотел выразить, как он зол на мальчика, который прыгнул в его кровать, как будто это было ничто. - Может, в своей пафосной школе вы и прыгаете в постели своих друзей, но здесь мы этого не делаем, - ответил Ремус, вставая с кровати и направляясь прямиком в ванную. - Ну разве ты не самый теплый лучик солнышка, Ремус Люпин? - насмешливо крикнул Сириус. - Отвали, - крикнул он в ответ. Ни один сын луны не может быть лучиком солнца, - подумал он, прежде чем захлопнуть за собой дверь. Он прижался спиной к холодной поверхности стены и соскользнул, пока не сел, пытаясь успокоиться. Он отчетливо слышал, как Джеймс говорит Сириусу, что ему просто нехорошо и что он не хотел говорить всего этого; что еще хуже, подумал Ремус, так это то, что он на самом деле не хотел говорить этих вещей: канун полнолуния и тот факт, что Сириусу всегда удавалось вывести его из себя, привели к той бессмысленной перепалке, о которой он пожалел, как только закрыл за собой дверь. Но еще хуже была перспектива извиняться перед Сириусом Блэком. Он уже представлял себе его самодовольную ухмылку и то, как он, как всегда, скажет что-нибудь неуместное. Он знал, что он не заткнется, и если и было что-то, в чем он не нуждался, так это в его победоносной улыбке. Ремус встал и ополоснул лицо холодной водой, пытаясь привести мысли в порядок. Ему потребовалась минута, чтобы закрыть глаза и сосчитать до десяти, схватившись за края раковины и приказывая второму голосу в своей голове, тому, что жаждал выйти и взять верх, успокоиться. Он не хотел провести весь день, хмурясь на каждого, кто приближался к нему, поэтому он сделал то, что делал всегда, когда был близко к полной луне: он заземлил себя мыслями, что всего через несколько часов ему не нужно будет подавлять другую сторону себя, ту, которая постоянно преследовала прилив адреналина, и он сможет бежать, пока его ноги не заболят, а сильные эмоции, которые он испытывает, не будут забыты. Он продолжал повторять эту мысль в своем уме, как мантру, когда шел в душ, чтобы быстро умыться, и держал ее, начиная выходить из ванной в тихую спальню, вода с мокрых прядей капала на ковер, полотенце было завязано вокруг талии, и его мышцы напрягались, как рефлекс на холод. Ремус внезапно остановился, поняв, что он не единственный человек в комнате; он решил подождать в ванной, пока не перестанет слышать голоса своих друзей, чтобы он мог надеть свою форму, и никто не трогал его (и особенно без неодобрительно взгляда Джеймса, молча осуждающего его, пока он не извинится перед Сириусом). Но, к своему удивлению, он поймал Сириуса с рукой на дверной ручке, как будто тот вот-вот собирался выйти из комнаты, глаза которого широко распахнулись при виде полуголого гриффиндорца. Две вещи произошли одновременно, как если бы часы остановились и внезапно возобновились: Ремус посмотрел вниз на свое тело, отдавая себе отчет, и заметил, что солнце очертило формы всех шрамов, выгравированных на его торсе и руках. Сириус, завороженно смотревший на Ремуса, вдруг понял, что видит то, чего, вероятно, не должен был видеть, и быстро повернулся к мальчику спиной. - Merde [Черт], - услышал Ремус его шепот, когда он понял, что пялился, - Извини, я как раз собирался уходить. Первым порывом Ремуса было послать его нахер, но он снова сделал несколько глубоких вдохов. - Я собираюсь переодеться, так что не открывай дверь. И отвернись. Сириус остался на месте, его рука все еще лежала на дверной ручке, а взгляд был прикован к стене рядом с выходом, и Ремус быстро переоделся, стараясь не думать слишком много о том, что Сириус тоже был в комнате. - Диттани, - прохрипел он. - Хм? - спросил Ремус, завязывая шнурки. - Диттани, - более отчетливо повторил Сириус, - Для твоих шрамов, в смысле. Это растение, оно облегчает боль и помогает заживлению. - О, верно, - неловко ответил Ремус, - Об этом я не подумал. Спасибо. - Надеюсь, с тех пор твоего кота дрессировали? - Моего кота? - Разве ты не говорил, что шрам на верхней губе от твоего кота? - Ах да, точно, - быстро ответил Ремус, - Да, от него. Теперь он ведет себя лучше. Сириус снова замолчал, и Ремус поколебался, прежде чем задать вопрос, который беспокоил его. - Откуда ты знаешь о целебных растениях? Уверен, что я никогда раньше не слышал о диттани. Сириус медленно повернулся, ожидая, что Ремус скажет ему, что он еще не оделся. Он посмотрел ему в глаза и вот опять оно: ни малейшего следа юмора в его серых радужках. - Большой фанат растений, - просто ответил он. Ремусу показалось, что это прозвучало точно так же, как тогда, когда он сказал, что царапины у него от кота. Воздух был наполнен напряжением и осознанием того, что ни один из них не говорит правду, но они оба боялись, что если надавят, то раскроются и их собственные секреты. Ремус подумал, что его, вероятно, будет менее благоприятны, так как он не мог придумать ничего хуже, чем быть оборотнем в волшебном мире, но он не хотел испытывать судьбу. И впервые он смог заглянуть под маску, которую носил Сириус Блэк с того самого момента, как он впервые увидел его: он был мальчиком, таким же, как и он, у которого были свои секреты, которые он, вероятно, никогда не хотел раскрывать. И так же, как он почувствовал необходимость знать, может, даже просто чтобы выяснить, что возможно могло бы беспокоить кого-то, кто, казалось, все время так беззаботен, он также узнал лицо человека, который тщательно разработал фасад, где хранились его собственные темные мысли от остального мира: это было то же лицо, которое он так привык видеть каждый раз, когда смотрел в зеркало. - Ну конечно ты любишь растения, - наконец ответил Ремус, направляясь к двери, - Ты, наверное, пытаешься придумать, как заставить растения полюбить тебя, как любят все остальные. - По-видимому, все, кроме тебя, - ответил он, и следы тьмы исчезли с его мраморного лица, и светящаяся улыбка охватила его лицо. Ремус проигнорировал его замечание и прошел мимо, направляясь в Большой зал.

***

Как бы каждый профессор Хогвартса ни старался привлечь внимание своих учеников (некоторые из них даже предлагали наградить баллами факультет того, кто сможет ответить на их вопросы), было ясно, что у подростков на уме было только одно: как можно скорее покинуть класс, чтобы они могли собраться вокруг Кубка Огня и взглянуть на возможных чемпионов. Макгонагалл хотела их полной сосредоточенности, а когда она ее не получила, даже после того, как пригрозила забрать очки у тех, кто не обращал внимания, она решила сдаться и просто дала им все задания, которые они должны были сделать в классе, в качестве домашней работы; Флитвик, с другой стороны, после пяти минут попыток заставить всех заткнуться, заметил, что не сможет ничему научить, поэтому он отпустил их с занятия. Ремус, Питер и Джеймс сидели в углу Большого зала и делали ставки на то, кто будет чемпионом каждой школы. - О, посмотрите на этого блондина, вон там, - Питер указал на студента Шармбатона, - Не думаю, что он мог бы стать чемпионом. Он выглядит так, будто не знает разницы между правой и левой рукой. - Значит, вас двое, - сказал Ремус, не отрывая глаз от книги, лежащей у него на коленях; он обнаружил, что концентрация на одной задаче за раз помогает ему не обращать внимания на боль надвигающегося полнолуния. Питер скомкал кусок пергамента и ударил его по голове. - Там Фенвик, - указал Джеймс, не обращая внимания на обычные препирательства друзей, - Он только что положил свое имя в кубок. - Думаю, его могут выбрать. Он действующий чемпион по дуэлям, - ответил Ремус, снова сосредоточившись на книге. - Я уже говорил тебе, - ответил Джеймс, в глазах которого жадно отражалось голубое пламя, - Я стану чемпионом Хогвартса. Я в этом уверен. - Может, и я, приятель, - ответил Питер, подталкивая его плечом. - Не станете, если вы двое не бросите имена в кубок, - заметил Ремус. - Я просто жду подходящего момента, - ухмыляясь ответил Джеймс. - Поскольку ты можешь бросить имя только сегодня, я бы сказал, что сейчас самый подходящий момент, - ответил Ремус. - Перестань быть невыносимым всезнайкой. - Перестань быть невыносимым идиотом. - Перестаньте быть невыносимыми, вы оба, - вмешался Питер. Джеймс уже собирался шлепнуть его по руке, когда услышал приближающийся смех Лили. Он немедленно встал, взъерошил волосы и притворился, что разговаривает со своими друзьями, а голос рыжей становился все более и более ясным. - Вот и подходящий момент, - прошептал он обоим своим друзьям и достал из кармана кусок пергамента. Он небрежно обернулся, когда группа девушек была всего в нескольких метрах. - Эй, Эванс, - небрежно сказал он, проходя мимо нее, - Прекрасно выглядишь сегодня. Он не дал ей возможности возразить, потому что направлялся прямо к кубку в центре комнаты. Все, казалось, расступались, когда он шел, даже студенты из Шармбатона и Кастелобрушу; хотя они и не знали его, было что-то в присутствии Джеймса, что приносило ему почтительное, выжидательное молчание, когда он шел, как будто знал, что это его момент, и никто не осмелиться прервать его уверенную походку. Ремус покосился в сторону и заметил, что Лили тоже загипнотизировано смотрит на него: казалось, “Эффект Джеймса” наконец-то добрался и до нее. Он встал перед кубком, словно столкнулся с серьезным противником. Он огляделся, пока его глаза не остановились на Лили, которая не успела отвести взгляд: Ремус знал, что в ближайшее время он не сможет стереть эту дерзкую ухмылку лица. Он подмигнул ей и, все еще глядя в ее зеленые глаза, бросил кусок пергамента в огонь. Кто-то начал хлопать, а затем весь зал взорвался аплодисментами, когда гриффиндорец вернулся к столу, пока его хлопали по спине и давали пять по пути к его друзьям. - Когда я выиграю, я использую деньги, чтобы пригласить тебя на ужин, любовь моя, - сказал он Лили, как только подошел достаточно близко. - Может, тебе стоит использовать их, чтобы купить себе немного скромности, - ответила Лили, очаровательно улыбаясь мальчику. - Зачем мне покупать то, что мне не нужно? Я бы предпочел потратить эти деньги на тебя, - подмигнул он, садясь. - Может, ты купишь себе гигантский баннер с Лили в натуральную величину, - предложила Мэри, усаживаясь рядом с Ремусом. - Пожалуйста, не давай ему никаких идей, - в ужасе ответила рыжая. - Мне это не понадобится, как только я выиграю, - снова заговорил он, на этот раз наклонившись, чтобы прошептать на ухо Лили, которая слегка покраснела, когда он снова откинулся на спинку стула. Ремус не был уверен, но ему показалось, что он услышал что-то вроде “к тому времени ты уже будешь на мне”. - Если у нас будут гигантские баннеры, я хочу, чтобы на них было красивое личико Филча, - раздался голос сзади. Сириус стоял у стены, его форма уже растрепалась, галстук свободно свисал поверх закатанной рубашки. Он ухмыльнулся, садясь на стол и расставляя ноги по обе стороны от Ремуса, оставив ничего не подозревающего мальчика между его ног. Сердце мальчика со шрамами забилось быстрее, когда он понял, что не может пошевелиться, потому что Марлин сидела у него на коленях, которую толкала Мэри, и он не мог сдвинуться с места, не выглядя при этом слишком подозрительно. - Ребят, вы уже бросили свои имена? - спросил Сириус, усаживаясь позади Ремуса. - Джеймс-да, - ответила Марлин, изо всех сил стараясь не шевелиться, сидя на высоком гриффиндорце, - Разве ты не собирался сделать то же самое, Пит? - Я только что сделал! - возмутился он. - Что? Когда? - спросила Мэри. - Только что! Сразу после того, как это сделал Джеймс! - Серьезно? Я не заметила, - извинилась Марлин. Питер хотел было ответить, но Сириус заговорил первым. - Я просто надеюсь, что кого бы ни выбрали, это не кто-то из Слизерина. Терпеть их не могу. - Я тоже, - ответила Лили, глядя на стол, за которым собрались ученики в зеленых мантиях, - А еще я надеюсь, что выберут девушку. - Нам не придется долго ждать, - озорно ответил Сириус. - Осталось всего несколько часов. И он, к досаде Ремуса, оказался прав: часы пролетели быстрее, чем кто-либо из них ожидал. Вскоре наступило время ужина, и Большой зал наполнился болтовней и звоном металла о тарелки. Так как им собирались представить трех чемпионов, у них был грандиозный пир, из-за которого их всех клонило в сон, и у них осталось немного места для десерта. Но как только Дамблдор поднялся со своего места, все, казалось, снова ожили. - Время, наконец-то, пришло, - таинственно произнес он и быстрым движением волшебной палочки призвал кубок. - Сегодня вечером мы узнаем имена трех наших чемпионов. Хор возбужденных перешептываний поднялся в комнате, но затих в ту же минуту, когда директор поднял руки, чтобы призвать к тишине. - Сперва я хочу поприветствовать специального гостя, который поможет мне объяснить новые правила, чтобы обеспечить безопасность каждого студента. Прошу, тепло поприветствуйте нашего министра магии Гарольда Минчама. Двери слева от профессорского стола открылись, и к Дамблдору подошел невысокий человек. На вид ему было не больше пятидесяти, но седина в волосах и глубокие темные круги под глазами обманывали. Ремус подумал, что не хотел бы оказаться на его месте, когда вокруг них назревает неизбежная война. - Спасибо, - просто ответил он, хотя мало кто хлопал при его появлении. - Я знаю, что вам всем не терпится, поэтому я скажу все коротко и по делу: мы решили добавить некоторые правила, чтобы обеспечить честную игру. У нас будет три чемпиона, у каждого из которых будет по одному секунданту, который будет служить их "правой рукой". Это означает, что они смогут содействовать чемпиону, помогая ему подготовиться к заданию или занять их место в случае серьезной травмы. Каждый чемпион получит право выбрать своего секунданта, за исключением братьев или сестер, в этом случае они автоматически будут назначены в качестве партнера. Джеймс, Питер, Ремус и Сириус недоуменно переглянулись. - Я никогда не слышала о таком правиле, - обеспокоенно прошептала Лили. - Что они имеют в виду под “серьезной травмой"? Как думаете, они добавили его, потому что задания будут настолько опасными, что они сомневаются, что чемпионы выйдут невредимыми? - Эванс, ты уже беспокоишься обо мне? Я обещаю, что мое прекрасное лицо останется таким же, если тебя это волнует, - прошептал Джеймс в ответ. - Во всяком случае, я боюсь, что найдется какое-нибудь существо, которое ударит тебя достаточно сильно, чтобы задеть твое эго, - ответила Лили. - Мне жаль Ремуса, которому придется мириться с тобой и твоим уязвленным самолюбием. Ремус тихо рассмеялся, хотя его внимание снова было приковано к передней части комнаты. Министр закончил свою речь и теперь сидел за столом, наблюдая за Дамблдором вместе со всеми остальными учениками в комнате. - Теперь, когда правила ясны, пусть решает наш судья, - сказал он, вставая перед кубком. Несколько минут ничего не происходило; Ремус даже слышал слабый звук ветра, раскачивающего листву за пределами замка. Затем, как только он начал задумываться, сколько времени потребуется, чтобы принять решение, пламя стало светиться еще ярче, и ему пришлось прикрыть глаза, чтобы не пострадать от внезапного яркого света, охватившего комнату. Затем изнутри вырвался ярко-красный язык пламени, посылая искры, и, наконец, Дамблдор поймал обугленный кусок пергамента. Он осторожно развернул его и поправил очки. - Чемпион из Кастелобрушу, - сказал он, и Ремус увидел, как группа студентов, одетых в яркие цвета, выпрямилась. - Фернанда Алвес. Темнокожая девушка поднялась со своего места, когда другие студенты скандировали ее имя. Ее каштановые кудри рассыпались по плечам, когда она подошла к сияющему Дамблдору, который пожал ей руку, как только она подошла. Директриса Кастелобрушу, Мариэль, стояла рядом с ним, и широкая улыбка освещала ее бледное лицо. Как только все успокоились, Дамблдор снова заговорил. - Поздравления нашей первой чемпионке. Кого вы выберете себе в качестве заместителя? Девушка, казалось, на мгновение задумалась, оценивая стол, за которым сидели ее одноклассники. Через несколько секунд она улыбнулась и произнесла имя. - Я выбираю Марио. Второй взрыв аплодисментов последовал за мальчиком, которого Ремус узнал с той ночи, когда они встретили студентов Кастелобрушу: парень, стоявший в первом ряду, с каштановыми кудрями, щекочущими затылок, и яркими зелеными глазами почти того же оттенка, что и его форма. Он узнал его ямочки на щеках, когда он, улыбаясь, подошел к своей подруге, и они гордо встали рядом, вновь обратив внимание на кубок. То же самое повторилось снова, и на этот раз Дамблдор поймал кусок пергамента почти сразу же, как только он вылетел из красного пламени. Ремус не осознавал, как крепко сжимает свою мантию, и ему пришлось расслабить руку; все его тело уже болело, так как они были очень близки к моменту его перевоплощения, и ему не нужно было добавлять какие-либо другие травмы к этому списку. - Наш чемпион из Шармбатона, - снова заговорил он, и Ремусу показалось, что он нахмурился, прежде чем произнести имя вслух. - Регулус Блэк. Половина зала радостно закричала, а другая половина молчала, пока мальчик пробирался к передней части комнаты; репутация его семьи опережала его, но он, казалось, не заботился о том, как половина студентов уставилась на него. Он пожал руки Дамблдору и директору школы Шармбатона, молодому, энергичному мужчине, чья молодость сияла, когда он стоял рядом с пожилым директором Хогвартса. Человек в голубой мантии что-то прошептал Дамблдору на ухо. - Поздравляю нашего второго чемпиона. Мне сообщили, что у мистера Блэка есть брат, поэтому я хотел бы попросить Сириуса Блэка присоединиться к нам. Группа друзей посмотрела на Сириуса, который, казалось, не понимал, что он должен быть секундантом своего брата из-за их кровного родства. У него было потрясенное выражение лица, которого Ремус никогда раньше не видел, но он быстро взял себя в руки и встал, направляясь к передней части комнаты с чувством уверенности, которой не было всего каких-то несколько секунд назад. Джеймс и Питер поспешили захлопать в ладоши и засвистеть, и вскоре за ними последовало большинство студентов, приветствовавших его громче, чем брата. Сириус встал рядом с Регулусом (хотя Ремус заметил, что он стоял не настолько близко, чтобы их тела соприкасались) и любезно поклонился, за чем последовал смех. Дамблдору пришлось ждать, пока все снова успокоятся, и когда это произошло, Ремус почувствовал напряжение: оставшийся чемпион был из Хогвартса. Язык пламени, казалось, был ярче, чем два предыдущих раза, когда он, наконец, выявил последнего чемпиона. Дамблдор поймал кусок пергамента и откашлялся, прежде чем объявить третьего и последнего ученика, который будет участвовать в Турнире Трех волшебников. - И наконец-то, наш чемпион Хогвартса, - пропел он, слегка улыбаясь. - Поздравления Джеймсу Поттеру. Один момент в комнате стояла такая тишина, что Ремус слышал тревожное дыхание своих друзей; в следующее же мгновение все вскочили на ноги, хлопая и ликуя. Глаза Джеймса были широко открыты, когда он поднялся со своего места, и мгновение спустя он сиял улыбкой своим друзьям. Он обнял Ремуса и Питера, прежде чем направился к профессорскому столу, все (кроме слизеринцев) все еще хлопали и скандировали его имя; даже Лили тепло улыбалась, когда они смотрели, как их черноволосый друг направляется к Дамблдору. Он стоял рядом с директором, все еще сияя, и искал своих друзей за гриффиндорским столом; все они улыбались ему в ответ, и он, казалось, снова чувствовал себя непринужденно. - Наш третий и последний чемпион. Кто будет вашим секундантом, Джеймс? Джеймс, казалось, на минуту задумался, что было странно, поскольку Ремус знал, что он выберет Питера; они оба говорили о турнире с тех пор, как его объявили. Почему он так долго? Он глубоко вздохнул и четко произнес: - Я выбираю Ремуса, профессор. Все закружилось; Ремус не помнил, как встал со своего места и подошел к Джеймсу, но он оказался рядом со своим другом и лицом ко всему Большому Залу. Он видел, как Лили, Марлин и Мэри улыбаются ему, показывая большие пальцы, и Питер тоже, который смотрел на него; Ремус знал мальчика достаточно долго, чтобы понять, когда его улыбка не была искренней. Губы его скривились, но глаза были непроницаемы, а плечи сгорблены. - Ты почему меня выбрал? - тихо спросил Ремус Джеймса. - Просто практичность, - ответил он шепотом. - Ты лучше управляешься с палочкой и логически мыслишь. Я уверен, что Пит поймет. Ремус не думал, что их друг поймет, но он был слишком ошеломлен, чтобы думать как следует. Он заметил, что Дамблдор говорит рядом с ним, но не мог сосредоточиться; он уже чувствовал, как волк хочет взять верх. Словно прочитав его мысли, он увидел, как мадам Помфри жестом указала ему на дверь за профессорским столом. Дамблдор, казалось, понял, что уже было позднее, чем он ожидал, поэтому он быстро отпустил чемпионов и их товарищей с последним поздравлением. Джеймс быстро сообразил, что к чему, схватил Ремуса за уже вспотевшую руку, и подтолкнул его к двери. Прежде чем выйти из комнаты, он решил посмотреть в его сторону; он увидел, что Сириус смотрит прямо на него, ухмыляясь, и украдкой оглядел комнату; когда он вернул взгляд, то одними губами задал вопрос Ремусу, который просто отвернулся, не в силах ответить: - Готов немного повеселиться?