***
— Это точно хорошая идея? — спрашивает Саске, с подозрением оглядывая старый дом. — Это точно нехорошая идея, — поддерживает его Сакура. — Хорош нудить! — подбадривает Наруто. — Лучше сумки занести помогите. Сакура, багажник опять захлопнулся! Вся эта возня немного раздражает. Я, в общем-то, никогда и не любила подобного рода поездки, но несходящая с лица Узумаки улыбка с лихвой перевешивала мои мучения. Вздохнув, прикладываюсь к молочному коктейлю, что он купил мне, и в очередной раз замечаю его довольный взгляд; специально пью долго, зная, какое удовольствие ему приносит простое наблюдение за тем, как я наслаждаюсь его маленьким подарком. Подмигнув, оглядываюсь, и тут же удаляюсь в сторону уже развалившегося на траве Шикамару, захватив из большой сумки плед. — Воссоединяешься с природой? — спрашиваю, расстелив плед, и тяну Шикамару к себе, дабы избавить Темари от долгого отшаркивания его белой футболки и светлых джинсов от следов травы. — Давай, двигай задницу на плед. — Я хочу чувствовать энергию травы, — хмыкнул Нара, спокойно прикрывая глаза. — Ты хочешь получить по шее от Темари за испачканную одежду. Парень хмурится, но всё же переползает ко мне, и мы устраиваемся удобнее, пока остальные таскают сумки. Нам простительно; и я, и Шикамару, как единственные обладатели машин, провели за рулем по полтора часа, пока везли друзей в эту глушь. — Выглядит лучше, чем я думала, — говорю я, снова вырывая парня из прострации. — Тут ведь никто не живет уже долго, только Наруто и Джирайя приезжают. Хорошо выглядит для дома без хозяина. — Ага, — сухо отвечает друг. — Достал, — недовольно хмыкаю, привстаю и потягиваюсь, стараясь хоть немного размять затекшую спину. Оглядываюсь в сторону припаркованных машин; сумки уже отнесли домой, и теперь Сай тщетно пытался подкрутить крепления на своём новом мольберте. Вздохнув, осознаю, что надо бы помочь другу, и сообщаю, что он может взять инструменты в ящичке, стоящем в багажнике. Сай кивает, благодарно улыбнувшись, и пользуется моей подсказкой. Оставив сумки, вместе с Саске и Сакурой, дома, Наруто останавливается около нас с Шикамару. — Ну как вам? — неловко почёсывая затылок, спрашивает Узумаки, точно ища поддержки. — Чудесно, — отвечает Шикамару с явными нотками сарказма. — Всё даже лучше, чем мы думали, — тепло улыбаюсь любимому, стараясь успокоить. — Акамару! Любимец брата, неизменно стоящий около него, поворачивается в мою сторону, и Киба любезно спускает поводок, позволяя псу подбежать ко мне. Выуживаю из кармана ключи от машины и вручаю питомцу, не забыв ласково провести ладонью по белоснежной шёрстке. Киваю в сторону Сая, и Акамару резво бежит к нему, чтобы передать ключи; ещё по дороге сюда мы договорились, что Сай и Ино поедут к берегу, чтобы художник смог порисовать на природе. Для этого я предложила им свою машину. — Давайте только не долго, — просит Наруто, — тут тоже есть чем заняться!***
Следующие полтора часа мы с Шикамару ловим на себе недовольные взгляды; я — от брата, Нара — от Наруто, Сакуры и Саске. Однако нас это мало волнует; мы продолжаем отдыхать, обсуждая то, как именно Шикамару стоит сделать предложение Темари. Парень в романтике совсем не смыслит, и я стараюсь помочь ему, пусть и сама в таких делах дуб дубом. Все занимаются какими-то делами; Сакура расхаживает в верхе от купальника, шортах и забавной панамке, привлекая даже моё внимание красивой фигурой, и забавно командует парнями, встав на высокий камень, чтобы видеть всю площадь вокруг дома. Такой себе маленький диктатор. Саске ополаскивает уличный бассейн, Киба протирает какой-то старый, явно самодельный столик, а Наруто как-то неловко нарезает помидоры тупым ножом, слишком уж соблазнительно нагнувшись над низким для его роста столиком. Не сдерживаясь, я решаюсь подойти к парню; прижимаюсь, обняв его со спины, и крепко смыкаю руки на его животе. Наруто, не ожидавший подобного, вздрагивает и поворачивает голову, чтобы, наверное, убедиться, что полапать его решил не кто иной, как его девушка. — Тебе помочь? — услужливо интересуюсь, ласково прижимаясь губами к мягкой щеке блондина. — Отдыхай, пока можешь, — улыбаясь, отвечает Узумаки, наспех вытирает руки о штаны и разворачивается, неловко укладывая руку куда-то в районе моего бедра; мы вместе не так много времени, так что он всё ещё стесняется дотрагиваться до меня таким образом. — Тебе тут точно нравится? Может, нужно что-то? Голубые глаза смотрят с таким волнением, что я не могу не улыбнуться, задумываясь о том, каким заботливым может быть Наруто. Хочу высказать ему тысячу слов о том, как сильно люблю его и не хочу отпускать, и… — Всё прекрасно, — прикрываю глаза, укладывая голову на его плечо, и чувствую его неуверенный поцелуй где-то в районе макушки. — Не переживай. … и понимаю: сегодня я точно решусь, точно поцелую его. — Я разжег огонь, — недовольно вякнул Киба. — Хорош обжиматься. Брат, цокнув, вернулся обратно к огню. Он всё ещё не может принять то, что мы с Наруто теперь вместе — это видно и по его недовольным взглядам, и по тону, и по самим словам. Иногда друзья даже шутливо просят его не спускать на Узумаки Акамару. — О, я принесу мясо, — уже по дороге в дом сказала Сакура. — Бассейн тоже готов, — оповестил Саске. — Только на улице как-то холодно слишком для купания…***
— … весь класс в шоке был, а учителя делали вид, что не замечают! — заканчивает рассказ Шикамару. — Как вообще можно было забыть надеть юбку? — засмеялся Наруто. — Придурок! — Сакура сильно стукнула его по плечу, от чего парень зашипел. — Мы только во втором классе были, я ещё ребенком была! — Сакура… — недовольно фыркаю, глядя в её сторону. Конечно, я понимаю, что Сакура — его хорошая подруга, и вела она себя подобным образом всегда, но бить моего парня при мне же я не позволю. Харуно неловко мнется, опускает взгляд и заламывает пальцы, а Саске, придвинув девушку, обнимает её, словно утешая, и впивается в меня недовольным взглядом. Я, однако, не отворачиваюсь, хоть и с трудом выношу ледяной взгляд Учихи; зато точно чувствую поддержку от Шикамару, стоящего слева от меня — с его-то строгим взглядом даже Саске вовсе не сравнится. — Да хватит, — встревает Ино, дуясь. — Давайте уже мясо попробуем! Ребята соглашаются, и все обиды мигом растворяются в дымке от костра. И мясо, и жаренные овощи оказались очень вкусными, а повысившие градус Киба, Сай, Сакура, Ино и Шикамару не позволяли заскучать, рассказывая разные истории из жизни, обсуждая бывших одноклассников. Было интересно слушать их; я, будучи на год младше, с детства была знакома с друзьями брата, но брать меня на их совместные приключения он всегда брезговал. На улице темнело и холодало; единственным источником тепла и света остался небольшой огонёк, который активно поддерживал мой брат. Грел он не то, чтобы хорошо, так что я, в конце концов, решилась согреться другим образом… Узумаки стоял сзади, облокотившись о стену гаража. Совсем без дела простаивает… неловко отступив на пару шагов назад, наталкиваясь на недовольный взгляд брата, я, наверняка, сильно краснею, но осознаю, что мне давно уже не 14 лет, и прижимаюсь спиной к груди Наруто, достаю его руки из карманов и скрещиваю на своём животе. Бедный парень откровенно громко и волнительно вздыхает, смущаясь передо мной, и ещё больше — перед Кибой, но прижимает меня крепче, тоже косясь на моего брата. Я трусь щекой о шею Наруто, надеясь отвлечь его — совсем не хотелось наблюдать, как они с Кибой в очередной раз устраивают войну своими убийственно-недовольными взглядами. И это работает — Узумаки тепло улыбается, прижимая меня ещё крепче к себе, и возвращается к обсуждению истории о том, как Саске в детстве, купаясь в пруду, случайно поймал рыбу ртом, и Итачи тогда только чудом откачал младшего от шокового состояния. Разговоры и воспоминания согревали, но ещё теплее становилось от близости Наруто, который время от времени поглаживал мой живот, плечи, волосы — всё, до чего мог дотянуться в такой позе. Я молчала, только прижималась и вздрагивала, наслаждаясь его прикосновениями, контрастирующими с холодным воздухом. Акамару прилёг прямо на мои ноги, когда совсем стемнело, а пьяный Шикамару решил завалиться прямо на нас с Наруто, не стесняясь нарушать нашу романтическую идиллию, отчего Узумаки злобно и крайне недовольно зафыркал. Было решено собираться спать.***
— Тебе там посветить, может? — спросил Наруто. — А то у меня так знакомый один раз провалился… вытаскивать не очень приятно было. Я недовольно сощурилась, открывая дверь в уличный туалет. Посветить, ага… — Ты может вообще со мной зайдешь тогда? Как раз на камеру заснимешь, — съязвила, — ну, так, в семейный архив... Все давно легли спать, а на часах было около трёх часов ночи. Не спалось только мне, Наруто и Акамару, которого Киба погнал следить за мной. За время, которое мы провели втроём, Узумаки показал мне каждый уголок участка, рассказал о том, как он, будучи ещё маленьким, ездил сюда с Джирайей, а затем старик и вовсе отдал ключи Наруто, наказав ему следить за этим домом внимательнее, чем за собственными зубами — наследие родителей, как никак. Воспоминания, как и в целом нахождение в этом месте, явно грели душу Наруто; он всё время улыбался, прикасаясь к стенам, рассматривая узоры на доме, которые, как он рассказал, рисовала его мать. Смотреть на него — такого счастливого — было приятнее всего, что я чувствовала раньше. — Пф, злюка. Акамару, стой! — вскрикнул Наруто, стоило мне только закрыть дверь. Через несколько секунд он подпер её плечом, заметив, что полностью она не закрывалась. — Он не убежит, а? Нас же твой братец убьёт нахрен. — Не убежит, — отвечаю, посмеиваясь с ситуации, в которой делать свои дела крайне неудобно. — А если и убежит, то вернётся. Он Кибу за километров так двадцать чувствует. Быстро делаю всё, что требовалось, снова заливаясь смехом вместе с Узумаки из-за абсурдности ситуации, выхожу и мою руки в стоящей неподалёку мойке, пока он, отвернувшись, неловко насвистывает какую-то выдуманную мелодию, почесывая затылок. — Эй, я уже вышла, если что, — хмурясь, напоминаю, что можно и повернуться. — Точно, — он тихо хихикает, разворачиваясь, — чем займемся? — Не знаю… спать не хочешь? — А ты? — А ты? Наруто закатывает глаза, складывая руки на груди, и с осуждением смотрит на меня. Я немного заминаюсь, но повторяю его действия. — Не хочу, — сдавшись, он отвечает первым. — Я тоже не хочу… — соглашаюсь, кивнув. — Может, с Акамару по поляне побегаем? — Действительно. Может, повезёт на каких-нибудь наркоманов, ищущих закладку, наткнуться, — дуется Наруто, всё же улыбаясь. — Ладно, побежали!***
Наруто раньше не был в отношениях. Это видно, это чувствуется; в каждом его неловком прикосновении, в каждом взгляде на меня, который будто спрашивает «можно?», когда он хочет прикоснуться, обнять, поцеловать. До последнего он, кстати, так и не дорвался за два месяца отношений. Сколько бы раз я не пыталась оставить поцелуй максимально близко к его губам, выдавая это за невинный поцелуй в щёку — он лишь краснел и убегал, а на следующий день извинялся. Даже сейчас, когда я пытаюсь дотронуться до его руки, он «незаметно» вздрагивает. Всё ещё не привык, что в его жизни появился кто-то, кто может просто так взять его за руку, обнять или поцеловать. Эта неприкосновенность и невинность только вначале казалась милой. Сейчас же это больше смахивало на какую-то психическую травму. Его рука холодная, хотя обычно была едва ли не горячей, и всегда мокрой, чего он постоянно стыдился. Но меня это не волновало. Он абсолютно превосходен, для меня он всегда занимает первое — своё излюбленное, место, неважно о какой ситуации идёт речь. Мы оба чувствуем себя неуютно — долгая погоня за псом по лесу, где на густой траве уже осела роса, не смогла не оставить следа в напоминание о себе; кроссовки, как и штаны, испачкались и промокли, и теперь все тело дрожало от колкого холода, пробравшегося, как казалось, под кожу. Осматриваясь, в надежде не заметить старшего брата, наблюдающего из окна, или ещё откуда, в последний раз затягиваюсь, и выбрасываю сигарету, затушив её о край дома. Узумаки терпеливо ждёт, стоя рядом и подрагивая от холода. Хочу поцеловать его сейчас. Сейчас, хотя бы из-за того, что он мерзнет, потому что свою ветровку давно отдал мне. Он греет, даже не дотрагиваясь, и его хочется согреть в ответ. — Наруто, — слишком, пожалуй, тихо, зову его. Голубые глаза поднимаются к моим; он щурится, пытаясь разглядеть что-то в совсем слабом свете луны, а я, пользуясь этим, кладу руку на его плечо, так же впиваясь взглядом, хоть и не вижу ничерта. — Я люблю тебя. Твердо сказанные слова придают мне уверенности, явно отгребая её из запасов Узумаки — мне и вглядываться не нужно, и так знаю, что сейчас его огромные глаза расширились ещё сильнее, а губы наверняка подрагивают, но совсем скоро, когда ступор пройдет, он напряжется и сожмет их в тонкую линию. Подтверждением моим догадкам становится чёткое ощущение того, как напрягается его плечо под моей ладонью, и какой-то безысходный вздох перед… — Я тоже люблю тебя. А у него выходит, кажется, ничем не хуже моего. Становится немного страшно за его реакцию, но я решаюсь продолжить, раз начала. — Ты такой красивый, — от собственного признания сердце будто в вакуумную упаковку сжалось. Боже, что за глупости? Он мой парень, это знают все наши друзья и я исключительно горжусь этим, конечно же я считаю его красивым! — И… у тебя такая мягкая кожа, — продолжаю, глотая ком в горле, и осторожно провожу пальцами по его шее к щеке, — мне очень нравится трогать тебя, и нравится, когда ты трогаешь меня, когда ты просто рядом... и… — немного запинаюсь, чувствуя, как краснею, но нахожу силы продолжить: он никогда не сдается, и я не стану. — И я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Наруто разве что в струну не вытянулся; был бы хвост — он бы его поджал и убежал. Увы, я буквально держу его в своих руках. Он снова вздохнул, да так тяжело, что у меня сердце кровью облилось. Ему так трудно воспринимать всё это? Вздыхаю так же, когда осторожно спускаю руки, отпуская его; последнее, чего мне бы хотелось — давить на него. Я прекрасно знаю, как много ему пришлось пережить, и не имею никакого желания, да и права создавать для него очередные трудности. — Я… — его брови нервно дёрнулись, и он зажмурился, — я не умею. И боюсь. — В этом вся проблема? — выходит как-то слишком взволнованно. — Ну… — Наруто! — мой голос звучит, как жалобный писк, но сейчас мне плевать, однако, смутившись, всё же опускаю взгляд. — Я… я поцелую тебя! — снова поднимаю лицо, чтобы увидеть его. — Можно? Сердце трепещет и громко стучит, кровь так разогрелась, будто сердце превратилось в кипятильник. В животе что-то скручивается от одной только мысли о том, что сейчас я смогу поцеловать его. — Да как бы, ну… нужно уже… — неловко потянув руку к собственному затылку, сказал Наруто. — Наклонись ко мне. Я пытаюсь быть твёрже, стараюсь звучать увереннее, но в итоге восторженно пищу, как ребёнок, которому строгие родители позволили-таки подобрать того дворового щенка, которого он уже месяц подкармливает. Наруто наклоняется, неловко заламывает руки за спиной, точно не зная, куда их деть. Я обнимаю его одной рукой, стараясь прижать к себе, другую кладу на шею, замечая ускорившийся пульс. Чувствую его горячий, прерывистый вздох на своей коже, когда мои губы осторожно прижимаются к его щеке. Стараюсь целовать медленно, чтобы он успел привыкнуть ко мне, но сама не могу привыкнуть к нему. Такая нежная, мягкая кожа; одно лишь прикосновение губами к его щеке ощущалось так, будто он уже целует меня. От него пахнет теплом и мылом, а ещё детским шампунем для волос, который он покупает из-за своей аллергии на другие. Это довольно необычный запах, обычно я не испытываю никаких чувств к простому мылу, но сейчас всё это кажется безумно родным, таким комфортным, что хочется окунуться с головой и не вылезать. Следующий поцелуй приходится в уголок губ, и Наруто снова вздыхает, а его спина напрягается. Я неуверенно тяну его руку к себе, выпрашивая объятий. И он даёт мне то, в чём я так нуждаюсь; его руки оборачиваются вокруг меня, прижимая к себе и согревая. От этого хочется больше. Хочу вжаться в него, слиться, стать чем-то единым, хочу всегда чувствовать его тепло, чувствовать всё так, как чувствует он, видеть через призму его стойкого и бойкого характера. Хочу, чтобы все знали, что мы вместе, что нас невозможно разлучить, чтобы нас воспринимали, как одного человека, как неделимое. Наруто сам двигается, встречая мои губы своими, однако едва не падает на меня — кажется, это движение было непроизвольным. Я удерживаю его, сдерживаю смех, чтобы не спугнуть, и прижимаюсь к его губам, вздрагивая. Его губы безумно мягкие и нежные; настолько, что хотелось провести языком очертание каждой трещинки, хотелось почувствовать этот его безумный трепет. Он, наверняка машинально, но приоткрывает губы, что не может не радовать. Я, едва не хныча от болезненного желания ускорить процесс, сминаю его нижнюю губу, и он повторяет за мной, чем пропускает по всему моему телу ток. Меня перетряхивает, когда я слышу его приглушённый — боже милостивый — моими собственными губами, стон. Наруто прижимает меня ещё ближе, явно теряясь в новых ощущениях, начинает дышать панически часто и глубоко. Я глажу его по волосам, стараясь успокоить, перед тем, как наконец-таки решаюсь провести языком по его губам. Он чуть не давится воздухом, но не отстраняется, позволяя целовать его увереннее. Соприкосновение языков заставляет Узумаки задрожать, и я серьезно беспокоюсь, хотя сама реагирую не лучше — ноги подкашиваются, всё тело ноет в жадном желании получить больше его внимания. Медленно обвожу его язык, поцелуй становится совсем влажным, и я окончательно теряюсь среди ощущений и осознания того, что всё это происходит именно с ним. Мы оба не контролируем себя, не попадаем в ритм друг друга, но продолжаем. Его язык горячий, дыхание ещё горячее, и контраст с температурой на улице заставляет моё тело откровенно слабеть, хочу упасть на него, вжаться и быть максимально близко. — Как ты? — отстранившись, спрашиваю, вглядываясь в родные глаза, смотрящие с ещё большим восхищением. — Мне очень нравится, — на выдохе проговаривает Узумаки, — я хочу ещё. М-можно мне… — Не спрашивай, — мягко целую его, чувствуя, что его губы остаются влажными, и это сводит с ума. — Никогда больше не спрашивай. Будь смелее со мной, Наруто, пожалуйста… — с трудом не срываюсь, когда он облизывает свои губы, — я хочу, чтобы ты был рядом всегда, чтобы всегда прикасался ко мне, пожалуйста, Наруто… Мой голос звучит до ужаса жалко. Но перед ним мне не стыдно казаться слабой, зависимой, жалкой. Узумаки явно слушает меня; в следующее мгновение я чувствую его ладони на своих щеках. Он притягивает меня к себе, быстро целует в щеки, в нос, лоб и глаза — всё, что только попадается, и я окончательно слабею, оседая в его руках. Он уверенно держит меня, крепко, не позволяя упасть — мой невыносимо смелый, жертвенный мальчик, чего ещё я могла ожидать от него? — Я… люблю тебя, — судорожно шепчет в коротких промежутках поцелуев. Наверняка он сам того не осознает, но его поцелуи спускаются к подбородку и я вздрагиваю, шепчу его имя, вздыхаю и дрожу, дрожу и дрожу, пока не начинается дождь. На удивление тёплый, или мне, может быть, кажется так из-за близости Узумаки, которому на погоду стало, кажется, вовсе плевать — дождя он совсем не замечал, увлечённо целуя меня, пока сидящий неподалёку Акамару не заскулил, чихнув. — Наруто, — выдыхаю, — нужно зайти домой.***
В доме Наруто поставил чайник, шустро сбегав за листьями дикой смородины и мяты. Не представляю, как он разобрал, где смородина, а где мята, под таким-то ливнем, да ещё и ночью, когда даже звезды и луна светили кое-как, но решаюсь довериться парню. Чай мы решили пить на веранде, где стоял большой пыльный диван с торчащими пружинами, чтобы не будить остальных. Моё сердце всё не прекращало трепетать; сейчас я смотрела на каждое его из его действий по-другому, и ничего не могла с собой поделать. Мне слишком холодно и слишком сильно хочется внимания, а он такой тёплый и живой, что сдерживаться трудно. Чай тоже грел, и был довольно вкусным; в таких условиях горячий чай всегда ощущается как-то по-другому, намного приятнее, чем обычно. Но всё внимание всё равно привлекал Наруто. Он вёл себя смелее; усевшись на диван, он подвинулся максимально близко, и даже закинул мои ноги на свои колени, приобняв их и укрыв пледом. Холод всё равно ощущался; нужно было послушаться Учиху и затопить-таки печь в доме перед сном. Наруто пытался вести себя так, будто ничего не изменилось. Он, как всегда, не затыкался и задавал много вопросов, рассказывал о новой книге Джирайи и о том, как неделю назад они с Саске чуть не подожгли собаку матери Сакуры, отчего лежащий у дивана Акамару заскулил, заставив нас двоих почти истерически засмеяться. Да, он вёл себя так, будто ничего не изменилось. Вот только смотрел по-другому, и трогал гораздо увереннее, а допив чай… — Я сейчас поцелую тебя. Мои глаза едва не заслезились от сдерживаемого смеха, а чай явно планировал политься через нос. Прокашлявшись, я подняла на него взгляд, кусая собственные щёки изнутри. Ну и заявления… — Это угроза? Наруто на секунду нахмурился, а потом, резко сменив выражение лица, прикрыв глаза, улыбнулся, и потянулся к затылку, чтоб зарыться пальцами в собственные волосы — привычка такая. — Ну… я предупредил просто, ты же сказала не спрашивать… С непроизвольной улыбкой качнув головой, я сама придвигаюсь к нему, не убирая ноги с его колен, и плотнее укутываю нас двоих в тёплый плед. Дождь за окном становится всё сильнее — барабанит по железной крыше так, будто сейчас её проломит, так ещё и гром где-то вдалеке слышен. Уютно, пока что, но вот если рядом грохнет молния, то я словлю инсульт, и даже понимание того, что рядом мой храбрый «рыцарь» никак не поможет. Наруто тоже двигается ближе, и стоит ему прикоснуться к моим губам, как я просовываю ледяные руки под его футболку, и он вскрикивает, а я смеюсь, прикусываю его губы, отчего он не может отстраниться и забавно пищит. Я притягиваю его ещё ближе, провожу по спине уже согревшимися руками и снова целую, но он отстраняется. — А ты часто так делаешь? — тяжело дыша, спрашивает Наруто. — Как? — Кусаешься. — Не знаю… — растерянно отвечаю я. — Не понравилось? — Не понравилось… не делай так больше, пожалуйста. — Ну прости-и-и… Снова тянусь к нему, теперь уже удосужившись приподнять собственную задницу, позволяя ему откинуться на спинку дивана для удобства. Наруто обнимает меня, явно намекая на то, что я могу полностью упасть на него. Приятная дрожь снова проходится по всему телу, и мне кажется, будто глаза начинают слезиться от того, насколько всё это приятно; его ласковые руки, без внимания которых не остался ни один миллиметр моей кожи, гладят так по родному, без намёка на пошлость — в этих прикосновениях было одно только тепло, и я не особо понимаю, огорчаться ли мне из-за того, что мои поцелуи не возбуждают моего же парня, или радоваться тому, что мы настолько близки духовно, что этого понимания друг друга, внимания и любви хватает обоим. — Наруто, — тихо зову его, — можно мне сесть на твои колени? Парень активно кивает, спускает руки на мои бедра и, заерзав, чтобы сесть удобнее, помогает мне переместиться. Он вздыхает, когда я снова тянусь к нему, но целую не в губы, а в скулу, в висок, за ухом, и перехожу, в конце концов, на шею. Мои руки снова спускаются по его напряжённому животу, останавливаясь в самом его низу. Я стараюсь гладить его со всей нежностью, забравшись под одежду, чувствую мягкую кожу и то, как от этого моё дыхание сбивается вместе с дыханием Узумаки. И как у взрослого парня может быть такая нежная кожа? Я стараюсь не переусердствовать и не оставить после себя следы, когда расцеловываю его шею и подбородок, хоть отстраняться и не хочется вовсе. Он такой сладкий, такой нежный, я бы целовала его всего часами напролёт. Наруто вся эта ситуация явно либо раскрепощает, либо вводит в сильнейший ступор, в котором он себя совсем уж не контролирует, потому что его дрожащие ладони так же пробираются под мою одежду. Не глядя, он гладит мой живот, проводит тонкими пальцами по ребрам, отчего меня дергает, будто через меня все 220 пропустили. Внутри всё тяжелеет и трепещет, хочется прижаться ещё ближе, снять с него и с себя одежду, чтобы чувствовать его горячую кожу своей, но я терплю, пока не чувствую, как его рука несмело сжимается на моей груди, а сам Узумаки начинает странновато ёрзать подо мной. — П-подожди, — заикаясь, просит Наруто. Я останавливаюсь, но слегка вздрагиваю, ощущая под собой то, чего почувствовать явно не ожидала. Наруто кусает губы и слишком напряженно выдыхает сквозь зубы, переводя взгляд на потолок, а затем и вовсе зажмурившись. Его рука будто на автомате спускается с моей груди вниз, останавливаясь на бедре. Второй он придерживает меня за поясницу и я чувствую, как его пальцы нервно напрягаются, а щеки становятся красными. Я никак не могу уговорить себя отвести от него взгляд, хоть и понимаю, как сильно смущаю его; таким покрасневшим и возбужденным видеть его мне ещё не удавалось, и я точно не ожидала, что удастся сразу после нашего первого поцелуя. Он открыл глаза и посмотрел на меня; его припухшие губы приоткрылись, он старался отдышаться, как и я, но воздух попадал в легкие будто только на половину. Тяжело. — Ты можешь сделать что-нибудь с этим? — спрашивает Наруто, явно не находя себе места. Я взволнованно хихикаю. — П-пожалуйста, не смейся… — Прости, — тихо извиняюсь, — я могу. И опускаю руку, лежащую на его животе, сама тому не веря, ниже. Провожу вверх и вниз, чувствуя его тепло и напряжение под своей ладонью, и Наруто прикрывает своё лицо рукой, сильно жмурясь и шипя. Он неловко ерзает, бедра двигаются сами по себе, пока он не упирается задницей в спинку дивана, напрягаясь, чтобы оставаться на месте. Его колени дергаются, когда я сжимаю руку немного крепче, и моё сердце начинает скулить, подобно Акамару, мирно посапывающему на полу. Слава Богу, пёс моего брата не умеет разговаривать. Иначе Киба закопал бы и меня, и Наруто на следующий же день. Я продолжаю свои попытки принести удовольствие совсем уж раскрасневшемуся Наруто, прижимаясь к его груди, чтобы почувствовать, как бешено бьётся его сердце. Целую его плечо прямо через футболку, целую шею и щёки, снова добираясь до ласковых губ, но к ним не прикасаюсь; ловлю судорожные, прерывистые вздохи, пока совсем пьяный взгляд Узумаки впивается в моё лицо, рассматривая пристально, будто в первый раз видит. Он убирает руку с лица, перемещая её на мою спину, и двигает ещё ближе, приподнимая колено, удерживает, будто правда боится, что я упаду. Заботится даже сейчас. Наруто кусает губы, сжимает их, старается преодолеть желание закрыть глаза, чтобы смотреть на меня, стыдливо опускает взгляд на мою руку и вздыхает, его руки и ноги трясутся, пальцы сжимаются на моей коже, впиваясь в неё, он краснеет, сводит брови, начинает дышать слишком часто, сцепив зубы, а затем вытягивается и тихо, тонко стонет, вздрагивая и утыкаясь лицом в мою грудь. Я тоже дрожу, не отнимая от него руки, ласково провожу ещё несколько раз, теперь особенно медленно, продлевая любимому удовольствие. Он, не поднимая взгляда, неразборчиво шепчет слова благодарности, говорит, как сильно любит меня, а я улыбаюсь и глажу его непослушные, торчащие во все стороны волосы, чувствуя, как его дрожащие пальцы поднимаются по внутренней части моего бедра; он явно не собирается оставлять меня неудовлетворенной, но… — О, так вы тут, — резко оборачиваюсь на знакомый голос. Сай. — А я чайник искал… замерз как-то. Вы не против, если я с вами под пледом посплю? У меня просто одеяла нет с собой… Наруто злобно выдыхает, обессиленно расслабляясь, и мы оба громко смеемся. Сай, как всегда, весьма непроницаем…