Машина скрылась из видимости уже как несколько минут, но Шерил так и не сдвинулась с места. Глаза механически бегали и смотрели то на дорогу, то в пустоту другой стороны улицы; в голове не было ничего. Просто вакуум, потому что того, что произошло сегодня, по мнению Шерил, вовсе не должно было случиться.
Как только эта мысль смогла пробраться к ней в голову, проникая сквозь сплетения нейронов — сердце сжалось от обиды и непонимания всего. И вот тогда она смогла осознать, что до сих пор не сдвинулась с места. Совершенно одна и никакого чужого присутствия рядом. Она чувствует себя дико разбитой, когда по бледным холодным щекам текут горькие слёзы, а пухлые губы искажаются от боли и она издаёт громкий всхип, прикрывая лицо дрожащими руками, ко всему этому задыхаясь от нехватки кислорода в её лёгких.
Ноги несли её к особняку с огромной скоростью, что казалось, будто она вообще не касалась ими земли. Перед глазами со стремительной скоростью пролетал асфальт, газон, тротуарная плитка, затем деревянный паркет.
Только когда за её спиной с громким хлопком захлопнулась дверь, наконец, пришло осознание, что она находится в своей комнате. Ещё утром эта комната была для неё невыносимой и ненавистной, полностью лишённой чувства лёгкости, то сейчас она казалась ей гарантом комфорта и самым подходящим пространством для убийственных мыслей. Лёгкие в буквальном смысле горели при каждом вдохе, тело категорически отказывалось подчиняться голове, а сердце билось с силой, отдавая бешеным пульсом в висках. Блоссом просто спустилась вниз по стене и ей казалось, будто она находится под водой.
Приглушённый голос матери, заметившей, с какой скоростью забежала домой Шерил, местами отдавался в ушах.
— Шерил Марджори Блоссом, сейчас же открой эту дверь и не выводи меня из терпения! — дёргая дверную ручку, обращалась к ней Пенелопа.
— В этом доме, видимо, никогда не будет спокойно.
С конца коридора показался силуэт бабули Роуз, в правой руке которой был канделябр со свечами. На её лице красовалось беспокойство и недовольство над всей ситуацией.
— Боже мой, — Пенелопа резко вздрогнула. — Ты когда-нибудь перестанешь появляться так неожиданно?
— Ты должна рассказать ей, — Нана Роуз решила проигнорировать вопрос, кидая презрительный взгляд. — Она уже взрослая девушка и должна понять хоть раз в жизни причину твоих бестолковых выходок, Пенелопа.
— Она не поймёт меня, я более, чем уверена.
— Ты никогда не пробовала нормально разговаривать с Шерил в принципе, — старушка внимательно оглядела Пенелопу с ног до головы, перед тем, как вернуться к себе обратно, оставляя её в полном замешательстве, и предварительно не забывая захлопнуть дверь с характерным громким звуком.
Паника начала настигать Пенелопу, потому что столь долгое молчание импульсивной дочери — совершенно не свойственно ей, отчего старшая Блоссом начала стучать в дверь ещё сильнее, не забывая выкрикивать несвязанные с ситуацией слова и просьбы открыть. Через несколько минут с раздражающим и неприятным скрипом дверь открылась, открывая обзор на странную по мнению Пенелопы картину: лицо Шерил не выражало ничего, кроме железного спокойствия и расслабленных черт лица, а тонкий халат служил лишь накидкой поверх нижнего белья. Такое одеяние выглядело действительно непонятно и странно, с учётом того, что осенняя погода на улице была холодная и местами очень ветренная, а камин из-за неполадок не отапливался уже несколько суток.
— Чего тебе? — грубо спросила Шерил, тут же замечая для себя, что мать только открывает рот и возмутительно дёргает бровями, не в силах вымолвить и слова.
— Нам нужно о многом поговорить, Шерил. Так что оставь свои обиды на потом.
— Обиды на потом?! — подняла голос Блоссом. — Ты в очередной раз приложила все усилия, чтобы лишить меня дорогого человека, а сейчас говоришь, отложить все обиды? Ты в своём уме?
Она подняла глаза на недоумевающее лицо и горько ухмыльнулась.
— Я понимаю, что ты не веришь мне, — тихо ответила Пенелопа. — Но ты должна знать, что у меня действительно не было плохих намерений, Шерил. Я не думала об этом, а тем более не ставила себе цель рассорить тебя и твою девушку.
Девушку, — она выделила это слово. — Я правильно понимаю же?
— Уже нет, — прошептала Шерил. — Она сказала, что между нами всё кончено. И этого не произошло бы, если ты не вмешивалась бы в мою личную жизнь!
«Вся в свою мать» — проскочило тут же в мыслях у старшей Блоссом.
— Этого не произошло бы, дитя, если бы ты слушала меня и еще много времени назад ограничила общение со своей кузиной! — словно теряя контроль над ситуацией, выкрикнула Пенелопа.
— Что? При чём здесь кузина Бетти?
— Что слышала, Шерил. Узнаешь у неё самой, — усмехается Пенелопа, а после указывает указательным пальцем на рядом стоящую кровать, — Присядем?
Шерил нервно заламывает пальцы и удерживает зрительный контакт с матерью, прежде чем податься чуть вбок и все-таки присесть, в предвкушении предстоящего разговора.
— Что имела в виду миссис Топаз, когда сказала, что не нужно раскрывать все раны прошлого? — аккуратно уточнила Шерил.
— Об этом нам, Шерил, и предстоит поговорить, — вытягивая сигарету из кармана тёплого халата, ответила Пенелопа. — Признаюсь, я долго думала над тем, чтобы умолчать эту тему или, наконец, раскрыть её тебе, — опустив глаза в пол, она выпустила табачный дым из лёгких. — Перед тем, как я начну, ты должна пообещать не закидывать меня потоком вопросов в процессе рассказа, идёт?
Шерил лишь смогла кивнуть и продолжить следить за выражением лица матери.
— Очень много лет назад… Я и миссис Топаз имели связь, — Пенелопа оперлась локтями о колени, развернувшись на своём месте к дочери. — Имели очень своеобразную связь… Мы… Любили друг друга, — тихо проговорила она, пожав плечами.
Шерил неожиданно даже для самой себя вскочила с места, следуя к дубовой прикроватной тумбе. Покопавшись в ней, она вынула оттуда сигарету, совершенно позабыв о том, что обещала Тони завязать с курением. Но ей было всё равно.
Всё равно на то, что столь большое употребление табака вредило на её и до того хрупкое и слабое здоровье. Абсолютно всё равно, потому что больше не было рядом той Тони, которая постоянно бранила её за каждую выкуренную дозу никотинового яда, бережно выхватывая его из пальцев. Маленький огонёк зажигалки приблизился, зажигая сигарету и горький дым тут же пробил лёгкие, выходя через ноздри.
— Вообще-то, я все ещё здесь. Как давно ты позволяешь себе курить эту дрянь, Шерил Марджори Блоссом?! — недовольно процедила Пенелопа.
— Я не могу воспринимать услышанное иначе, мама, — Шерил устало посмотрела на мать, медленно приближаясь к месту, на котором сидела. — Может, ты уже продолжишь?
— Всё началось с того, что мы вместе учились в одном колледже, — тяжело вздохнула Пенелопа. — Она была той ещё оторвой, которая постоянно втягивала меня в различные передряги и творила действительно безумные вещи. Можешь не смотреть на меня так удивлённо, Шерил, твоя мать тогда ещё не была ворчливой стервой, — грустно улыбнулась она. — До её появления в своей скучной жизни в мои планы лишь входила беспрерывная учёба и подготовка к будущему поступлению за пределы Ривердейла. Но появилась она и все мои планы в буквальном смысле рухнули, а на их место пришли новые.
Она стала моей самой заветной мечтой и самым желаемым планом. Всего лишь за несколько месяцев успеваемость и сосредоточенность стремительно упала, как не падала никогда в жизни, а на каждом скучном занятии весь мой заинтересованный взгляд был обращён не на монотонно говорящего учителя как раньше, а на место справа от меня. Место, на которое я всегда старалась кинуть самый незначительный и незаметный взгляд, лишь бы посмотреть на предмет своего обожания.
Шерил слушала речь своей матери с огромным замиранием сердца и категорически не верила ушам, что слышит такое от неё. От матери, которая когда-то сдала её в место для душевнобольных, с целью вылечить предпочтение к женщинам. Матери, которая осуждала и презирала весь сознательный возраст.
Ей казалось, что она до сих пор врёт.
Как и всегда.
— Даже не дождавшись летних каникул, она предложила сбежать мне в город, о котором я только могла мечтать тогда — Париж. В то время я хотела и безумно жаждала свободы и в конечном итоге получила её. Мы сбежали, имея в кармане лишь четыреста долларов, но зато были счастливы, — широко улыбнулась Пенелопа, будто оказываясь в тех воспоминаниях и переживая их заново. — Провели там добрые две недели, а потом вернулись обратно в этот кошмарный город. Тогда я поняла, что не просто влюблена в эту стерву. Я… Я была больше, чем влюблена. Я
любила её. Через год нам снова удалось сбежать, но, к большому сожалению, не в Париж, а лишь в другие штаты. Джейн тогда была дико расстроена, а мне, признаться, было безразлично. Я любила настолько, что мне было всё равно где находиться, будь это Париж или Пекин. Мне важно было быть с ней.
Шерил широко улыбнулась её искренним словам. Она впервые видела мать такой…
сентиментальной.
— У вас было всё так замечательно, — подала голос Шерил. — Что могло случиться, что все сложилось так печально?
1996 год.
Приближалась долгожданная весна. Она пришла совершенно незаметно. Хоть и лёгкие, но зимние морозы давно прекратились, а на их смену пришло мягкое апрельское тепло. Ривердейл всегда отличался свой холодной и промозглой погодой, что зимой, что в другие времена года, но в этом году, на удивление, температуры были тёплые и от них не застывала кровь в жилах, как бывало раньше.
Месяца со стремительной скоростью сменяли друг друга, а это означало лишь то, что с приближением лета, приближалось долгожданное окончание колледжа.
— Куда ты тащишь меня? — за спиной прозвучал недовольный голос Джейн. — На дворе скоро ночь и нам завтра рано вставать, ты не забыла об этом?
— Я долго хотела сказать тебе об одной важной вещи и планировала дотянуть до начала лета, но я уже не могу сдерживать себя! — послышался радостный возглас. — Просто сядь на скамейку и послушай.
Пенелопа внимательно вглянулась в черты своей спутницы, как только уловила свет фонаря. На минуту показалось, что в эксцентричности её поведения было что-то странное.
— Я долго хотела тебе сказать о том, что… — Пенелопа сделала долгую паузу, — я копила порядка года деньги и два месяца назад купила билеты в Париж! — на лице появилась яркая улыбка. — Только представь: окончание колледжа, переезд в Париж, ровно так, как мы мечтали, Джейн! Помимо билетов, у нас останутся деньги на первое время, но это не беда! Я давно присмотрела квартиру в районе Маре — всё, как ты любишь: тихо, полное отсутствие назойливых туристов и Вогезская площадь! Я обещаю, что сразу по приезде туда найду работу и мы начнём новую жизнь!
— Пенелопа я…
— Я знаю, что ты в шоке и, скорее, сейчас будешь бранить меня за то, что я не посоветовалась с тобой, но я люблю тебя и хочу, чтобы у нас было замечательное будущее, понимаешь?
— Пенелопа, просто выслушай! — резко перебила её Джейн. — Мы… Мы не можем быть вместе после колледжа, понимаешь?
— Что?
Пенелопа стиснула зубы и замолчала. Казалось, что от такого поворота ей овладела ненавистная мысль и так крепко держала её, что она не могла сдвинуться с места.
— Не подумай, что я всё время водила тебя за нос, вводя в бессмысленные надежды. Я правда любила тебя, — она приблизилась, но Пенелопа отшатнулась от неё, словно от призрака. — Скорее совру тебе, если скажу, что не люблю сейчас. Но родители настаивают на том, чтобы я вышла замуж за Брендона, а в случае, если я откажусь, — тяжко вздохнула Джейн, — в случае, если откажусь, будут ужасные последствия.
— Не думай о том, чего хочу я, или чего хотят твои родители, чёрт бы тебя побрал! — голос Пенелопы срывался. — Думай о том, чего хочешь ты, Джейн Брукс. В чём проблема просто сбежать?
— Я не могу, — прошептала та. — Прости, мне нужно уйти, — кинула Джейн напоследок, перед тем как скрыться за мраком слабо освещенной улицы.
Наше время.
— После вести о том, что она вышла замуж за Брендона, я провела в одиночестве порядка больше половины месяца. Я лишилась абсолютно всех чувств, лишилась того внутреннего рассвета, который она подарила мне, а потом так безжалостно забрала его вместе с теми надеждами, которые я хранила для себя. Для нас. В мои занятия ежедневно входили лишь хождения взад и вперед по комнате, предаваясь лишь сожалениям о своей утрате и мыслях, как отомстить. Прозвучит ужасно, если я на самом деле не желала ей счастья с тем кретином, каждый раз жаждая отомстить и возместить ту неизмеримую боль, которую она причинила мне? После, в течение года мой мир был ограничен лишь мыслями о ней и ежедневным самобичеванием. В итоге, всё что у меня осталось от неё на всю жизнь, это ледяное сердце, не способное любить и эта цепочка, — она показывает пальцем на цепочку на своей шее, которую носит столько, сколько Шерил осознанно помнит себя. — Но спустя много лет я всё-таки смогла ей отомстить, — Пенелопа разочарованно ухмыльнулась. — Я изначально знала, что её Брендон — полный кретин. Поэтому я приложила все свои силы, чтобы обвести его вокруг пальцев и подстроить всё так, что у нас была близость, тем самым окончательно разрушить его верность, а вместе с ней — брак.
— Мне жаль, что ты когда-то испытала такую боль, мам. Но такая месть, какую ты проворачиваешь с другими мужчинами, вовсе неправильна. Разве… Ты не любила отца? — наивно спросила Шерил, успокаивающе обнимая мать за плечи.
— Смеёшься? Жизнь с тем, с кем нельзя поговорить, а тем более помолчать, — худшее из одиночеств. Принудительный брак с твоим идиотом отцом был второй моей ошибкой в этой чёртовой жизни, — повела плечами Пенелопа.
Шерил усмехнулась.
— А насчёт других мужчин, — спустя время, продолжила она: — Я делала это для тебя, Шерил. — Твой папаша оказался полным болваном и мне нужно было что-то делать, чтобы обеспечить тебя самым лучшим.
— Но я никогда не нуждалась в самом лучшем! — голос Шерил заметно сорвался. — Я нуждалась в тебе, мама. Мне не нужны были новые вещи, для того чтобы каждый день ходить в разной брендовой одежде. Я предпочла бы ходить в рваных вещах, но чувствовать себя нужной! — крикнула Блоссом. — Я нуждалась в твоей поддержке. Я… Я хотела почувствовать себя любимой, услышать с твоей стороны хотя бы раз похвалу или просто слова о том, что ты гордишься мной, несмотря на провалы в учёбе или других иных вещах. Мне хотелось почувствовать заботу с твоей стороны, как это делают другие мамы, чёрт возьми. Во время учебного дня увидеть несколько сообщений от тебя, с вопросом, надела ли я шарф, или, успела ли я сбегать перекусить в Pop's во время перерыва. Когда я болела, то мечтала лишь о том, что в один момент ты зайдёшь ко мне в комнату и принесёшь горячую кружку чая. Я… Просто хотела этих мелочей, я нуждалась в них! — со слезами на глазах, закончила Шерил.
— Я знаю, что из меня вышла ужасная мать, — спустя какое-то время молчания, хрипло произнесла Пенелопа, — и мне стыдно. Мне всегда было тяжело признать свою вину, но сейчас, я признаю её. Прости, — перехватив бледную руку Шерил, она продолжила: — Вероятно, ты ненавидишь меня за испытания, которые я предоставила тебе, и я действительно заслуживаю этой ненависти, но мне хочется, чтобы ты знала, — старшая Блоссом перевела дыхание, — несмотря на то, сколько раз ты упадёшь, я буду любить тебя, Шерил. Если ты сможешь, то прости меня за мою жестокость и несправедливость. Я люблю тебя и горжусь тобой… Мой ужасный ребёнок, — склоняя голову, широко улыбается Пенелопа.
— Ты что-то принимала, перед тем как сказать мне это? Или решила устроить розыгрыш? — Шерил сдвигает брови к переносице и окидывает Пенелопу недоверчивым взглядом.
— Нет, Шерил, никто ничего не принимал, потому что я говорю тебе это на полном серьёзе. Если честно, — дёргает уголками губ Пенелопа, — с твоего разрешения я бы хотела начать исправлять все косяки, сделанные мной. Ты… — взгляд был переведён на лицо Шерил. — Сможешь дать своей старухе один шанс?
«Просто дай ей шанс» — в подсознании эхом отдавался голос Тони.
— Если миссис Топаз в ближайшее время решит уехать вместе с Тони, я… Я не выдержу этого, — Шерил перевела взгляд с окна на рядом сидящую Пенелопу. — Я люблю её, мам.
— Эй, — Пенелопа пододвинулась ближе, приобняв Шерил за плечи, — Блоссомы никогда не опускают руки, дитя. Мы… Обязательно всё исправим и найдём выход, хорошо?
— Обещаешь? — с детской надеждой в глазах уточнила Шерил. — Не как всегда?
— Отложу свои злодейские дела для кого-нибудь другого, поэтому, обещаю, — одобрительно смеётся Пенелопа. — Я поговорю с Джейн завтра же, даже если она выставит меня за дверь и будет осыпать проклятиями.
«Дай просто ещё один шанс»
