***
— Узнаешь, Влад? — Баал кивнул, глядя вперёд на бескрайние холмы и леса, простирающиеся вокруг нас. — Это моя земля, Балфалаил, я узнаю её и через тысячу лет, — любовно оглядываясь по сторонам, я приметил до боли знакомый силуэт всадника на вороном коне, скачущего по широкому тракту далеко впереди. — Красивое место, — согласно кивнул Демон, — отчасти из-за этого я и выбрал здешние леса для своего обитания. — Да ты ценитель природы и пейзажей? — усмехнулся я, — Я-то думал, ты поселился здесь из-за обилия мелкой нечисти в округе, которой можно перебиваться, чтоб поддерживать свое существование, — лицо Демона в ответ на мои слова исказила новая хищная улыбка. — Зачем ты привёл меня сюда? — уже серьёзно спросил я, продолжая наблюдать за все уменьшающимся всадником на фоне горизонта. — Я хочу показать тебе твою историю, Король Карпат, — Демон зашагал вперёд, и я последовал за ним, — если ты помнишь, это был год нашей встречи. Ты пришёл ко мне, едва сбежав из Тырговиште, просил силы в обмен на ответную помощь. — Помню, что ты тогда был лишь тенью себя теперешнего и не меньше нуждался во мне, чем я в тебе. Ты сделал меня таким, отдал часть крупицы той силы, что была у тебя тогда, и я приумножил её. — Твоя правда, Карпатский Король, — согласно кивнул Демон, — без тебя я бы вряд ли смог вернуться в Навь. Но история наша не об этом, а о враге, — Баал посмотрел в мои глаза и ответил на мой немой вопрос, — о твоем главном враге, Влад. Демон сделал несколько движений руками, и Тень вновь обвила нас, отрывая от земли и унося вперёд. Внизу чёрной стрелой пролетел всадник, когда мы проносились над ним, он почувствовал лишь порыв ветра, ударивший его в спину, но едва ли обратил на это внимание. — Это Зария? — спросил Демон, глядя вниз на мужчину. — Да, прекрасная была кобыла, — кивнул я, припоминая сколько раз Зария вытаскивала меня полумертвого с поля боя. — Мы почти на месте, — лицо Баала было устремлено вперед на абрис замка, затерявшегося в синеве гор. Тень бешеным вихрем закружилась вокруг нас, меняя пейзаж вокруг. Теперь мы находились в огромной празднично украшенной зале, по периметру которой были расставлены щедро уставленные яствами столы, вдоль стен ярко горели факелы, но не было слышно ни музыки, ни громких шуток, кои присущи таким мероприятиям. На возвышенности в дальнем конце зала стоял самый богато уставленный стол, но к блюдам на том столе никто не притронулся. Две одинокие фигуры сидели там, угрюмо отпивая вино из своих кубков. — День твоего возвращения из плена, — бодро проговорил Демон, тягучая атмосфера вокруг его ни капли не удручала, — и день когда Валашское княжество осталось без своей Княгини и будущего наследника трона. Род Дракулы официально прервался на тебе в тот день, страну охватило отчаянье, хоть многие и радовались возвращению правителя из плена. — В тот день и без того потерявшая многих воинов армия узнала о гибели Аслана, солдаты были деморализованы. Аслан был лучшим военным командиром, которого видела Валахия. — Как досадно, — пожал плечами Демон и бодрым шагом двинулся вперёд к центральному столу. Я сидел за столом рядом с единственным человеком — советником Мирчей, моё лицо уже приобрело нечеловеческие черты, пока незаметные простому взору. — Ваша Милость, — сухо прокашлявшись, обратился советник, — тела Её Светлости и Господина Аслана будут доставлены к утру. Госпожа будет похоронена на территории замка, в фамильном склепе, но Аслан не член семьи, к тому же, чужеземец, — Мирча осекся, уловив мой тяжёлый взгляд. — Обоих похоронить в склепе, — рука с глухим стуком опустила кубок на стол. — Но, Ваша Светлость, — начал снова советник, но тут же замолчал. Что ни говори, но взгляд был по-настоящему устрашающим, такой заставил бы трястись поджилки у любого труса, хотя Мирча им не был, мужчина лишь хмуро обвел меня глазами — Влад, — уже другим тоном добавил тот после недолго паузы, — она была нашим Лучиком, а Аслан — настоящим львом, воином, — голос советника дрогнул, в то время как на моем лице не дернулся ни один мускул, — но наше Солнце — это ты, Влад. Ты — наш правитель и весь народ молится на тебя. Прошу, не дай Валахии пасть под руинами твоей души. — За мою душу можешь больше не беспокоиться, Мирча, — коротко усмехнулся я, отпив казавшееся безвкусным вино, — её у меня больше нет. Я освобожу свою страну и жестоко покараю каждого, кто посягнет на её свободу, — советник угрюмо слушал речь своего правителя, силясь увидеть в словах того Влада, что он знал, но не находил. — Влад, ты, наверное, не слышал, но Лале, — осторожно начал тот, но заметив, как потемнело лицо Князя от одного отзвука имени, вновь осекся. — Знаю ли я, что Лале, умирая, отравила Мехмеда? — Мирча удивлённо поднял брови. — Да, государь, — закивал мужчина, мысленно благодаря, что ему не пришлось говорить это самому, — но Мехмед выжил, — добавил он, боясь поднять глаза на меня, — его спас придворный лекарь. Пауза затянулась, на моем лице отразилась нехорошая, ядовитая улыбка. Язык прошёлся по верхним зубам, задевая слегка выдающиеся клыки, улыбка превратилась в хищный оскал, но всего на одно мгновение. — Я убью Мехмеда, — ровно проворил я, — убью и посажу на кол его тело, чтобы воронье склевало глаза и щеки, а потом заберу его голову и отправлю османам в качестве прощального подарка от Влада III Дракулы, — Мирча хотел что-то возразить, но я резко поднялся и вышел из-за стола, удаляясь в свои покои. Демон до этого момента, стоящий спиной к стене и восхищенно наблюдающий за развернувшийся сценой, оторвался от прохладного камня и шагнул вперёд. — И вот она — завязка нашей истории, — хлопнул в ладоши Баал, — молодой, уже не человек, Валашский князь, узнает, что убивший его лучшего друга, жену и нерожденного наследника, Султан остался каким-то чудом жив. Князь полон праведной злобы и тёмной силы, решает отомстить заклятому врагу и убить его, — пока Демон говорит, мы идём вслед за мной из прошлого по коридорам замка. — История все ещё неинтересна, — напомнил я излишне приободрившемуся Демону, — если ты решил устроить мне экскурсию по воспоминаниям, то увольте, лучше вернёмся, я отправлю тебя в Небытие, и покончим с этим. — Нет-нет, Влад, — вновь рассмеялся Баал, — ты все ещё не понимаешь, а я не могу лишить себя такого удовольствия, как лицезреть твое лицо, в момент, когда ты прозреешь. Мы дошли до массивной двери, ведущей в мой старый кабинет, я прекрасно помнил что произошло дальше, но все же подчинился воле Демона. Чем Черт не шутит перед смертью? Убить Баала я ещё успею. Практически сразу за нами вошёл Стефано, мой преданный вот уже на протяжении многих веков слуга, и доложил о прибытии иностранных послов, которых я ожидал только утром. Отдав распоряжение привести их сюда, я расположился за столом, приметив на нем небольшой аккуратный конверт, подписанный слишком знакомым почерком. Я видел, как мои пальцы держащие бумагу затряслись, признаться, даже сейчас меня била мелкая дрожь при виде этих воспоминаний. Собравшись с духом, я сорвал печать и жадно забегал глазами по ровным аккуратным строчкам. Лале. Это было её прощальное письмо, которое я так и не смог прочесть в тот вечер. Боль от вида слов, смысла которых я даже не мог тогда осознать, раскаленными каплями заструилась по горлу, не давая дышать, грудь сдавило спазмом, который не облегчала даже вампирская регенерация. Рука дернулась, малодушно отбрасывая конверт в сторону, но тут же перед взором оказалось другое письмо. Слова были явно написаны впопыхах, наскакивали друг на друга, то и дело перемежаясь с чернильными кляксами и разводами. Я не сразу приметил подпись, но увидев «Александра», замер, внимательно вчитываясь в каждую расплывчатую букву.Мой Государь, нет слов, чтобы описать, как сильно я раскаиваюсь перед вами, за то, что не смогла спасти Нашу Госпожу и вашего малыша. Я не сдержала своего обещания и потеряла почти всех, кого любила. Пусть Всевышний будет мне судьёй за мои проступки. Я бы осталась подле Вас, Господин, чтобы вечно служить Вашей Милости в попытке искупить свою вину, но я приняла решение уйти. Уйти, чтобы попытаться исправить все то, что случилось и дать нам четверым ещё один шанс в следующей жизни. Я взяла на себя смелость провести отчаянный ритуал, связывающий наши души воедино и позволяющий переродиться вновь, когда-нибудь, когда мир станет другим, и мы сможем снова встретиться. Госпожа показывала мне свои картины, поверьте, её рукой рисовал сам Бог, кистью и красками она смогла отразить душу каждого, кого изображала на своих портретах. Я не вправе просить Вас о чем-либо, но все же прошу — сохраните их, сделайте так, чтобы Лале нашла картины, даже много лет спустя. Это единственный способ, чтобы вернуть нам воспоминания. Я не знаю, когда мы возродимся и не знаю, получится ли у меня вообще то, что я задумала, но молю Вас, Ваша Милость, не теряйте надежды и не живите местью. Вы знаете, как она любила Вас, до последнего вздоха и даже после, она хотела бы, чтобы вы жили, отвергая Тьму, жили ради неё. Аслан и Лале отдали свои жизни, чтобы спасти всех нас, спасти нашу страну, так не множьте их жертву на ноль, Князь. Я верю, что мы всё ещё встретимся и мне вновь выпадет честь служить своим светлым Госпоже и Господину. Пусть боль за Вас, за Аслана, Лале и ваше дитя и разрывает меня изнутри, я ухожу с надеждой и любовью в сердце. Нежно обнимаю Вас, мой дорогой Друг, Всегда Ваша Александра.
Рука, сжимавшая письмо, сжалась в кулак до побеления костяшек, но тут же поспешно разжалась, бережно расправляя листы, намереваясь уложить их в ящик стола. Демон заглянул мне через плечо, наблюдая, как дрожат руки, прикасаясь к письму Лале, запечатывая его обратно, будто в тщетной попытке законсервировать содержимое. — Так и не решился его прочесть? — в глазах Баала плескалось любопытство. — Не в тот вечер, — ответил я, наблюдая за собой прошлым, переломанным, испепеленным внутри, — и не десятью вечерами спустя. Каждый день рука тянулась к нему, к полотнам, но не находилось сил на них взглянуть, — сам удивляясь потоку откровенности, проговорил я. — Как же это печально, — без тени сочувствия протянул Демон, расхаживая по комнате и рассматривая весьма аскетичное для правителя убранство, — считал себя монстром, Влад? — Я им и был, — глаза не могли оторваться от собственного отражения, наедине с собой я выглядел почти отчаявшимся, но прочтенные строки всколыхнули нечто почти исчезнувшее в душе. — Монстром, недостойным ни любви ни сочувствия, — Баал ухмыльнулся, и Тень потянулась к нему, — Лале и Аслан пожертвовали собой ради тебя, тем самым сделав твою жизнь почти бесценной, отдали тебе долг, который ты никогда не смог бы вернуть сполна. Как же тебя не раздавило грузом вины? — в глазах Демона плясали задорные искорки, он поспешил сам ответить на свой же вопрос, — разумеется, письмо Сандры. Ведьма напомнила тебе о твоем долге перед погибшими другом и женой, и поселила в сердце крупицу надежды. Не так ли, Влад? Я поднял усталый взгляд на своего собеседника, путешествие по воспоминаниям затянулось, отвлекало от моей конечной цели, хотя где-то на подкорке я ощущал, что еще должен что-то увидеть. — Решил устроить сеанс ретроспективной терапии? Ты же знаешь, я ненавижу, когда мне заговаривают зубы, — рука снова легла на эфес меча, заставляя Демона нервничать. — Поверь, Князь, — быстро затараторил тот, изменившись в лице, — ты будешь благодарен, когда узнаешь историю до конца. Я прошу лишь еще немного твоего времени, — Тень беспокойно завилась у ног хозяина, словно переняв его состояние. — Не разочаруй меня, иначе смерть не будет такой быстрой, как задумывалось. В дверь постучали, и все трое подняли взгляд на появившегося в проёме Стефано. Мужчина церемонно поклонился и представил гостей: — Госпожа Э́ржебет Ба́тори с фрейлиной, — Стефано отвесил низкий поклон вошедшим дамам и закрыл за собой дверь, оставаясь снаружи. Вопреки изначальным ожиданиям, в кабинет вместо кучки престарелых послов вошла ослепительной красоты женщина, затмевающая собой идущую рядом миловидную фрейлину. Э́ржебет, без сомнения, была красива: статная осанка, гордо расправленные плечи сразу выдавали в ней высокородную особу, тугие темные локоны спускались по открытым плечам к груди, обрамляя на редкость приятные черты лица. Венгерская принцесса, известная на всю Европу, как «Кровавая графиня», еще в юности прославилась своей жестокостью и хитростью. Ходили толоки, что эта женщина купалась в крови младенцев, дабы сохранить собственную молодость, и убивала всех любовников после первой ночи, что, к слову, немало отпугивало потенциальных женихов — в свои двадцать семь принцесса оставалась не замужем. Когда-то отец хотел сосватать за нее моего старшего брата Михню, но этим планам было не суждено сбыться — отец и брат погибли во время восстания бояр пока я находился в плену осман. Я встал из-за стола и приблизился к Э́ржебет, та сразу же приподняла руку, подставляя для поцелуя, который замер в далеких сантиметрах от её кожи. — Приветствую тебя, Князь, — Эржебет опустилась в глубоком поклоне, скрывая недовольство от прохладного приема за маской почтения. — Здравствуй, Эржебет, — титул принцессы находился несколько ниже Господаря, потому я мог позволить себе обращаться к ней по имени. — Ты же знаешь, я не люблю эту вариацию своего имени, Елизавета, прошу, — принцесса одарила меня самой очаровательной улыбкой, переходя на менее светский тон. Дернув острыми плечиками, принцесса стянула с себя кружевную дорожную шаль и отдала скромно молчащей фрейлине, стоящей позади себя. Изящным движением руки Елизавета приказала спутнице, оставить нас наедине. — Не думал, что тебе хватит смелости или наглости приехать лично, — из голоса испарились все намеки на вежливость. — Не думала, что будет такой холодный прием гостье, — парировала она, — я так устала с дороги, даже не предложишь вина? — Елизавета смотрела, очаровательно хлопая черными ресницами и, не дождавшись ответа, самолично выудила бутылку из походной сумки, оставленной фрейлиной. — Я не причастна к нападению на тебя в Тырговиште, если ты из-за этого такой хмурый, — с громким стуком бутылка опустилась на стол, — собственно для того я и приехала, чтобы все прояснить. Кубков не найдется? — я проигнорировал её вопрос. — Хочешь сказать, что твой отец, обещавший мне военный союз против осман, был подкуплен турками, организовал боярский сговор, посадил меня в темницу в моём же городе, подговорив стражников, и все это за твоей спиной? — недоверие так и сочилось сквозь каждое слово. — Ты прав, я знала о сговоре против тебя, точнее узнала, но к тому моменту ты уже освободился, а все предатели были казнены. Кстати, впечатляющий сад кольев получился, прямо на главной площади, — женщина одобряюще ухмыльнулась, — теперь народ называет тебя Влад Цепеш . А что касается моего отца, — лицо Елизаветы приняло скорбное выражение, — он убит, Князь. Джордж Батори был предан тебе и поплатился за это, — мы оба замолкли. Несмотря на услышанное, доверия к этой женщине я по-прежнему не испытывал. Я был прекрасно осведомлен о её способности плести интриги, чему сильно способствовали выдающиеся внешние данные принцессы — она легко очаровывала мужчин и заманивала в свои сети. — Прими мои соболезнования, — два позолоченных кубка, наконец, опустились на стол, я разлил вино и передал кубок принцессе. — А ты мои, — грустно улыбнулась она, — я слышала про твою трагедию, мне очень жаль твою супругу. Говорят, она была на сносях? — лицо замерло в один миг, превращаясь в каменную маску, глаза потемнели, но в тусклом вечернем освещении этого было почти незаметно. — Да, — коротко ответил я, сверля её глазами, — это всё, что ты хотела сказать? Выражение лица Елизаветы изменилось в одно мгновение. Тонкая рука игриво скользнула по ножке бокала, зелёные глаза с коварным прищуром стрельнули в мою сторону. — Попробуй вино, Влад, — девушка поднесла кубок с пьянящей жидкостью к алым губам, — его делают в наших винодельнях уже много сотен лет по древнему рецепту. Напиток мягко дурманит разум ароматом цветов, расслабляя и даря спокойствие, а нотки гвоздики и ягод уносят печали, — заметив скептическое выражение на моем лице, брюнетка пожала плечами, — так говорят в моих землях. — Не сочти за оскорбление, Елизавета, но сомневаюсь, что вино способно мне помочь, — я залпом осушил кубок, вино и правда было отменным. С довольным видом принцесса переместилась ближе, слегка оперевшись бедрами на стол, за которым я продолжал сидеть во время нашей беседы. — Чего ты хочешь? — спросил я ровным тоном, глядя прямо в её лицо с тонкими по-королевски изящными чертами. — Я хочу заключить союз, Влад, — как бы невзначай девушка приблизилась ещё немного, теперь её бедро почти касалось моего локтя, — мы бы могли стать блистательными правителями, защитить наши земли, вернуть нашим народам заслуженное величие. Зелёные глаза Елизаветы пылали, отражая свет факелов в вечерних сумерках, щеки горели от страстный слов, что она говорила. Она действительно верила в это, верила в свои идеи, такая решительность не могла не вызывать уважения. Рука принцессы скользнула по столу в мою сторону, и я встал с места, сделав вид, что хочу долить вина. Давая тем самым благородной даме шанс выйти сухой из щекотливой ситуации, но Елизавета в этом не нуждалась. — Не спеши отвергать меня, Влад, — рука с почти фарфоровой кожей прошлась от предплечья вверх, касаясь вышивки на груди камзола, — я стану тебе верной женой, утолю твою боль, — пальцы скользили, приближаясь к воротнику, — больше не придётся страдать в одинокой холодной постели, я согрею тебя, Князь — голос принцессы понизился до шепота, — не нужно твоей любви, она придёт потом. Просто доверься мне. Прикосновения женщины, что я отчётливо ощущал даже сквозь плотную ткань камзола, разжигали пожар в глотке, туманили разум, пробуждая жажду человеческой крови. Я перехватил тонкую руку у самого лица, заставляя отодвинуться. Сейчас можно было разглядеть тонкие тёмные вены, на мгновение проступившие под бледной кожей, заметить, как налились чернотой голубые глаза, но мало было доступно человеческому взору, еще меньше взору разгневанной отвергнутой женщины. — Ты совершаешь ошибку, Влад, — голос Елизаветы изменился в одночасье, в нем больше не было мёда, сплошная угроза. — Ты в моем замке, Елизавета, — её поведение вызывало откровенную ухмылку, — скажи спасибо, что я не приказал арестовать тебя и посадить на кол рядом с изменниками. — Я не предавала тебя, Князь! — голос принцессы задрожал, не то от досады, не то от гнева, в прочем, мне было все равно. — В этом еще предстоит разобраться, — сухо добавил я, отпивая вино из кубка, — сегодня ты — моя гостья, о тебе позаботятся, но на рассвете, будь добра, не испытывай моё терпение, уезжай подобру-поздорову. — Угрожаешь мне? — сладкая улыбка вернулась на красивое лицо, как змея, она приближалась в своем грациозном танце, — думаешь сможешь противостоять османам в одиночку? — я не удостоил её ответа, испытующе смотря на нее. — Мехмед выжил, Влад, — пальцы Елизаветы коснулись кубка, что я держал в руке, на мгновение переплетаясь с моими, — останешься один, и даже Господь не спасет Валахию и твою душу, — резким движением принцесса осушила кубок, глядя мне прямо в глаза, кроваво-красная капля замерла на её алых губах. Я прошлый и настоящий невольно ухмыльнулись скрытой иронии её слов, на кого-кого, а на Бога я точно больше не надеялся. — Бог покинул эти земли, — тихо добавил я, отвернувшись, — и над душой моей больше не властен. Благодарю за вино, Елизавета, и прими мои соболезнования по поводу отца, — последнюю фразу я сказал, уже стоя в дверях, — прощай. Мы молча наблюдали, как закрылась дверь кабинета, оставляя растерянную гостью в одиночестве. Баал повернулся ко мне, на его лице играло нескрываемое любопытство. — Сразу раскусил её? — Поверил ли я в то, что Эржебет, у которой были шпионы по всей стране, и не только в Венгрии, не знала о готовящемся заговоре против меня? Или в то, что она хотела стать моей женой из чисто альтруистических побуждений? — переспросил я, наблюдая за замершей у стола принцессы, — я не настолько наивен. — Похвально, Влад, как Демона, меня особенно восхищает твоя способность мыслить верхним умом, даже в присутствии такой женщины, — Баал подошел к не ощущающей нашего присутствия Елизавете и обвел пальцем контур её лица, — хороша! Демон хищно оскалился, жадно ловя каждое движение Елизаветы, но тут же подобрался и повернулся ко мне. — Хотя, должен признать, в некоторых вопросах ты остаешься неисправимым романтиком, Влад, — почти не слыша его слов, я с удивлением наблюдал, как рука женщины тянется к письмам, что я так и не удосужился убрать в стол, — любовь делает тебя слепцом или глупцом. Называй, как хочешь. Пальцы Елизаветы аккуратно поддели печать на конверте от Лале и раскрыли его, глаза жадно забегали по строчкам, но, видимо, не найдя ничего интересного, отбросили письмо в сторону и принялись читать второе. На этот раз глаза принцессы двигались куда медленнее, то и дело останавливаясь, чтобы получше разобрать написанное, брови женщины то и дело подскакивали вверх, а концу письма даже не опустились в нормальное положение. — Стоило мне лишь дать намёк, что твоей возлюбленной что-то угрожает, послать видение твоей доморощенной ведьмочке, как ты тут же спохватился и прибежал ко мне, весь пылающий праведным гневом, — Баал теперь стоял рядом с пораженной Елизаветой, и оба, казалось, смотрят прямо мне в глаза. — Как тебе теперь моя история, не кажется скучной? — Тень вновь начала собираться вокруг моих ног. — Я не понимаю, — еле слышно прошептал я, пытаясь увязать воедино все кусочки пазла. Демон довольно улыбнулся, наслаждаясь моим замешательством. — Как ты верно подметил, Елизавета не была глупа, я бы сказал, она обладает незаурядным умом, а еще — она очень честолюбива и горда. Разумеется, она мнила себя на троне двух княжеств, даже убила отца, чтобы не мешался под ногами, но вот с тобой — просчиталась. Елизавета действительно не стояла за сговором бояр, но твое пленение и ослабление Валахии ей было на руку. Она понимала, если бы тебя казнили, а наследников у тебя не было, и поставили бы временного правителя, она бы охмурила его и стала бы фактической княжной, постепенно убрав и временника с дороги. Но, узнав, что ты спасся, да еще и стал вдовцом, принцесса решила пойти иной дорожкой. Эх, какие бы красивые у вас были дети! — театрально вздохнул Демон. — Ты отверг Елизавету, уязвил ее гордость. Тебе ли не знать, Князь, какими мстительными бывают женщины, — Баал вновь одарил меня кровожадной ухмылкой. — Тогда Елизавета Батори решила перейти к финальному плану — заключить союз между Османской империей и Венгрией, а если удастся, то и заделаться женой Падишаха, ну или хотя бы возлюбленной. Эта женщина всегда любила власть и роскошь. Но ты, Влад, — Баал обошел кругом фигуру принцессы, — вложил в её голову куда более интересную мысль. Мысль о вечной жизни, о перерождении и колдовстве. — Но как она могла это сделать? Даже Сандра не знала, получится ли у нее, — теперь все моё внимание было приковано к разыгрывающейся передо мной сцене. — Не сразу, — согласно закивал Демон, — Елизавета потратила не один год, чтобы во всем разобраться, обращалась к лучшим и худшим знахарям, ведунам, гадалкам и прочим. Но самый ощутимый прорыв в этом вопросе дал ей ты, — глаза Баала полыхнули огнем, время вокруг нас застыло, больше не было ничего кроме нас троих, — она поручила своим соглядатаем следить за тобой. Странности в поведении некогда всеми любимого князя бросались в глаза даже самым простым людям — частые отлучки в Холодный Лес, нелюдимость, удивительная стойкость и жестокость в бою. Все видели, как ты рвал врагов голыми руками, Влад. Дьявол — так величали тебя османы, в ужасе разбегаясь при твоем приближении. — Она узнала, что я вампир, — холодно заключил я. — Именно, — подтвердил Князь, — а потом ты совершил последнюю ошибку — убил её возлюбленного Мехмеда, да-да она успела пылко полюбить Падишаха. А ты разорвал ему глотку прямо на её глазах, иронично, не правда ли? Почти тоже самое Султан сделал с Асланом и Лале. — Там же никого не было, — я напрягся, вспоминая, одновременно самый ужасный и самый радостный момент в своей жизни. Момент сладкой мести.Снаружи шатра доносились звуки битвы и вопли врагов. Эта война давно перешла все пределы жестокости — турки сполна заплатили за каждую каплю пролитой валашской крови. Варги, гули, жагницы, лешие, варкулаки, ночницы — все получили от Карпатского Короля свободу на эту ночь, и каждый спешил полакомиться долгожданной человеческой плотью. Я обвел взглядом импровизированное помещение, без труда замечая порывистое движение слева, молниеносный удар, и тело янычара упало на пол, зияя огромной раной в центре груди. — Я слышу, как трепыхается твое трусливое сердце, Мехмед, — подойдя к центру шатра, я потянул носом витавшие здесь ароматы восточных благовоний. От запаха стало дурно, так пахла она, даже спустя годы пребывания на чужбине. Пройдя вглубь шатра, я небрежно откинул ткань балдахина, скрывающего султанскую тахту, где оцепенело сидел Падишах. Тело мужчины трясло с такой силой, что он даже не мог ничего сказать или крикнуть, только замер в нелепой позе с раскрытым ртом. Понимаю. Хотя тогда я еще и не достиг той силы, что была у меня сейчас, но вид действительно был устрашающий: латы побагровели от крови, что нещадно лилась на них сегодня, кожа стала грубой, почти серой, на шее и возле глаз виднелись красновато-черные прожилки, на губах играл звериный оскал, обнажая удлинившиеся клыки — новая совершенная форма хищника. — Встань и умри как мужчина, — приказал я ему, но Мехмед не пошевелился, — я дам тебе эту возможность, хоть ты и не дал её Аслану, — когтистая рука впилась в плечо султана, поднимая его, от чего мужчина сдавлено вскрикнул. — Помнится, ты говорил, что каждая смерть будет на моей совести, — пролязгал я, наслаждаясь смесью страха и бессильной ненависти в его глазах, — но теперь очередь твоего народа страдать. И в этом только твоя вина. — Пощади, Князь, — взмолился он, трепыхаясь в моих руках, — дай мне уйти, и я озолочу тебя! Валахия станет самой богатой страной, обещаю! Мы больше никогда не переступим её границ, — я лишь беззвучно рассмеялся, слушая его жалкий скулёж. Великий Падишах, Мехмед II Завоеватель плакал и корчился перед своим вассалом. — Будь ты проклят, — зашипел он, увидев мою реакцию, продолжая тщетно пытаться освободиться из моих лап. — Я уже проклят, Мехмед, ты убил мою душу, — зубы резко вонзились в глотку, пронзая кожу, султан конвульсивно дернулся, но хватка была стальной. Я резко дернул головой, разрывая рану, и фонтан алой крови хлынул вверх пульсирующей струей. Упиваясь своим триумфом, кратким мигом утешения жажды и боли внутри, я не заметил пару глаз, в немом ужасе уставившихся на кровавую картину сквозь прорезь в цветастой ткани. Елизавета была там, в том шатре с Мехмедом, прячась за полой балдахина, боясь издать хоть один звук, боясь вздохнуть. Откинув изувеченное тело врага на пол, я надрывно рассмеялся от вновь нахлынувшего чувства опустошения внутри. Мгновение — и я покинул шатер также быстро, как и вошел, оставив женщину наедине с её возлюбленным трупом.
— Ты глуп, Карпатский Король, — на лице Баала играла победная ухмылка, — ты сам породил своего худшего врага.