Мой Господин

      Влад коротко кивнул и начал свой рассказ.       В один момент глаза мужчины будто опустели, на его лицо легла тень, как если бы воспоминания приносили ему физическую боль. Мы с Лео с усилием вглядывались в замершие зрачки друга, со страхом замечая, как перед собственными взорами замелькали смутные тени воспоминаний. Наши сознания будто объединились, подчиняясь чьей-то воле, и вот уже не было света комнаты - только сцены прошлого. Мы трое сидели в некоем подобии транса, ощущая, как слова Влада проникали куда-то глубже слоев сознания, открывая картины прошлой жизни. Pov: от лица Влада       Когда до нас дошли вести о новой атаке Османов на Юг, мы незамедлительно выдвинулись туда с нашими лучшими воинами. Турки всегда превосходили нас числом, но на нашей стороне было одно преимущество - Аслан. Сделав лучшего друга главнокомандующим армией, я не пожалел ни на секунду, Аслан был не только превосходным воином, но еще и самым справедливым и смелым человеком из всех, кого я знал. Каждый солдат уважал его и был готов идти за ним в самое пекло. Когда мы добрались до предместий Турне, нас встретили разграбленные земли и сожженные дома, сотни крестьян остались без крова, турки творили настоящие зверства с местными жителями, на границе одной деревни мы наткнулись на целый сад из кольев. Османы не щадили никого, их жестокая казнь не помиловала ни старых, ни малых.       Спустя несколько часов, наши разведчики донесли, что отряд, совершивший эти беззакония, расположился неподалеку у русла реки Шерк, тогда мы разбили лагерь неподалёку и стали продумывать план наступления. На тот момент со мной было полторы тысячи прекрасных воинов, а отряд наемников насчитывал не более двух сотен человек, так что это была бы легкая победа.       Еще до наступления сумерек в наш лагерь въехал всадник - турецкий гонец. Он был один среди врагов, но почему-то позволял себе крайне вольное поведение. Гонец зачитал мне дерзкое послание Мехмеда, где тот давал мне «последний шанс», называя нас: меня, Лале и Аслана — изменниками и предателями, призывал искупить свою вину перед Великой Османской Империей и признать вечный вассалитет Валахии. По новому договору моя страна должна была ежегодно отправлять по 5 тонн золота и серебра Падишаху, а также две тысячи мальчиков и две сотни девочек знатных княжеских родов, что втрое превышало прошлые условия договора. К тому же, мои дети… — на этих словах Влад запнулся, но после небольшой передышки продолжил, — мои дети должны были отправиться в Константинополь, по достижению пятилетнего возраста, и стать подданными Мехмеда Великого. Последним пунктом договора был мой отказ от титула правителя Валахии, мое место должен был занять Раду, который, как стало позже известно, целиком и полностью перешёл на сторону турок. В приложении к письму также говорилось, что я должен прислать Мехмеду голову Аслана, ибо воин-предатель Османской Империи не заслуживает жизни под взором Аллаха.       Я в ужасе прикрыла рот рукой, поражаясь жесткости услышанного. Лицо Лео оставалось непроницаемым, но истинное состояние выдавали стиснутые до предела челюсти и руки, сжимавшие края брюк. Влад продолжил рассказ все тем же, холодным, бесцветным тоном, хотя в его глазах я могла прочесть куда больше, чем услышать. — Нужно ли говорить, что я казнил наглеца, как только с его дерзких губ слетели последние слова? Именно его голову получил Мехмед в качестве красноречивого ответа на «перемирие». Мы выступили незамедлительно, я хотел покарать Мехмеда, убив всех его наемников и каждого воина, что осмелится ступить на мою землю и угрожать моим близким. Мною двигала чистая злоба и уверенность в глупости и дерзости Мехмеда, куда мне было слушать друга, который твердил о предчувствии беды? Слишком поздно я понял, что чутье не подвело Аслана… Когда мы въехали на место, где по данным расположился отряд наемников, то встретили лишь пустоту да водную гладь. Воздух тогда, казалось, звенел вокруг нас, и я затылком ощутил надвигающуюся опасность. Рассчитывая, что застанем небольшой конный отряд врасплох, мы взяли с собой лишь сотню всадников, отправив остальных обратно в Бухарест и, оставив только пару разведывательных отрядов в окрестных лесах — это была самая большая ошибка. Нас было слишком мало, и мы сами пошли в западню. Из темноты прилегающего леса на нас посыпался град стрел, следом вышла кавалерия, мощным ударом оттеснившая нас к воде. Мы оказались в плену, оставалось только прорываться вперед и надеяться выбраться живыми. По началу нам это удавалось, мы пробили брешь в рядах противников и направились туда, на несколько мгновений я даже поверил, что мы сможем выбраться от туда, но в какой-то момент меня оттеснили от Аслана. Трое конников пытались выбить меня из седла, и пока я отбивал их атаки, увидел, как пала лошадь под Асланом, видел, что его окружают. Видел, что мой друг в беде и ничего не мог сделать, чтобы ему помочь. Как только Аслана схватили, атака сразу закончилась, к тому моменту в живых остался лишь я и еще пятеро всадников, двое из которых скончались по пути домой. — Что было дальше? — сталь в голосе Лео резанула по ушам, Влад почему-то вопросительно взглянул на меня. — Меня не было с тобой, поэтому могу рассказать только свою часть истории, — сухо произнес он после недолго молчания и продолжил.       Я направился в Тырговиште, где меня ждал Венгерский посол, мы должны были обсудить условия взаимопомощи. От разведчиков я узнал, что Мехмед готовит масштабный поход на Валахию, намереваясь полностью подчинить себе мои земли, а Аслана забрали в стан врага, куда так просто не попадешь. Я рассчитывал на союз с Венграми, которые бы помогли зайти в тыл Османов, нанести им неожиданный удар, так как только лишь сил местной армии не хватило бы на полномасштабный поход против турков. Медлить было нельзя, поэтому я направился в путь сразу же, надеясь вызволить друга, но в Тырговиште меня ждали лишь предатели-бояре. Как только я прибыл в город, то меня взяли под стражу и заключили в темницу. Об остальном я узнал уже позже.       Взгляд Влада тут же потух и опустился вниз, плечи разом осунулись, статный мужчина за одно мгновение будто съежился, постарел. — Аслана казнили? — на лице Лео на мгновение отразилось беспокойство. — Что случилось с Лале?       Влад поднял на меня полные отчаянья глаза, без слов отвечая на вопрос. В омутах цвета летней бури я увидела узника, мечущегося во мраке темницы, на его губах застыл отчаянный, немой крик, белесые кулаки с яростью вбивались в холодный камень, оставляя на нем крошево и кровавые следы. Я ощутила, как чьи-то ледяные пальцы сдавили виски, вытесняя сознание, насильно погружая в события прошлой жизни. — Я видела, что случилось, — прошептала я, чувствуя, как взгляд Влада уносит меня туда, где когда-то оборвались наши судьбы. Pov：от лица Лале:       Рука бежала по листу, оставляя размашистые буквы позади, косые строчки шеренгами выстраивались на плотной бумаге. Я знала, что нужно спешить, времени почти не было, но я должна была дописать, потому что не могла оставить любимого одного, желая хотя бы на бумаге оставить крупицы себя. Надеялась ли я, что смогу когда-нибудь вновь встретиться с моим Господином, что Мехмед сжалиться и отпустит меня? Нет. Я знала, что меня ждет там, видела это в своих снах, находила подтверждение в глазах Сандры. Век нашей с Владом любви был скоротечен, но я ни секунды не жалела о своем выборе и знала, что буду любить всем сердцем и до последнего вздоха. Надеялась я лишь на одно: что несмотря на всю боль, что доведется пережить, Влад сохранит в сердце Свет и, возможно, наши души еще встретятся на Небесах.       Единственная соленая капля растеклась по бумаге, последние слова были дописаны, и я резко встала из-за стола как раз в тот миг, когда двери кабинета с шумом распахнулись. — Лале! — в комнату влетела насмерть перепуганная Сандра, и тут же кинулась ко мне, хватая за плечи. — Умоляю, голубка, не иди туда, там Смерть, — в нежно-голубых глазах стояли слезы, тогда как мои были сухи.       Я знала, что Александра придёт, знала заранее каждое слово, что она скажет мне, как и она знала мои ответы. Возможно, поэтому в её голосе было столько отчаянья. Неотвратимость — вот, что висело в воздухе между нами, словно Дамоклов меч. — Сандра, ты же знала, что так будет, — я говорила без укора, будто смирившись со своей участью, — Мехмед разорит и подчинит всю страну, если я не явлюсь. И у него Аслан, — имя друга обожгло язык, но я продолжила, — к тому же, мы ничего не знаем о Владе. Если есть шанс, что заполучив меня, Мехмед смилостивится, я этот шанс не упущу. Это моя судьба, Сандра. — Твоя, но не его! — в отчаянии закричала девушка, указывая на мой живот, слова резанули по больному. — Я буду молить Мехмеда, чтобы тот позволил ему родиться, — голос предательски задрожал.       Сандра внимательно вглядывалась в мои глаза, силясь отыскать в них хоть малейший намек на сомнения, но ничего не нашла. Сердце юной ворожеи было готово разорваться от боли и отчаяния за меня, за Аслана, за Влада и нашего неродившегося ребенка, обессиленная голова девушки упала вниз. — Я же поклялась защищать вас, я обещала Господину, — плечи Сандры едва заметно дрожали, и я мягко сжала их, наклоняясь к ее лицу. — О, моя милая подруга, прошу, не кори себя ни секунды, — нежными движениями я пыталась стереть влажные потоки с лица Сандры, — только об одном прошу тебя.       Девушка подняла глаза и вопросительно взглянула на меня. — Прошу, отдай Владу картины и мое письмо, не дай его душе погрузиться во Мрак! Сандра коротко кивнула. — Если Мехмед исполнит обещание и освободит Аслана, — начала я, но Сандра лихорадочно замотала головой, не желая слышать имя того, о ком так болело в груди, но я сильнее сжала крепкие плечи, пытаясь вернуть подруге крупицы былой стойкости. — Если Аслан вернется, умоляю, не живите местью за нас, найдите силы на прощение, — я порывисто притянула девушку к себе и прижалась к ней всего на пару мгновений, будто секунда нежности могла поколебать мою решимость.       Несколько долгих секунд, мы — две сильные в своём отчаяние женщины — стояли, смотря друг другу в глаза, будто прощаясь, стараясь впитать и одновременно наполнить друг друга силой, решимостью. Две пары глаз — лазурные и шоколадные, две пары рук — по-восточному тёмные и по-европейски светлые, такие разные во всем, но такие нужные друг другу, не было момента прекрасней, чем этот — последний миг тёплой девичьей дружбы. — Позволь сопроводить тебя хотя бы до границы города, — Сандра вновь твердо смотрела на меня, а в глазах ее загорался неясный огонь. — Я должна проделать весь путь одна.       Александра, дочь Семиона, снова лишь коротко кивнула, поджав губы. Давным-давно ей пришло видение о Ласточке, что полетела за своим Солнцем, и любовь их была сильна и жарка, как июльский день, но столь же неправильна, как две Луны на небосклоне. Сандра прекрасно знала, что у каждого в этой истории своя роль, а колесо Судьбы неотвратимо. Она поклялась защитить свою Госпожу, и она сделает всё, что в её силах. — Да согреет Солнце тебя в пути, светлая Госпожа, да осветит Луна твою дорогу в ночи, — тонкие пальцы знахарки сжались вокруг моего запястья и тут же отпустили.       Как только Сандра покинула мою комнату, я выдвинулась в путь.

***

      Усталость будто выжигала все чувства — мне никогда не приходилось так долго бывать в седле, но боль в ногах и пояснице парализовала мысли, отвлекая, принося облегчение. Я скакала весь день и всю ночь, делая лишь короткие передышки, чтобы лошадь могла передохнуть или напиться. Отчего-то именно сейчас, в мгновение, когда моя судьба была предрешена, я ощутила небывалую свободу, будто моя душа сливалась с бесконечными просторами лесов и полей, что сменялись вокруг меня. Ветер уносил волосы назад, трепал накидку, и я словно впервые почувствовала его свежесть, окутывающую каждый участок кожи. Я неслась галопом, вдыхая терпкий аромат полевых цветов и трав, на пороге гибели все ощущения обострились, и я будто ожила. Это было странно и неуместно, но мне хотелось чувствовать это непрошенное счастье, возможно, в последний раз в своей жизни.       Я неслась вперёд, низко наклоняясь к чёрной как смоль гриве лошади, крепко сжимая поводья до онемения в пальцах. Страх исчез, внутри все ликовало, когда я услышала топот всадников, приближающихся с двух сторон, а копыта лошади слегка утонули в песке. — Неужели, ты настолько негодный всадник, если Лале-хатун тебя вновь обогнала? — насмешливый тон Влада раздражал горячую голову Аслана, тот подогнал лошадь и поравнялся с нами. — Что за насмешливый тон? — недовольно фыркнула я. — Между прочим, я лучшая в нашем классе на уроках верховой езды.       Шутливый укор в моем голосе заставил Влада склонить голову в извиняющемся жесте, отчего его длинные волосы упали на лицо. Мне нестерпимо захотелось убрать их, чтобы снова видеть красивый профиль, но вместо этого я просто улыбнулась, глядя на сильные мужские руки, сжимающие поводья. — Бардуш уже совсем никуда не годится, — Аслан ласково потрепал кобылку между ушами. — Может нам стоит вернуться? — я обеспокоенно оглядела лошадь Аслана, но та лишь задорно фыркнула, мотая головой. — Кажется, Бардуш согласна скакать дальше, — засмеялся Влад, выпрямляясь в седле, я невольно залюбовалась тем, как он уверенно выглядит, сидя верхом. — Ну что, готовы? До озера осталось совсем немного, — Аслан хитро глянул на нас, и мы пригнулись, занимая стартовую позицию. — Галопом! — закричала я, отдавая команду, и тут же натужно рванула вперёд, но все же неизбежно отставала от резвой лошади Влада. — Влад! — закричала я ему вслед, силясь угнаться, но видение расстаяло в ночной тьме.       Я ощутила колючий холод на щеках и слегка сбавила темп. Вдалеке показалась кромка Дунайских вод, и в сердце вновь влилась тревога. Былая лёгкость исчезла вместе с мороком воспоминаний о тех, кто всегда был рядом и защищал, и, кого теперь предстояло защитить мне. Спиной я ощущала чей-то недобрый взгляд и, то и дело оглядывалась назад, пытаясь разглядеть что-либо в ночной тьме. — Спешься, — послышался грубый голос, говоривший по-турецкий, и я резко натянула поводья.       Лошадь гневно зафыркала, врезаясь копытами в землю, из-за ствола ближайшего дерева вышла массивная фигура. Слезая с лошади, я заметила, как темная рука накрыла эфес меча, слегка обнажая сталь. — Думаешь, я приехала упражняться в фехтовании? — с издевкой спросила я, кивая на его ножны. — Не советую раскрывать свой прекрасный рот, хатун, — воин сделал шаг вперед, подставляя лицо под свет Луны, выдавший гнусную улыбочку на щербатом лице. — Выбирай выражения, не с крестьянкой разговариваешь! — я прекрасно осознавала свое положение, но ни один мужчина не смеет так разговаривать с княгиней Валахии, супругой Карпатского Короля.       Мужчина стушевался всего на мгновение, явно не ожидая такой дерзости от пленницы, но тут же вернул лицу наглое выражение и кивнул кому-то за моим плечом. Внезапно грубые руки развернули меня лицом к боку лошади, заставляя расставить ноги в стороны и начиная ощупывать все тело. — Хорош ваш султан, если боится, что его прирежет беременная девушка, — со злостью выпалила я, почувствовав шершавые ладони на себе. — Кадир-бей, она и правда беременна, — ладони мужчины нерешительно замерли на моем животе, до этого момента скрытом походным плащом. — Хорошо, веди её к султану, — после недолгого раздумья пролязгал командир и развернулся на пятках.       На голову опустилась грубая ткань, и я невольно закашлялась от ударившей в нос пыли. Я поняла, что Османы не хотят выдавать расположение своего лагеря и поведут вслепую. На удивление мягкий хват взял меня под локоть и потянул куда-то в сторону, мужская рука вела уверенно, поддерживая и не давая упасть, когда я совсем выбивалась из темпа. Я слышала, как воин едва слышно предупреждает меня о кочках либо ямках, помогая переступить сложные участки, но стараясь делать это незаметно для своего командира. Это, пусть и незначительное проявление человечности, сейчас заставляло сердце трепыхаться в груди. Когда ноги почти отказывались передвигаться дальше, мы вдруг остановились. Плотная ткань слетела с головы, и в лицо ударил слишком яркий на контрасте с темнотой свет. — Ну здравствуй, мой сладкий лукум.