The Wolf and the French Heir // Волк и французский наследник

Как только Ремус вернулся в свою спальню, его словно околдовали сзади: он упал грудью на кровать, все еще одетый, и у него было время только чтобы лениво выскользнуть из ботинок, прежде чем он погрузился в глубокий сон. Задание было закончено в час дня, Джеймс в лазарете, Питер Мерлин-знает-где, поэтому все, что делал мальчик - это спал до позднего вечера. Он так устал, что даже не услышал, как Марлин поднялась в его комнату, беспокоясь, что с ним могло что-то случиться (“Это не похоже на Ремуса. Он никогда не пропускает приемы пищи, если только не находится в лазарете. Он либо ранен, опечален, либо мертв”, - сказала она Мэри с Лили, прежде чем решительно подняться по лестнице в его спальню), или шум, просачивающийся через щель под дверью, который усилился, когда люди распространили слух, что этой ночью будет вечеринка. Когда он наконец проснулся, небо было уже темным, а комната освещалась только одной свечой, которую Джеймс, должно быть, зажег во время его дремоты. Ему потребовалось несколько минут, чтобы решить, что он достаточно выспался, и медленно встать, протирая глаза от сна. Все его движения были медленными, словно его конечности все еще слишком спали, чтобы воспринимать информацию из мозга; он наслаждался тишиной, прекрасным ощущением субботнего вечера и теми последними спокойными моментами, прежде чем все вернутся в общую комнату, чтобы подготовиться к ужину. Дверь распахнулась с такой силой, что стекла в окнах задребезжали, и сердце Ремуса подпрыгнуло в груди. — Люпин! Вот ты где! — крикнул Джеймс и, не дожидаясь ответа, бросился на кровать, сбив его с ног. — Твою мать, Поттер, — ответил Ремус, отталкивая его от своего больного тела. — Хватит кричать, у некоторых людей нет такого количества энергии, как у тебя. — Прости, дедуля. Кто-то мог бы подумать, что это я должен быть тем, у кого иссякла энергия, учитывая, что тебе просто пришлось стоять и смотреть, как я становлюсь героем. — Ты бы предпочел, чтобы я сломал тебе ногу перед следующим заданием? — Так уж получилось, что мне нравятся обе мои ноги, а еще особое внимание, которое я получил от Эванс, большое спасибо. Ремус просунул левую ногу под ближайшую подушку и пнул ее, попав Джеймсу прямо в лицо. — Ты заплатишь за это, Люпин, — сказал Джеймс, как только подушка перестала закрывать его лицо; его очки скосились, и Ремус не мог воспринимать его всерьез. — Пошли ужинать, — сказал высокий мальчик, протягивая руку, чтобы объявить перемирие. — О, неа, нет. Ты будешь есть на кухне со мной. Ремус нахмурился. — Почему? Что ты теперь натворил? — Это не я натворил, а мы натворим через несколько часов. — И что же? Пранковать всех за столом Слизерина, положив порошок Бульбадокса в их тарелки? — Не в этот раз, хотя мы должны придумать еще один такой, — ухмыльнулся Джеймс, наслаждаясь их победой в прошлом году. — Мы устраиваем вечеринку. Ремус вздохнул и откинулся на кровать, прикрывая глаза оставшейся подушкой. — Пожалуйста, скажи, что ты шутишь. — Я никогда не шучу по поводу вечеринок, — сказал Джеймс, изо всех сил пытаясь заставить своего друга встать. — Кроме того, Эванс была очень милой со мной сегодня. У меня хорошее предчувствие насчет сегодняшнего вечера. Мне нужно, чтобы ты мне помог. Мальчик со шрамами вздохнул, и после еще нескольких попыток Джеймсу удалось вытащить его из постели. — Отлично. Но я не буду убирать, когда все уйдут; ты староста, я не буду делать работу за тебя, — сказал он, спускаясь по лестнице. — Если ты думаешь о чем-то другом, кроме огневиски и поцелуев к концу ночи, то мы больше не друзья, — ответил Джеймс, схватив его сзади за плечи и направляя к портрету. Ремус остановился как вкопанный, как только вышел из общей комнаты, так внезапно, что Джеймс налетел на него, и они чуть не упали на землю. — Эй, Пит, — поприветствовал Джеймс их другого друга, который как раз собирался войти в башню Гриффиндора. — Я не видел тебя сегодня. Где ты был все это время? — Эй, — поприветствовал он в ответ с кривой улыбкой, которая не обманула ни одного из них. — Я был занят, извини, приятель. — Все в порядке, — ответил он с теплой улыбкой. — Не хочешь пойти с нами на кухню? Нам нужно запастись для вечеринки, и мы чего-нибудь съедим. — Я уже поел, - быстро ответил низкий мальчик. — И я немного устал. Увидимся на вечеринке, а? Не дожидаясь ответа, он пробормотал пароль и быстро оставил двух друзей стоять и смотреть в ту сторону, где он только что исчез. — Он немного странный в последнее время, тебе не кажется? — спросил Джеймс, когда они, наконец, продолжили свою прогулку. — Да, я тоже заметил. Может, мы могли бы поговорить с ним об этом завтра, как только проснемся, — согласился Ремус. — Отличная идея. А теперь, — заговорил черноволосый мальчик, — Давай набьем себе что-нибудь в желудки, чтобы никто из нас не оказался на коленях в туалете. К тому времени, когда мальчики возвращались в общую комнату, они уже могли слышать звуки людей, что начали толпиться в местах общего пользования; они шли медленно, и Джеймс прикрывал Ремуса, чья палочка была поднята в воздух и указывала на невидимый предмет перед ними. У них была напряженная ночь; после того, как они отправились на кухню и съели больше, чем за последние три дня вместе взятые (им пришлось буквально оставаться на месте в течение пятнадцати минут после десерта, пока эльфы не принесли им две полные до краев чашки диетического чая), они получили две щедрые коробки еды, которые удобно спрятали в заброшенной ванной, чтобы Марлин и Мэри позже могли пройти мимо и взять ее с собой в башню Гриффиндора. Две подруги также отвечали за половину алкоголя для ночи, который они получили от шестикурсника Пуффендуя, который, по видимому, имел доступ к какому-то проходу, подобному тому, который обнаружили Ремус и Сириус, и мог пронести алкоголь из соседней деревни. Джеймс заплатил за три коробки, наполненные бутылками (“Не волнуйся, ма и па никогда не узнают. В любом случае, это часть моего наследства, а это наследие, которое я хочу оставить будущим поколениям Гриффиндора: вечеринки и хаос.”) и, прежде чем вернуться в свою башню, они убедились, что должным образом накрыли их плащом-невидимкой. Пытаясь держать свою палочку неподвижной, Ремус пробормотал заклинание и заставил их левитировать, ни на секунду не теряя из виду кусочек коричневого цвета, который выглядывал сквозь плащ каждый раз, когда тот раскачивался. Они поднялись по лестнице и пересекли пустынные коридоры, молясь Богам, о которых никогда раньше не думали, чтобы добраться до места назначения незамеченными. Любой, кто знал их, кто даже просто сталкивался с ними в замке, знал, что слово "тишина" не входило в их лексикон, особенно когда они были вместе; в ту ночь они осторожно ступали сначала на пятки, чтобы не шуметь. Даже их дыхание стало поверхностным, стараясь быть тише, чем ветер. Они знали, что если их поймают, факт о коробках, наполненных алкоголем, сразу всплывет наружу, и они не могли представить себе сценарий, при котором это сойдет им с рук. — Маленькие мародеры снова в деле, а? Джеймс издал низкий визг, а Ремус подпрыгнул, почти полностью потеряв концентрацию, что привело бы к катастрофе небесных масштабов. Он был уверен, что их обнаружат, основываясь исключительно на том, как громко билось его сердце. — Какого хуя, Блэк? — прошептал Джеймс, ударив французского мальчика по руке, который согнулся пополам и беззвучно смеялся. — Простите, это было слишком заманчиво. Вы двое выглядели слишком подозрительно. — Это потому, что мы, блять, левитируем алкоголь, ты, придурок, — сказал Ремус приглушенным тоном. — И вообще, что за одержимость словом "мародер"? — Просто слово, которое я когда-то прочитал и которое мне очень нравится, — ответил Сириус, прежде чем снова отправиться в путь. — Идете? — Куда ты? — Разве вечеринки не будет? — Ну, будет, — Джеймс заколебался. — Для гриффиндорцев, может, нескольких пуффендуйцев и когтевранцев. — Вот и я об этом, — ответил Сириус, все еще глупо улыбаясь. — Джеймс пытается сказать, — поспешил на помощь своему другу Ремус, — Что это для студентов Хогвартса. Сириус, наконец, понял, и его улыбка дрогнула, прежде чем снова появиться в вымученной манере. — Так вы не хотите, чтоб я был там? — Конечно, мы хотим, чтоб ты был там, - быстро добавил Джеймс. — Тогда в чем проблема? — Ну, мы хотим, чтоб ты был там. Я не уверен, как отреагируют остальные, если увидят в нашей общей комнате студента из Шармбатона. Сириус вернулся к друзьям, положив руки им на плечи. — Если мои друзья хотят, чтоб я был там, схуяли мне заботиться о том, чего хотят другие? Пусть они пялятся на меня, не то чтобы я к этому не привык. Джеймс поколебался, но, наконец, сумел приподнять уголки рта в подобии улыбки. Ремус знал его слишком хорошо, чтобы понять, что он беспокоился о Сириусе, о том, что люди могли сказать о нем за спиной, когда увидят его на вечеринке. Джеймс всегда пытался защитить своих друзей, но даже он должен понимать, что не сможет делать это вечно. — Тогда веди, — наконец сказал он, и трое мальчиков начали пробираться к башне Гриффиндора.

***

Три с половиной часа спустя в общей комнате едва можно было разглядеть покрытый ковром пол; и снова Ремус был рад, что у них есть магия, потому что он знал, что на следующее утро здесь будет беспорядок, и ему не хотелось тратить три дня на то, чтобы отскрести алкоголь от липких половиц. Казалось, что все (за исключением слизеринцев) услышали о вечеринке; красные, желтые и синие ленты были видны поверх тщательно уложенных причесок, и те же цвета застенчиво выглядывали из-под брюк, когда кто-то прыгал и открывал носки. Было так много студентов, сидевших на креслах, стоявших у столика с напитками и даже растянувшихся на полу, что приходилось ступать осторожно, чтобы не травмировать самых пьяных подростков, которые в это время либо хихикали, распевая песни, что могли слышать только они, либо безудержно плакали в углу. Лили с помощью неохотного Джеймса была вынуждена выгнать с вечеринки нескольких первокурсников и второкурсников, отчасти потому, что чувствовала себя ответственной за количество алкоголя, которым они будут окружены (“Лилс, большинство этих парней - британцы. Они пили дольше, чем ты здесь учишься, - вмешался Ремус, но безрезультатно) и отчасти потому, что в общей комнате уже было немного тесновато, и студенты начали раздеваться из-за тепла, исходящего от гормональных тел. Сам Ремус сидел в одном из больших кресел и разговаривал с раскрасневшейся Марлин, которая сидела на подлокотнике, обхватив ее рукой за талию, чтобы ее неустойчивое тело не касалось земли; он даже снял свой любимый жилет после того, как его друзья настояли, что он задохнется до конца ночи, необычное зрелище, учитывая, что его редко видели в одной рубашке. Джеймс и Лили танцевали у окон под веселую песню AББA, что все друзья до сих пор пытались осмыслить, улыбаясь друг другу, их щеки горели красным, а глаза сверкали, когда они встречались. Джеймс кружил Лили, которая, вместо того чтобы сказать, чтобы он отвалил, смеялась и позволяла ему. А потом был Сириус. Можно было точно определить, где он, просто проследив за взглядами учеников; совершенно не обеспокоенный безмолвными угрозами, которые он получал, мальчик сидел посреди комнаты, одной рукой обнимая Доркас, а другой Марио, в то время как все трое подпевали проигрывателю. Единственная капля пота упала ему на бровь, но если бы Ремус этого не видел, он бы подумал, что у него иммунитет к жаре в комнате: его волосы были собраны на макушке волшебной палочкой, четыре пряди обрамляли лицо, а рубашка расстегнута до пупка. Он, вероятно, был слишком пьян, потому что с того места, где он сидел, высокий гриффиндорец мог видеть все те же следы старых шрамов, которые впервые увидел в Хогсмиде, хотя и более бледные; это заставило его задуматься, были ли они нанесены людьми, которых в этот момент не было в школе, иначе у него были бы свежие. И делал их не он сам, что вызвало странное чувство спокойствия в груди Ремуса. Он был так погружен в размышления, что не заметил, как серые глаза мальчика уставились на него, пока он не поднял свои собственные к его лицу; Ремусу повезло, что в комнате было жарко, и он уже покраснел, потому что так другой мальчик не смог бы сказать, насколько он взволнован, когда понял, что его поймали, и, что еще хуже, когда он получил ухмылку в ответ. Он быстро отвел взгляд и притворился, что смотрит на Марлин, чьи глаза, в свою очередь, были прикованы к Доркас, которая не очень удобно расположилась рядом с мальчиком, которого он пытался избегать. В отличие от Сириуса, девушка из Кастелобрушу не осознавала, что ее разглядывают, и это дало Ремусу возможность взглянуть на свою подругу: Марлин слегка покачивалась в такт музыке, обе ее руки были заложены за спину и поддерживали ее вес, первые несколько пуговиц на ее рубашке держались на одном слове, когда она двигала туловищем, и ее грудь угрожала выплеснуться из блузки. Руки мальчика все еще обнимали ее за талию, держась за ее толстые бедра для поддержки, и он поймал себя на мысли, что это была его любимая часть ее тела. Он не знал, почему эта мысль пришла ему в голову, но он пришел к осознанию того, что он смотрел на ее бедра, ее выступающую ложбинку и полоску ее мягкого живота, которую можно было видеть прямо над подолом ее юбки, так же, как он замечал яркую улыбку Лили или полные губы Мэри: так же, как он замечал, что трава была зеленой или небо голубым. Это были просто факты. Его размышления были прерваны нетвердыми шагами Джеймса к нему; его лицо раскраснелось, а улыбка была такой широкой, какой он ее никогда не видел. Питер появился с другой стороны комнаты, рядом с портретом Полной Дамы, и Ремус даже не потрудился спросить, где он был; он медленно привыкал к новообретенной секретности своего друга, что ему не обязательно нравилось, но он был достаточно пьян, чтобы не обращать на это внимания. — Вот вы где, мои самые пре-самые лучшие друзья во всем мире, - невнятно произнес Джеймс, опускаясь рядом с Ремусом и протягивая руку к Питеру. — Вот ты где, мой самый пре-самый пьяный друг во всем мире, - ответил Ремус, улыбаясь блестящим глазам и красным щекам мальчика. — Чем ты занимался, Поттер? Ты реально танцевал там с Эванс? — спросил Питер, как только оказался достаточно близко, чтобы его услышали. Ремус приподнял бровь, глядя на растрепанную рубашку своего низкого друга и испачканную губной помадой шею. — Чем ты занимался? Ты крадешься, как маленький грызун, не спишь всю ночь и, по-видимому, получаешь всякие метки на шее? — Джеймс тоже заметил, но был не настолько пьян, чтобы пропустить это. Лицо Питера приобрело тот же алый оттенок, что и контуры губ, вытатуированных на его коже. - Я не целуюсь и не рассказываю, в отличие от других здесь. Джеймс собирался спросить, что он имел в виду, когда подошли Лили с Мэри, обе выглядели запыхавшимися. — Мы начинаем игру, - объявила Мэри. — Хотите с нами? — Я играю, — добавила Лили, быстро взглянув на Джеймса. — Мы тоже играем, — ответил влюбленный мальчик, уже встав на ноги. — Мар, Пит, Ремус, пойдемте. Поскольку троим больше нечем было заняться, а Ремусу очень хотелось отпустить Марлин и на какое-то время перестать нести ответственность за ее устойчивость, они осторожно встали и пошли за троицей. Это не было большим сюрпризом, когда мальчик со шрамами заметил Сириуса, сидящего среди других учеников, явно ожидавших игры. Конечно. Мэри встала в центре круга студентов шестого и седьмого курсов, которым не терпелось поиграть, и откашлялась. — Здравствуйте, мои дорогие конкурсанты. Это ваша ведущая, Мэри Макдональд, — она поприветствовала группу, заработав хор одобрительных свистов, когда произнесла свое имя. — Сегодня мы будем играть в игру под названием... Действие или выпивка! Все зааплодировали, несмотря на то, что понятия не имели о том, что это была за игра; они были слишком пьяны, чтобы задавать вопросы. Ремус находил это забавным. — Правила довольно простые; мы будем вращать вот эту бутылку, и тот или та, на кого она попадет, должны выполнить действие, которое придумает остальная часть комнаты. Если они откажутся это сделать, им придется пить из этого прекрасного котла, который я держу в руках. Ремус вытянул свою длинную шею и сумел заглянуть в нее; жидкость внутри имела тошнотворный зеленый цвет и пахла как зелье, которое пошло не так. Он чертовски уверен, что не собирался пить из этого. — Мы готовы? — спросила Мэри, заработав еще один ряд возгласов. — Давайте начнем! Она указала палочкой на бутылку, которая остановилась на блондинке из Пуффендуя после нескольких оборотов. Ее друзья немедленно начали хихикать и строить планы, когда высокий гриффиндорец наблюдал за ними с притворным интересом; он оглядывал группу, пока его взгляд не остановился на Сириусе, только чтобы понять, что мальчик уже смотрит на него. Он сидел между Доркас и Марио (Ремус почувствовал, как что-то сжалось у него в животе при виде этого; когда эти два мальчика стали такими хорошими друзьями? Разве они не ненавидели друг друга, типа, два дня назад? Он догадался, что, должно быть, что-то произошло между днем испытания и этой ночью, потому что люди, ненавидящие друг друга, не поют вместе и определенно не кладут руки друг другу на колено, как Марио делал прямо в этот момент), злобно ухмыляясь. Гриффиндорец заметил, что это была улыбка, которая обычно была у него перед тем, как начать плохо себя вести. Девочки, наконец, сошлись на том, чтобы заставить свою подругу снять рубашку до конца игры, что вызвало ошеломляющую похвалу со стороны всех, особенно мальчиков. Ремус фыркнул. — Я выпью за это, — услышал он, как Марио прошептал Сириусу, прежде чем схватить ближайшую бутылку и вылить ее себе в горло, не сводя глаз с девушки, которая теперь сидела, прикрывая грудь только лифчиком. — Перестань фыркать, ты же не чертов конь, — прошептала Марлин рядом с ухом Ремуса. Он не заметил, как проявилось его раздражение. — Не шутите с дамами! — воскликнула Мэри, восприняв это слишком серьезно. — Давайте посмотрим, кто следующий! Бутылка снова закрутилась, на этот раз остановившись на Марлин. Джеймс, Питер и Ремус одновременно зааплодировали, когда их подруга закрыла лицо ладонями, проклиная свое несчастье. — Это будет так хорошо, — прошептал Джеймс, потирая руки, будто он был злодеем. — Будьте нежными, — умоляла Марлин, уходя, чтобы не слышать, как ее друзья решают ее судьбу. — Я известен своей необычайной грубостью, дорогая Марлин, — неожиданно сказал Сириус, поразив Ремуса, когда он заметил, что тот был прямо за ним. — Я бы на это не рассчитывал. Ремус умолял свое сердце перестать скакать у него в груди. — Итак, — Джеймс прижал их друг к другу. — Идеи? — Мы могли бы заставить ее засосать... — Ее парня? Следи за языком, Петтигрю, — прервал его Ремус, чувствуя, как в нем поднимается гнев от слов друга. Не то чтобы он был против, чтобы Марлин с кем-то целовалась; если бы он был в любой другой ситуации, он бы поощрил это. Но люди начали бы задавать вопросы, если бы он стоял перед ней, пока она целовалась с кем-то другим, а еще он знал, что Марлин не захотела бы этого делать, так как она, казалось, не особо интересовалась кем-то из... мальчиков? Кем-то из... всех? Он покачал головой и прогнал эти мысли из головы. — Да, Петтигрю, веди себя прилично, — настаивал Джеймс, ударяя его по затылку. Пока трое мальчишек препирались, глаза Сириуса загорелись. — У меня есть идеальное действие! — Какое? - спросил Питер, которому не терпелось выбраться из ямы, которую он вырыл. Сириус колебался. — Я не могу сказать, а то это испортит сюрприз. — И что это, блять, значит? — встревоженно спросил Ремус. — Выкладывай уже. — Ты мне не доверяешь? Может быть. — Нет. Сириус раздраженно выдохнул. — Тебе придется научиться этому. Он повернулся лицом к шепчущейся группе, жестом приглашая Марлин присоединиться к ним. — Марлин, — начал он, словно приговаривая ее. — Твое действие заключается в том, чтобы ты... выбрала самую красивую девушку и парня в этой комнате. Из группы раздался хор "о", и Марлин, казалось, мгновенно протрезвела. — Херовое действие. — Да, Блэк, что ты пытаешься сделать? — прошептал Ремус Сириусу на ухо. — Просто пытаюсь кое-что увидеть, — прошептал мальчик в ответ, подмигивая. Ремусу показалось, что его глаза слишком долго задержались на его лице. — Я собираюсь убить тебя. — Тебе придется подойти достаточно близко, чтобы попытаться. — Давай, МакКиннон! Действие или выпивка! — воскликнула Мэри, вновь привлекая их внимание. — Черт возьми, — прошептала она себе под нос. — Хорошо. Она закатила глаза и огляделась вокруг. — Ремус из мальчиков, само собой. Взрыв одобрительных возгласов, половина из которых скрывала ревность, был встречен Ремусом, у которого не было другого выбора, кроме как неловко улыбнуться. Его взгляд вернулся к Марлин, которая осматривала группу девушек: он заметил, что ее глаза, казалось, всегда возвращались к Доркас, которая смотрела прямо на нее, небрежно завивая и распутывала один из локонов у шеи. Она сглотнула и притворилась, что отводит взгляд и рассматривает свои варианты, но ее глаза, казалось, всегда возвращались к девушке с мягкой улыбкой. — Я, ну... — наконец начала она, когда поняла, что думала слишком долго. — Я не могу выбрать. Дай мне этот котел. Половина группы засвистела, а другая половина подбадривала ее, страстно желая увидеть, как кто-нибудь наконец выпьет этой мерзкой смеси. — Давай! Это игра! — крикнул кто-то. — Да, круто, но я не чувствую желания играть в нее, — ответила она, морщась, пока шла к напитку. Чтобы избежать дальнейших вопросов, она наклонилась, наколдовала стакан из кончика палочки и погрузила его в смесь; она проглотила ее одним глотком, стараясь не дышать, чтобы смягчить вкус. Она тут же подавилась, и Ремус подошел ближе, боясь, что ему придется бежать за ней, если ее вырвет. — Наша первая отважная выпившая, дамы и господа! — подбадривала Мэри, целуя подругу в висок. Марлин решила сесть, чтобы сохранить еду в желудке. — Успокойтесь, я снова кручу! Бутылка снова закружилась; она медленно остановилась, когда крышка оказалась на Лили, которая покраснела так же, как и ее волосы. — Гриффиндорцы, общий сбор! — позвала Мэри, впервые присоединившись к группе. Питер, Ремус и Сириус уже что-то обсуждали. — Заткнитесь вы! — сказала девушка, как только подошла к ним. — Думаю, мы все знаем, что нужно сделать. Джеймс приподнял брови, но он был единственным: лица всех остальных людей озарились пониманием от предложения подруги. — О, да. Другого выбора нет, — добавил Питер, понимающе кивая. — Ребят, о чем вы? — спросил Джеймс. — Да, давайте сделаем это. Отлично, Мэри, — присоединился Ремус. — Ребят? Что это? — снова спросил Джеймс. Но никто не обратил на него внимания, когда группа распалась, и все они повернулись к Лили, их сердца трепетали от волнения. — Лили Эванс, — позвал Ремус, когда их подруга подошла к ним. — О, Мерлин, в чем дело? — Твое действие... провести пять минут в общежитии мальчиков с нашим Джеймсом, — заключила Мэри, торжествующе улыбаясь. Джеймс и Лили синхронно открыли рты. Они действительно были созданы друг для друга. — Ну в общем, я же говорил тебе, что хотел показать тебе те маггловские книги, которые купил прошлым летом, — медленно добавил Джеймс, не уверенный в том, какой будет реакция Лили. — Я могу показать тебе их... если хочешь. — О, дерьмо Мерлина, — вздохнула Лили, побежденная. — Пойдем, Поттер, давай уже покончим с этим. Она, казалось, не слишком расстроилась, когда схватила Джеймса за воротник и потащила его за собой к лестнице; Джеймс выглядел так, словно только что выиграл в волшебную лотерею. Друзья поздравили друг друга, когда дверь закрылась за ничего не подозревающими голубками; они были слишком упрямы, чтобы попытаться побыть наедине, так что все надеялись, что действие поможет раз и навсегда снять их напряжение. — Теперь, когда это улажено, — объявила Мэри после того, как стихли приглушенные возгласы каждого семикурсника. — Давайте продолжим. Было уже поздно, и группа, которая начала играть, медленно растворилась, оставив лишь горстку людей. Большинству стало скучно, когда они поняли, что их друзей не выбрали, и ушли, допивая остатки алкоголя или сидя и тихо болтая. Ремус понял, что это была лишь его группа друзей и несколько других людей, включая Сириуса. Игра снова возобновилась; он понял, что начинает привыкать к гипнотизирующим вращениям бутылки, как к часам, которые тикали слишком быстро, отчетливый звук стекла, дребезжащего о дерево, приглушенный коврами. Он был так очарован этим движением, его все еще пьяный разум мог сосредоточиться на чем-то одном за раз, что он не понял, что она перестала вращаться. — Сириус Блэк, наш любимый шармбатонец, — объявила Мэри, хотя другие студенты не восприняли это с таким энтузиазмом. Доркас и Марио сразу же начали перешептываться, и, к удивлению Ремуса, несколько других учеников (в основном девочек) тоже присоединились к их группе; Сириус Блэк был мальчиком, который в равной степени разжигал чувства ненависти и любопытства. Прежде чем он успел спросить себя, стоит ли ему вставать и участвовать в этих дебатах, группа уже распалась, и пара Кастелобрушу, сияя, сделала шаг вперед. — Сириус Блэк, — приговорила Доркас, произнося каждую букву на смеси южноамериканских диалектов. — Мы определились с твоим действием. — Выкладывай, mon amour [любовь моя], - промурлыкал он, растягивая каждый слог своим медовым языком. — Поцелуй человека, которого находишь самым привлекательным в комнате, — объявил Марио, и Ремус не мог не заметить, как засияли его глаза, когда он сказал “человек”. Сириус улыбнулся, словно ждал, чтобы ему дали действие. — Конечно, до тех пор, пока они этого хотят. — Конечно, — согласился Марио, хотя Ремус подозревал, что ни одна девушка не будет против этой идеи, судя по возбужденному шепоту, который поднялся в толпе. Сириус задумчиво огляделся, зажав подбородок между большим и указательным пальцами. Ремусу стало плохо. Что, если он посмотрит на меня? Ремус утихомирил свои навязчивые мысли. Хочу ли я, чтобы он посмотрел на меня? Он осушил стакан огневиски. Сириус изучал комнату, и его глаза ни на ком не останавливались, даже на Ремусе. Он знал, что должен чувствовать облегчение. Должен же? Наконец он перестал вертеться и сосредоточился на задней части комнаты. — Калипсо, — наконец сказал он, указывая на кого-то в середине толпы. — Не окажете честь поцеловать вас? Ремус удивился, как Сириус знал имя девушки, когда он едва помнил его; она вышла на середину комнаты, ее светло-каштановые кудри подпрыгивали на шее, карие глаза сверкали. Она была красива, что завидовала каждая девушка и чего желал каждый мальчик: длинные конечности, легкая улыбка, веснушчатый нос, ярко выраженные ключицы и объемные изгибы. Она была одета в короткую клетчатую юбку, а половина волос была перевязана голубой лентой Когтеврана. Она не отрывала взгляда и шла царственно, будто это было ее право от рождения, а не так, как будто ее выбрали, как выбирают пачку сигарет, просто потому, что она была ближе к руке. Девушка смело положила правую руку на плечо Сириуса и приблизилась к его уху, наклоняясь, чтобы он оказался на ее уровне; она прошептала что-то, что заставило мальчика улыбнуться, и без всякого предупреждения их губы встретились. Живот Ремуса отяжелел, и он подумал, не вырвет ли его; он почувствовал магнетическое притяжение к этой сцене и не мог отвести взгляд. Казалось, все на мгновение забыли, что он Блэк, потому что оглушительный взрыв радостных возгласов вокруг них заглушил все остальные разговоры. Они были вдвоем посреди комнаты, одна из рук девушки обхватывала щеку Сириуса, в то время как ее пальцы были погружены в его волосы на затылке, его собственные хватали кожу у ее талии. Со своего места Ремус мог видеть только спину девушки и руки Сириуса, рисующие круги на ее коже; девушка наклонила его голову, чтобы они могли углубить поцелуй, и Ремус увидел, как свет отразился на его языке, когда он забрался к ней в рот. Его сердце забилось быстрее от узнавания, но видеть, как он целует кого-то, было вообще не тем, когда ты тот, чьи губы он пробует на вкус; он чувствовал, как бабочки порхают в животе девушки от мягкости его губ и шероховатости его прикосновений. Как раз в тот момент, когда он подумал, что больше не выдержит, Сириус открыл глаза и посмотрел прямо на него. Ремус подумал, что, возможно, это был просто рефлекс, его способ прервать поцелуй, но не было никаких сомнений, что он не замедлил движения, а его глаза были устремлены на него. Ремусу повезло, что все были настолько отвлечены ситуацией, чтобы внимательно смотреть на любого из них. Штормово-серые глаза Сириуса оглядели его с ног до головы, прежде чем его руки медленно опустились на ее задницу; он сжал ее, и Ремус услышал, как у девушки перехватило дыхание, когда она тихонько всхлипнула. Она не теряла времени даром и опустила рот к его шее, оставляя дорожку влажных поцелуев от его шеи до мочки уха; глаза Сириуса все еще были прикованы к нему, когда он схватил ее за волосы и удерживал на месте, побуждая ее продолжать двигать ртом по его коже. Его язык провел по собственному рту, и он вздохнул, прикусив внутреннюю часть нижней губы и на мгновение закрыв глаза; когда он снова открыл их, его взгляд был таким же темным, как и его имя. — Я думаю, этого более чем достаточно! Снимите комнату, вы двое! — прервала этот момент Мэри, нервный смех раздался в группе вокруг них. Сириус, ничуть не смущенный, большим пальцем стер с губ красную помаду и медленно облизал его, все еще глядя на бледного Ремуса. Он ухмыльнулся в последний раз и, наконец, посмотрел на девушку, возвращая ей свое внимание. Мэри говорила что-то о действии, но слух Ремуса был сосредоточен только на разговоре, который вела пара. — Не хочешь зайти ко мне в комнату? — спросила девушка, обводя лацкан его пиджака. — Есть несколько вещей, которые я тебе еще не показала. Сириус вежливо улыбнулся ей, взял ее за руки и потер их большими пальцами. Сделав это, он медленно убрал ее руки со своего тела. — Хоть это и очень очаровательное предложение, мне придется отказаться. Я невероятно устал сегодня. — Я могу утомить тебя еще немного. — Спасибо. Но я, вероятно, не смогу сдерживать свой алкоголь, если буду слишком много двигаться, — ответил он, все еще улыбаясь. Девушка казалась разочарованной, но не сердитой; мальчик с достоинством и уверенностью отклонил ее приглашение. Это был Сириус Блэк, которым его все считали. Бросив последний похотливый взгляд, когтеванка вернулась к своим друзьям, которые хихикали и начали визжать, как только они воссоединились. Сириус подошел к креслу и сел рядом с Ремусом, который изо всех сил делал вид, что занят чем-то другим. — Ты не хочешь...? — начал он, но Ремус быстро оборвал его. — Я устал, думаю, пойду спать, — сказал он, вставая. — Мар? Тебя отвести в твою комнату? Он почувствовал укол вины, когда вспомнил, что она лежала одна, обнимая свое собственное тело, словно боялась, что ее желудок убежит. Он осторожно просунул обе руки под ее тело и обнял ее, изо всех сил стараясь не споткнуться. Ее руки автоматически потянулись к его шее, и он начал пробираться в свою комнату, понимая, что не сможет подняться по лестнице к девочкам, и он не думал, что она была в состоянии сделать это сама. Он чувствовал присутствие Сириуса за спиной и ничего не сказал, когда тот быстро перепрыгнул через ступеньки перед ним, предположительно, чтобы помочь открыть дверь, чтобы ему не пришлось бороться. Он мысленно поблагодарил его; но когда мальчик добрался до верха и схватился за ручку, он остался в таком положении, широко открыв глаза. — Блэк? Вот прям сейчас реально хорошее время, чтобы открыть эту чертову дверь, — сказал Ремус, опасаясь, что его слабые руки не смогут долго удерживать Марлин. — Я не думаю, что могу, — сказал он тихим шепотом. — Ты о чем? Ты что, блять, забыл? Позволь напомнить: хватаешься за ручку, тянешь вниз и... — Отвали, я знаю, как открывать чертовы двери, — перебил его Сириус. — Я просто не думаю, что сейчас лучший момент для этого. — Блэк, это мое последнее предупреждение, — снова заговорил Ремус, даже не пытаясь скрыть раздражение в своем голосе. — Джеймс и Лили все еще там, — заметил он, заставляя Ремуса замолчать. — И там реально тихо. Так что они либо убили друг друга, либо их руки заняты шеей другого совершенно другим способом. — Твою мать, — воскликнул Ремус. — Они серьезно...? Сириус прижал левое ухо к двери и быстро подпрыгнул, как будто его потряс гром. — Да, они определенно... — Да, — ответил Ремус, когда мальчик не закончил предложение. — Вау. Он повернулся и пошел обратно вниз по лестнице; он почувствовал, что у него подкашиваются руки, и не был уверен, что ему удастся пробраться к креслам, не уронив ее. Он прижался спиной к ближайшей стене, единственному углу, который, казалось, не был забит пьяными студентами, и соскользнул, пока не сел, наконец опустив Марлин на пол. Она спала, но инстинктивно прижалась, пока ее голова не легла на одну из скрещенных ног Ремуса. Ремус закрыл глаза, не в силах долго бодрствовать: ему нужно было поспать, иначе он начал бы думать. Он рассеянно погладил подругу по щеке, чтобы успокоиться. Он услышал, как кто-то соскользнул по стене рядом с ним, и ему не нужно было открывать глаза, чтобы понять, кто это был; сильный аромат был достаточным показателем. Они молчали, слыша только дыхание друг друга и Марлин, и высокий гриффиндорец догадался, что другой мальчик думал, что он уже спит. Ему пришлось сдержаться, чтобы не вскочить и разбудить Марлин, когда он почувствовал, как второй груз опустился на его другую ногу; он приоткрыл глаза так прищуренно, как только мог, и увидел блестящую гриву Сириуса Блэка, лежащую на его собственных таких же черных брюках. В таком положении мальчик не мог его видеть; он лежал лицом к комнате, спиной к Ремусу, одна его рука была под его собственным телом, а другая рядом с ботинком другого мальчика. Он выглядел умиротворенным и совершенно уязвимым; его кожа светилась от немногих признаков дневного света, проникающего через окна, и казалось, он отдыхал именно там, где хотел, как будто не было другого места, более удобного, чем ноги Ремуса. Нахуй это, - подумал Ремус, затяжной вкус алкоголя все еще притуплял его чувства, хотя и не настолько, чтобы помешать ему осознать, что он делает. Он застенчиво опустил другую руку и положил ее на щеку мальчика, нежно поглаживая его от брови до подбородка, даже осмелившись убрать несколько тонких прядей волос с его прекрасного лица. Несмотря на жгучую боль, от которой он проснулся, он мирно спал, прислонившись к каменной стене.