Между Ветром и Водой

Dance with me, darling Forget the world I'll hold you in my arms As we twirl around Hide your innocence in all your sins And all the love in the world Won't be enough to help you sail Through the storm you created yourself But you're not to blame © Imelda May — 11 Past the Hour       Темари стояла с теневой стороны скал, окружавших Суну, подпирая плечом прохладный камень, и размышляла о несчастливых совпадениях.       Как она ждала и жаждала возможности вырваться из опостылевших стен больницы! И вот он, момент счастья. Но вместо того, чтобы привычно и ласково обнять её, солнечный жар улицы лёг на плечи тяжёлой ношей, вызывая лишь слабость и желание прилечь.       — Вот ты какой, груз разочарования и несбывшихся надежд, — пробормотала себе под нос Темари с горькой усмешкой. — Брысь, ты мне не нравишься…       Надо же было обстоятельствам так сложиться, что именно в тот день, когда её выписали, Шикамару пришла пора возвращаться в проклятую Коноху.       Ладно! Может, и не проклятую… Но почему именно сейчас его время здесь истекло? Это несправедливо!       Она в сердцах стукнула кулаком по каменному выступу и заворчала, содрав кожу на костяшках.       А он почти круглые сутки проводил в её палате, фактически заменив медсестру. Помогал, развлекал разговорами, смешил. Иногда, конечно, и до бешенства доводил — не без этого. И совсем как будто не замечал, какая она слабая и некрасивая в дурацкой больничной ночнушке, не находившая порой сил даже причесаться. Не замечал и череды бесконечных процедур, пахучих мазей, смены бинтов и капельниц. Окружил заботой и безропотно был рядом, подставляя плечо в нужный момент. Всё как на миссиях.       Темари сунула руку за пазуху кимоно, быстро ощупала бинты и прислушалась. Опять оно… На мгновение почудилось, что яд продолжает шипеть на коже. Фантомное чувство из сновидений просочилось в реальность и почти неделю преследовало среди бела дня. Очередное осложнение, задержавшее её на больничной койке.       Хисотэ-сенсей сказал, что таков нейротоксический эффект отравы, попавшей в кровь. Канкуро сказал, что непременно испробует этот яд на той твари, что его создала, как только поймает, и с удовольствием посвятит кровожадным экспериментам пару месяцев. Гаара долго молчал, что-то просчитывая, а затем предложил увеличить дозы антидота, добавив, что они могут себе это позволить, — ведь уже почти готово сырьё для изготовления нового.       Шикамару не сказал ничего. Он во время всех подобных братских консиллиумов в её палате смотрел на облака и молчал. Но именно он обнимал Темари в момент приступов, когда она стремилась содрать бинты и сцарапать с себя воображаемые капли яда вместе с кожей. Он же шептал успокаивающие слова, одновременно ловко включая систему ингаляции с эфирами растения-противоядия. И благодаря одному только его присутствию и голосу становилось легче.       Теперь, когда приступы прошли и остались только слабые отголоски, когда — Ками, наконец-то! — закончились казавшиеся бесконечными недели в больнице, Темари хотела пригласить Шикамару к себе. Провести с ним наедине хоть пару дней. Показать любимые места Суны, которые не показывала раньше, приготовить для него ужин. Позволить себе коротенькую иллюзию простого счастья. Только иллюзию, разумеется. Две деревни, шаткий союз, не раз преданный в прошлом, а теперь опирающийся лишь на честность Каге, — что и говорить, их будущее было смутным и слишком сложным, чтобы вглядываться в него с надеждой на лучшее. Но судьба решила, что и иллюзия для них слишком большая роскошь. Время истекло.       Шикамару неизменно отмалчивался на вопросы о реакции семьи и Хокаге на его желание идти в Суну. Но даже в молчании одно не подвергалось сомнениям: он обязан выполнить все поставленные условия и вернуться в Коноху вовремя. Без вариантов.       Так что ещё немного, и он покажется в конце Ю: хи-чо:, подойдёт неторопливо, кивнёт, обнимет на прощание, шагнёт в тенистое ущелье и исчезнет в плывущем над песками мареве. Уйдёт в свои зелёные леса.       — Темари-сан.       — Шикамару… сан.       Долгое пребывание в больнице плохо повлияло на её бдительность — Шикамару удалось подойти незаметно, да ещё и в сопровождении троих джонинов. Поймав взгляд Темари на компанию за его спиной, Шикамару выразительно изогнул бровь и цыкнул:       — Казекаге дал мне провожатых.       — Это очень хорошо, — твёрдо сказала Темари. — Они знают, как обойти заражённые территории и не потерять слишком много времени. Я так не хочу…       Она оборвала себя, не желая, чтобы её чрезмерно эмоциональные излияния слушали развесившие уши провожатые. Физиономии у них были каменные и учтивые, и именно по этому напускному равнодушию Темари могла с уверенностью сказать, что они ловят каждое слово и потом непременно обсудят на посту, как и с кем крутит шашни песчаная Химе, отказавшая всем поголовно. Да разбежались!       — Мне бы не хотелось, чтобы у представителя Конохи были неприятности, — закончила она мысль убедительно официальным тоном.       Шикамару понимающе улыбнулся в ответ, но бархатные тёмные глаза подёрнулись грустью. Наверное, он тоже иначе представлял себе прощание.       Нет, нельзя так. Все эти совещания, потом её процедуры, перевязки — у них совсем не осталось времени. Даже просто перекинуться парой слов.       — Ребята, — благожелательно обратилась Темари к троице провожатых. Те почему-то сильно напряглись от её нежного тона. — Казекаге-сама забыл выдать Нара-сан важный документ для Хокаге-сама. Пожалуйста, идите и напомните ему. Все трое, да. Быстренько. Спасибо. Очень вам обязана.       Спасибо репутации второй грозы селения — дважды просить ей не пришлось. Шиноби послушно метнулись к Резиденции, а Темари дёрнула Шикамару за рукав, отводя в небольшое углубление в скале, часто служившее укрытием от солнца для дежурных.       — Извини.       — Извини.       Они замолчали, опустив глаза.       — Совсем времени не было, — торопливо начала Темари, затылком ощущая, как убегает время, и вот-вот вернутся провожатые. — Я в общем… Хотела сказать тебе спасибо. Большое.       — Да ты уж сказала, шумная женщина, — неловко отмахнулся Шикамару.       — Ты заставляешь меня жалеть о том, что я не взяла с собой веер, умник.       Хоть бы ответил нормально. Неужели непонятно, как трудно прощаться и произносить речи?       — Да ты меня и так лампой пыталась убить, — напомнил он с улыбкой. Да, очевидно, ему ничерта непонятно. Гений, но при этом круглый идиот.       — Я извинилась! Десять раз! За тебя же, между прочим, испугалась. И я же потом тебя и лечила.       — А с этого можно было сразу начать. Кстати, забыл сказать, у тебя талант, — Шикамару улыбнулся, голос его потеплел и стал ниже. Темари почувствовала, как начинают гореть щёки.       — У меня много талантов, гений.       — Даже больше, чем ты думаешь, Химе.       Шикамару вдруг сложил печати, и вход в каменный закуток заволокло глубокими тенями. А он быстро наклонился и поцеловал её. Как всегда мягко, вдумчиво и вовсе не лениво. Откуда только темперамент брался? Темари обвила руками сильную шею, прижимаясь теснее.       — У меня вопрос, Темари, — хрипловато проговорил Шикамару, отстраняясь, но не выпуская её из объятий. — А что если… Что если, скажем, для тебя появится возможность жить в Конохе? Подожди, не перебивай. Я понимаю, что у меня не вышло вам помочь и найти шпиона. И сейчас очень непростой период. Но в перспективе… В общем… Ты хотела бы этого?       — Что? — опешила она. — Коноха? Нет, Шикамару… Я… Я не покину Суну. Я не могу. Сейчас действительно сложное время. И когда оно закончится… Да кто знает, когда? Я не…       «Возьми себя в руки, джонин Темари. Что ты лепечешь как дитя малое?»       — Шикамару, что бы ты ни имел в виду, в мои планы не входит покидать Суну, — отчеканила она недрогнувшим голосом, избегая смотреть в глаза и теребя застёжки жилета у него на груди. — Я снова стану связным между Ветром и Огнём, как только позволят врачи. Но жить в Конохе… нет.       — Хорошо, я понимаю. Ксо, провожатые возвращаются.       Снова поцелуй. Теперь уже отчаянный, прощальный. За все месяцы невстреч, которые ждут впереди. Жалкие секунды пронзительной нежности, и вот они уже как ни в чём не бывало стоят, прислонившись к скале и скучающе глядя на шиноби, которые сбегали до Резиденции и добыли у Гаары какой-то документ, — чёрт знает, что за бумажку он сообразил им дать.       — Ну что, в путь? — спросил один из троицы. Разочарование от того, что они пропустили всё интересное, было написано у него на лбу.       — В путь, ага, — протянул Шикамару, вытаскивая из кармана сигареты. — Ну и морока же с этой пустыней.       Темари не любила долго смотреть вслед уходящим. Когда Шикамару исчез в густой тени прохода между скалами, она отвернулась и направилась к Резиденции. В груди болело так, будто её насквозь проткнули острые когти хищного зверя. Это была боль не от ранения и не от яда. Темари нахмурилась, выпрямила спину и вздёрнула подбородок, отгоняя наваждение. Жизнь продолжается. На сегодня есть важное дело, и отвлекаться некогда.       Когда Шикамару с сопровождающими вышел за стены Суны, рука сама собой потянулась к нагрудному карману. Там, рядом с зажигалкой Асумы-сенсея, лежало маленькое тонкое колечко. Сегодня оно не пришлось к месту. Но это ведь только кажется, что небо и пустыня не меняются. Облака бегут вперёд, а песок непрерывно совершает своё невидимое глазу странствие. Так что всё ещё может измениться. Обязательно изменится.

***

      «Рад, что ты не постеснялась процитировать меня в вашей милой беседе, мусмэ. Не зря наука пропадает, — хвалил Ооками. — Всё благородство и человеколюбие маленького Казекаге как рукой сняло после твоих слов. Люди не лучше демонов, когда их заденешь. Сгораю, вернее, таю от желания узнать, что тебя теперь ждёт…»       На этом моменте Нами пожелала волку засунуть все восемь хвостов в свою грязную пасть, и он обиженно замолк.       Ночью в её дверь постучали — двое из АНБУ, в масках и при оружии. Открывая им, Нами думала: отведут сейчас в тюрьму, запрут в камере, и всё повторится, как в Кири. Силы они, конечно, не рассчитали, раз явились всего лишь вдвоём. Впрочем, желания сопротивляться у неё не было, равно как и любых других желаний.       АНБУ лишь передали просьбу Киры о помощи в теплице. Нами пошла с ними. Возможно, Кира был в курсе всего спектакля. Возможно, он был одним из действующих лиц. Но бросить салазарии, а вместе с ними и людей, нуждающихся в лекарстве, она не смогла.       Вернувшись домой под утро, Нами под влиянием загадочной силы инерции переоделась, собралась и пришла в Резиденцию к началу рабочего дня.       А какая разница, куда идти? Внутри снова разрослась унылая сосущая пустота. Снова в ней чего-то не хватало.       Шесть утра. Окинув новым, трезвым взглядом свой кабинет Нами усмехается: её помощь не нужна была здесь с самого начала, а уж сейчас её тем более никто не ждёт. Она медлит, разглядывая дверь в кабинет Каге, а потом скидывает плащ и садится за стол. Руки существуют отдельно от мыслей и привычно порхают, перебирая документы, раскладывая, оставляя пометки. Это даёт возможность не искать сейчас ответов. Всё равно отличить ложь от правды Нами совершенно бессильна.       Одиннадцать утра. Угнетающее душное безмолвие и душащие противоречиями мысли. Что если Ёкиджу не лгал, передавая слова Гаары, и не лгал сам Гаара? Что если он действительно не читал отчёт? И Канкуро тоже? Тогда не было и декораций, и она не была марионеткой?..       Тогда она оскорбила Гаару ни за что, не дала ему объясниться. Тогда остаётся ждать приговора, потому что Каге такого не прощают.       Ёкиджу молчит со вчерашнего вечера. Не подтверждает и не опровергает её мысли.       Час дня. Горькое сожаление гнездится под рёбрами, но Нами не может разобрать, о чём оно. Обычно в это время они с Гаарой начинали обеденную тренировку на полигоне. Теперь на месте тренировки и разговоров зияет дыра.       Два часа дня. О, она поняла, о чём сожалеет. О ком. Она скучает по Гааре и изо всех сил надеется, что он не лгал. Пусть лучше вина будет на её стороне — это проще пережить, чем разочарование. Ей слишком нужен был друг, она «нашла» его себе и теперь не находит сил признать, что не нашла, а придумала.       Тут в череде отчётов взгляд натыкается на имя и подпись Канкуро в уголке листа, и ощущение будто заживо содрали кожу возвращается вместе со вчерашним гневом. Воображение крупными мазками набрасывает сочную картинку: Канкуро с характерным отрывистым смехом рассказывает Гааре, как легко джинчуурики повелась на свою же мечту. Стоило дать ей дом, аккуратно подсунуть информацию о теплице, надеть маску добродушия, словно они товарищи. А потом следить через слуховые окна в стенах, проверяя, достаточно ли приручен зверь.       И подождите-ка… А что насчёт всей этой борьбы против отравленных песков, в которой она увязла? Ужас накатывает на Нами очередной стылой волной: а существовали ли вообще те пострадавшие от яда? Были ли они на самом деле больны? Помогала ли её работа хоть кому-то? Или всё это — одна гигантская декорация ради присвоения демона? Суна же осталась без однохвостого, сидела в яме нищеты. Казекаге не мог не положить глаз на оружие…       Мысли становятся топким болотом, вся реальность рябит, делается хлипкой, неправильной, будто снова её ударила в висок птица Дейдары. Нами берёт себя в руки и переводит дыхание.       Нет, быть того не может. Гаара, ну это же ты?.. Ты же не мог… Или мог?       Четыре часа дня. Солнце шпарит жаром прямо в окно. Невыносимо тихо. Бумаги, бумаги, бумаги — вот её компания на сегодня. Лучшая из возможных. Повезло, что после приёмного дня наступило затишье, и даже не о ком доложить. Разве что с полчаса назад ввалились трое шиноби с просьбой дать им некий свиток для Хокаге да Мацури зашла отчитаться о миссии.       На Мацури Нами смотрела пристально, долго и, пожалуй, чересчур пытливо, пытаясь найти в больших тёмных глазах хоть какие-то ответы. Встретились ли они на торговой улице случайно или по приказу? Мацури с лёгким недоумением хлопала в ответ ресницами, а потом любезно предложила передать Казекаге разобранные документы.              Пять вечера. Если не смотреть на часы, то кажется, что время остановилось. Нами выстукивает неровный ритм пальцами по столешнице, думает о том, что она, похоже, намного наивнее Мацури… и в третий раз заполняет список поставщиков риса. Первые два, полные глупейших ошибок, валяются в мусорной корзине. Гаара кабинета не покидал, по крайней мере через дверь. Канкуро не приходил, зато пришла Темари и два часа не выходила от Гаары. А выйдя, бросила на Нами странный взгляд и молча ушла.       Семь вечера. Нами бессильно роняет голову на руки. Всё так же тихо, жарко. Все дела переделаны, бумаги рассортированы. Нужно ли это кому-то, или она просто допивает последние капли сладкой иллюзии?       За окном рдеет закат, и шумит жизнь на улицах. Рабочий день подошёл к концу, а ни ответов, ни решений как не было, так и нет.       Вернувшись домой — нет, не домой, в арендованную квартиру — Нами что-то мыла, стирала, развешивала, раскладывала, смахивала пыль. Она и так никогда не умела сидеть без дела, а сейчас задач, которые она себе придумала, хватило бы на большую семью. Только с готовкой не складывалось — упорно выходила какая-то гадость.       Сдавшись и сунув сгоревшую сковородку в раковину, Нами решила лечь спать на пустой желудок. Когда она уже готова была выключить свет, кто-то постучал в дверь. Сердце заныло от затеплившейся и тут же угасшей надежды: вдруг вчерашний вечер ей приснился, и за дверью Гаара? Но стук был совсем другой, не его.       За дверью стояла Темари.       Они долго смотрели друг на друга в молчании, не замечая холода улицы, который обращал их дыхание в маленькие облачка пара.       — Разрешишь? — выдохнула облачко побольше Темари.       — Чай? — так же односложно спросила Нами, пропуская её внутрь.       — Не откажусь.       Темари села на краешек дивана с абсолютно прямой спиной и сложила руки на коленях, гордо приподняв подбородок. Неприятно заверещал в натянутой тишине чайник. Нами приготовила напиток и, поставив кружку перед Темари, села на другой край дивана в полоборота к гостье.       — Темари-сан?       — Я пришла поговорить… по душам.       — Если вы переживаете, что из-за конфликта я сделаю что-то во вред Суне, то напрасно.       Как бы ни повернулись события, в этом утверждении Нами была уверена полностью.       — О… — Темари усмехнулась, метнув в неё холодный взгляд. — Вот как ты воспринимаешь мой визит? Как попытку прикрыть тылы? Хотя… логично. Но нет, на этот счёт никто в тебе не сомневается, даже я. Так ты меня выслушаешь?       Нами сдержанно кивнула.       — Благодарю, — сказала Темари с толикой иронии, чересчур пристально рассматривая узор на своей чашке. Ни она, ни Нами к чаю не притронулись. — Исходя из того, что я знаю о вашем вчерашнем… неприятном разговоре с Гаарой, ты сделала поспешные выводы, которые к тому же наполовину состоят из домыслов. Так что я хочу кое-что прояснить.       Она положила между ними тонкую папку, которую до этого держала в руках, и подтолкнула её к Нами.       — Ознакомься.       Нами взяла документ, открыла первую страницу, и на неё взглянули знакомые тёмные глаза. Фукаи-сан на фото была лет на двадцать моложе себя нынешней, ещё без морщинок вокруг глаз и без скорбной складочки у губ. Подпись под фотографией поясняла: «Сога Масуми, сенсор А-типа. Досье». Вот каково её настоящее имя.       — Внимательно прочти описание её метода работы, — посоветовала Темари.       Нами перелистнула страницу и забегала глазами по строчкам.       «Устанавливает контакт с объектом через прикосновение. Постоянное нахождение рядом с объектом не является обязательным, но рекомендуется для снижения нагрузки на нервную систему сенсора…       Способна считывать до девяноста девяти процентов мыслепотока объекта…       Формирует отчёт после прерывания контакта…       В период слежки за объектом мыслительные способности и поведение сенсора могут существенно искажаться, что внешне выражается в рассеянности и забывчивости. В связи с этим рекомендовано избегать предварительного знакомства сенсора с объектом…       Прерывание контакта рекомендуется в благоприятный момент, который определяется самим сенсором. В противном случае разрыв ведёт к утрате сенсором части воспоминаний и когнитивных способностей…»       — Отчёт формируется после прерывания контакта… — пробормотала она себе под нос.       То есть, ту папку Гаара получил только пару дней назад?       Темари одобрительно хмыкнула.       — Заметила, да? Сога-сан, или Фукаи-сан — как тебе больше нравится — может предоставить отчёт только по окончании проверки. При всём желании никто не мог манипулировать тобой при помощи этих сведений на протяжении двух месяцев.       Нами молчала, отслеживая, как по телу медленно и неуверенно разливается облегчение. От знания, что никто не играл с ней, стало легче дышать — на секунду, пока подозрительность не вцепилась когтями в горло и не заставила пристально разглядывать досье в поисках признаков подделки. Но страницы были по-настоящему ветхими, пожелтевшими, а под пальцами скатывались крохотные пылинки, означавшие, что документ долго пролежал в архиве.       Темари, наблюдавшая за её действиями, тонко усмехнулась, и Нами вскинула голову, с вызовом глядя в ответ.       — Почему я должна сейчас снова поверить вам? Только из-за этого? — Она указала на досье.       — Кто сказал, что ты должна? — пожала плечами Темари. — Я дала тебе причину усомниться в своих выводах, но выбор за тобой. Только знаешь, что, Нами… Ты хороший боец и товарищ, но вот шиноби — никудышный. Стоит тебе на секунду забыться, и всё, чего ты хочешь и в чём нуждаешься, отпечатывается у тебя прямо тут…       Нами отклонилась, не дав пальцам Темари мазнуть по её лбу. Та усмехнулась и убрала руку.       — В общем, чтобы дёргать тебя, как марионетку, за нити желаний, сенсор не нужен. Хотя, скажу откровенно, — продолжала Темари, — если бы возможность мгновенно узнавать твои мотивы и использовать их в наших интересах существовала, лично я бы ею воспользовалась, не раздумывая. Можешь называть меня за это стервой, ведь именно такая я и есть. Но Гаара — он вот гнушается подобных методов. Да и Канкуро, как ни смешно. Они оба изначально были против даже этой проверки.       Сердце неловко сбилось с ритма, подстёгнутое надеждой на лучшее. Нами разозлилась на него, на себя и покачала головой:       — Темари-сан, не стоит. Я сама в некотором роде старшая сестра, так что понимаю твоё желание…       — Нет, — перебила та. — Не о том речь. Да, я старшая сестра. И я чуть не потеряла однажды сразу обоих братьев. И склонна их оберегать, потому что они — вся моя семья. Наверное, это выглядит местами нелепо и смешно. Но ещё я старший советник и почти наравне с Казекаге несу ответственность за всё, что происходит в Суне. Если я вижу, что мои братья слишком доверяют кому-то, мой долг проследить, чтобы они не совершили ошибку. Но всё это тут ни при чём. Я не пытаюсь обелить их. То, что изначально только я настаивала на проверке, — простой факт. Собственно, именно поэтому к тебе сегодня пришла я, а не кто-то другой. Это ясно?       — Ясно, — не стала противоречить Нами.       — У нас была очень веская причина проверять тебя, — продолжила Темари. — Думаю, отчасти ты это понимаешь.       — Понимаю, — подтвердила Нами, скользя по стене прямо перед собой рассеянным взглядом. — Я случайно убила последнего нападающего. Я — джинчуурики и опасна по определению. Да, причины проверки я понимаю. — Твёрдо отчеканив последний слог, она повернулась к Темари. — Но если вы хотели выяснить, как я обращаюсь с порученной информацией или есть ли у меня задание от Кири, я бы согласилась и на прямой допрос, и на полное сканирование.        Темари потянула паузу, отпила чай и одобрительно промычала, смакуя вкус.       — Ты бы может и согласилась, но нам этого было бы недостаточно, — сказала она, отставив наконец чашку в сторону. — Обычные сенсоры выхватывают лишь куски информации, опираясь на заданные ключевые образы. Максимум, что можно узнать через них, — есть ли у проверяемого враждебные намерения. На нечто большее способен лишь клан Яманака из Конохи. У нас же имелась веская причина проводить проверку именно таким путём. Причина даже не в тебе лично, а в прошлом.       На последней реплике Нами вопросительно приподняла брови.       — Есть одна тёмная история, родом, кстати, прямиком из твоей деревни, — кивнула Темари. — Однажды, ещё во времена Кровавого Тумана, шиноби Кири похитили куноити из Конохи. Они заточили в неё хвостатого, Санби, и наложили печать управления разумом. Вернувшись в Коноху, она должна была выпустить демона, чтобы он разрушил селение. Под управлением печати она сделала бы это даже против своей воли. Зная о том, что ей суждено, эта куноити решила принять смерть от руки друга раньше, чем они вернутся в родную деревню… Но это уже другая история. Видишь, на что похож план?       — Вижу, — признала Нами.       Очень в духе Кири, кто бы сомневался.       — Мы боялись повторения. Я боялась. Эта история с Санби и Конохой мало кому известна, а ведь план был хорош, согласись. Достоин того, чтобы воспроизвести его ещё раз. Одним махом — и полдеревни нет… Есть и другой фактор. Желание Гаары защитить людей. А уж джинчуурики… Он не мог не помочь тебе. Мне и представить сложно подобную ситуацию. Этим тоже могли воспользоваться. — Темари перевела дух и, снова схватив чашку, сделала большой глоток. — Так что да, мы выбрали самый грубый вид ментальной проверки, какой только есть. Я до сих пор отлично помню, как Гаара едва не поубивал старейшин за такую же проверку несколько лет назад. Тем не менее, это был единственный шанс убедиться на сто процентов, что ты не опасна. И я совсем не жалею о том, что настояла на своём.       — Не о чем жалеть, ты права.       — Но я как знала, что Гаара и Канкуро оступятся, забудут о дистанции. Дадут тебе надежду на наше доверие раньше времени. И на этом фоне проверка будет выглядеть как циничная манипуляция. Не думала, правда, что ты примешь это так близко к сердцу…       «И я не думала».       — Ладно. А теперь, зная, что ты чиста, я хочу извиниться. — Тут тон Темари чуть смягчился, а пальцы рук сплелись в замок, выдавая, что эта мягкость стоила ей немалых усилий. — Тем более, я обязана тебе жизнью. И здоровьем отчасти тоже. Я ненавижу извиняться, но всё же прошу у тебя прощения. Искренне. Мои подозрения не были основаны на личной неприязни. Только на долге и желании защитить деревню. И Гаара тоже выполнил свой долг, отдав приказ. Но то, как он и Канкуро общались с тобой, не было попыткой усыпить бдительность. Они по-настоящему хорошо относятся к тебе. Мы не такая уж мерзкая кучка лицемеров, как может показаться. — Она усмехнулась почти сочувственно. — Да и Фукаи-сан тоже. Если тебе померещилось, что она добра к тебе, то это не померещилось.       Нами вздохнула, откидываясь на спинку дивана. Чем дальше, тем больше она терялась и против своей воли таяла, желая поверить Темари. Хотелось взять паузу, выйти из комнаты, продышаться и трезво взвесить сказанное. А между тем чувство, что в этом разговоре что-то не так, усиливалось с каждым произнесённым словом.       — Темари-сан. — Нами протянула ей досье «Фукаи-сан» и посмотрела в глаза. — Я признательна за то, что ты пришла и за то, что объяснила всё. Но… думаю, уже поздно. Сомневаюсь, что Гаара-сан сможет простить мне мои слова.       Темари недоверчиво вскинула светлые бровь:       — Думаешь? Чего такого ты ему наговорила?       Да, вот, что не так. Она не знает. Иначе гордость песчаной принцессы не позволила бы ей шагнуть на порог дома той, что оскорбила её брата.        Темари истолковала заминку Нами по-своему и легко рассмеялась:       — Что, правда думаешь, он бежит ко мне жаловаться и пересказывать всё, что выслушал на своём пути? Да мы бы тогда заседали в кабинете круглосуточно! Я знаю только, что разговор зашёл не туда. Чего же такого страшного ты наговорила, что невозможно простить?       И Нами пересказала ей весь разговор. Слово в слово — насколько смогла восстановить его по фрагментам. Если здесь их беседа и закончится — на то воля Темари.       — … и я угрожала ему, — закончила Нами, и почувствовала, как мышцы инстинктивно напряглись, готовясь отразить удар — то, как менялась в лице Темари, и то, как её пальцы сжимались вокруг чашки с горячим чаем, ничего хорошего не предвещало.       Темари, однако, дослушав до конца, шумно выдохнула через нос и отставила чай в сторону. Встала. Походила по комнате, дёргая себя за хвостик. И наконец остановилась перед Нами, скрестив руки на груди и глядя сверху вниз.       — М-да. А ты могла бы не рассказывать мне этого. И я бы никогда не узнала.       Нами подняла голову и заглянула в тёмно-зелёные глаза с искорками злости, горящими в глубине.       — Не люблю всё, что построено на лжи. Особенно когда это что-то хорошее с виду.       — Ха. Трудновато тебе среди шиноби, м? — едко заметила Темари, искривив губы в усмешке. — Скажи-ка мне вот что: откуда ты узнала о Яшамару?       — Я спросила Хисотэ-сенсея про портреты в его кабинете, и он обмолвился, что это человек, о котором лучше не упоминать при Гааре.       — Что? — Темари отступила на шаг назад. — Подожди-ка, хочешь сказать, ты не знаешь, кто это? Ты… Ты вот серьёзно сейчас?       — Я не знаю, кто это. Но вижу, что это имя означает нечто худшее, чем я думала.       Темари нервно рассмеялась и принялась прохаживаться по комнате, как рассерженная кошка. Разраставшийся в воздухе пузырь напряжения не лопнул, а просто сдулся.       — Ну ты даёшь! Вот это, скорпион меня куси, смелое обращение с информацией! Кто тебя научил так манипулировать сведениями?       — Жизнь, — коротко обронила Нами.       Темари остановилась у окна, на секунду зажмурилась и откинула чёлку, с силой проводя по лбу обеими руками.       — Ну ладно. Яшамару, Нами, был нашим дядей, братом матери, — глухо заговорила она, глядя куда-то в угол комнаты. — Этот человек растил Гаару вместо родителей в то время, как мы с Канкуро находились под опекой отца. Как две разные семьи. Яшамару единственный не боялся Гаару и не питал к нему ненависти. А в то время жители Суны открыто кидали Гааре вслед не только проклятия, но и камни, проверяя возможности его защиты. Зато от одного взгляда разбегались по углам. Пугали им своих детей.       — Из-за демона.       — Да, из-за демона, — подтвердила Темари. — Гаара не мог толком контролировать ни Шукаку, ни песок. Возраст, бессонница… Да он просто был не готов и напуган, как я теперь понимаю. Иногда он травмировал людей. А порой убивал. Случайно, неосознанно, но от того не менее жестоко. Так вот, Яшамару его любил, несмотря на всё это. Он предотвратил много несчастных случаев, потому что ради него Гаара останавливал песок и успокаивался. Гаара дядю обожал, даже мы с Канкуро об этом знали, а общались мы тогда очень редко. Когда Гааре было шесть и он только-только начал брать песок под контроль, Яшамару попытался убить его. Он был одним из АНБУ и получил задание либо расширить границы контроля над демоном путём провокации, либо устранить джинчуурики. Приказ, вот не поверишь, исходил от нашего отца, Казекаге. Но никто в Суне, даже АНБУ, не мог преодолеть защиту Шукаку, и Яшамару не стал исключением. Песок смертельно ранил его. Тогда в последней попытке выполнить задание и уничтожить джинчуурики он взорвал себя печатями. Щит демона, конечно, закрыл Гаару от взрывов, но не от… всего остального. В ту ночь мы впервые увидели своими глазами однохвостого биджу, которого Гаара сдерживал в себе ценой бессонницы. А дальше… мы не жили, мы существовали в постоянном страхе. Потому что Гаара больше не был напуганным одиноким ребёнком. Ты, полагаю, совсем не имеешь представления о том, кем, вернее, чем он был.       Нами отрицательно покачала головой. Интересно, почему Гаара не счёл нужным посвящать Темари в то, насколько и почему Нами информирована о его прошлом?       — Он был безумной машиной, убийцей без жалости, без тормозов, настолько, что даже в мире шиноби это за гранью, — продолжала Темари медленно и с паузами, будто на каждом слове переступала через себя. — От человека в нём не осталось ничего. Так мы думали целых семь лет. Яшамару, которого ты так походя упомянула, стоит за семью годами безумия Гаары. И он же — причина появления шрама. Я не знаю, что дядя сказал тогда, перед смертью, что заставило Гаару обратить песок против себя и вырезать на лбу иероглиф… Тем более именно иероглиф «любовь»… Да я и не хочу знать, если честно. Мы никогда об этом не говорим. Но потом вдруг оказалось, что мы упорно не замечали в нём человеческого, а оно было. И последние шесть лет, которые прошли после встречи с Наруто, прошли не даром. Гаара доказал, что человек может измениться полностью. Переступить через своё прошлое. Практически повернуть время вспять. Он отдал жизнь, чтобы спасти сотни жителей Суны. В том числе и тех, кто ненавидел его с первого и до последнего вздоха. Так что назвать его монстром сейчас, после всего… — она обратила на Нами тяжёлый взгляд и замолчала.       Если Гаара рассказывал о своём прошлом исключительно сдержанно и сухо, то рассказ Темари явно преследовал цель задеть за живое. И задел. Нами неосознанно ссутулилась и потёрла предплечья, пытаясь прогнать пробирающий её тихий холод вины и сочувствия.       Она не просто пересекла опасную черту, угрожая Казекаге. Дело было не в его ранге. И не в том, что, если слова Темари были правдой, то её вчерашняя вспышка гнева теряла основание. Куда больше Нами сожалела сейчас о том, что ранила человека, к которому вопреки собственной предвзятости и всем прочим «но» питала тёплоту и благодарность. Она сделала ему намного больнее, чем когда либо хотела.       С этим осознанием чувство потери чего-то более важного, чем безопасность, жильё и работа, заполнило сердце.       А Темари уже сидела рядом, на своём краю дивана. Закинув ногу на ногу, она сцепила на коленях пальцы и наблюдала за произведённым эффектом, всем своим видом напоминая коршуна, реющего над добычей прежде, чем сделать бросок.       Нами поджала губы, а потом и вовсе отвернулась, защищаясь от сканирующего взгляда тёмно-зелёных глаз и злясь на себя за неспособность скрыть эмоции.       — Так, ну хватит. — Темари подвинулась вплотную и властным движением повернула Нами за плечи лицом к себе. Хрипловатый голос прозвучал совсем близко и неожиданно тепло. Нами вновь встретилась с ней взглядом и не сразу поверила увиденному: вблизи глаза Темари были красными и печальными. Это выглядело очень … искренне? И неожиданно трогательно. Она не играла и не давила на вину? Она и правда так переживала.       — Не вздумай творить ерунды, хватит, — тихо сказала Темари. — Я вижу, о чём ты думаешь, но я не наказываю тебя этим разговором. Просто считаю, что тебе стоит знать. Буду честна, Нами, знай я обо всём заранее — отказалась бы от идеи прийти к тебе. Даже учитывая все обстоятельства. Но то я. — Темари резко мотнула головой. — То я… А Гаара есть Гаара. За что я горжусь своим младшим братом, так это не за его силу или ум, а за огромное сердце. Не стоит недооценивать его умение прощать… других. Если бы ты всё знала и целенаправленно воспользовалась этой информацией, наша беседа приняла бы совсем другой оборот. Я бы просто… Но ты… Ты же просто глупая девчонка…       Темари со вздохом отвела взгляд, убрала руки с плеч Нами и отодвинулась.       — Гаара уже простил тебя, это я точно знаю, — продолжила она немного погодя. — А раз простил он, то и я тоже. Нас жизнь научила не смотреть назад и не искать виноватых, даже если очень хочется. Так что вот моё предложение: оставим и проверку, и конфликт позади. Вспомним лучше о том, что Гаара спас тебе жизнь и дал дом, несмотря на все риски. И о том, что ты спасла жизнь и нам троим, и мне лично, — тоже на свой страх и риск. И помогаешь Суне своей работой. Мы в расчёте, и что бы там ни было до нашего разговора, прямо сейчас мы не враги. Я права?       — Да, Темари-сан, — Нами отвечала не сразу, но твёрдо. — Мы не враги.       — Хорошо. Тогда могу сказать, что пришла сегодня не только чтобы объясниться, но и чтобы предложить тебе кое-что в знак примирения и того, что теперь мы можем полностью доверять друг другу, — Темари усмехнулась. — И знаешь, забавно, но твоя патологическая честность только подтверждает, что это правильное решение. Так вот. Приглашение. От нас троих. Приходи завтра ко мне в гости. Мы распотрошили твоё сознание, но взамен готовы открыть двери своего дома. И будь уверена, это не просто приглашение в гости. Оно многое для нас означает. Мы очень закрытая семья в силу своей истории. Всегда были, и, наверное, останемся. В мой дом вхожи всего два человека извне.       Нами недоумённо моргала. Правильно ли она расслышала, или просто начинает грезить наяву?       — Ты хочешь, чтобы я…       — Чтобы ты пришла ко мне в гости, Нами-сан, — отчётливо повторила Темари, подкрепив свои слова похлопыванием по плечу. — Завтра, семь вечера. А, и завтра у тебя выходной, отдохни как следует. Ну, я пойду. Спасибо за чай. ***       Стоя перед дверью Темари, Нами нервничала чуть ли не до икоты. Даже сейчас казалось, что это какая-то злая шутка, призванная указать ей на её место. Новая игра, правил которой она, как водится, не знает. И что за зверь этот «семейный ужин»? Словосочетание звучало как музыка для ушей, но что там происходит и как себя вести?       Ну и по-дурацки же это, наверное, выглядело со стороны: шиноби, которая топчется на пороге, не решаясь постучать. Нами слегка рассердилась на себя и уже занесла руку, как дверь распахнулась.       — Привет, — сказала Темари. — Это я удачно выглянула.       Несколько секунд они стояли глядя друг на друга — ровно как накануне. Потом Темари неловко дёрнула плечом и кивнула:       — Ну что стоишь, проходи.       — Прошу прощения за беспокойство, — скороговоркой сказала Нами, переступая порог, и с лёгким поклоном протянула хозяйке дома контейнер. — Вот, приготовила. Не знаю, как положено в таких случаях, но решила, что будет уместно.       — Что это у нас тут? Запах знакомый, неужели мой любимый рис с яйцом? — Канкуро возник из-за спины Темари, подпрыгивая на манер надувного мячика, потянул воздух носом и выхватил контейнер из рук Нами, опередив сестру. — Спасибо, сестрёнка, сегодня любая еда уместна, как никогда. Проходи, мы тоже кое-что вкусное готовим… — И умчался куда-то в соседнюю комнату.       — Кхм, — только и сказала Темари, глядя ему вслед и высоко вздёрнув бровь.       — Темари-сан, это тебе. С выздоровлением и возвращением домой.        Нами аккуратно извлекла из пакета маленький керамический горшок с хрупким цветком. Нежный белый анемон раскрыл только один из трёх своих бутонов, остальные два кокетливо покачивали на длинных тонких стеблях закрытыми головками. Чтобы выбрать подходящий подарок, Нами пришлось проштудировать раздел «Традиций Суны», посвящённый правилам гостеприимства, обнаружить, что в Суне походы в гости не слишком приняты, отчаяться и положиться на смекалку и найденную скудную информацию о ханакотоба в Ветре. Цветы, что логично, считались здесь редким и дорогим подарком. Белый анемон означал «искренность». Это ли не то, что им нужно? «Дарящий такой цветок предлагает честный мир и открытость. Получатель, принимая дар, обещает взаимность. Анемон — это договор обоюдного благородства и верности слову», — говорилось в книге.       Темари взяла анемон не сразу. Довольно долго она рассматривала его, будто участвуя в безмолвном диалоге, а затем с широкой улыбкой кивнула.       — Спасибо, Нами-сан. Взаимно. Я очень люблю цветы. — От лёгкой прохладцы, которая минуту назад сквозила в её голосе, не осталось и следа.       Цветок нашёл своё место на полочке, Темари вошла в роль гостеприимной хозяйки:       — Не стесняйся, давай плащ, я повешу. Проходи. Да, вон туда, прямо и направо.       Скинув верхнюю одежду, Нами машинально разгладила подол сиренево-синего кимоно, похожего на платье Темари, которое в первый день одолжил ей Канкуро. Она выбрала его после долгих раздумий, рассудив, что невзрачная повседневная одежда для похода в гости не годится. Кимоно было мягким и удобным. Оно не стесняло движений, вписывалось в непринуждённую атмосферу, царившую здесь, и удачно закрывало след ожога на колене. Накануне в теплице Кира заметил, что Нами хромает и, не слушая возражений, позвал одного из сотрудников, который немного владел медицинскими техниками. Ногу подлечили, и сейчас Нами, уже уверенно наступая на неё, прошла вглубь небольшой гостиной, совмещённой с кухней.       Квартира Темари планировкой не отличалась от жилища Нами, разве что была немного просторнее. Скромная обстановка, оформленная в традиционной для Песка бежево-золотистой гамме, дышала теплом. Женская рука заботливо добавила в бежевое однообразие вкрапления зелёных и голубых тонов — плотные шторы и подушки, разбросанные в беспорядке на диване, мягкий плед и цветы на подоконниках. Интересно, кто их поливает, когда Темари на миссиях?..       Особый уют придавало комнате приглушённое свечение, исходящее от фонариков всех форм и разновидностей, которые стояли на полках, столиках, в шкафах и висели на стенах. Часть из них была выполнена из дерева и стекла, а часть из тонкой рисовой бумаги. Последние слегка покачивались от сквозняка, мельтеша отражениями в тёмных оконных стёклах и усиливая ощущение сказочности и иллюзорности пространства. На столе уже были расставлены глубокие тарелки с затейливым красочным орнаментом из множества точек, запятых и геометрических фигур — несомненно местного производства. Вкусно пахло свежеприготовленной едой и благовониями.       Такие милые и женственные вещи никогда не ассоциировались у Нами с Темари, но сейчас, без своего грозного оружия, в домашнем серо-голубом кимоно, которое удивительно её красило, и с распущенными по плечам светлыми волосами, песчаная химе смотрелась в собственной гостинной абсолютно гармонично.       — У тебя очень уютно, Темари-сан, — искренне сказала Нами.       — Да, изредка так бывает, когда я успеваю навести порядок между миссиями, — отмахнулась та с довольной улыбкой. — Мы пока заканчиваем с готовкой, а ты чувствуй себя как дома. Вот кресло, устраивайся, вот шкаф — бери там любые книги. А хочешь, вон там в углу справа шкаф с музыкальным центром и дисками. Можешь выбрать, что будем слушать.       — Я бы лучше помогла готовить, — вставила Нами.       — Не вздумай, — подал голос Канкуро откуда-то из глубины кухни. Оказалось, он всё это время суетился возле плиты, и именно оттуда доносились самые аппетитные ароматы. — Ты гость, вот и давай, гости́, отдыхай. Можешь даже не шевелиться, просто сиди красиво. Тем более уже со своей едой пришла.       — Дело говорит, — одобрила Темари и присоединилась к брату.       Нами осталось только развести руками и принять своё положение гостя. Она направилась к шкафчику с проигрывателем.       Проигрыватель призывно поблёскивал благородно-серым глянцевым боком и стоил, очевидно, как пара-тройка миссий ранга А. Такие, кажется, делали в стране Железа, ох как далеко отсюда. Наверняка это подарок. Скорее всего на двадцатилетие Темари.       Внушительная музыкальная коллекция занимала три полки. Опустившись на колени, Нами начала изучение с нижней. Вскоре процесс перебирания дисков захватил её, позволив укротить волнение, которое не отпускало ни на секунду, несмотря на приветливость Темари и Канкуро. Грядущий разговор с Гаарой не давал покоя, а самого Гаары здесь не было. Задерживается в Резиденции? Придёт ли вообще?       — Канкуро, затопчи тебя верблюд! — раздался со стороны кухни возглас Темари. За ним последовал грохот, звон и дружные чертыхания. Нами обернулась на звук, но тут же забыла про это, потому что увидела в дверном проёме маленького коридора Гаару. Он пришёл не из Резиденции, а, очевидно, из ванной, и стоял, прислонившись к косяку, в одних чёрных домашних штанах, босиком и с полотенцем в руках.       — Я рано? Вы ещё не успели подраться? — поинтересовался он, глядя в сторону предполагаемого погрома и медленными, полусонными движениями вытирая голову.       «А он вовсе не пренебрегает тренировками по тайдзюцу», — пришла к неожиданному выводу Нами, разглядывая его из своего укромного угла. Вопреки ложному впечатлению хрупкости, создававшемуся из-за невысокого роста и худощавого телосложения Гаары, под белой кожей его обнажённой груди проступали крепкие мышцы. Плечи были шире и тренированнее, чем казались под свободным хаори Каге или на фоне массивного сосуда с песком, а предплечья увивали синеватые жилы — признак большой, если не чрезмерной физической нагрузки. Он, может, и не обладал мощью, способной сворачивать горы, но выносливости ему точно было не занимать. Да и хватка, способная переломить лучевую кость, запомнилась Нами надолго. Даже сейчас, у себя дома, несмотря на расслабленную позу, Гаара сохранял выученно ровную и гордую осанку и выглядел… опасно. Как оружие.       Безупречное с виду оружие — шрамы, в изобилии украшавшие всех шиноби поголовно, у Гаары отсутствовали. Нами точно знала, что через весь живот, от рёбер и почти до косой мышцы с левой стороны у него должен проходить совсем свежий шрам — память о столкновении с силами Кири в лесу Воды. Но кожа в том месте была абсолютно чистой. Песчаная броня, — поняла она. На виду оставался только шрам «любовь». Гаара легко мог бы скрыть и его, но никогда не скрывал. Нами болезненно поморщилась, вспомнив рассказанную Темари историю, и опустила глаза в пол.       — Гаара, я всё понимаю, но ты мог бы и одеться. — Канкуро, с недовольным пыхтением собиравший осколки чего-то похожего на большое блюдо, обратил внимание на брата. — Нами не одобряет полуголых парней.       — Откуда ты эту ерунду берёшь только? — сварливо поинтересовалась Темари, пихая его в бок.       — Она вообще-то у меня дома ноче…       Гаара перевёл взгляд с препирающихся родственников на Нами, и она замерла, внутренне собравшись в тугую пружину, как перед ударом. Но удара не последовало. На лице Гаары не было ни следа упрёка, ни намёка на злость. Вечно строгий Казекаге выглядел сейчас чуточку сонно и так по-домашнему несобранно, что Нами обязательно улыбнулась бы, не будь она измучена внутренней борьбой. Непривычно длинная мокрая чёлка наполовину закрывала иероглиф и лезла ему в глаз, остальные волосы после вытирания хаотично топорщились, вызывая желание то ли немного пригладить их, то ли взъерошить посильнее.       — Добрый вечер, Нами-сан. — Приветствие тоже прозвучало донельзя буднично. — Извини за непарадный вид. Не думал, что ты уже здесь. — Отложив полотенце на стул, Гаара взял рубашку, висевшую там же, и принялся неспешно её надевать.       — Привет, Гаара-сан, — ответила Нами, усилием воли подавляя своё замешательство.       Ей бы отложить диск, встать, подойти к нему и извиниться. Сказать, что… Что… Что сказать? Пока Нами собирала разбежавшиеся врассыпную мысли, Гаара уже направился на кухню, привычно обходя осколки посуды, опрокинутые стулья и попутно поднимая их песком.       — Иди отдыхай, Темари. Мы с Канкуро всё доделаем.       Он взял кухонный нож и пару раз крутанул его в руке жестом заправского повара, одновременно отстраняя сестру от стола.       — Гаара, ты бы лучше в себя пришёл! — предсказуемо воспротивилась Темари.       — Я пришёл.       — Пальцы себе отрежешь!       — Это будет означать, что вам пора искать нового Казекаге. Темари, сядь. Пожалуйста. Тебя только выписали.       — В кои-то веки Гаара говорит разумные и понятные вещи. Давай-ка ты и правда посидишь, с нашей гостьей побеседуешь. — Канкуро без церемоний обнял сестру за плечи и подтолкнул в сторону дивана. Темари сопротивлялась, шипела и вредничала, но больше для вида. Было заметно, что забота, которой пытались окружить её братья, ей по нраву. В итоге она присоединилась к Нами у полки с дисками, а Гаара и Канкуро продолжили готовку.       Нами украдкой наблюдала: непривычно было видеть, как эти двое орудуют ножами и деревянными лопатками, причём не в глухом лесу у костра, а в домашней обстановке. И ведь они явно делали это не впервые — движения у обоих были ловкие и проворные.       Гаара с присущей ему деловитой сосредоточенностью резал овощи на аккуратные кубики и ни на что не отвлекался. Канкуро занимался приготовлением мясного блюда, как обычно успевая попутно маяться дурью и чесать языком. Он использовал нити чакры, чтобы открывать шкафчики и подтягивать к себе нужные продукты, по пути всякий раз пытаясь задеть младшего брата. Овощи и пакеты со специями совершали в воздухе кульбиты в опасной близости от уха Гаары, встречались с тонким завитком песка и летели прямиком Канкуро в голову со скоростью пущенного куная, чтобы на подлёте быть перехваченными нитями чакры. Один здоровенный бордовый плод граната едва не оставил Канкуро под глазом такой же здоровенный фингал, но в последний момент был пойман всё тем же вездесущим песком. Все эти дурачества вызывали глубокие нервные вздохи со стороны Темари — она явно опасалась за сохранность интерьера. Но поскольку братья умудрялись ничего не сломать, не уронить и не просыпать, то и предъявить им было нечего.       Итак, все сделали вид, что ничего не было. Ни конфликта, ни проверок. Наверное, так оно и правильно? Нами тряхнула головой и вернулась к дискам, как раз приметив один, особенно заинтересовавший её.       — Что это за инструмент, Темари-сан? — указала она обложку с изображением удлинённой флейты, выточенной, кажется, из дерева. — Сякухати? — припомнилось знакомое название.       — Не совсем. Это наша традиционная пустынная флейта. Хочешь, поставлю?       — Ну, если никто не против. Я не представляю, как она звучит.       — Конечно, давай сюда, — Темари забрала у Нами диск и вставила его в проигрыватель.       — Она похожа на сякухати, только строй на два тона ниже, — пояснил вдруг Гаара. Он уже разделался с салатом, и теперь они с Канкуро демонстрировали новый уровень командной работы. Гаара тщательно строгал юдзу на тончайшие полупрозрачные лепестки, а Канкуро сгребал получившиеся ломтики, периодически поднося их к лицу и изображая очки, после чего бултыхал в кувшин с водой. Нами снова залюбовалась этой картиной. А от того, что Гаара выдал такие привычные энциклопедические пояснения таким привычным менторским тоном, как делал это сто раз на дню, на сердце стало легче.       — Готово, слушаем!       Темари нажала кнопку. Проигрыватель тихо щёлкнул, и, перекрывая голоса, комнату заполнила музыка. Песнь пустыни. Томные, с придыханием, звуки разрастались низкой бархатной вибрацией внутри тела, овладевали душой, заставляя её трепетать, как пламя свечи, а потом вдруг сменялись надрывными дрожащими нотами, напоминающими предрассветную дымку. Тонкое, неуловимое, как мираж, соединялось с первобытно-жестоким и хищным, как зыбучие пески. Голос флейты рвался вверх, паря птицей в безоблачном небе, чтобы через секунды рухнуть наземь с последним предсмертным вздохом. Нами закрыла глаза, и пустыня раскинулась перед внутренним взором, вокруг неё и внутри. Бескрайние шелковистые дюны. Слепящий диск горячего солнца, несущего и жизнь и погибель. Пустыня была вечно молодой и бесконечно уставшей от своей дряхлой старости. Флейта тихо звенела, как резвый ветер, переносящий пески, и плакала голосом сухой, умирающей без воды земли. Она звучала то так безмятежно, что хотелось слушать вечно, то так тревожно, что невозможно было вынести ни секунды дольше.        Нами потеряла счёт времени и была почти уверена, что под эти звуки мимо успели пронестись годы и столетия.       — Ты спишь? — голос, прозвучавший рядом, так естественно вплёлся в музыку, что она не уловила смысла слов. — Нами-сан?       Нами открыла глаза, увидела Гаару, который стоял у её кресла и протягивал ей что-то, и вздрогнула, узнав предмет.       — Возьми, — сказал Гаара и присел сбоку возле подлокотника, так, что их лица оказались на одном уровне.       Нами уставилась на папку от «Фукаи-сан», как на раздувшуюся перед броском кобру.       — Зачем? Что мне с ней…       — Советую сразу уничтожить. — Прямой серьёзный взгляд скользил по её лицу. — Это достаточное основание, чтобы моя правда чего-то стоила для тебя?       Нами открыла рот, но не смогла издать ни звука.       — В любом случае, то, что здесь написано, принадлежит тебе, — сказал Гаара. — Кроме меня отчёт никто не открывал. Я читал его. Только отдельные страницы, но читал. Однако не собираюсь продолжать чтение или использовать эту информацию против тебя.       Она должна была что-то ответить. Ну же. Нами снова открыла рот, но на этот раз её опередила Темари.       — Всё готово, давайте к столу, ребята, — велела она, и все пошли рассаживаться по местам. Папка с отчётом «Фукаи-сан» осталась лежать на кресле.       На столе их ждал только что приготовленный лимонад и аппетитно пахнущие блюда, не отличавшиеся особыми изысками, зато такие, каких Нами ещё не пробовала в Суне. Ужин получился изумительно вкусным, душевным и весёлым. Канкуро с Темари перекидывались шутками, несерьёзными новостями на грани сплетен, то и дело переходя в режим лёгкой семейной перепалки. Гаара почти всё время молчал и мягко щурился, наблюдая за родными, что в его случае можно было смело истолковать как широкую улыбку.       — Темари-сан…       Темари вдруг подняла ладонь в отрицающем жесте и сказала то, от чего у Нами перехватило дыхание:       — Просто Темари. Раз ты здесь, Нами, давай забудем о формальностях. Будем теперь обращаться друг к другу как друзья. У меня в гостях бывают только родные и друзья.       — Выпьем же за это! — поддержал Канкуро и поднял бокал с лимонадом. — За мир, дружбу, любовь. Что там ещё обычно перечисляют?       — За то, чтобы эти слова всегда были правдой и никогда ложью, — улыбнулась Темари в сторону Нами.       Нами тоже улыбнулась и перевела взгляд на Гаару. Он едва заметно кивнул ей, и комнату огласило дружное «кампай!».       Ожидая, что что вечер закончится сразу после ужина, Нами жестоко ошиблась — после ужина всё только началось. Когда угощения были съедены, а порядок молниеносно наведён в четыре пары рук, Темари принесла четыре стакана, уже наполненные кусочками льда, и принялась разливать золотистый напиток из тёмной бутыли.       — Это умэсю, из Конохи, — пояснила она для Нами.       — А как же подача в твоих любимых традиционных пиалах? — спросил Канкуро, пристально наблюдавший за процессом.       — А это надо спросить у того, кто в прошлый раз расколотил одну пиалу из набора! Вот удивляюсь, почему ты марионеток своих так не роняешь, как мою посуду? — грозно фыркнула в ответ Темари и со звоном приземлила перед ним стакан.       — Бу-бу. Бу-бу-бу… — сказал на это обвинение Канкуро, закатив глаза, увернулся от летевшего в него полотенца и тут же хитро зыркнул на Нами. — А что это за подозрительный взгляд на ликёр? Ты алкоголь не пила, что ли?       Нами могла поклясться, что взгляд её был ничуть не подозрительнее обычного, просто кому-то срочно понадобился громоотвод. А что касается алкоголя… Ни для кого не было секретом, что шиноби часто глушили впечатления от миссий куда более крепким алкоголем, чем тот, что стоял сейчас на столе. Особенно этим грешили джонины, надираясь иной раз до самого несимпатичного состояния. Делали они это, как правило, коллективно — в идзакая, которые в Кири были невероятно популярны и постоянно забиты под завязку. Всё накопленное выплёскивалось там порой более зрелищно, чем на тренировочных полигонах, — в бессвязных разговорах и громком смехе, в драках насмерть и случайных связях с такими же случайными последствиями. Но у Нами первый и последний же опыт «дружеских посиделок» в идзакая вызывал желание как следует забыть его, а не повторить.       — Боюсь, для этого я слишком большая поклонница тишины и спокойствия, — уклончиво сообщила она Канкуро.       Одна бровь Канкуро артистично изогнулась, вторая при этом сохранила статичное спокойствие.       — Оно и видно. Я понимаю, что двадцати тебе нет. А восемнадцать-то… Стоп, а сколько тебе лет вообще? — Тёмные глаза уставились на Нами с подозрительным прищуром.       — Канкуро, зараза, это невеж…       — Восемнадцать, предположительно.       — «Предположительно» — это как? — Темари перестала разливать вино и тоже вопросительно посмотрела на Нами.       Она развела руками.       — Просто день моего рождения точно неизвестен. Потому и возраст плюс-минус несколько месяцев.       — Подожди-ка, но хоть какая-то дата?..       — Да, в Кири для ведения документов назначили дату запечатывания демона.       — Неприятное у кого-то чувство юмора, — скривился Канкуро. — И вот почему у меня теперь ощущение, что я развращаю малолетних? Ладно. Всё равно эти ограничения не для шиноби, что уж. Гааре вон тоже двадцати нет, но по ощущениям как старый дед, которому не то что всё давно можно, но уже и поздно. В любом случае, это же даже не сакэ. Ликёр — он как лимонад. Так… чтобы веселей было петь в караоке.       — Веселее в ка… Ч-что?       — Караоке! — Темари помахала наушниками с микрофоном.       У Нами глаза полезли на лоб. Вероятно, даже в буквальном смысле. Воображением она не была обделена, но и в самых извращённых фантазиях не смогла бы заподозрить песчаную троицу в распевании караоке.       — Ты чего? Никогда не пила и никогда не пела? Ну так сейчас всё сразу попробуешь. Оптом.       — Ками-сама, нет! Даже не… Нет, никогда! — Нами поплотнее прижалась к спинке стула и на всякий случай схватилась за столешницу, всерьёз подумывая о том, чтобы использовать для лучшего сцепления с ней чакру. — Я отказываюсь в этом участвовать.       — Ещё одна. А какое хорошее трио могло бы выйти. Это всё ты её подговорил? — удручённо вздохнул Канкуро, бросая осуждающий взгляд на брата.       — Нет, Канкуро, ты не понимаешь. У меня нет слуха. И голоса. Совсем-совсем. Клянусь! Если вы никогда не услышите, как я пою, считайте, что вам в жизни повезло. — Нами упрямо уставилась на свой стакан.       — Напугала, прям до смерти. Ладно, только от вина тогда не советую отказываться, потому что придётся слушать наше пение. А там, глядишь, и сама решишься.       — Он серьёзно, — подтвердил Гаара, устроившийся почему-то на подоконнике. Что самое интересное, он сам уже последовал совету брата. — Сейчас они разойдутся, и придётся либо пить, либо бежать отсюда.       — Раз уж даже ты так говоришь… — Нами неловко рассмеялась и сделала глоток медово-сладкой прохладной жидкости, с лёгкой кислинкой и совсем без привкуса алкоголя.       Канкуро тем временем завладел наушниками и микрофоном и многообещающе подмигнул «публике». Во второй раз щёлкнула кнопка на проигрывателе, шоу началось. Как несложно было догадаться, зная Канкуро, он обладал всеми задатками прирождённого артиста. Сам себе певец и сам себе подтанцовка.       Картинно раскланявшись во все стороны под вступление, он запел. И ведь не зря же его мурлыканье на кухне звучало так мелодично. Низкий насыщенный голос обладал приятной хрипотцой и по точности интонаций едва ли уступал настоящим певцам. Канкуро чувствовал себя непринуждённо и расслабленно, он артистично улыбался, двигался в такт музыке, явно получая удовольствие, жестикулировал и сопровождал незамысловатую песню о любви такими живописными вздохами и взглядами — причём почему-то в сторону Гаары, — что не смеяться не получалось.       Танцуя по всей комнате, он незаметно выудил откуда-то ярко-красный цветок.       — Моя роза! — ахнула Темари и принялась прожигать брата злобным взглядом.       Но Канкуро полностью отдался процессу. Музыка набирала силу, а он в ней жил, творил, и ему было не до таких мелочей, как разъярённая сестра. Исполняя самые романтичные строки, он прижал руки к груди и послал очередной воздушный поцелуй Гааре. Гаара, который всё это время невозмутимо цедил вино, слегка улыбнулся в ответ и — уж чего Нами никак не ожидала — подыграл брату, распахнув ему навстречу объятия. Канкуро устремился туда на последних аккордах, держа розу в зубах, но Гаара в последний момент передумал и спрыгнул с подоконника, уворачиваясь от неудержимого актёрского порыва и проявлений любви. Раздался грохот. Это Канкуро свалился на пол, хватаясь за разбитое сердце, но сразу же был великодушно поставлен на ноги песком.       — Ну всё! — заявил он с оскорблённым видом и стряхнул невидимые песчинки с одежды.       Нами, с трудом перестав смеяться, утёрла выступившие слёзы. Темари, вся красная от хохота, встала, всё ещё держась за живот. Она, видимо, давно забыла про сломанный цветок, потому что в противном случае Канкуро бы сейчас не поздоровилось.       — Темари, твоя очередь, — позвал он.       — Подожди, мне диск найти нужно. Не помнишь, куда я его положила? Ну тот, красненький…       В неожиданно тихой паузе Нами внимательно пригляделась. Смутное чувство снова точило её изнутри — тоненько зудящее сомнение, что всё это не по-настоящему. Декорация. Подделка.       Слишком задорно играл роль весельчака Канкуро. Слишком сентиментально улыбалась и громко смеялась Темари.       Пока играла музыка, жизнь шиноби словно отпустила их, но в тишине она навалилась с новой силой, как тяжёлое одеяло, в котором, бывает, запутаешься во сне и не можешь выбраться. И вот уже Канкуро говорит что-то Гааре, а меж бровей у него прорезалась беспокойная морщинка, выдающая далеко не легкомысленную натуру. У Темари, перебирающей диски, уголки губ грустно опущены. А Гаара старается, прилежно смягчает острые грани своей универсальной маски спокойствия, но мыслями он явно увяз в работе — этот его сосредоточенный взгляд Нами знала слишком хорошо.       Где же они настоящие? К чему попытки быть домашними, весёлыми и беззаботными напоказ? Они зачем-то играют в милую семью для неё или самих себя обманывают?       Нами поёжилась от собственных мыслей и поспешно отпила ещё умэсю.       Темари не нашла диска на полке и забралась на стул, собираясь продолжить поиски на шкафу. Канкуро поспешил снять сестру со стула и полез сам. Наконец, добытая коробка приземлилась на стол.       — Я готова! — Темари снова бодро улыбалась, надевая и регулируя по размеру наушники.       — Темари, скажи, только честно, Хисотэ-сенсей разрешил тебе так напрягаться? — строго уточнил Гаара.       — Разрешил, конечно. Более того, одобрил! Сказал, для лёгких полезно, — махнула на него рукой Темари, вытащила из добытой коробки нужный диск и вставила в дисковод.       — Щёлк! — тихо сказал проигрыватель и снова отрезал комнату от реальности.       Вот из динамиков тягуче льётся мелодичный проигрыш, а Темари начинает петь. Голос у неё красивый, бархатистый. С той же лёгкой хрипотцой, что и у Канкуро, — видимо, это семейное. Смутно знакомая песня в её исполнении звучит чувственно, хоть и наполнена ранящей сердце грустью. А сама Темари становится неожиданно настоящей и хрупкой, когда поёт, устремив невидящий взгляд в пространство перед собой.       С дивана вдруг встаёт Канкуро, подходит к сестре. Она кладёт ему на плечи руки, и они танцуют. Темари слегка прислоняется лбом к плечу брата, и поток музыки прерывает едва слышный вздох. Канкуро ведёт её мягко, бережно, чуть приобнимая. Каждое движение пропитано теплотой и заботой. Глядя на них, невозможно угадать в этих людях убийц-профессионалов. Просто дружная семья, просто брат и сестра.       Они расходятся и сближаются. Стройная девичья фигура и статная мужская прекрасно дополняют друг друга. Золотистые волосы ловят свет от фонариков, тёмно-каштановые — поглощают. Темари кружится под рукой брата, не переставая петь, и делает это завораживающе легко. Иногда слышно, как Канкуро подпевает.       «Не фальшь», — ясно понимает Нами. Нет. Они просто учатся быть семьёй. Учатся давно, и вот — стало получаться. Перед глазами вдруг живо встаёт картинка: впервые собравшись в одной комнате, эти трое сидят по углам, косясь друг на друга, не зная, о чём поговорить, и мучительно боятся лишний раз пошевелиться. Наверняка так и было. Когда-то. А сейчас они научились вот так. И Нами чувствует огромный прилив уважения.       Как же много смелости и времени потребовалось, чтобы отбросить прошлое, закопать страх, не замкнуться в одиночестве, столь родном и естественном для шиноби. Создать доверие между тем, кто внушал животный ужас, и теми, кто от ужаса дрожал. И в итоге, в конце трудного пути, делить друг с другом время, трапезу, радость и печаль. Пусть и в такой несвойственной им форме.       Теперь перед Нами простой выбор: продолжать искать подвохи или довериться. Она его делает и на выдохе смело окунается в зыбкое безвременье. Присоединяется к троим шиноби песка в их тёплом хрупком мираже обычной человеческой жизни.       Ещё глоток умэсю. До опьянения далеко, сознание кристально ясное, но мир окрашивается сладким привкусом сливы и теряет прежнюю резкость.       Всё сильнее раскачиваются от движения воздуха бумажные фонарики, щедро расплёскивая по стенам игривые блики. Позвякивают в такт невидимые прозрачные фурины. От этого мерцания и перезвона немножко кружится голова. Тени отступают, прячутся по углам мутными кляксами, а приглушённый свет обнимает пушистыми лапами четверых шиноби, прощая им всё, что было, и всё, что ещё будет.       У них руки по локоть в крови, но на один вечер они притворяются просто людьми. Притворяются, что они не шиноби. Притворяются, что они добрее и счастливее, чем на самом деле.       Все смерти, трагедии, ссоры и боль остаются снаружи. Там, где начинается песчаная буря. Песок когтисто скребётся в окна, царапается в дверь; ветер срывается на сиплый вой. А здесь, дома, вкрадчивые звуки музыки и женский голос заглушают и скрежет, и резкие порывы.        Темари, оставив Канкуро, приближается к Гааре, берёт его за руку и стаскивает с уютного места на подоконнике. К удивлению Нами, он не сопротивляется, а включается в танец с сестрой легко и невозмутимо, как будто подписывает бумаги. Темари довольна — сияет искренней, счастливой улыбкой и взъерошивает красно-рыжие волосы брата.       Тем временем Канкуро подаёт руку Нами, чем полностью уничтожает медитативное спокойствие момента.       — Я не умею! — отнекивается она. — Вы отлично танцуете, а я ещё отличнее наблюдаю отсюда.       — Да пф-ф! — Канкуро неумолим. — Мы обязаны были учиться, просто потому что мы дети Казекаге, и на какие приёмы к знати нас только не таскали. Не бойся. — Он настойчивее тянет её за руку. — Пять минут — и я научу. У тебя же опыт и реакции шиноби! Так, — голос делается строже, — а ну-ка не отлынивай! Этой части тебе точно не избежать и в сторонке не отсидеться.       Он всё-таки её уговаривает. Вернее сказать, силой вытаскивает в центр комнаты.       Оказывается, это и правда не так уж сложно. И определённо весело. И координация шиноби не подводит. Ну, почти. Ценой нескольких минут недопонимания, смеха, оттоптанных ног и ироничных комментариев Канкуро они добиваются слаженности и танцуют наравне с Темари и Гаарой.       — Говорил же! — радуется Канкуро. — Я в этих делах сенсей что надо!       Танцевать с ними, с ними всеми легко. Легко шутить. И легко верить, что никто здесь больше не держит камней за пазухой. Песня заканчивается, начинается новая, плавная и тягучая, а Темари продолжает своё сольное выступление.       Канкуро отчего-то становится серьёзнее.       — Знаешь, что? Я рад, что всё закончилось, — внезапно заявляет он с извиняющейся улыбкой, глядя в сторону. — Проверка эта и так далее.       — И я рада, — кивает Нами, удивляясь перемене.       Его движения по-прежнему лёгкие и уверенные, но в тёмных глазах мечется огонёк неясного беспокойства. Как будто Канкуро уже сполна выгулял своё чувство юмора и устал поддерживать образ неутомимого шутника.       — Что-то случилось?       — Ничего, почему спрашиваешь? Ай, в другую сторону, Нами! Моя нога!       — Прости. Ты немного… Сам не свой.       — Так, задумался.       — Над чем?       Он сначала отрицательно мотает головой, мол «ерунда», но потом внезапно спрашивает:       — Веришь в любовь с первого взгляда?       — Это самый неожиданный вопрос от тебя, — замечает Нами удивлённо. — Я не знаю. На себе испытывать не приходилось. Но почему бы ей не существовать, такой любви?       — Действительно, почему бы и нет…       — Так ты поэтому стал такой смурной? Дело в девушке?       Но Канкуро уже ушёл в себя. А вместо ответа он заявляет:       — Меняемся! — И, не дожидаясь, пока до Нами дойдёт, что означает эта фраза, берёт за руку Темари, притягивая её к себе, а Нами подталкивает к Гааре.       Мысли и движения сразу же спутываются в бессвязное нечто. Танцевать с Канкуро — это одно, а вот с Гаарой — совсем другое.       Однако Гаара без тени смущения обхватывает её пальцы, кладёт руку на спину и вовлекает в неспешный поток музыки. Нами происходящее кажется странным, неимоверно странным, и она тормозит, спотыкаясь.       — Просто не сопротивляйся. Я веду, ты следуешь, — напоминает Гаара. Таким тоном, как будто они каждый день танцуют утром и вечером по расписанию.       Суховатая инструкция, тем не менее, действует на удивление успокаивающе. Нами расслабляется и действительно следует, подстраивается под его движения. Гаара поднимает руку, заставляя развернуться к нему спиной, — так, что на секунду Нами оказывается в кольце объятий, — а потом обратно, лицом к лицу. Эти повороты удаются естественно и так непринуждённо, словно она всегда умела танцевать. От ощущения лёгкости захватывает дух, и Нами с удовольствием кружится, смеётся, чувствуя себя живой, как никогда. И ловит почти улыбающийся взгляд Гаары, обращённый к ней.       Песня сменяется на более медленную. Теперь они просто слегка покачиваются, переступая на месте и вслушиваясь в ритм. Становится заметно, что Гаара, как, впрочем, и всегда, избегает лишних прикосновений. Его объятия невесомы, и Нами, уважая его стремление к дистанции, в ответ тоже еле-еле касается горячего плеча и почти не сжимает пальцы на его ладони.        Смотреть в лицо невозможно — они почти одного роста и находятся слишком близко. Взгляд блуждает в поисках того, за что можно зацепиться, и наконец фокусируется на одной точке, там, где проходит край расстёгнутого воротника рубашки. Каждый вдох и выдох Гаары Нами остро и отчётливо ощущает возле своего уха. А сознание мечется в плену двух противоположных желаний — молчать и не портить атмосферу или заговорить.       Нами принимает решение в пользу второго, потому что кажется, что молчать неправильно и нечестно. Тем более после его шага навстречу. Папка с отчётом, лежащая на кресле, почти подмигивает ей ободряюще.       — Гаара-сан… то есть Гаара, — поправляет себя Нами, продолжая изучать его шею. Под идеально белой кожей видно, как мерно бьётся жилка, иногда попадая в ритм музыки, и как напрягаются мышцы при малейшем повороте головы и движении рук. Это ужасно отвлекает. — Больше не говори так, пожалуйста…       — Как? — тихо отзывается он. — Чтобы ты помнила своё место?       — Нет. Что Суне без тебя будет лучше. Это самая большая неправда, какую я только слышала. — Нами говорит совсем не о том, о чём собиралась. Но эти слова кажутся сейчас ничуть не менее важными и необходимыми.       — Хорошо, — просто соглашается Гаара. — Я не скажу ни того, ни другого. Я прошу прощения за грубые слова, Нами. И за Фукаи-сан тоже. Я не мог поступить по-другому. Но мне стоило объяснить всё иначе.       От этих слов пальцы сами сжимаются на его плече. Сожаление впивается в сердце тонкими иглами. Меньше всего она ожидала, что Гаара — Гаара! — станет извиняться.       — Нет же, нет! — Нами качает головой. — Это ты меня прости, пожалуйста. Это я должна просить прощения. Я не имела права так разговаривать с тобой. Бросаться такими словами. Ты же не поверил им, правда? На самом деле я так не считаю. Никогда не считала. После всего, что…       Нами осекается, потому что Гаара вдруг, убирает руку с её спины, быстрым движением ловит выбившуюся прядь и заправляет ей за ухо, шершаво задевая кончиками пальцев висок. В изумлении она всё-таки поднимает голову и встречается с ним взглядом.       — Оставь, Нами. Не нужно. Всё просто. Я не держу зла, и ты не держи.       Голос Темари и музыка растворяются, уступая место тяжёлому сбивающемуся стуку сердца. От того, как Гаара смотрит, — прямо, пристально — по затылку начинают ползти мурашки. Слишком гипнотически-прозрачные и глубокие глаза. Слишком близко. Слишком много в них понимания и заботы. Всё слишком.       — Мне не хватало тебя эти два дня, — продолжает Гаара медленно и задумчиво, как будто делится только что открывшейся ему истиной, которой и сам ещё удивлён.       В море разных «слишком» эта капля последняя.       Нами опускает голову и возвращается к безобидному созерцанию его шеи. И тут встревает демон.       «Надо же. Я, признаться, впечатлён», — шепчет он вдруг, и в его голосе впервые звучит что-то похожее на уважение. К человеку.       — Значит, не зря Темари гордится им, — забывшись, отвечает Нами вслух.       — Что? — переспрашивает Гаара непонимающе.       — Нет, это я так… Спасибо, Гаара. Правда, спасибо, — произносит она громче и отчётливей, вкладывая в слова всю признательность и тепло. И добавляет тише: — Мне тебя тоже. Не хватало. Очень…       Лёгкий кивок, и снова широкая ладонь невесомо — но всё-таки чуть плотнее — ложится между лопаток, прошивая насквозь своим жаром. Он так хорошо согревает, так мягко и вкрадчиво просачивается под кожу, растапливая лёд, растворяя тоску. Окутывает, оберегает.       Ками, до чего странное, смутно знакомое ощущение, похожее на забытый сон: словно она долго-долго шла домой и наконец пришла. Здесь не нужно скрывать и защищаться. Как же она, оказывается, устала от всего этого. Смертельно устала.       А у Гаары такие целительно-горячие руки, и до дрожи хочется по-настоящему обнять его. Закрыть глаза, прижаться лбом к плечу, радуясь примирению…       Нами пресекает порыв на корню, заставив себя вспомнить о его нелюбви к физическому контакту. Он сделал исключение, согласившись на танец, — ради особенного вечера, и только. Она сохраняет дистанцию, но продолжает тайком наслаждаться безымянным трепетным волнением и тихо надеяться, что этот момент будет длиться хотя бы вечно.       Темари допевает последнее слово аккуратно, почти шепотом, будто касается пёрышком. Мелодия угасает, сходит на нет перезвоном колокольчиков, и зыбкая реальность, похожая на сновидение, вновь обретает резкость и приземлённую конкретность. Чувство, так и не получившее имени, тает в груди.       Нами первой делает шаг, отступая от Гаары, чтобы перевести сбившееся дыхание и стереть с виска память о прикосновении. Улыбается ему с расстояния: спасибо за танец. Волшебство рассыпается, оставив послевкусие недосказанности и радости напополам с сожалением.       — Всё, ребята, я устала, я не в форме, — Темари со вздохом стягивает наушники, кладёт их на стол и берёт стакан воды.       — Тогда мы расходимся, тебе и правда нужно отдохнуть.       Они прощаются, благодарят друг друга за вечер. Темари обнимает всех по очереди, провожает до двери. Канкуро и Гаара ведут Нами сквозь бурю до её дома и исчезают в тёмных вихрях песка, обменявшись напоследок коротким «до завтра, доброй ночи».       — Доброй… — выдыхает Нами, закрыв дверь, и прислоняется к ней спиной, не включая в квартире свет. Сердце продолжает беспокойно трепыхаться в груди, пока она пытается осмыслить впечатления лучшего вечера в своей жизни. А в голове крутится странная мысль: обязательно нужно понять, о чём ей напомнил их с Гаарой танец, и почему это неуловимое, на грани забвения, воспоминание вызывает острую тревогу, переходящую в страх?