***
Им чертовски не повезло. На следующий день, когда до базы оставалось чуть меньше дневного перехода, налетела буря, да не обычная пылевая, а самый настоящий шторм с дождём. Ливни в пустыне не бывали затяжными, и к утру небо должно было проясниться. Разумно полагая, что передвижение в такую погоду только отнимет силы, а к цели их не приблизит, Гаара дал команду остановиться на ночёвку. Укрытие нашлось в одной из «драконьих чешуек». Ветра и бури выгрызли в её каменном теле полость, которую трудно было назвать полноценной пещерой, однако достаточно просторную для троих человек, одной горлянки с песком и одного костра. Темари расстелила свой плащ в нише у дальней стены и вытянулась на нём, уставившись в потолок. Нами назначила себя ответственной за ужин и устроилась напротив Гаары ближе к выходу. Спустя несколько минут между ними в центре уже потрескивал костёр, над которым разогревался нехитрый перекус из гречневых хлебцев. — Сезон штормов в этом году сильно запоздал, — сказал Гаара, глядя сквозь стену дождя. — И верно. А ведь в Конохе я думала о том, как сильно хочу ещё раз увидеть дождь в пустыне, — отозвалась Темари с нескрываемой горечью в голосе. — Вот и увидела. Надо быть осторожнее с желаниями. — Что говорят в Ветре о дожде, который застал в пути? Он считается добрым знаком? — спросила Нами. — Дождь в пустыне — всегда добрый знак, — с тенью улыбки ответила Темари, охотно принимая повод отвлечься от дурных мыслей. — Только если ты не идёшь по чьему-то следу, — добавил Гаара. Нами вздохнула. Да уж. Вынужденная остановка и безделье плохо сказывались на их боевом духе. Постоянное движение вперёд выматывало физически, зато оставляло мало пространства для размышлений. Теперь же мысли заметались как дикие звери по клетке. Нами пыталась занять себя, колдуя над котелком с чаем, набирая дождевую воду и закрепляя его над огнём, но вопросы всё равно просачивались в голову, разрывая её на части. Где сейчас Канкуро с Мацури? Не ранены ли они и как пережидают шторм? А что с Хитоми? Интересно, вопят ли коты в Суне, предчувствуя скорый дождь? Ищет ли её старенький Ю?.. Думает ли, что его бросили? Что за человек эта Мей Теруми, навстречу которой они идут? Потребует ли она, чтобы восьмихвостый вернулся в Туман? И как там теплица?.. А что Канкуро… На миг Нами захотелось вместо трав засунуть в кипящий котелок свою голову, чтобы остановить дьявольскую мыслемешалку хоть на пару секунд. Она оставила в покое чай и посмотрела на Гаару. Гаара, сняв плащ и закатав рукава рубашки, методично подкидывал в огонь кусочки сухих брикетов для растопки, следя за тем, чтобы пламя горело ровно и не подпалило их ужин. О чём размышлял он, можно было только гадать. Нами рассматривала его, не отрываясь, как рассматривала в самую первую встречу. И, на случай, если у неё вдруг больше не будет такой возможности, запасалась впечатлениями впрок, впитывая каждую деталь. Блики огня на его лице. То как у него отросли и торчат во все стороны волосы. Как аккуратно он ворошит угли найденной где-то палочкой. Совсем не юношескую усталость, просвечивающую сквозь маску сосредоточенности. Когда Гаара мазнул испачканным в угле запястьем по лбу, отбрасывая в сторону чёлку, Нами вспомнила смешные пятна туши на его носу. Одно воспоминание потянуло за собой другое: танец, близость, разговор, предложение. В груди стало так щемяще-тепло, что трудно дышать, и чуточку больно. Сейчас от Гаары исходило привычное спокойствие, но позавчера ночью отчаяние, которое читалось в его поцелуях, его уязвимость и просьбы остаться разбивали Нами сердце. Видит небо, как сильно она хотела согласиться на всё, о чём бы он ни попросил. И не могла. Она сказала Хитоми, что не вернётся в Туман и что Туман ей не дом. Однако после их разговора и отчаянной попытки подруги отравиться всё изменилось. Нами не знала, что именно стало не так, и не могла с этим бороться. Просто её жизнь, о которой она мечтала, и которую уже получила, показалась вдруг игрушечной, а Суна превратилась в картонную декорацию, слишком хрупкую и ненадёжную, чтобы в ней можно было спрятаться от реальности. Потом была весть об уничтожении Конохи, бледная Темари со стучащими зубами и записка Хитоми, в которой она просила их встретиться с Мей Теруми, а между строк умоляла поддержать переворот в Кири. Тогда Нами поняла окончательно: от судьбы не скрыться даже на другом краю материка. Её миссия в Суне подошла к концу. Туман звал её обратно. Как странно звучали эти слова, когда она пыталась произнести их вслух: Её. Миссия. В Суне. Закончена. Ей пора (не)домой. Именно так Нами и сказала Кире, когда тот спросил, почему она отдаёт ему свои цветы. Он и Кано-сан искренне расстроились. Они долго желали ей удачи и в конце сказали, что надеются однажды навестить её в Конохе. Нами улыбнулась, пожимая им руки, и ответила, что будет очень рада, если судьба сведёт их вновь. Судьба. За свою жизнь она бесчисленное множество раз задумывалась о том, что это такое. Можно ли свернуть с назначенной тебе траектории жизни, а если да, то надолго ли? Какую цену нужно заплатить за попытки изменить свой путь? И платят ли за твои попытки окружающие? А что, если цена окажется больше, чем ты готов был заплатить? Жизнь давала расплывчатые ответы. «С судьбой сражаться бесполезно. От своей всё равно не убежишь», — так им говорили в приюте, добавляя, что можно лишь молиться богам о смягчении этой самой судьбы. «Изменить судьбу можно, если очень постараться», — так сказала Инори-сан, беглая шиноби-целитель. И одни только её слова изменили судьбу Нами. «Изменить судьбу можно, но никто не обещал, что тебе понравится то, что ты сотворил своими руками» — К такому выводу она пришла сама, когда оказалась в Кири. Кое-что, однако, было совершенно ясно: у судьбы никогда не находилось для Нами подарков. Судьба если что-то ей и давала, то в долг и потом тянула костлявые руки, чтобы забрать данное обратно с огромными процентами. А насколько сильно она успела задолжать за последние полгода, Нами осознала только когда начала кусочек за кусочком отрывать от себя всё, к чему прикипела. Ей нужно было завершить дела в теплице. Попрощаться с Хисотэ-сенсеем. Перепоручить друзьям цветы и прибившегося к ней кота. Навести в квартире идеальный порядок — возможно, вскоре туда поселится кто-то другой. Нами выполняла эти задачи с улыбкой на лице, повторяя себе, что сделала здесь всё хорошее, что могла, и гордится своей миссией. Потом, достав из дальнего ящика пузырёк с чёрным порошком, она долго катала его в руке и уговаривала себя так, словно это был яд, а не банальная краска для волос. Уговорила. Не Куромидзу Нами из Конохи и не «новенькая ботаник-чан», не девчонка, которая кормит уличных котов и выращивает цветы на подоконнике, и не та, кто может жить долго и счастливо рядом со своим любимым. Игараси Нами, шиноби Кири и сосуд восьмихвостого демона, который по всем законам до сих пор принадлежал деревне Тумана, — вот, кто снова посмотрел на неё из зеркала, когда все приготовления к уходу были окончены. Пока из-за демонов уничтожали целые селения, пока был жив Сакаи и где-то терпела лишения жизни нукенина Хитоми, для Игараси Нами не существовало ни «долго», ни «счастливо». Но потом домой пришёл Гаара и всё «испортил». Вырвать из себя любовь к нему оказалось чем-то совершенно запредельным, физически невозможным. Нами могла отказаться от всего, но не от него. И всё равно попыталась. Она хотела бы сказать ему, какой он замечательный друг и наставник. Как сильно она его любит. Что, если он попросит, она пойдёт с ним на край света. И что Суна и эта маленькая квартира — её единственный настоящий дом. Она хотела бы сказать всё-всё, что сделало бы его хоть немного счастливее. Вместо этого, не в силах даже просто быть с ним честной, Нами сделала вид, что ничего не изменилось и они просто собираются на миссию. Вот только Гаара не поверил. Он безошибочно уловил, что она пытается подсунуть ему какого-то другого человека, не ту Нами, которую он знал. Чем дольше Нами пыталась доказать, что без неё ему будет легче, правильнее, прагматичнее, в конце концов, тем решительнее он перечёркивал её доводы. Он обижался, мучился сам и мучил словами её, терял контроль, но всё же не пошёл за ней в выкопанную ею же бездну. И её туда не отпустил. «Никакой судьбы нет, Нами, — отрезал Гаара уже на выходе из Суны. — Только наша воля. Поэтому ты вернёшься сюда, живой и навсегда». Она не посмела с ним спорить. В конце концов, это было то, во что ей хотелось верить больше всего на свете. А потом Гаара — тот самый Гаара, который открыто насмехался над суевериями, — привёл её в обитель суеверий своей страны, чтобы скрепить там клятву. «Ты же в них веришь, значит, это важно», — объяснил он свой поступок. Нами так и не смогла выбрать, за что же из всего этого списка ей стоит благодарить своего теперь-уже-супруга больше всего. Как бы ни называлась сила, которая утвердила их союз в Кадзегами-дзи — «судьба и боги» или «чакра и воля», — её имя Нами не интересовало. Она и Ёкиджу об этом не стала спрашивать. Важно было только одно: их связь стала прочнее той цепи, которая тянула её обратно в Туман. Пусть Темари и ворчала по поводу недостаточной торжественности свадьбы, никакая самая пышная в мире церемония, роскошное одеяние невесты и даже слёзы умиления всего совета Суны не смогли бы сотворить и десятой части этого чуда. Запах горелого отвлёк Нами от воспоминаний, и она обнаружила, что совсем забыла про хлебцы на костре. Те уже успели подрумяниться и почти загореться, поскольку остальные обитатели пещеры тоже прочно увязли в своих мыслях. Нами соскребла с ломтиков почерневшую корочку, шипя, обжигаясь и дуя на пальцы, и раздала своим спутникам. Тишина, по-прежнему царившая в пещере, могла бы стать удушающей, но природе, к счастью, были безразличны человеческие печали. Шум ливня заглушал тоску и нашептывал, что можно ненадолго забыть о ждущих впереди потерях. Запах еды сплетался с ароматом мокрых камней, костра и трав в котелке. Бархатную темноту ночи рассеивал светлый ореол пламени. Всё вместе рождало почти домашний уют. «Пока здесь мы, здесь и дом», — подумала Нами, протягивая кружки с чаем Темари и Гааре, и поняла, что это самая настоящая правда. Её дом — не место, а люди. А если так, то она никуда и не уходила. Словно в ответ на её мысли резкий порыв ветра с особым остервенением хлестнул по струям дождя, забрасывая их пещеру. Костёр зашипел и едва не погас. Гаара раздул его снова, вытер, недовольно морщась, брызги воды с лица и попытался немного отодвинуться от входа, но потерпел неудачу, поскольку места, чтобы двигаться, просто не было. Секунду поразмыслив, Нами решила, что их дому не хватает ещё одной стены или хотя бы стекла в окошке, и сложила печати. Тонкая плёнка, похожая на мыльный пузырь, вмиг затянула проём и отрезала пещеру от бушующей непогоды. Дождь стал тише, пронизывающий сквозняк пропал, и костер затрещал веселее, словно почувствовав себя в безопасности. Встретившись взглядом с Гаарой, Нами лукаво подмигнула ему: узнаёшь? Это была экранная техника, которой он её учил и которой сам закрывал Суну от ядовитой бури. Просто немного творчески переосмысленная. Гаара кивнул, шевельнул пальцами, и что-то щекотно ткнулось в лодыжку Нами. Взглянув вниз, она обнаружила, что возле неё возится созданный из песка фенек, очень убедительно изображая, что копает нору под подошвой её сандалии. Приглашение на тренировку? Что ж, она всегда только за. Мгновение спустя в пещеру, разрезав пелену дождя и водный барьер, ворвалась стайка птиц. Легкокрылые и бойкие они закружились под потолком, переливаясь как прозрачный ручеек. Капельки воды, срываясь с их крыльев, заставляли костёр метать вверх искры. — Ласточки, — проговорил Гаара с ноткой удивления, когда одна из птиц села на его протянутую руку. — Много, быстрые. Хороший контроль, Нами. — Талантливый учитель — хорошие результаты, — улыбнулась она. — И то верно, — согласился Гаара с самым скромным видом, но уголки губ дрогнули в улыбке. Нами давно знала, как близко к сердцу он принимает и её успехи, и её похвалу, и с удовольствием потакала этой маленькой слабости. Их боевые тренировки со стихией льда продлились недолго, месяца полтора от силы, но результаты дали впечатляющие. Как ни странно, это стало возможным благодаря тонкому контролю чакры, который Нами осваивала полгода до этого ради помощи в теплице. Те тренировки поначалу выглядели не особенно эффектно, а порой и попросту нелепо. Она не могла без смеха вспоминать, как Гаара неделю или две подряд заставлял её извлекать воду из сотни песочных куличиков, не разрушая их, и как она выходила из себя, когда пятидесятый куличик рассыпался, и всё начиналось заново. Зато сначала благодаря «глупым» упражнениям восстановились её поврежденные чакроканалы. Потом она стала в разы быстрее лечить растения. А теперь могла эффективно использовать чакру биджу — если верить Хисотэ-сенсею. — Сколько лет я живу, столько поражаюсь тому, как с малого начинается большое, — сказал он на их прощальном осмотре. — Гаара медиком, может, и не станет никогда, но как стратег и наставник он в своем роде гений. Я бы не додумался до подобных тренировок. На этих словах глаза врача засветились почти родительской гордостью, и Нами не в первый раз подумала, как здорово было бы, если бы у Гаары был такой отец. — Чакроканалы, Нами, похожи на кровеносные сосуды и обладают свойством, которое можно назвать эластичностью, — продолжал он, присаживаясь напротив неё и таким привычным уже жестом протирая запотевшие очки. — От этого свойства зависит максимальный объем чакры, который может пропустить через себя шиноби при использовании дзюцу. Я никогда не думал над тем, возможно ли увеличить этот показатель, но ты только что дала мне ответ. Сейчас ты способна выдерживать гораздо большие объёмы чакры, чем когда пришла сюда. — Это влияет на боеспособность? — осторожно уточнила Нами. Хисотэ-сенсей немного помрачнел, зная, с какой целью она спрашивает, но кивнул: — В твоём случае определенно да. Для обычных шиноби с постоянным объемом чакры это всего лишь приятная мелочь, но в тебе заточен источник запредельной энергии. То, что твоя чакросистема научилась под него подстраиваться, означает, что как медиум демона ты стала сильнее. Полагаю, никто не поможет джинчуурики лучше, чем другой джинчуурики. Вдвоём вы способны совершить невозможное. Хотелось бы в это верить… Птички по её приказу спикировали вниз и задели крыльями подскакивающего на месте лисёнка. Контакт с водой, однако, не нанес ему вреда. Фенек лишь недовольно потряс мокрой лапкой, а затем кувырнулся на спину и заработал всеми четырьмя в воздухе, цепляя птиц, которые раз за разом проносились низко-низко, норовя ущипнуть противника за хвост. На их тренировках Гаара тоже учился новому и нашел способы делать песок немного устойчивее к стихии воды. Поможет ли им это на границе, вот в чём вопрос. — С такими чудными техниками из вас вышли бы отличные бродячие артисты, — заметила Темари, которой развернувшийся посреди пещеры зверинец заметно улучшил настроение. — Так и вижу, как вы развлекали бы детей в столице. — А их родители бы от нас шарахались, — со скептической усмешкой отозвался Гаара. — Вот неправда! — возмутилась Темари. — Вы милые! А эти птички такие прозрачные, почти невидимки. Чакры, наверное, безумно много требуют, Нами? — Как ни странно, нет. В основном концентрации. А ещё вот… Нами не успела показать ещё один фокус, пришедший ей в голову, потому что Темари вдруг взволнованно привстала на своём месте. — Я вспомнила! — воскликнула она. — Я наконец вспомнила, о чём хотела вам рассказать. Посмотрела на птиц, подумала о том, что невидимо и отнимает чакру и… Гаара с Нами повернулись к ней. Лисёнок и ласточки осели на пол пылью. — В общем, перед тем, как Пейн уничтожил Коноху, я сражалась с одним из его тел, — начала Темари, усевшись на своём плаще. — У него было две техники. Одной он притягивал к себе любые объекты, другой отталкивал. Но главное: все мои атаки не достигали его. Он не блокировал их, мою чакру просто сжирало какое-то поле вокруг него. — Поле? Вроде невидимого щита? — Нами настороженно переглянулась с Гаарой. — Как в пустыне, когда мы шли в Суну? Темари закивала. — Да, именно те нукенины мне и вспомнились. У щита Пейна тоже был интервал перезарядки. Буквально несколько секунд, когда атаки могли его достать. — Если учесть, что нападение в пустыне организовала Хитоми по приказу Мидзукаге, и что у них были свитки, в которых можно передавать чужие дзюцу… — протянула Нами. — То предположения о том, что Кири находятся в сговоре с Акацуки, окончательно подтверждаются, — закончил за неё Гаара. — Только на кой чёрт Акацуки нужна война против Песка? — хмуро поинтересовалась Темари. — Пейн, судя по его многословным излияниям, имел личные счёты с Конохой. Суна-то здесь причём? Они все некоторое время молчали, обдумывая вопрос. Потом Гаара сказал: — Я не знаю их конечной цели, но, думаю, Акацуки нужна не война. Вернее, не та война, в которой будет победитель. Им нужен хаос. Общая грызня. Недоверие. Отсутствие любых альянсов и ослабление всей великой пятёрки. — Это очень похоже на правду, — поддержала Нами. — Хитоми говорила о беспорядочных диверсиях, которые Кири устраивает против других селений. Туман сейчас похож на пчелиный рой, который переопыляет другие деревни пыльцой войны и разрухи, но одновременно умирает сам. Величием, о котором всегда мечтал Сакаи, там и не пахнет. — Не пахнет, — согласился Гаара, — потому что Сакаи и весь Туман стали марионетками в руках Акацуки. Думаю, его заставили платить таким образом за то, что вы с Ёкиджу сбежали. С того момента сотрудничество с Акацуки перестало приносить выгоду Кири. — А теперь Акацуки нанесли удар по Облаку руками Учихи, похитив их джинчуурики, — снова включилась в диалог Темари. — Могу поспорить, что по задумке уважаемый Райкаге должен был в ту же секунду объявить Конохе войну, потому что Саске родом оттуда. Но ради брата он усмирил свой идио… кхм… буйный норов и разослал всем приглашения на встречу пяти Каге. Гаара кивнул. — За это мы должны поблагодарить его. Вряд ли Акацуки ожидали, что их действия подтолкнут Облако в сторону создания альянса. Объединение скрытых селений нарушит их планы. — Значит, мы тем более обязаны сделать всё для объединения, — с убеждённостью заключила Темари. — И найти эту женщину… — Теруми Мей, — пробормотала Нами. — Да. Надеюсь, нас там ждёт именно она. «Да, пожалуйста, Хитоми, пусть там будет Мей».***
Ночь выдалась спокойной и тихой, если не считать далёких громовых раскатов. Дежурил традиционно Гаара. Когда уснула Темари, он расстелил на коленях плащ и приглашающе похлопал по нему ладонью. Перебравшись на его сторону, Нами положила ему на колени голову, счастливо вздохнула и закрыла глаза, сквозь сон ощущая, как ласковые руки гладят её по волосам. За час до рассвета тучи унеслись прочь, чтобы осчастливить ливнем обитателей Хребта Ящера и Суну. А пустыня Тамариска прямо на глазах зацвела. Нами никогда не видела, чтобы безжизненное пространство с такой ошеломительной скоростью превращалось в яркий цветник. «Ливень хлынул потоками. Кого не обрадует свежесть цветов, тот — в мешке сухая горошина», — прокомментировал открывшийся им вид Ёкиджу. Нами зачитала стих своим спутникам, и они единодушно сошлись на том, что это прекрасно сказано. Здесь, в северной части страны, топкие пески незаметно сменились каменистой пустошью, но жара не отступила. Под натиском солнца прохлада дождя вскоре забылась. В напоминание о минувшей буре остались тонкие ручейки да крошечные лужицы в тенистых углублениях. Завидев наконец скалы, за которыми должна была располагаться временная база Песка, все трое обрадовались, а Гаара с Темари принялись спорить о том, сколько человек возьмут с собой на встречу с Мей и надо ли вообще кого-то брать. Когда с базы никто не вышел им навстречу, радость сменилась замешательством. А после немым ужасом. Их здесь ждали не люди, а лишь огромное пепелище, размытое водой. В воздухе, несмотря на ливень, висел душный смрад — скалы словно отказывались выпускать его из кольца своих объятий наружу. — Вот и ответ на вопрос, почему от них не было вестей, — сдавленно пробормотала Темари, опираясь на свой веер. — Что же здесь произошло? Когда они преодолели оцепенение первых мгновений, Нами подсушила верхний слой прогоревшего костра, который дождь превратил в серую грязь. А дальше с невыразимой горечью наблюдала за тем, как струйки песка ворошат сырой пепел, обнажая то, что осталось от обитателей лагеря: кости, обгорелые куски ремней, покрытое копотью оружие. До этой секунды она ни на миг не позволяла себе усомниться в том, что Канкуро и Мацури живы и вполне здоровы. Потому что — ну, это же Канкуро! Элитный шиноби есть элитный шиноби, хоть с марионеткой, хоть с куском бумаги в руках вместо оружия. Но вместе с отвратительным запахом палёной плоти, который было ничем не заглушить, внутрь ворвался страх и вонзил свои отравленные когти в грудь. Неужели они тоже… Нами тряхнула головой, не соглашаясь принимать такой исход. Нет! Не может быть, чтобы находчивый Канкуро был среди погибших. Не может быть, чтобы наивная маленькая Мацури, ещё не начавшая жить, осталась здесь. «Ты прекрасно знаешь, что может, мусмэ». «Нет». — Кто-то принёс все тела в одно место и разжёг костёр, — хрипло сказала Нами, присаживаясь на корточки на границе пепла и песка. — Это точно был шиноби и, скорее всего, из Суны, раз он позаботился о мёртвых. — Верно. В противном случае их просто бросили бы здесь, как вызов нам, — прибавила Темари, подойдя с другой стороны. Гаара присел между ними и вытащил из-под пепла какой-то клочок бумаги, который при ближайшем рассмотрении оказался куском взрыв-печати. — Огонь горел долго и окончательно прогорел около четырёх дней назад. Несмотря на дождь, в самом центре ещё сохранился жар, — сказал он. — Поджигали не техниками огня, а большим количеством взрыв-печатей. Поищем. Возможно, тот, кто развёл костёр, оставил здесь весточку. «Возможно, Канкуро и Мацури оставили здесь весточку», — повисло в воздухе никем не произнесённое. Песок разлетелся в разные стороны на поиски, а вместе с ним разошлись и трое шиноби. Им снова не повезло: из-за того, что лагерь располагался в окружении скал, камням, всевозможным расселинам и углублениям здесь не было счёта, а сенсорные способности Гаары были не настолько хороши, чтобы обнаружить след чакры четырехдневной давности. Поиски неизвестно чего обещали затянуться до бесконечности. — Темари, скажи, а как у ласок с нюхом? — спросила Нами, в сердцах пнув очередной валун, под которым не обнаружилось ничего, кроме змеиной норы. — Ну, нюх у них острый, — вяло отозвалась Темари. — А тебе заче… О-о! Точно! — В зелёных глазах вспыхнули огоньки энтузиазма, и она бросилась к своему вееру. Пока Темари призывала Каматари, Нами открыла свой рюкзак и отыскала среди вороха вещей один из свитков Канкуро. Когда Гаара распечатал его, на земле перед ними оказалась груда деревяшек, свалянных волос и тряпья, в которой сложно было узнать любимую Канкуро Куроари. Лишённая рук мастера, который вдыхал в неё жизнь, марионетка представляла собой печальное зрелище. — Я вам не нинкен какой-нибудь! — заявил Каматари, выслушав просьбу, и обнюхал Куроари с выражением брезгливости на узкой мордочке. — Будь добр, золотой мой, — проникновенно попросила Темари. — Ради Канкуро. Он снова понюхал марионетку, мрачно фыркнул и, выдержав паузу, промолвил: — Ладно. Ради Канкуро, так и быть, поищу. И он нашёл! Всего за несколько минут. В глубокой щели между камнями их ждал клочок взрывной печати, свёрнутый в трубочку и плотно обмотанный цепочкой, на которой висел миниатюрный стальной веер. Под защитой камней и стали бумага почти не намокла. Тянущее в груди отчаяние мгновенно сменилось радостью, как будто они отыскали не бумажку, а самих Канкуро и Мацури, отдыхающих в теньке. «Гаара, я верю, что ты это найдёшь, — писал Канкуро. — Наших здесь перебили. Всех до единого, пятьдесят человек, я сосчитал. Кто и как — без понятия. Мы нашли только трупы. Идём к лагерю карасей на разведку. До связи. И постскриптум: если не придушишь старого тануки и его недоумков, я вернусь и придушу тебя. А, и, надеюсь, у тебя хватило ума не тащить с собой лягушонка». — Не хватило, — пробормотал Гаара, поглядывая на Нами. Послание он убрал в карман, а веер, покрытый бурыми пятнами, протянул Темари. — По-моему, твой прощальный сувенир здорово выручил Канкуро. Темари покрутила веер в руке и решительным движением повесила на шею: — Если это так, то я готова многое простить автору этой штуковины. Дата на весточке Канкуро указывала на то, что парочка «нукенинов по неволе» ушла отсюда около трёх суток назад. Почти истаявший шанс нагнать их и увидеть живыми и невредимыми снова стал вполне реальным. Темари горячо отблагодарила Каматари за оказанную услугу и попросила ещё об одной — доставить информацию о произошедшем Баки-сенсею. В Суне должны были подготовиться к тому, что неизвестные, уничтожившие базу, могли пройти вглубь страны и атаковать само селение. Затем песок укрыл захоронение, образовав нечто вроде прочного саркофага. Бросив на братскую могилу последние взгляды, они отправились к конечному пункту своего путешествия — через нейтральную территорию между Ветром и Водой к реке Куробэ, где Мей Теруми руками Хитоми назначила Казекаге встречу. Последней преградой на их пути вырос лес, который узкой полосой тянулся вдоль берега реки. Здесь команда сбавила темп. Лес уже давно сдался на милость ранней осени. Мокрая ржаво-рыжая и красная листва плотным пологом закрывала небо, не пропуская вглубь смурное утреннее солнце, отчего все вокруг казалось окутанным кровавой вуалью. Трое шиноби двигались по земле медленным шагом, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Темари не снимала руки с гарды веера, впереди невидимой дымкой стелился песок, а над их головами завис третий глаз. Нами не использовала никаких техник, намереваясь как можно дольше скрывать свою чакру. Здесь было тихо. Даже слишком. Ни голосов птиц, ни шороха от передвижения мелких животных — ничего кроме мёртвой тишины. «Хлюп!» — Темари наступила в неглубокую лужицу, и еле слышный всплеск прогремел в ушах Нами как взрыв. Сердце в груди подпрыгнуло и тревожно заколотилось. Полоса водной глади уже показалась среди деревьев, когда их внимание привлёк чей-то стон, такой тихий и сиплый, что его легко можно было перепутать с шелестом листьев. Трое шиноби замерли на полушаге и синхронно развернулись, вставая друг к другу спинами. Стон раздался снова, и Нами определила направление: в глубине леса, чуть правее той тропы, по которой они пришли. Вперёд на разведку ринулся песок. — Один раненый. Видимых ловушек нет, — вынес вердикт Гаара, и они пошли на звук. Между корней дерева лежал молодой мужчина. Первым, что бросилось в глаза Нами, была иссиня-серая форма шиноби Тумана. Вопросы и предположения завертелись в голове бешеной каруселью. Кто и как его ранил? Неужто здесь уже столкнулась оппозиция во главе с Мей и шиноби, лояльные Сакаи? Если да, то на чьей стороне был этот человек? И почему нигде нет следов сражения? Приблизившись, Нами заметила треснутую маску, которая валялась в листве возле раненного, — часть маскировки АНБУ и оининов. Капля ненависти к членам этого отряда, которую она могла бы испытать, мгновенно испарилась, стоило ей разглядеть лицо несчастного. Язвы. Чёрные язвы покрывали щеки, лоб, подбородок, отчего черты казались оплывшими, размазанными. Если они и были знакомы раньше, то сейчас она едва ли могла его узнать. Оинин выглядел как те люди, на которых Сакаи ставил свои эксперименты по пересадке органов чёрной саламандры. Иными словами, как те, на ком Нами отрабатывала свою технику иссушения. «Добей, или я сделаю так, что он будет проклинать твоё имя с того света, когда наконец умрёт». Она едва не подпрыгнула на месте: голос Сакаи прозвучал настолько ясно и отчётливо, как если бы он склонился к самому её уху, обдавая щёку теплым сладковатым дыханием. Нами до боли сжала кулаки, призывая своё хладнокровие. Она не могла позволить одной лишь близости деревни Тумана превратить себя в мнительную сумасшедшую. Опустившись на колени рядом с оинином, она заглянула в тёмно-серые глаза, мучительно-широко распахнутые от боли. — Ты из оппозиции? — спросила она. — На стороне Мей? Он смотрел на неё, не моргая, и сипло дышал. — Знаешь, где Хитоми? Что с ней? Сражался с Сакаи? — упорствовала Нами. Его губы подрагивали, не выпуская ни звука. Яд, видимо, повредил голосовые связки. Тогда она расстегнула его одежды, чтобы посмотреть, чем можно помочь. Шиноби застонал, а потом заплакал. Его рубашку пришлось разрезать. Ткань уже прилипла к размокшей плоти и отрывалась с кошмарным хлюпающим звуком, даже когда Нами смачивала её водой. Увидев, что чёрные язвы почти сплошь покрыли шею, судорожно вздымающуюся грудь и живот несчастного, она не выдержала и тихо всхлипнула от охвативших её жалости и гнева. А его губы опять дрогнули. — Что? — переспросила Нами, увидев, что он пытается что-то сказать. — Ты… — опознала она в его глухом хрипе. И наконец разобрала в искаженных чертах знакомое лицо. Не оинин, а АНБУ. Его, кажется, звали Йори. Он был одним из охранников, которые безмолвно дежурили у дверей, что вели в лабораторию Сакаи. Он её тоже помнил. И боялся. — По-моему, всё, что мы можем сделать для него, — это избавить от мучений, — сказала Темари, наблюдавшая всё это время за усилиями Нами. Она достала кунай и приготовилась исполнить сказанное. Но Нами вытянула руку, закрывая Йори. — Нет! — Нами, ему не помочь. Он даже говорить не может. Он задержит нас здесь. Вдруг это ловушка? — Темари, оставь. Пусть Нами делает то, что считает нужным. — В голосе Гаары звучало непривычное смирение. Он выполнял своё обещание, данное ей: не вмешиваться, когда она столкнётся со своим врагом. Пусть делает то, что она считает нужным?.. А что она считает нужным? Нами смотрела на Йори, а видела перед собой металлическую дверь в лабораторию. Белые холодные стены, слепящий свет. Кушетки с телами внутри. И охрану снаружи. О, какая-то часть её считала нужным бросить Йори здесь! Он заслужил свои мучения, когда караулил людей, пока Сакаи издевался над ними. Он заслужил их, когда не откликнулся на её просьбу о помощи и предпочёл потакать делам сумасшедшего. Нами вдруг обнаружила в себе клокочущую прорву злости и ненависти. Вид Йори будто выломал двери в темный подвал, где она хранила ту себя, которую удалось надломить Сакаи. Ожесточенную, обескровленную от борьбы, одинокую и очень мстительную. Та Нами считала нужным наказать Йори. «Вот видишь, как хорошо получилось. Ты привыкнешь. А потом тебе понравится», — снова возник в голове голос Сакаи. Да, ей бы понравилось взять эту власть в свои руки и наказать Йори. Даже если он на стороне Мей — это не отменяет прошлого. Пусть испытает на себе все то, что чувствовали люди по другую сторону двери. Пусть умирает медленно. Это справедливо. — Нами? — Голос и прикосновение Гаары к её плечу вырвали её из порочной петли мыслей. — Если ты хочешь и можешь ему помочь, то действуй. Мы прикроем. — Откуда ты знаешь, что я хочу помочь ему? — тихо спросила она, продолжая смотреть в глаза Йори. Он источал страх. — Я же знаю тебя. Обернувшись, она на секунду встретилась с Гаарой взглядом, и ком боли в груди, о присутствии которого она даже не догадывалась до этой секунды, рассосался. Мимолетно глянув на свою ладонь, Нами кивнула и сосредоточилась на мысли: у неё есть собственное противоядие против всего, чем является Сакаи и чем могла бы стать она. К счастью, в ней выжила и другая часть, которая знала, что такое милосердие. Она не умерла вместе с теми людьми и не умерла вместе с надеждой найти для них выход. И та Нами прекрасно помнила, что пока Йори стоял снаружи лаборатории, она находилась внутри, а значит, была последним человеком, который имел право его покарать. Тщательно подписанные свиточки с ампулами, наполненными светло-зеленой вытяжкой из салазарии, ждали своего часа в кармашках рюкзака. Йори, верно, решил, что она станет издеваться, потому что, когда Нами обхватила его лицо, чтобы разжать ему челюсти, он задёргался и попытался оттолкнуть её руку. — Открой рот и не шевелись! — рявкнула она, и он, вздрогнув, подчинился. Язвы были и во рту. Это не давало надежды, но Нами всё равно влила в него содержимое тёмно-зеленой ампулы. Приподняла голову, помогая проглотить. Из второй, желтой, набрала шприц и воткнула иглу в предплечье. Но этого всё равно было недостаточно. Нами колебалась ровно секунду перед следующим решением. — Ты не помрёшь тут, ясно? — сказала она. — Мы с тобой не доставим ему такого удовольствия. А теперь давай представим, что ты растение, а я ботаник. Тонкий контроль, тысячи раз отработанный на тренировках и на салазариях, развязал ей руки там, где она и не ожидала. В мыслях наступила полная ясность, и Нами просто последовала за своими навыками, как слепой, идущий за поводырём по краю пропасти, — доверчиво и отчаянно. Йори пытался кричать, но мог только надрывно сипеть под её ладонями. Он дрожал, извивался, по лицу у него катились крупные слёзы, а на коже грязно-фиолетовыми кристаллами выступил ледяной пот. — Мать вашу, что она творит… — пробормотала за её спиной Темари. Нами не смогла бы внятно ответить на вопрос. Наверняка она знала одно: вместе с потом тело Йори покидал яд. По составу и плотности он отличался от крови и любых других жидкостей человеческого тела, и эта разница позволила ей опознать и «ухватить» его. Вряд ли когда-нибудь она осмелится повторить подобное, но прямо сейчас доведёт дело до конца. Этот шиноби не умрёт здесь от яда Сакаи. Неважно, на чьей он стороне. «Полегче, мусмэ, полегче, иначе и правда превратишь его в растение». Но Нами уже убрала ладони от тела «пациента». Тот уставился на неё как на исчадие ада, однако дышал глубже и ровнее. Боль, терзавшая его тело, отступила, слёзы на впалых щеках высохли. — Как тебя ранили? Кто? — снова попыталась она расспросить его. — Моргни один раз, если Сакаи. Йори слабо дёрнул головой и замычал. Он не понимал её или не хотел понимать. — Ладно. — Нами подложила ему под голову его сложенную куртку и пробежалась взглядом по язвам. Их распространение по телу прекратилось, края обледенели, значит, и техника, и противоядие подействовали. — Постарайся выжить, Йори. Я дала тебе шанс. Вернусь и проверю, как ты с ним обошёлся. Он моргнул. Нами поднялась на ноги. Им не удалось выяснить, что здесь случилось. Оставалось двигаться вперёд. Они успели сделать всего несколько шагов, прежде чем позади раздался взрыв. Негромкий такой, мерзкий хлопок. Как будто взорвалась чья-то голова. Нами застыла на месте, забыв, как дышать. На спину ей легла ладонь Гаары, он едва заметно качнул головой: «Не оборачивайся». — Вероятно, у него в сознании стояла печать принудительного самоуничтожения, и где-то была спрятана взрыв-печать, — сказал он. — Никто из нас не смог бы предотвратить её срабатывание. Короткий всплеск дурноты настиг Нами одновременно с пронзительным пониманием: не было тут никакого сражения, и Мей здесь нет. Здесь Сакаи. Совсем рядом. Не прямо за плечом, как ей мерещится, но совсем-совсем близко. Может быть, вон в том клочке тумана между корней дерева. Может быть, впереди, у реки. Раз он ждёт их на том месте, где назначила встречу Мей, значит, Хитоми либо у него в плену, либо мертва, либо снова предала… От последней мысли Нами захотелось заорать, заплакать от бессилия, свернуться клубочком на земле и закрыть глаза, но она не имела права. Сакаи сделал из живого человека бомбу-приманку не для того, чтобы убить, но для того, чтобы поприветствовать её и продемонстрировать её беспомощность. И у него это получилось. И будет получаться до тех пор, пока один из них не уничтожит другого. Влажный лесной воздух вдруг стал слишком тяжёл, чтобы дышать. Мир остановился, и только воспоминания закружились перед глазами — почему-то в обратном порядке. Дышать, дышать… Нами пыталась дышать, но с каждым вдохом накатывала новая волна грязи, в которую погружалась её память. Вдох. Грубые руки, сдирающие с неё одежду, прижимающие к стене. Омерзительно-сладкое дыхание, на её губах. «Ты научишься послушанию настоящего шиноби, Нами». Выдох. Яд на коже Хитоми. Её крик. Вдох. Деревня Аомори. Приказ уничтожить толпу растерянных людей. Их глаза и синее море вдалеке. Выдох. Сакаи склоняется к ней, забившейся в угол, и хвалит за кровавую технику, выполненную впервые. «Молодец, Нами. В следующий раз у тебя получится быстрее. А потом тебе понравится». Вдох. Чёрные язвы на чужих телах, повсюду. Слёзы на чужих щеках. И Сакаи повторяет: «Используй свою технику и избавь их от мучений. Или я продлю им жизнь, но сделаю её такой, что они станут проклинать твоё имя с того света, когда наконец умрут». Выдох. Хитоми меняется, становится далёкой и чужой. Что он сделал с ней? Вдох. Нами десять лет. Сакаи горбится в поклоне перед Пятым Мидзукаге и убеждает его: «Нам нужно сменить сосуд. Девочка бесполезна. Мы ведь даже не рассчитывали, что демон останется в ней». А потом он оборачивается и смотрит на то место, где в тени, оцепенев, стоит она. Выдох. Самое ветхое воспоминание, которое расползается мокрой бумагой в руках, стоит его коснуться. Нами до сих пор не уверена в его реальности. Бесплотный «голос из-за угла» объявляет время смерти Джиро. Семь сорок три. Она убегает от него, от этого голоса, длинными коридорами, чтобы забыть его звук и сохранить только ощущение неотвратимой беды. Она убегает от него больше половины жизни. Это его голос? «Ёкиджу, скажи мне правду, пожалуйста, — взмолилась она. — Я хочу знать. Это же Сакаи по приказу Пятого руководил запечатыванием десять лет назад? Наша с тобой печать, смерть первой шестёрки подопытных — его работа? Я ведь не придумала это? Я не сумасшедшая?» Демон немного помолчал и ответил нехотя: «Всё так, Нами. И будь осторожна. Вокруг». Последние его слова утонули в шуме. Начался дождь. Капля, вторая, третья пробарабанили по листьям — и небеса прорвало. Нами оглянулась на Темари и Гаару. Над ними уже куполом навис песок, пытаясь защитить. Они не сказали ни слова о произошедшем. Не сказали, что она привела их в ловушку, убедив, что Хитоми можно верить. Нами и так это знала. Ливень устроила не природа. Его сбивчивый, захлебывающийся ритм говорил о том, что это техника кирисаме, созданная как минимум двумя десятками шиноби. Капкан, ловушка. Шиноби Тумана на своей территории скрывали чакру слишком хорошо и перемещались по влажному лесу слишком быстро, чтобы песок Гаары смог уловить их приближение. Вдох. Нами вышла из-под песчаной защиты и посмотрела на затянутое влажной серостью небо. По её лицу ручьями стекала вода, жадно высасывающая из тела чакру, а внутри шла трещинами плотина, которая до сих пор сдерживала её ненависть. Сколько бы она мысленно ни готовилась к этой встрече, сколько бы ни собирала хладнокровие в кулак, — она не была готова. Сколько она ни пыталась вырвать чью-то жизнь из рук Сакаи, это всегда заканчивалось одинаково: поражением. И страх перед ним, тянувшийся из детства, опять затягивался петлёй на горле. Но то, что он мог сделать с одинокой потерянной девчонкой, он уже не мог сделать с ней нынешней, у которой была семья, союзники, а, значит, и сила. Нами подняла руку, второй складывая печать концентрации. Стихия льда отозвалась с такой мощью и скоростью, что едва не сбила с ног. Перед глазами полыхнуло белым, собственное дыхание обожгло лицо холодом. Шум дождя пропал, словно мир обернули ватой. А затем её щек и лба коснулось что-то очень лёгкое и колко-нежное. — Что… это?.. — услышала Нами слова Темари, тоже будто сквозь вату, и открыв глаза, посмотрела наверх. Снег. Осенний лес накрыла самая скоропостижная зима из всех, что он видел на своём веку. Деревья тянулись в небо гладкими белыми изваяниями, красивыми и мертвыми. Между их стволов путались тонкие лучи по-зимнему бледного солнца, в которых медленно танцевали снежинки. На остекленевших ветвях звенели тонкие ледышки-листья. Лужи на земле, где мгновения назад скрывались шиноби Кири, промёрзли насквозь. Тело Нами, пропустившее через себя заёмную мощь, вибрировало и горело, но чакроканалы выдержали, и даже печать Ооками не ослабла. Всё как и предполагал Хисотэ-сенсей. А в груди зарождалось что-то между триумфальным смехом и рыданием. Гаара чуть-чуть ошибся, когда говорил на тренировках, что вне стен пещеры эффект от выплеска чакры будет в десять раз сильнее. Он был сильнее, наверное, в сотню раз. Смысла тратить энергию на сокрытие чакры демона больше не осталось. Да не было его и с самого начала: раз её ждал Сакаи, значит, вполне могли ждать и Акацуки. Нами резко и глубоко вдохнула, наполняя легкие колючим холодом, подняла вторую руку, и хлопья снега зависли в воздухе, а потом плавно взмыли от земли к небу, постепенно ускоряясь, сплетаясь над макушками деревьев в снежное облако и заявляя во всеуслышание о том, что предпоследний из оставшихся сосудов биджу вышел из своего убежища.