Моей Джульетте

      Сам не зная причины, я продолжал сидеть напротив койки одиночной палаты, в которой ты находилась сейчас, бесцельно смотря на приборы, продолжающие монотонно издавать тихие звуки, которые на данный момент были показателем твоего стабильного состояния.       В голове было столько мыслей, скольких, казалось, не было прежде никогда за мою жизнь. Я смотрел на ситуацию не как писатель любовных романов Мёльман, а как Пак Сонхун, что был готов биться головой о стену, не зная что будет когда ты проснёшься, Хванмин.       Это сводило с ума, настолько, что кружилась голова.       Ты хотела скрыть это от меня. Нет. Не только от меня. Ты боялась сожаления со стороны других? Мне кажется, это именно то, что тревожило тебя. Кажется, Мун, именно так это и было. Я был уверен в этом, но не мог объяснить причину такого убеждения.       Сжав переносицу, я громко выдохнул, зажмурив глаза. Мой взгляд устремился на окно в паре метров от меня. Ночной пейзаж, полный разноцветных огней людных улиц, казался в этот момент чем-то волшебным, когда вдалеке виднелась знаменитая Эйфелева башня, освещенная сотнями огнями. Всё казалось столь беззаботным, что ненадолго вывело меня из реальности.       Мне снова пришлось вернуться в неё и удариться словно о бетонную стену проблем, когда услышал звук уведомления собственного телефона.       Встав со стула, на котором сидел уже долгое время, подошёл к небольшому креслу, где висело моё пальто. Сунув руку в правый карман, нащупал телефон и, выудив устройство, вернулся на прежнее место.       «Как поживает великий Мёльман? Ты обещал выслать мне фото из Парижа!» — я знал, что в Корее на данный момент ранее утро и что редактор Нам всё ещё не ложилась спать, но даже несмотря на это, девушка продолжала волноваться обо мне.       «Я в безысходности...» — чёрт, как бы я хотел написать это и были бы мои слова чистой правдой, но стерев всё, отправил лишь: «Столкнулся с некоторыми трудностями, не думаю, что смогу работать над книгой в ближайшие дни».       Ответ последовал незамедлительно, но, именно этой реакции я и ждал от девушки. Видимо, я знал её слишком хорошо.       «Ты ведь не расскажешь мне что произошло, Пак Сонхун. Ведь так?»       «Мой друг в столь паршивом положении, насколько представить трудно. Мне и самому это трудно даётся», — эти слова снова не были отправлены мною. Это было вовсе не то, что я должен был написать. Хванмин, пусть этот секрет останется меж нами.       «Я помогаю другу. Он не хотел бы, чтобы об этом знали посторонние», — я нажал кнопку «отправить» и сообщение мгновенно высветилось в переписке.       «Это из-за девушки, не так ли? — Ансу видела меня насквозь. — Ты не был таким раньше, Сонхун. Я уверенна на восемьдесят процентов, что дело именно в девушке», — сразу же за первым последовало второе сообщение.       Как только хотел ответить, ещё не зная опровергать слова редактора Нам или же подтвердить собственной неуверенностью во всём происходящем, увидел, как ты приоткрыла глаза.       Привыкая к освещению, ты зажмурилась, после чего перевела взгляд на меня. В один миг твои глаза, Хванмин, округлились, а лицо залилось румянцем. Ты догадалась, и это было не трудно: теперь я всё знаю.       Я не стал звать врача, ведь ты настояла на том, что в этом нет необходимости. Сидя напротив тебя, смотря на твоё бледное лицо, с которого уже сошёл румянец, синеватые губы и красные от раздражения глаза, я лишь перебирал в голове варианты вопросов и ответов, которые могу получить на них.       — Я должен был позвонить твоим родителям вместо того, чтобы оставаться здесь самому, ведь я не твой опекун,— мой голос был тихим, и я вовсе не осознавал, что мои слова могут быть поняты как грубость.       — Не делай этого, — голос охрип и был тихим, но это не помешало тебе добавить: — Пожалуйста, не звони им. Меньше всего я хочу, чтобы они знали и снова волновались.       Я вернулся обратно на место, сидя напротив тебя, когда ты продолжала сверлить взглядом потолок, так и не имея возможности посмотреть мне в лицо. А я лишь покачал головой из стороны в сторону, пытаясь так дать тебе понять, что это не было предложением. Мун, я должен был поставить тебя перед фактом, как бы ты того не хотела.       — Это не то, что обычно говорят люди при знакомствах, — прокашлявшись начала ты. — Это не то, что я бы хотела, чтобы ты знал.       — Твои слова стали иметь вовсе другой смысл, — я продолжал говорить полушёпотом, не зная на то причины. Выдержав недолгую паузу, повисшего молчания, добавил: — Так почему именно ты оказалась в тот день на крыше, Мун Хванмин?       Ты молчала. Продолжая смотреть в белый потолок палаты, прислушиваясь к монотонному звуку прибора и собственному размеренному дыханию, ты лишь прикусила нижнюю губу, перебирая мысль в голове.       — В тот день я и правда была готова умереть, — на выдохе начала говорить ты, наконец, посмотрев мне в глаза. — Я смирилась с этим диагнозом и хотела просто спокойно прожить мою оставшуюся жизнь, какой бы долгой она не была бы. Врачи прогнозировали мне не более трёх лет, когда опухоль только начала зарождаться в моей голове. Я не хотела проходить химиотерапию, не хотела ложиться под нож хирурга, даже и не имея понятия каковым будет результат. Я просто струсила, опустив руки, решив дожидаться собственного конца медленно и мучительно. Я просто боялась.       Твой монолог, служивший мне ответом на вопрос, прервался внезапным кашлем. Подойдя к небольшому столику, я налил тёплой воды в стакан, поднеся его тебе. Всего на мгновение твоя рука коснулась кожи моих пальцев, когда ты, Хванмин, перехватывала стакан, я почувствовал, насколько холодными были твои конечности.       — Спасибо, — осушив стакан, ты поставила его на небольшую тумбочку рядом с койкой, а после недолгой паузы продолжила, но уже менее уверенно: — Опухоль продолжала расти и развиваться, когда прогнозы врачей становились всё менее утешительными. Я лишь верила, что такой конец мне предназначен и с мерилась в один день с собственной участью. Я хотела верить, что прожила свою двадцатилетнюю жизнь не зря, когда услышала страшный диагноз, — ты снова сделала глубокий вдох. — Я оказалась в этом городе с женихом, которого считала моим счастьем. Он заботился обо мне, лелеял, не обращая на диагноз внимания, был готов поддерживать, сделал предложение, позвав замуж. Но всё оказалось лишь одним корыстным спектаклем.       Я лишь продолжал тихо сидеть, понимая, что пришёл тот момент, когда ты могла доверить мне свою душу, Хванмин. Я не имел права перебивать тебя.       — Это я настояла на том, чтобы провести церемонию здесь, в Париже, любуясь красотой неизведанной Франции. Так мы оказались здесь, оставив всё наше прошлое ненадолго в Корее, — ты шумно выдохнула, потирая глаза. — Тот, кого я полюбила, оказался лишь шутом. Он стал тем, кто получил бы большую часть выгоды от этой свадьбы, вернее было бы назвать сделки, — твои глаза снова устремились на потолок. — Всего за пару минут до церемонии мне открылась вся правда: после моей смерти он получил бы большую часть акций компании моего отца. Он получил бы деньги, на которые мог прожить бы три или четыре жизни, — слёзы непроизвольно собрались в уголках глаз, заставив тебя смахнуть их. — Меж нами не было никакой любви, не было никаких чувств. За всё то время, пока он ухаживал за мной, всё это чувствовала только я одна. Ему были важны лишь деньги. Он был готов на всё, чтобы их получить.       Остановившись, ты сделала паузу, снова прислушиваясь к собственному дыханию, на мгновение встретившись с моим взглядом. А после продолжила:       — Я не была готова принять всё это. Определённо не была готова к предательству. Именно поэтому оказалась на той крыше в тот день. Сбежав с собственной свадьбы, думала лишь об одном: моя жизнь всё ровно оборвётся, рано или поздно — не важно. В тот момент оказала рядом ты. Хоть я и не знала причину твоего появления, в глубине души, смотря на ситуацию под другим углом, я благодарна тебе, Сонхун, — очередной глубокий вдох, заставивший твою грудь подняться выше и быстро опуститься вниз. — Это странно, ведь мы знаем друг друга не так долго, но я чувствую в тебе родную душу. Это странно, но, кажется, я правда могу доверять тебе, как самому близкому другу, коих у меня раньше не было. Это определённо странно, Пак Сонхун.       На этом ты закончила свой рассказ, когда твои карие глаза снова встретились с моими. Ты дала мне ответ на вопрос, что тревожил меня всё это время, но также ещё больше запутала. Заставила задать ещё больше вопросов в голове.       Я знал, что тебе было больно, знал, что ты не хотела, чтобы о твой болезни кто-то подозревал. Это было так оч6евидно, Хванмин. Если бы в тот момент я бы не оказался у тебя в номере, возможно, наша история сложилась бы совсем иначе.       Я снова не успел что-либо сказать, как двери палаты распахнулись, и спустя всего пару мгновений в палате появился парень лет двадцати пяти, при виде которого ты вжалась в матрац койки, вцепившись в моё запястье, лежавшее на кровати, обвивая холодными пальцами мою руку и лишь тихо прошептала:       — Он снова здесь лишь ради того, чтобы устроить очередной спектакль.