Железная маска Трианглета

Ночь на море — это только звучит романтично. Едва на остров пала темнота, немедленно проснулись все насекомые, что сидели в траве, кустах и на деревьях, половина из них была поющей, а другая — кусачей. От кусачих помогала мазь из походной аптечки. От поющих — ничего. Я лежал на спальном мешке и слушал их трескотню. С заходом солнца стало прохладней, и я мог бы закутаться с головой, но так получалось слишком уж душно. Поэтому я честно пытался заснуть под бодрящую прохладу и ещё более бодрящий трескучий хор цикад. Костер мы решили не разжигать. Я поужинал половиной содержимого банки с консервами, а Горено еда не требовалась. Он и стоять мог хоть всю ночь, но, к счастью, не стоял, а сидел на мягкой траве в укрытии густых кустов и осуждающе молчал. Я не видел его лица и поджатых губ, не слышал голоса с мягкими интонациями, но недовольство считывал очень легко. Беседа на тему «Опасно оставаться на необитаемом острове на целую ночь» была долгой, и в ней не победил никто из нас. — Горено, дружище, — убеждал я. — Ну подумай сам! Пусть здесь действительно находятся какие-то опасные для нас люди, пусть даже преступники… Больше нам никто не может угрожать. Здешние ядовитые змеи не опасны для человека. Крупных хищников нет. Подвернуть ногу я с равным успехом могу и на материке. — А если здесь все же есть люди, хозяин Миромекано? — спросил Горено. Укоризна разливалась в вечернем воздухе вместе с еле слышным шумом моря. — Я о том и говорю. Если здесь есть люди, они прекрасно могут выстрелить в нас, когда мы поплывём на лодке. Тьфу, что я говорю, они бы нас подстрелили ещё по дороге сюда. Ну сам подумай, если они опасны, значит, у них есть огнестрельное оружие, они же не удрали на край света, чтобы тут сражаться на кулачках? — Не вижу связи, хозяин Миромекано. — Ох, Горено… Даже если тут кто-то есть, ты же заметишь его раньше, чем он проявит какие-то не такие намерения. Разве нет? У тебя невероятно острое зрение и такой же слух. — Это не совсем так. Роботы не всесильны и не всемогущи, хозяин Миромекано. Существуют специальные приспособления, обманывающие зрение и слух, а так же датчики температуры, которыми я тоже снабжён. — Вот, даже датчики температуры! — И движения. Датчики температуры почти бесполезны в тропических условиях. — И движения. Значит, у нас преимущества. Ты заметишь здешних обитателей прежде, чем они заметят тебя. — Если у них нет роботов, — ровным тоном сказал Горено. Его не было видно в темноте, но я ясно представил, как он сидит, не шевелясь, спокойный и невозмутимый. А ведь он прав. Если я сохранил личного робота, на планете с почти двумя миллиардами населения кто-то ещё мог до этого додуматься. — Горено, а у тебя же есть сведения по истории этого острова? Кто тут жил раньше, какие базы стояли, какие сражения были. Географию не надо, только историю. — Очень ограниченные, хозяин Миромекано. Последние двенадцать лет я был отключен от мировой информационной сети. К тому же, вы помните, что она только называется мировой. Электронная база данных у Трианглета и Тиксандании до сих пор разная. — Рассказывай, что знаешь. — Прежде всего, здешняя база относилась к числу так называемых дублирующих, она имела дополнительный пункт на Локулусе… — монотонно заговорил Горено. Под его голос впору было заснуть. В общем-то, историю Архипелага я худо-бедно помнил и сам. Острова были заселены ещё на заре цивилизации, из-за райских условий прогресс на них шел слабо, и с появлением промышленности морской флот стал потихоньку вытеснять племена аборигенов на материк. Когда между двумя государствами началось первое масштабное противостояние, военные оборудовали острова под базы, и коренные жители Архипелага либо бежали, либо погибли. Причем освоение островов шло по принципу «кто первый», поэтому на Мериваке была именно трианглетская база, хоть он и ближе к нашему берегу. С появлением космических кораблей, которые могли атаковать врага из любой точки пространства, базы свое значение утратили, были демонтированы или заброшены. Поэтому жители побережий Трианглета стали снова заселять Архипелаг. Треугольный континент из-за особенностей рельефа меньше пригоден для удобного существования, а население там вдвое больше нашего. У нас тут преимущественно низменности, климат мягче, недостатка жизненного пространства не наблюдается. Так что неудивительно, что именно имперцы переселились на Меривак. Странно другое. После революции острова согласились поделить по проливу Димидию, а это совершенно точно очень далеко отсюда. Меривак наш остров. Дружба дружбой, но при нынешних технологиях лодку или корабль, плывущий с Трианглета на наш берег, заметили бы со спутника. Если имперцы нелегально пересекли границу, то как им это удалось? А если легально, и это просто туристы, то за каким чёртом меня сюда послали? Не знаю, почему я думал о туристах во множественном числе, видел ведь всего одну девушку. Но не может же быть, чтобы она тут жила без единого сопровождающего? Небо светилось тысячами сияющих звёзд. Море успокоилось, даже ветром от него не тянуло. Стало значительно теплее. Звёзды отражались в гладкой водной поверхности. Мы с Горено смотрели на эту картину из зарослей, словно из темного зрительного зала на освещённую сцену. Меня наконец-то начало клонить в сон, но я думал, что такую картину тоже надо нарисовать, непременно — эти свисающие, как занавес, листья, и вуаль из звездных блёсток, и мерцающее море. А ещё вспомнил, как два года назад мы всем курсом рисовали ночной пейзаж, и я предложил Пауку раздать всем черную бумагу и белую краску, а он злобно сверкнул глазами и процедил: «Слишком умные стали, учить вас нечему». С тех пор, похоже, он на меня и косился. Несмотря на усталость, уснуть все никак не выходило. Я чувствовал себя, как перед подъемом в горы (ездили однажды) или перед сплавом по горной речке. Мне не терпелось узнать, что же тут такое творится. Я даже злился на ночь, которая отдаляла меня от разгадки. Причем страха не было никакого, я почему-то был твердо уверен, что мы с Горено справимся с любой опасностью, если она вдруг появится, но она не появится, наверняка! Потихоньку становилось все прохладнее, пришлось влезть в спальный мешок, только тогда я незаметно для себя задремал. Утро было чудесным! Вообще в походе именно рассвет самое худшее время, все просыпаются, выползают из палаток, продирают глаза и разминают замлевшие суставы. Холодно, народ сонный, растрепанный, а надо приводить себя в порядок, разжигать костер, тащить воду и готовить завтрак. Здесь было тепло. Я проснулся поздно, солнце виднелось в просвете листвы и стояло довольно высоко. И жары чрезмерной не было. Вечерняя мошкара улеглась спать. Где-то перекликались птицы. У меня даже спина не болела, как частенько бывает после ночёвки под открытым небом. Какая-то невероятно удобная местность попалась… Горено сидел там же, где и накануне. Он не изменил позу и смотрел в одну точку, однако, когда я проснулся и зашевелился, повернул ко мне голову. — Доброе утро, хозяин Миромекано. — Доброе, действительно доброе, раз мы с тобой живы и здоровы. — Я не живой, — поправил он. — Я функционирующий. — Ну, дружище, не придирайся к словам. За ночь ведь ты никого не заметил? Никто не пытался на нас напасть? Оказалось, что никто — как я и думал. Горено не заметил ничего, выходящего за рамки обычной жизни субтропических зарослей. Летали ночные птицы, ползали мелкие животные, к нам они и близко не подходили. — Что вы планируете делать, хозяин Миромекано? — спросил Горено с теми мягкими интонациями, за которыми явственно читалось: «Не одобряю вашу беспечность». — Планирую? Прежде всего, искать воду, наш запас закончился, а где-то здесь непременно есть пресные источники, должны же эти деревья на чем-то расти. Все ручьи впадают в океан, поэтому пойдём по берегу. Вон туда, где берег низкий. Остров был невелик. Наверное, по кругу я обошел бы его за день, а то и за полдня. Жаль, что на нём не было заметных возвышенностей, кроме скал у бухты, а то бы я мог забраться на холм и поглядеть, куда меня занесло любопытство. На скалы я не оглядывался и страшно жалел, что у меня нет с собой зеркала. Островитяне, если бы их было много, непременно вышли бы к незваным гостям, чтобы намять нам бока. Раз не вышли, значит, они сами нас опасаются. Тогда их мало. Может быть, небольшая семья. Скалы были неприступны для человека без снаряжения. Думаю, Горено смог бы на них забраться, но раз местные пока не хотят знакомиться, не нужно к ним лезть. Пусть они сначала увидят, что у нас нет враждебных намерений. Теперь я почувствовал все сопряжённые с походным утром неудобства — хотелось есть, пить, умыться и лечь на нормальную кровать. Но даже воды пока видно не было, только море вокруг — бесконечное, серебристое, спокойное. По нему лишь слегка перекатывались волны, вся его поверхность светилась и слепила глаза. На бескрайнем просторе я не заметил ни одной лодки. Вдали был виден Локулус, словно скользящий по воде, а ещё дальше берег материка. Он протянулся вдоль горизонта, такой же укоризненный, как физиономия Горено. Я решил смотреть под ноги и только под ноги, вернусь я домой, скоро вернусь! В довершение всего мы так и тащили на себе все пожитки, самый объемный груз взял Горено. Я помнил прекрасно, что ему совершенно не тяжело, что он может поднять и унести железнодорожный вагон, но все же он обладал человеческой внешностью. Если местные за нами наблюдали, представляю, какого они обо мне были мнения. Наверняка думали — ну и наглец, товарища навьючил, а сам налегке шлёпает. Пляж кончился. Под ногами была мягкая земля, поросшая травой, мхом, мелкими кустарничками. Дальше от берега начинались заросли, в которые мы пока благоразумно не совались. Почва была влажной, значит, мы выбрали верное направление, но пройти пришлось ещё немало, прежде чем показался ручей. Он вырыл себе углубление в мягкой почве, и мои следы тоже сразу заливала вода. В зеленоватой воде плавали мелкие листочки и ветки. Мы прошли немного вверх по течению. Под густыми переплетенными кронами ручей образовал небольшое озерцо. Я дотянулся чуть ли не до его середины и наполнил фляжку. С виду вода казалась чистой, я достал из аптечки обеззараживающую таблетку, кипятить воду и разжигать для этого костер пока не стоило. Наличие обычной воды для питья и умывания очень даже поднимает настроение, жизнь сразу заиграла новыми красками, я задумался, где бы устроить небольшой привал и достать эти краски, а заодно позавтракать. Вокруг ручья рос лес, и, чем дальше от берега, тем гуще он был. Вообще по такой чаще пробираться то ещё удовольствие, вокруг тебя густая каша из листьев и веток, что под ногами, не видно совершенно, непонятно, куда ты идешь, и когда это кончится. И это в обычном лиственном лесу, а тут субтропический. У меня бы и мысли не возникло соваться вглубь, но неподалеку от нас виднелся ряд высоких деревьев с толстыми стволами и очень густыми кронами. Под ними пространство было почти свободным, солнечные лучи не могли пробиться сквозь листву, а в тени ничего не растет. Вот и образовалось там что-то вроде аллеи с могучими колоннами по бокам. Возможно, эти деревья когда-то высадили специально, и я наткнулся на остатки военного лагеря… С самого начала я не собирался искать базу. Преподаватель истории нам рассказывал, что имперцы просто мастера военной маскировки, можно пройти рядом с их наблюдательным пунктом и не заметить его, рвать ягоды с куста и не увидеть под ним боевую машину, а уж спрятать секретное убежище среди скал для них пара пустяков. А за двести лет там наверняка и следы стёрлись. Только вот эти деревья. Возможно, двести лет назад все выглядело иначе. — Горено, пройдем вглубь, там, где проход свободен. Вдруг там будет какая-нибудь красивая поляна. Горено ничего не сказал, но, судя по его сжатому в прямую линию рту, в существование красивой поляны не поверил. Однако пошел рядом со мной, держась чуть впереди. Идти здесь было легко. Под ногами лежала ровная земля, не влажная, как на берегу, ноги при ходьбе не увязали. Шуршали только высохшие сучки, полусгнившие листья, хвоя, опавшая много лет назад. Над головой раскинулись могучие ветви. Вокруг царил зеленоватый полумрак, шуршание леса и птичья многоголосица и то звучали приглушённо. Мы будто в храм попали, и это было очень торжественно, но никак не годилось для рекламного проспекта. Хотя ради интереса можно и такой рисунок сделать, и когда-нибудь переработать в картину. Через несколько десятков шагов мы снова вышли на открытое место. Но это не была красивая поляна, о которой я говорил Горено. На площадке, окружённой кустарником, росла высокая густая трава, а в ней виднелись расположенные рядами каменные плиты. Удивился я только в первый миг, а во второй уже догадался, что это значит. Кладбище! И нечего пугаться, база существовала тут не один десяток лет, неудивительно, что люди иногда погибали, куда же их девать. Это эферийцы кремируют своих мертвых и развеивают прах в космосе, а нам места хватает… В студенческих походах мы иногда натыкались на старые сельские кладбища и даже рисовали их. Но то были живописные погосты с деревянными фигурами в виде скорбящей женщины или каменными склепами на могилах местных богачей. И обязательно там стояли узорчатые ограды, по которым карабкались гибкие стебли вьюнка, располагались скамеечки, а ещё росли цветы, много цветов. Трианглетские военные хоронили своих без всяких пышностей и излишеств. Здесь было около тридцати могильных плит, низких, серых, поросших мхом. Надписи кое-где ещё можно было различить, цифры я разобрал, в наших языках они пишутся одинаково, а имена даже не пытался. Чтобы научиться понимать язык имперцев, надо положить на это жизнь, и то мало будет. А ведь если здесь живут люди, я не смогу с ними поговорить, вдруг сообразил я. Разве что переводчиком выступит Горено. Я только подумал об этом, а вслух его спросить не успел. Мы прошли ряд могил до конца и увидели, что с противоположной стороны в земле выкопана длинная траншея. Нет, не траншея даже — целый ров. Он огибал кладбище, заползая глубокими отнорками между плит. Края ямы не сгладило время, на них не выросла трава. Кто бы и зачем ни копал здесь, он сделал это совсем недавно. Горено стоял рядом со мной и рассматривал ров совершенно спокойно. Конечно, я знал, что робот мгновенно отреагирует на любую опасность, но такая его невозмутимость меня даже немного огорчила. Никакой реакции, будто мы наткнулись на совершенно нормальное явление. Хотя нет, реакцию он выдал — свою обычную: — Я вижу здесь следы человеческого присутствия, хозяин Миромекано. Люди могут проявить к вам враждебность. Рекомендую как можно быстрее покинуть остров. Я поморщился: — Дружище, нет тут прямой угрозы жизни. Да, возможно, тут были люди, и что? На материке они тоже есть. Я не могу от всех шарахаться. И ты помнишь, что мне нужно выполнить эскизы, мне нужны разные виды… Лучше скажи, как по-твоему, что это? — Кто-то вырыл здесь длинную и глубокую яму, хозяин Миромекано, — заявил Горено. — Да вижу я и сам. Почему он это сделал? — Не имею такой информации, хозяин Миромекано. Возможно, хотел кого-то похоронить. Я вздохнул. — Разве что длинного и толстого питона он хотел похоронить. Очень длинного и толстого. А то бы вырыл яму по размеру человеческого тела. — Возможно, здесь хотели сделать массовое захоронение, — сказал Горено. Я не стал ему отвечать. На братскую могилу это тоже было не слишком похоже. Зачем копать так близко к старым плитам? Поляна большая, отошёл немного в сторону и хорони хоть целый взвод. Странно было и то, что лес за все эти годы не поглотил кладбище. Я проверил даты на могильных плитах. Все эти люди отошли в сад Звёздной хозяйки очень давно, во времена существования базы, захоронениям было уже двести с лишним лет. А трава не скрыла плиты целиком. Может быть, здесь рассыпали какие-то яды, чтобы не росли сорняки… Да нет, это я зря себя пугаю, за двести лет все давно бы смыли дожди. Разве не может быть в тропическом лесу естественных полян? — Напоминаю вам, что вы собирались выполнить рисунки и покинуть это место, хозяин, — прогудел Горено. Я вздохнул. Всё верно, я именно это и обещал. — Сейчас двинемся в путь, дай только ещё немного осмотрим поляну. Мы прошлись вдоль края рва. Горено предупредил, что земля может осыпаться, и я послушался его — был паинькой и не подходил близко. Думаю, он остался доволен. А я нет. Ничего интересного на дне ямы не было. Неужели это действительно будущая братская могила? Мы обошли кладбище второй раз, и тут меня осенило. А если таинственные копатели ничего не собирались туда прятать, а наоборот, что-то искали? Например, сокровища. Кто сказал, что в обычной жизни их не бывает, очень даже бывают, просто я никогда не видел. Может, где-то в глубине и вправду лежал или лежит клад. Старинный сундук, его откроешь, и водопадом хлынут старинные золотые монеты, среди них таинственно сверкают разноцветные камни, винно-красные или синие, словно море, на углу сундука повисло ожерелье… Ай, картинка для детской книжки. Такого не будет. Может, там зарыт секретный механизм? — Горено, ты можешь чувствовать металлы? — Я могу выполнять роль миноискателя, хозяин Миромекано, и определить рядом большое количество намагниченного металла. Так, а чистое золото не намагничивается. Похоже, плакал клад. — Здесь наличие железа не определяется, — добавил Горено. И секретная машина тоже плакала. Не археологи же это были, что интересного можно найти у погибших два века назад пограничников? Вставные зубы? Так проще раскопать могилу. Я вдруг спохватился, что мог затоптать следы. Но на земле не было никаких отпечатков, а если бы и были, вчерашний дождь точно все смыл. Не заметил я и следов тяжёлой техники. Неведомые искатели просто лопатой, что ли, орудовали? Наверняка у них ушел не один день. — Вы будете зарисовывать эту поляну, хозяин Миромекано? — спросил Горено. Я спохватился. — Да, то есть нет. Ты видишь сам, не слишком она красивая. Не самая подходящая натура. — Тогда вам следует идти на поиски более подходящей натуры, хозяин Миромекано. Он был совершенно прав. Стоя тут, мы все равно не раскрыли бы загадку старого кладбища. Копатели прятались среди скал. А если они и вовсе оттуда не выйдут, а я ведь не стал соваться в их убежище, чтобы показать мирные намерения! Мы вернулись на побережье, выбрали ровную площадку в тени и устроились на привал. Хотя какой привал, мы же прошли всего ничего, просто я не был роботом, как Горено, и потому нуждался в завтраке. С остатком консервов было покончено, и настроение у меня совсем испортилось. Полдня потрачено просто так, рисунки не сделаны, из еды осталась пачка крупы, остров я толком не исследовал, тайна кладбища не раскрыта, местные желанием общаться не горят. Ну что ж, все равно надо идти дальше. Впереди лес подступал вплотную к морю, и мы зашлепали по воде. Горено шел чуть впереди и проверял дно. К счастью, этот участок быстро кончился. Кончился и лес. Мы вышли на открытую часть острова. Материк отсюда видно не было. Только море простиралось до горизонта. Деревья отступили от берега, его покрывала густая жёсткая трава с редкими кустарниками. Местность потихоньку повышалась, но плавно, без заметных холмов. Дальше берег постепенно закруглялся. Было похоже на то, что вскоре мы обогнем остров и выйдем снова к бухте и скалам. Подул в лицо свежий солёный ветер. Птиц тут не было, насекомые стихли, только шумел прибой. Над головой стояло белое полуденное солнце, и белые блики рассыпались по воде. Я прищурил глаза, и мне казалось, что остров плывет навстречу волнам. А может, и острова не было, и незнакомки на скале, и ничего не было, только я парил среди бесконечного простора над бегущими блёстками солнечных отражений, и море рокотало внизу… — Вы будете выполнять зарисовки, хозяин Миромекано? — спросил Горено. Ох, ну кто же запрограммировал ему такой нудный голос? — Знаешь, дружище, тут, конечно, красиво, но ты же видишь, здесь только море и пустой берег, никакого пейзажа, даже паруса на горизонте нет, глазу зацепиться не за что! Пойдем дальше, мне нужно что-то более колоритное и живописное… Опасности для жизни ведь не наблюдается? Горено снова сжал губы в нитку. Я отвернулся от него и побрел дальше по берегу. Эта сторона острова была куда скучнее прекрасной бухты, обращённой к материку. Может быть, ветер, может, холодные течения не давали тут вырасти пышному лесу. Поэтому мы шли по однообразной зелёной равнине, кое-где с проплешинами земли. С моря дул лёгкий бриз, но все равно было жарко, я уже задумался, что неплохо бы искупаться, но отложил эту мысль. Здешних течений я не знаю, дна тоже, а купался вчера, правда, поневоле. Мы немного срезали путь, обойдя остров не по самой кромке берега, а напрямик. Впереди уже маячил лес. За ним вдали угадывался материк. Облаков почти не было, я спросил у Горено, не ожидается ли дождь. Он ответил, что нет. Наверное, бури были здесь редкостью. И всякие необычности тоже. Может быть, люди отсюда уплыли ночью или рано утром, да в любой момент, пока я находился на другой стороне острова. Выходит, я и день потерял, и тайну незнакомки упустил, потому что решил никого не пугать и не лезть напролом на скалы. В этой части острова появились, наконец, возвышенности. Местность поднималась очень плавно и незначительно, но можно было хоть попробовать посмотреть на окрестности сверху. Берег, что остался за нами, был плоский, как стол. Мы с Горено поднялись на холм, и оказалось, что я его недооценивал. Не так уж он был мал, отсюда поверх леса можно было увидеть издали даже скалы Локулуса. Но, повернувшись в сторону океана, я не увидел ничего, ни островка, ни катера или моторной лодки. Вода кое-где меняла цвет, сверху она уже не выглядела единым сверкающим пространством. Поверхность нарезали тёмно-синие или светлые полосы. Я решил, что это были морские течения. Красиво, но пользы мне с этого нет, к новым островам я не поплыву, и для буклета течения тоже интереса не представляют. В полном молчании мы двинулись дальше. Берег превратился в холмистую равнину, попадались на пути камни — довольно крупные валуны, небольшие перелески, участки, чуть не сплошь заросшие папоротником. Были тут и совсем крошечные растения, похожие на зелёные птичьи пёрышки, и крупные, выше колена, с большими узорчатыми листьями. Я отломал один — пригодится. Можно нарисовать пейзаж, на который зритель как бы глядел через лист… Только у меня не было вдохновения для картины. Солнце перевалило на западную половину неба и потихоньку спускалось вниз, когда мы вернулись в бухту. К скалам по возможности не приближались — Горено предупредил, что с них может прыгнуть какое-либо неучтенное животное. Я пожал плечами и согласился. Незнакомка все равно куда-то делась, я уже готов был поверить, что она мне привиделась. Эти скалы напоминали огромные каменные зубы — к ним не было пологих подступов. Будто кто-то выточил их, словно неприступную природную крепость. Впрочем, почему будто? Может быть, они действительно рукотворные, имперцы — великие мастера и всегда ими были. — Вы собираетесь плыть на материк, хозяин Миромекано? — спросил Горено. Он держал свой груз свободно и с лёгкостью. И опять я позавидовал, что у него такой свежий вид — будто мы не делали марш-броска по жаре в обход острова. — Собираюсь, конечно, но время ещё есть, да и обед какой-нибудь придумать не мешает… Давай, дружище, разведи костер. Я могу сварить кашу, ничего в этом страшного нет, мы в походе и не таким питались. Горено пока не возражал. Видимо, каша моему здоровью и жизни не угрожала. — Ну и сделаю пару эскизов до темноты. И рыбы можно попробовать наловить. — Существуют ядовитые сорта рыб, хозяин Миромекано, — тут у него опять истончились губы. — Ну, дружище, у меня некоторые познания тоже есть. Ядовитыми бывают внутренности у некоторых пород, так что рыбу достаточно промыть и выпотрошить. Давай разводить костер, а то время идёт. В воздухе повисло уже знакомое мне ощущение недовольства. Стараясь не обращать на Горено внимания, я раскрыл рюкзак, собрал ветки (тут уж он включился в работу, по-другому просто не мог поступить), разложил их шалашиком на земле, подальше от пальм, и развел огонь. Зажигалка у меня герметичная, вчерашнее плавание ей не повредило. Все же есть что-то мистическое в костре, когда он разгорается потихоньку и растет, словно живое существо, перебегает с места на место или угасает, печально мигнув напоследок. Нас учили рисовать огонь, объясняли про самую темную внутреннюю область и прочее, но ни один рисунок не передаёт горячие струи воздуха, летящие крохотные огненные искры, вечное движение и память, пробуждающуюся в сердце. Как будто ты когда-то уже сидел у огня у входа в пещеру, за завесой ночи ревели хищники, и костер оставался единственным другом в диком и полном опасностей мире… — Зачем вы разводите тут огонь? Голос был девичий, звонкий, с лёгким акцентом и доносился сверху. Я подскочил от неожиданности. Какое счастье, что мы не сидели в пещере, я бы точно пробил головой потолок. Горено распрямился мгновенно, словно пружина. Я вскрикнул: — Горено, стой! Но, к счастью, он ничего и не делал. Он просто оценивал опасность. А она, обладательница звонкого голоса, похоже, сама боялась нас, потому что сидела на скале и не показывалась. — А что огонь? Он небольшой, мы его потушим. Его и не видно, ну, может, с берега. — Да, видно с берега. Вы не должны тут находиться. — Так почему не должен-то? — от удивления я чуть было не сел обратно на землю. Вот и дождался, называется, появления прекрасной незнакомки, а она готова меня отсюда выставить. — Остров же ничей. То есть, тиксанданский. А частные владения давно отменили. — Так ты тиксанданец? — уточнила она, все ещё скрываясь в невидимой зоне. И разговаривать со скалой было ой как неудобно. — А кто же ещё? Можно подумать, в Трианглете через одного такие рыжие. Ты с кем тут? Она проигнорировала вопрос: — Вы должны покинуть остров. Здесь опасно. Горено при последнем слове немедленно оживился. — Я тоже говорю, что… — начал он. Я быстро прервал его: — Да мы тебе не опасны. Клянусь. Вот чем хочешь. Я просто художник. — Художник? — произнесла она с подозрением, так мне показалось, трудно оценивать эмоции, если не видишь лица. — Художник? Это человек, кто рисует картины? — Ну, не только. Хотя да. И картины. — Тогда зачем ты не рисуешь картины, а приезжаешь сюда? — Рисовать и приехал! — Вы должны покинуть остров, — снова заявила она и исчезла. Не знаю, какое у нее было укрытие. Она просто перестала отвечать. Эстафету перехватил Горено. — Вы собираетесь плыть на материк, хозяин Миромекано? — осведомился он очень любезно. Я сунул ему в руки фляжку: — Пойдем, наберём ещё воды. — А ваши вещи? — Ну не убегут же они. — Их могут украсть. — Кто? Она? Ну, дружище, это крайне маловероятно. Горено подчинился с недовольной физиономией. Человек на его месте ворчал бы, он же не проронил ни слова, но выражение его лица говорило само за себя. Хорошо, что я уже нарастил шкурку и мог делать вид, что не замечаю этого. Наши вещи были на месте, да и отсутствовали мы совсем недолго. Конечно, я немного рисковал, но риск себя оправдал. Незнакомка наверняка была одна, к тому же, будь тут ещё кто-то, он бы с нами и заговорил, а не выдвигал вперёд хрупкую девушку. — Вы собираетесь… — снова начал Горено. — Нет, не собираюсь. Давай хотя бы воду вскипятим, не зря же мы ее сюда несли. — Разумней было бы устроить привал у ручья. — А там берега не видно. И почва влажная. Я достал походный котелок, сполоснул его, налил воды и поставил на огонь. Вытащил удочку и задумался. Бухта тут прекрасная, обычно в таких тихих заводях легко ловится рыба, но с пологого пляжа ловить не очень удобно, а далеко уходить не хочется. — Ты варишь воду, — на этот раз я был готов к этому голосу, да что там, я его ждал. — Ты не собираешься плыть отсюда? Здесь опасно. — Но ты же тут находишься, значит, не так и опасно? — Зачем ты варишь воду? — спросила она. — Не варить это называется, а кипятить. Слово такое — ки-пя-тить, поняла? Еду готовить. — Я не глупая, — в голосе появились обиженные нотки. — Я знаю, как готовить еду. Если ты готовишь, ты не торопишься, а здесь опасно для вас. — Ну, знаешь ли, если я буду голодный, я даже грести не смогу. А у нас ничего не осталось, надо ловить рыбу и варить уху. Или сил не будет даже уплыть отсюда. Поняла? Она замолчала. Я подождал немного, ничего не услышал и снова взял в руки удочку, которую за разговором уронил на песок. Горено стоял рядом. Я сообразил, что и он не шевелился, будто истукан, и я, упоминая еду, говорил только про себя. Хорошо, что она к нам не спускалась, точно заподозрила бы в нем робота. Сверху послышался шорох. — Эй, ты! Держи это! Я не успел даже голову поднять, Горено среагировал молниеносно. Он вытянул руку и поймал летящий предмет. Девушка была на скале. Она чуть наклонила голову в обрамлении длинных черных волос, но сама стояла прямо, отведя руки назад, как после быстрой ходьбы. На ней было фиолетовое платье, подходящее к ее смуглой коже и темным волосам. Она замерла так на миг — тонкая фигурка, яркая и контрастная на фоне неба, — и так же быстро исчезла. Я перевел взгляд на Горено. В руке у него был цилиндр в красной обёртке. — Что это? Покажи! — Это может быть взрывчатка, хозяин Миромекано, — сказал робот с выражением многотерпеливого учителя, в сотый раз объясняющего задачу туповатому ученику. — Да нет, погляди сам, — я указал на рисунок на боку цилиндра. Там красовалось изображение дымящейся тарелки с куском мяса, нарисовано было схематично, но понятно. И аппетитно. — Это просто консервная банка! — Взрывчатка может выглядеть как угодно, — упрямо заявил Горено. Я в сердцах чуть не сказал, что он недалеко ушел от этой банки, но сдержался. — Ну, дружище, зачем такие сложности. Если бы эта девушка хотела причинить нам вред, она спокойно сделала бы это раньше. Она просто хотела нас угостить, как тётушка Розетта вчера. — Содержимое может быть отравлено, — Горено со своих позиций отступать не собирался. Тут он был в чем-то прав. Нет, я не верил, что эта милая девушка дала нам яд сознательно, но ведь и ее могли обмануть. — А ещё я напоминаю вам, хозяин Миромекано, что за сегодняшний день вы не выполнили ни одного рисунка, — сообщил Горено кротким тоном. Вот кто запрограммировал роботов с вежливым видом всякие пакости говорить?