Между Ветром и Водой

      Канкуро посмотрел на часы. Время близилось к шести вечера, а значит, в запасе была ещё пара часов до проверки дежурных на постах. Посему он продолжил прерванную мысль:       — Не понимаю я, какого демона происходит, сестрёнка. Просто представь, я ведь… Я ведь… — он сделал глоток воды из стоящего под рукой стакана и, чрезмерно громко стукнув им об стол, закончил севшим голосом: — Я же в любви ей признался…       Нами, сидевшая на табуретке напротив, склонила голову набок — «ну чисто как Гаара», — решил про себя Канкуро — и с самым озабоченным выражением лица произнесла:       — Ужас. Вся женская часть Суны будет рыдать и рвать на себе волосы.       Чёрт. Насмешка уколола больно. Даже очень. Да, он первый начал череду непрекращающихся шуток, и они в конце концов стали неотъемлемой частью их общения, но всё равно от Нами Канкуро надеялся получить несколько иную реакцию. Он специально не стал поднимать эту тему с Темари и Гаарой. Первая могла жёстко пошутить. Куда жёстче, чем Нами сейчас. Второму… Ну, Канкуро представил взгляд Гаары — смесь озадаченности с отчуждённостью — и отбросил эту мысль. Впервые в жизни он чувствовал себя настолько уязвимо и неуютно, что вынужден был искать немножко понимания у другого человека. Он даже пришёл к ней в этот раз без своего грима. А она, гляньте-ка, решила, что он шутит! Обидно, как будто получил сдачи от своей же марионетки. Канкуро нахохлился:       — Не смешно. Я к тебе с такими откровениями, а ты… Э-э-э! Ты чего?!       Стоп. Как это вообще произошло? Вот они спокойно сидели, а вот он уже прижат спиной к стене. Под рёбра уткнулся сай, в плечо впились, будто когти ястреба, тонкие холодные пальцы, а Нами сверлит его злым взглядом.       — Быстро снял хенге и сказал, где настоящий Канкуро.       Херасе, поговорили по душам…       Канкуро моргнул, убедился, что не спит, и попытался осознать ситуацию заново.       Она не шутит? Судя по голосу — нет.       — Сестрёнка. Я как-то не догоняю… Ты чего делаешь? — Он постарался, чтобы вопрос звучал максимально непринуждённо и невинно, хотя в текущей ситуации расслабиться было непросто.       — Снимай хенге. Или наделаю в тебе дырок. Отсчёт пошёл. Раз. Первая дырка будет вот тут.       — Да настоящий я, ну ты чего?       — Настоящий так себя не ведёт и без краски на лице не ходит, — отрезала Нами, но на мгновение задумалась. — Давай, проверим. Как ты меня назвал в пустыне после нападения?       — Ох, женщина…       — Неа. Два. — Давление пальцев на болевую точку усилилось, руки ощутимо занемели.       — Да стой ты! Стой! Повелительница мумий? Идзанами? Что тебе больше понравилось?       Острие сая отодвинулось на миллиметр, Канкуро смог вздохнуть поглубже.       — Про что мы говорили перед тем, как встретили провожатых?       — Про Пятого, который одобрил эксперименты над детьми. И про нашего отца, который сделал из Гаары монстра.       Нами рассматривала его ещё несколько секунд, а потом разжала пальцы, отвела сай и практически упала обратно на свою табуретку.       — Это всё-таки ты? Канкуро?       — Я. И моя потрясающая память. — Канкуро со смешком помассировал костяшками неприятно пульсирующую точку над ключицей, куда прицельно давила Нами, и пошевелил пальцами — почти парализовало. — А ты в курсе, что у тебя руки ледяные?       — Чего? — Она рассеянно уставилась на свои руки и потёрла ладонь об ладонь. — А. Ну да. Меня за это в детстве Каппой называли.       — Это что ещё за нахрен?       — Каппа? Да что-то вроде лягушки.       — А-а. — Убедившись, что Нами больше на него не бросается, Канкуро сел обратно за стол и примирительно улыбнулся. — А ты бдительности не теряешь, а, лягушонок?       Нами вздохнула, убрала оружие в потайные ножны и обхватила лицо ладонями, заодно спрятав покрасневшие уши.       — Прости, пожалуйста, Канкуро, я на автомате среагировала. Это что-то на уровне подсознания, привычка подозревать каждую пальму.       — Каждый кактус, — машинально поправил он.       — Точно. Всё время путаю… — согласилась Нами, явно думая о другом. — Просто шпион не найден, а значит, может быть где угодно в селении. Но ничего не происходит. Вроде как затишье перед бурей. И письмо это из Конохи… Ну, сам знаешь.        — О том, что джинчуурики пятихвостого поймали Акацуки?       Она скривила губы в ответ.       — Согласен, невесело. И правда как затишье. И чем дальше, тем больше напрягает, — продолжил он объяснять за неё. — Начинает казаться, что нечто силу непомерную набирает для удара.       — Именно, — покивала Нами. — Вот и мерещится всякое… Ты ведь никогда не обижался и не говорил… ну, с таким… серьёзным лицом.       — Да знаю. Не обижаюсь я, проехали. Сам на нервах.       — Значит, оно так важно для тебя, да? Я имею в виду то признание.       Серые глаза снова смотрели так внимательно и пристально, что захотелось поёрзать на стуле.       — Выходит, что да. Я никогда такого не говорил. — Он неловко потёр шею и отвернулся, уставившись в окно. — Что люблю. Никому. Ни через три недели. Ни через полгода. Ни через год. Вот так…       В рыжем свете заходящего солнца Суна за стеклом казалась ржавой, изъеденной ветрами до полупрозрачности. Дунь, и разлетится песчаной пылью во все стороны. Жизнь и возня на остывающих улицах не сбавляли оборотов. Какой-то малыш прямо под окном слёзно канючил у отца рыбку-тайяки со сладкой начинкой. Родитель был кремень и настаивал на полноценном ужине дома. На детской площадке неподалёку мальчишки и девчонки — и гражданские, и генины в одной команде — гоняли в пылище мяч, натянув на лица шарфы. Совсем малявки сидели на качелях и что-то обсуждали писклявыми звонкими голосками.       Всё так мирно. Ему ли не знать, какой ценой они поддерживают эту славную картинку… Мысль резко вильнула: ведь она из гражданских. А он подвергает её опасности…       — Канкуро, эй, — позвала Нами, легонько дотронувшись до его плеча. — Можешь рассказать всё, если ещё хочешь. Обещаю больше не смеяться и не подозревать в шпионаже.       — Точно-точно? — ехидно уточнил он, и они оба рассмеялись. — И ни одной малюсенькой дырочки во мне не проделаешь?       — Ни одной. Точно-точно. Правда, мой нулевой опыт или мнение вряд ли тебе пригодятся. Но выслушать могу.       И Канкуро рассказал. Потому что больше некому было. Потому что сам специально и напросился в гости на ужин с этой целью.       Вот так он жил-жил, обзаводился приятелями, много общался, изучал других людей, не показывая себя. А теперь вдруг оказалось, что сокровенное обсудить не с кем. Все привыкли, что Канкуро поверхностно болтает о своих отношениях, приправляя рассказы шутками. Раньше он искренне считал свой юмор совершенно безобидным, но попробуй кто сейчас пошути так же над ним или, чего доброго, над ней… Сейчас всё было настолько иначе, что хоть марионеткам иди жалуйся. Ну или вот, Нами.       Три недели, минувшие с вечера у Темари, пролетели для Канкуро как одно мгновение. А виной всему стала — вот уж сюрприз — девушка. Аои. Её образ за это время настолько прочно въелся в память, будто его вытравили там кислотой.       И это-то беспокоило больше всего.       Канкуро до мельчайших деталей запомнил их самую первую встречу, когда Мацури завела его в один из старейших и малонаселённых кварталов Суны, и он ступил на порог мрачноватой мастерской. Уже в тот момент он начал понемногу сходить с ума, но игнорировал сам себя, твёрдо решив, что это глюк. Не мог он так реагировать, просто не мог. Он слишком простой и приземлённый для таких эмоций — в это он свято верил.       Однако мысль о девушке-ювелире очень скоро превратилась в навязчивую идею. Дня через три Канкуро начал сам себя побаиваться. Он всё время витал в облаках, есть не хотел, спал плохо. И даже возня с марионетками стала казаться не такой занимательной, как раньше, — а уж это был действительно тревожный звоночек.       В какой-то момент он даже начал вспоминать, существуют ли яды, вызывающие такого рода помешательства, и не пил ли он чего подозрительного перед той встречей. Выходило, что нет.       А между тем идея навестить Аои снова, отыскав на тихом переулке зачарованную обитель железок и ювелирных украшений, не давала никакого покоя и хитрым термитом глодала изнутри. Ноги в обход разума пару раз заносили его в старый северный квартал. Канкуро удавалось вовремя перехватывать контроль над телом и сворачивать обратно к центру, но со сворачивающими не туда мыслями справиться было сложнее.       Он успешно отгонял наваждение ровно до того момента, как пришлось забирать подарок для Темари. И тут всё покатилось по наклонной. Достаточно оказалось увидеть Аои, ещё только со спины, а пульс уже резко подскочил и во рту пересохло.       — Канкуро-сан! Здравствуйте! — Девушка обернулась на скрип двери и шаги, приветливо заулыбалась, увидев его, и уверенно протянула руку для пожатия. Ровно так же, как и в первый раз. Очаровательно.       Канкуро своим приходом оторвал её от работы над каким-то изделием и на минуту завис, рассматривая тёмно-синий фартук со множеством карманов, надетый поверх бежевого комбинезона, и затемнённые очки, которые она подняла на лоб, смешно поставив дыбом чёлку. Узкую девичью ладонь на этот раз покрывала чёрная перчатка из эластичной ткани, и при рукопожатии внутри шевельнулось сожаление от того, что он не смог коснуться её кожи.       «Ксо. Канкуро, очнись».       — Канкуро-сан, вы же по поводу заказа?       — Да-да, Аои-сан. Что там с заказанным изделием? И с запчастями?       — Запчасти пришли, и ваш подарок тоже готов, — деловито закивала она. — Сейчас я соберу заказ. Подождёте минутку? — И, не дожидаясь ответа, Аои направилась вглубь помещения к стеллажам с многочисленными ящичками.       «Да я вообще никуда уже не тороплюсь», — подумал он и уселся на краешек прилавка, приготовившись ждать.       В своей лавочке Аои была как в родной стихии. Канкуро от души наслаждался, наблюдая за лёгкими грациозными движениями девушки, пока она перебирала запчасти под лампой, любовно протирала их ветошью с полировочной пастой, крутя перед глазами и проверяя на наличие дефектов. Некоторые детали подтачивала, некоторые откладывала сторону. Проверив каждую шестерёнку и втулку, она что-то шептала себе под нос, а затем делала пометки в журнале. На миловидном лице при этом блуждала лёгкая мечтательная улыбка, словно Аои собирала букетик из полевых цветов, а не запчасти для марионеток.       «Красивая девушка — это, конечно, замечательно, — решил Канкуро, — но красивая девушка, занятая любимым делом, — вот приятнейшее для глаза зрелище».       Одержимость своим мастерством — это было понятно, близко ему и к тому же завораживающе красиво. Резко захотелось в свою, такую же мрачноватую мастерскую и вытачивать, выпиливать, прикручивать. И чтобы Аои так же с восхищением наблюдала за ним, заглядывала через плечо, задавала вопросы…       — Вот, пожалуйста, Канкуро-сан. Извините за задержку.       Пока он пялился и грезил, Аои закончила сбор заказа и теперь протягивала коробку, в которой были аккуратно разложены одна к другой все необходимые детали. Пожилой мастер-механик, с которым Канкуро сотрудничал раньше, отдавал запчасти одной кучей, в холщовом промасленном мешке, так что от такого оформления захватило дух.       — Охрене… В смысле, великолепно, Аои-сан. Благодарю. Я готов заплатить вдвое… нет, втрое больше за высокое качество работы.       — Ой, что вы, не стоит, — запротестовала Аои с милой улыбкой. — Мне приятно, но назначенная цена обсуждению не подлежит. А вот украшение для вашей сестры. Надеюсь, получилось так, как вы хотели. Я старалась. — Она вытащила из нагрудного кармашка и положила перед ним бархатистый чёрный мешочек.       Веер из посеребрённой стали вышел невероятно искусный, что и говорить. На тоненьких пластинах были выгравированы три луны, прямо как на настоящем веере Темари, а между гардой и серебряной цепочкой переливалась глубокой зеленью вставка из полудрагоценного камешка. Канкуро поднёс вещицу поближе к окну, так, что проникающие в лавочку лучи огладили острые грани, и оценил задумку по достоинству: не только украшение, но и крохотное оружие. Его можно было сложить, разложить, а остро заточенным краем — убить.       — Как вы до такого додумались, Аои-сан? — он очень аккуратно провёл пальцем по грани. Да, сонную артерию чиркнет запросто, если приложить небольшое усилие. Украшение, достойное Темари.       — Большинство моих заказчиков — шиноби, Канкуро-сан, — серьёзно отозвалась Аои. — Я выучила закон: куноити не нужны нефункциональные побрякушки. Думаю, Песчаной Химе это касается вдвойне.       — Всё верно. Потрясающе тонкая работа, — искренне похвалил Канкуро и снова предложил оплатить заказ в двойном размере, а она снова отказалась со всей возможной учтивостью и непоколебимой твёрдостью.       Позже, уже в своей мастерской, бережно раскладывая по отсекам купленные детали, он ловил себя на безумной мысли: вот к этим железкам прикасалась Аои. Значит, его марионетки станут лучше, сильнее, опаснее. Возможно, даже немножко симпатичнее.       На вечере у сестры все мысли были устремлены на окраину деревни, туда, где склонилась над горелкой с пинцетом в руках юная мастерица. Стараясь отвлечься, Канкуро пел и устраивал шоу как, наверное, ещё никогда в жизни. И всё равно думал о своём, даже с Нами чуть не разоткровенничался.       Но он был шиноби. Он привык встречаться с девушками-куноити и не особенно раздумывать над их безопасностью, заранее зная, что привязываться слишком уж сильно не стоит. Такова их жизнь. А Аои была гражданской.       Прошло несколько дней. Обычно за это время даже самая яркая вспышка симпатии и влечения в нём начинала угасать, если новых встреч не происходило. Канкуро умозрительно выискивал какой-нибудь изъян в девушке, что-то чересчур сложное или маленький физический недостаток, а хорошие впечатления наоборот блекли. Однако на сей раз воспоминания стали приходить в снах. Яркие такие, красивые. И даже не слишком чувствительная к переменам в настроении брата Темари поинтересовалась, не болен ли он и всё ли в порядке.       Разозлившись и решив, что осведомлённость — лучшее лекарство от помешательства, Канкуро пошёл в архив Резиденции проверять отчёты. Досконально и въедливо. Надеялся найти что-то, что оттолкнёт и положит конец переживаниям. Не нашёл.       Её биография, по крайней мере в Суне, была чиста и прозрачна, как слеза. «Тэраниси Аои» — гласил первый лист личного дела. Канкуро до посинения вглядывался в мутноватую фотографию, приклеенную в верхнем левом углу. Даже на ней глаза у Аои казались особенными.       «Так, вот же оно! У неё непропорционально большие глаза. И нос слишком маленький. А губы тонкие. И грудь всего лишь второго размера», — сказал себе Канкуро в последней отчаянной попытке задушить мутящий разум интерес.       «Ага. Вот именно. Всё это и делает её такой милой и особенной», — нагло ответил внутренний голос при поддержке лихорадочного стука сердца.       — Да тьфу ж ты!       — Юноша, а ну-ка потише! Тут архив, и люди работают, — шикнула из-за шкафа пожилая сотрудница.       — Да-да. Простите-извините.       С трудом оторвавшись от созерцания фотографии, он стал читать отчёт о допросе. Её, как и всех ремесленников, проверили в недавний рейд в поисках автора поддельных протекторов. Никакого оборудования, кроме сугубо ювелирных инструментов, не нашли. А из найденного ни один не был предназначен для гравировки защитного символа песочных часов или для его отливки. Запчасти для марионеток она вообще закупала у поставщиков вне Суны и только перепродавала.       Также он выяснил, что Аои семнадцать лет и она не шиноби. Уровень чакры как у самого обычного человека. Выплески чакры не выявлены. Лицензия ювелира в порядке. Даже какие-то дальние родственники в Суне имелись, что и позволило получить здесь место.       А, стоп! Так это же имя его старого механика! Её родственник и учитель? Вот оно что…       Появилась Аои в Суне около года назад. На вопросы о причинах переезда отвечала, что двоюродный дед, он же её учитель, стал слаб глазами и закрыл свою лавку. Ей же хотелось поддержать и его, и свою небогатую семью — родителей и двух братишек — и она решила тоже работать в Суне. По отчёту выходило, что Аои действительно регулярно отправляла конвертик с деньгами на один и тот же адрес, в мирную деревеньку на севере страны.       Канкуро поднапрягся, пытаясь вспомнить, что там было со зрением у его старого мастера… Ну-у да, он вроде носил очки с толстенными стёклами…       Когда Канкуро вышел из архива, стояла глубокая ночь. Внутри у него творилось что-то невообразимое: волна облегчения — «её биография чиста!» — сталкивалась с волной ужаса — «он влип!» Влип очень прочно. Всё, что он узнавал, не отталкивало, а напротив, делало Аои только более очаровательной.       Здравый смысл настаивал, что сейчас не время для отношений, тем более грозящих стать настолько серьёзными. Тем более с одной из гражданских, которые по определению слабое звено в деревне ниндзя. К тому же она была младше на четыре года. Семнадцать… Чёрт, младше, чем все его бывшие девушки.       «Забыть. Забыть!» — решил Канкуро.       И тут новый нежданный удар по его решимости нанёс короткий разговор после ужина у Темари.       — Почему вы до сих пор этим не озаботились? — вопросила сестра, ворвавшись в кабинет Гаары. Она вернулась к своему привычному деятельному режиму, и Канкуро на секунду испытал от этого радость. За радостью тут же последовало лёгкое раздражение, потому что Темари, уперев руки в пояс, начала их с Гаарой отчитывать:       — Нами. Одежда её. Серьга эта. Вообще всё! Она выглядит как маскирующийся чужак.       — Погоди, так она и есть чужестранка. Посол. Кому какая разница? — пожал плечами Канкуро.       — И почему я ни капельки не удивлена сейчас… — фыркнула Темари, раздражённо закатив глаза. — Разница есть. Во-первых, у неё на лбу не написано, что она посол, потому что протектора Конохи она не носит. А во-вторых, после вестей о шпионе и наплыва этих, чёрт их дери, отравленных каждый младенец подозрительно смотрит на всё, что выглядит хоть немного непривычно. Я уж молчу о старых сплетниках. А Нами выглядит для них очень непривычно и подозрительно. Она живёт здесь не первый месяц. С её приходом начались неприятности. Она смеет строить ровными рядами авторитетных торговцев в приёмной Казекаге, но не хочет показывать лицо на людях. Купила традиционную одежду гражданских, но не умеет носить её и из-за этого в мелочах грубо промахивается. А всё почему? Потому, что форму вы для неё не соизволили организовать. Дальше. Её побрякушка, — Темари выразительно подёргала себя за ухо, — мало того, что выдаёт в ней пришлую за три метра, так ещё и своей непарностью привлекает больше внимания и в итоге становится яркой приметой для тех, кто мог бы искать Нами... Ах да, её же и правда ищут!       Гаара с Канкуро переглянулись, озадаченные обвинительным разносом. У Гаары рожа была неизменно хмурая, а вот Канкуро услышанное позабавило, и он жаждал подробностей.       Темари, расценив их молчание как признак недоумения, пояснила:       — Я о стариках говорю и о гражданских девчонках, особенно о кланах с уклоном в традиционные порядки. У них же один интерес — следить за тем, кто, что и с кем, и молоть языками чушь напополам с правдой. «Кто такая? С нами она или против нас? Шпионка или тайный союзник?» И самая смелая версия на сегодняшний день: «Она тайная любовница Казекаге, которой всё позволяют». Я только шаг за порог больницы сделала и уже наслушалась. А шпион, который засел в деревне? Он сколько всего мог услышать? Ладно Гаара торчит, как сычик, в своём кабинете. А ты-то, Канкуро, чего локаторы свернул, когда не надо?       — Не сердись, сестрёнка, моё упущение, — ухмыльнулся Канкуро. — Обещаю теперь активно голосовать за версию про любовницу Казекаге. Гааре не помешает пара пикантных деталей в скучной биографии.       — Канкуро!.. — прорычала она. — Это вообще ни разу не смешная ситуация!       — Никогда не понимал логики сплетен, — отстранённо заметил Гаара. — Если бы у меня и была любовница, я не позволял бы ей ничего из ряда вон выходящего.       На это Темари с Канкуро только сочувственно уставились на него.       — Но ты права, Темари, — спокойно продолжил он. — Мы отвлеклись на проблемы с ядом и шпионом и о поддержании легенды Нами не позаботились. Сейчас, на фоне массового недовольства чужаками, это действительно может создать проблемы.       Темари сдулась и миролюбиво кивнула:       — Да, я именно об этом.       — Слухи — как пыль в воздухе, — продолжил Гаара, — есть всегда. Нейтрализуем повод, и они улягутся.       — Быстрее и надёжнее будет переключить внимание на другой повод, поинтереснее, — вмешался Канкуро и потёр руки в предвкушении. — Предлагаю пустить новость о визите в Суну дочки даймё. Переполох будет то что надо.       — М-м, — протянула Темари, оценивающе глядя на него. — Валяй. Я пока закажу для Нами пару комплектов чуунинской формы, чтобы обозначить рабочий статус, а нашивку сделаем Конохи, и пожирнее, чтобы все любопытствующие могли удовлетворить свою жажду знаний. Надо будет, что ли, протектор у Листа для неё запросить, а то со всевозможными подделками мы и так влипли… Беседу по поводу общения с местными я проведу, остальное на вас. А, и с серёжкой надо что-то придумать. Лучше бы снять. Примета...       — Нами не может её снять, насколько я знаю. Это проводник чакры, — заметил Гаара.       — Плохо, — развела руками Темари. — Тогда надо хотя бы сделать вторую такую же.       Уже через день после этого разговора Канкуро, прогуливаясь по улицам и останавливаясь тут и там, с удовольствием грел уши о разговоры гражданских и чуунинов, в которых обсуждались причины предполагаемого визита дочки даймё Ветра в Суну. Главной причиной, ожидаемо, выступал молодой Казекаге, но иной раз упоминалось и имя самого Канкуро, что льстило. Про Нами больше не болтали. А вечером того же дня Гаара выдал Канкуро не очень профессиональный, но старательно и вроде бы даже собственноручно нарисованный эскиз её серьги и поручил найти исполнителя. Ювелира.       Конечно, Канкуро нашёл. Ещё как нашёл. Приказ он бросился исполнять с такой прытью, что Гаара остался в лёгком недоумении.       Маленькая мастерская-лавка встретила уже знакомыми запахами, и эта ядрёная химическая смесь показалась Канкуро лучше аромата дорогих благовоний.       — Канкуро-сан? — Аои поднялась ему навстречу с приветливой улыбкой. — Ой, добрый вечер! Рада вас видеть. Неужели вы стали моим постоянным клиентом?       Увидев его обалдевшее лицо, она осеклась и смутилась. И…       «О, Ками, она что, покраснела? Как мило»       — Ой, простите меня за такую дерзость. Ляпнула лишнего от радости, что увидела знакомое лицо. Тут довольно безлюдно и скучновато, когда Мацури-чан не заходит.       Канкуро хотел успокоить её и сказать что-нибудь изящное в своём стиле. Комплимент. Или как он рад её видеть. К несчастью, чувство юмора дало сбой, и вместо задуманных красивых слов он издал звук наподобие икоты и кивнул. Спасение от неловкости пришло в виде эскиза в кармане.       — М-м, какая любопытная вещица, — проговорила Аои. Она очень внимательно рассматривала рисунок, мило сведя тонкие бровки к переносице и водя по линиям пальцем.       — Кривовато нарисовано, да? — снисходительно усмехнулся Канкуро, который уже взял себя в руки. — Мой брат не самый великий художник.       — Нет-нет, Казекаге-сама прекрасно всё изобразил. Я понимаю, чего от меня хотят. Правда, сама вещь… несколько нехарактерная для Суны и даже для Ветра.       — Да-а. Оригинальное изделие из Конохи, — осторожно кивнул Канкуро, которого слегка напрягла такая придирчивость. — Его пара была утеряна.       — Вот как…       — Вы отказываетесь, Аои-сан?       — Нет, что вы, что вы. Я с радостью возьмусь. Дайте мне пару недель.       — Так долго?       — Форма кристалла довольно редкая. Придётся поискать подходящий камень, а также найти и арендовать оборудование. Но вы можете спросить ювелиров вне Суны. Возможно…       — О, нет. Никому другому я такую работу не доверю, — быстро заверил её Канкуро. — Договорились. Только раз срок такой долгий, не откажетесь выполнить одно моё условие, Аои-сан?       — Какое же? — девушка подняла на него глубокий чистый взгляд, в котором читалось любопытство и самую чуточку… провокация? Словно она знала, о чём он собирается просить.       — Сущая мелочь. Я хотел бы пригласить вас на небольшую прогулку.       — Как вам будет угодно. Завтра?       Она так легко и смело согласилась, без тени кокетства, что сердце замерло в неверии. Но Канкуро всё ещё держал себя в руках, вознося в уме хвалы собственной выдержке.       — Конечно, завтра в обед.       Запланированная короткой, их встреча растянулась на пять часов и прошла на одном дыхании.       Сначала они застряли в мастерской, потому что Канкуро ужасно интересовало её обустройство, а Аои просто любила там находиться. Пользуясь случаем, он исследовал шкафы, где хранились инструменты: несметное число щипчиков, все существующие в природе разновидности плоскогубцев и пинцетов, вальцы, ригеля, фрезы, горелки. Большая часть этого добра была неплохо ему знакома по собственной мастерской, но были и отличия. Испытывая ощущения, схожие с восторгом ребёнка, который нашёл в песочнице натуральный клад, Канкуро ходил от одного стеллажа к другому, брал в руки каждый инструмент, проверяя, как он ложится в ладонь, как заточен и из какого материала сделан.       В отдельной нише за плотной занавеской на стене висел шкафчик с материалами и заготовками. Там жалобно и тонко звенели от его тяжёлых шагов серебряные и стальные проволочные пружинки, подготовленные для нарезки на звенья, и с благородным шелестом переливались под пальцами крупинки полудрагоценных камней.       А в маленькой смежной комнатушке Аои обустроила настоящую химическую лабораторию. Там обосновались бесконечные тюбики и баночки: серные мази для чернения, кислоты для гравировки, кислоты для отбеливания серебра, пасты для шлифовки и ещё масса потрясающих вещей, позволяющих сотворить из ничего практически что угодно. Запах там стоял соответствующий, и чтобы не задохнуться, пришлось натянуть на лицо плотную тканевую маску.       — Это всё о-очень занятно, Аои-сан. Но знаешь, что, марионетки — вот ещё более тонкое искусство. И более благородное, — рассуждал между тем Канкуро, не прерывая осмотр.       — Более тонкое? Правда? — Аои впервые отбросила идеальную вежливость и слегка надменно вздёрнула бровь. Эта дерзость тут же ужасно понравилась Канкуро. — Может, хочешь попробовать что-нибудь изготовить? Если у тебя получится легко, я признаю твою правоту.       — Да с удовольствием!       За следующие два часа он успел измазаться чёрными реактивами и мазями и сжечь пальцы непривычно маленькой горелкой. Был по-доброму осмеян за неловкое обращение с крохотными звеньями будущего браслета, которые постоянно норовили закатиться в рукав, и успешно опробовал сборку изделия при помощи нитей чакры. В результате всех этих жертв на свет родился симпатичный браслет из серебряных колечек. На звание шедевра первое ювелирное творение не претендовало, но Аои великодушно похвалила и сказала, что выглядит очень свежо. Канкуро в ответ попросил разрешения надеть браслет ей на руку. Прилипнув взглядом к нежному фарфорово-белому запястью с выступающей косточкой, он кое-как заставил себя дышать и согласился:       — Да. Действительно, смотрится великолепно. Я, конечно, гений, но готов поучиться у тебя ещё.       Надышавшись до головокружения ароматами мастерской, он опомнился и повёл девушку на улицу — дышать теперь уже свежим воздухом и угощаться купленными по пути сухофруктами. «А то от испарений и позеленеть можно, если не гулять и не есть витамины!»       Они бродили по улицам, заглядывая то в одно заведение, то в другое, и в конце концов вышли на площадку, устроенную на одной из высочайших точек скалистого кольца, обнимавшего Суну. Площадка предназначалась для дозорных, а гражданских сюда пускали только в исключительных случаях, но вид именно с этой точки был настолько хорош, что Канкуро воспользовался служебным положением и ни на секунду не пожалел.       Аои с неподдельным восторгом смотрела вниз на дома и тонкую паутину соединительных галерей и мостов между ними, а Канкуро с восхищением смотрел, как горячий ветер треплет прямые тёмные пряди волос и заставляет одежду повторять очертания и изгибы её ладной фигурки.       — Канкуро-сан, ты, наверное, очень любишь этот вид?       — Очень люблю, — ответил он задумчиво.       Аои тихо рассмеялась, не поворачивая головы.       — Я никогда не видела Суну с такой высоты, а ведь она невероятно красивая.       — Ты лучше.       Он потянулся, чтобы обнять тонкие плечики, но девушка лукаво сверкнула глазами и покачала головой, гибко выскальзывая из рук.       — Какой ты решительный, Канкуро-сан. У меня ещё две недели на изготовление твоего заказа.       Он пожал плечами, но остался стоять рядом. Впрочем, новые поползновения отложил на потом.       — Я шиноби. Что означает смерть в любой момент. Мало ли что случится за две недели.       — Я верю, что всё будет хорошо. Спасибо за прекрасный день, Канкуро-сан. А сейчас мне пора домой, заказы сами себя не соберут, как их ни упрашивай.       На следующий день у Канкуро намечалась миссия. Простенькая. Нужно было проверить состояние песчаного саркофага, который Гаара ценой немалых трат чакры поддерживал над поражённой ядом зоной. А после следовало обежать близлежащие мирные деревни и убедиться, что их запас противоядия из салазарии не иссяк.       Когда Канкуро вернулся через несколько дней, Аои в мастерской не было. Дверь была заперта, внутри не горел свет.       Он не находил себе места. Он вытряс всю душу из Мацури — но та не знала ничего. Он спрашивал шиноби, дежурящих на воротах, но те, глупые заразы, не запоминали всех выходящих. Он метался из одного конца деревни в другой весь день, не зная, что и думать.       А на следующий вечер, обнаружив, что Аои снова в мастерской, подбежал, схватил её и закружил в объятиях. Девушка от неожиданности взвизгнула.       — Канкуро-сан! Что ты делаешь? Поставь меня на место! Ой. Голова моя…       Он послушно опустил её на пол, но схватил за плечи, заглядывая в глаза.       — Ты где была? Я думал, что-то случилось. Ками, да я ж всю Суну обежал!       — Ч-что? — Аои покраснела и посмотрела с неподдельным изумлением, но так тепло, что у него тоже закружилась голова. — Ты так сильно волновался? Из-за меня? Я… Я просто договорилась встретиться с торговцами вне деревни. Искала кристалл для твоего заказа. Вот нашла… вернулась. Прости. Мне не пришло в голову, что ты будешь переживать…       И тут Канкуро понял, что неизбежное свершилось, и теперь он действительно обречён переживать за неё. Это было прекрасно. Мучительно прекрасно. Мучительно и прекрасно.       Аои не вырывалась из его хватки и только вопросительно смотрела в ответ, словно ожидая, что ещё он скажет и вытворит. А Канкуро, не выдержав опаляющей внутренности смеси из нежности, радости, облегчения и саднящей тревоги, склонился, прижался губами к её губам и начал жадно целовать.       Аои замерла. Ладонями он ощутил, как лёгкая дрожь пробежала по её телу. А потом девичьи руки тихонько опустились ему на плечи, обвили шею, и поцелуй стал взаимным.       С того дня Канкуро начал каждый день выкраивать хотя бы полчаса, чтобы навестить свою девушку. Любимую девушку. Этот факт уже невозможно было отрицать.       Через неделю, придя чуть раньше оговоренного времени, он заметил, как спешно Аои начала натягивать свои эластичные перчатки. Намётанный острый взгляд успел заметить неладное. Канкуро быстро приблизился, перехватил её ладони и помрачнел.       — Оставь. Ожоги небольшие, — пробормотала она, отводя взгляд и пытаясь отнять руки. — Не проходят просто.       Ожоги и верно были совсем крошечные по площади, но какие-то неправильные. Корочка на ранах образовывалась, но не подсыхала, словно что-то продолжало разъедать кожу и углублять уродливые рытвины, стремясь добраться до кости. Края чернели. Канкуро передёрнуло — это выглядело жутко и противоестественно на её красивых руках. Внутри завозмущался и засуетился обученный медиками шиноби.       — Что это такое, Аои? Ты почему не лечишь, а прячешь? Это от работы с кислотами? На ожог от горелки не тянет. Скажи мне как есть, пожалуйста.       — Нет. Это… Не совсем от работы. Это… Словом, я набирала руками песок, чтобы остужать в нём некоторые инструменты. Набирала за стенами Суны… А потом оно появилось.       «Яд проклятый», — упало сердце. Вот идиот, он же видел подобные ожоги у пострадавших после бури людей. Просто те были значительно больше и страшнее. Значит, нужно срочно просить Гаару самого проверить саркофаг. Где-то произошла «утечка» ядовитого песка.       — Сейчас же идём вместе в госпиталь, — строго сказал Канкуро, гладя изуродованные пальцы. Он бы никогда не подумал, что чужая боль будет вызывать у него такую панику. — Будешь ходить туда на перевязки, пока не заживёт.       — Нет, мне нужно работать, — не менее твёрдо ответила она и всё-таки отняла руки. — Я не буду бегать на перевязки. Моя работа кормит не одну меня.       — Без рук останешься, дурочка! Это не шутки! — Он не хотел говорить ей об истинной причине ожогов, чтобы не пугать до смерти. — С деньгами я помогу. Это не проблема…       — Нет! Никаких денег я от тебя не приму.       — Ну как знаешь. — разозлился Канкуро. Страшно раздосадованный, он выбежал из мастерской, чтобы вернуться в тот же день, уже с мазью на эфирах салазарии.       — Я, вообще-то, мастер перевязок, — весело хвастался он, положив её руку себе на колено и усердно завязывая крошечные бантики на бинтах так, чтобы они не мешали при работе и позволяли беспрепятственно натягивать перчатки. Поскольку Аои спокойно принимала такое лечение, Канкуро быстро забыл, что сердился, и сидел довольный, как кот. — Тебе со мной повезло.       Аои, наблюдала за его движениями и смеялась шуткам. А потом вдруг сказала:       — Ты знаешь, это было очень больно… А сейчас так хорошо стало.       Канкуро поднял голову, потревоженный странной смесью благодарности и глубокой печали в её голосе.       — Аои? В чём дело?       — Нет, ни в чём, Канкуро. Просто это же тот самый яд. И он всё ещё везде, да? Это не заканчивается...       Поняла всё про яд. И испугалась, хоть и не показывала.       — Пожалуй, так и есть, — честно признал Канкуро. — Опасный песок отделить от обычного трудно даже Гааре. Но мы делаем всё, что можем. Не бойся, ты в безопасности, я об этом позабочусь.       Пристально глядя огромными глазами, похожими на топкие озёра Конохи, она потянулась к нему и погладила забинтованными пальцами по шее. Бросила робкий взгляд на губы из-под дрожащих ресниц, покраснела, но придвинулась ещё ближе. Канкуро сократил оставшееся расстояние.       — Ты такой добрый… — прошептала Аои, когда они разорвали безумно нежный и долгий поцелуй.       — Да нет. Ерунда какая. Просто я… Я люблю тебя.