***
С тех пор, как Саске исчез с просторов колледжа ничего не изменилось — рабочая атмосфера, гул коридоров и эхо лекционного зала, где собралось сразу 4 группы с потока: одним словом — суматоха. И в этом шуме парень не переставал думать о вчерашнем. Хотя сейчас именно тот момент, когда нужно сосредоточиться на нынешних долгах. Без сомнений Итачи не успел застать брата до учебы, но тот сдержал обещание — не коснулся острым лезвием безпалевных частей тела. В глубине души Саске надеялся, что брат поможет — выручит, наставит, проложит путь или хотя бы подтолкнёт, чтоб все не вышло, как в тот раз! Разочарование било ключом, и Саске не оставалось ничего кроме как обмозговывать их последний диалог раз за разом. Но вскоре он выдохся — сработал механизм защиты и эмоции мгновенно сошли на нет, погружая морально бедное тело в тихую водную гавань. Он расположился на третьем полупустом ряду и, разложив вещи, сел, закидывая голову назад. И кто бы мог подумать, что в этот момент к нему подсядут сразу две девушки с разных сторон. — Привет, — поздоровалась каждая в своем темпе. Учиха посмотрел на них и осел. — Вам чего? — Ты же Учиха Саске, верно? — спросила та, что слева. — Да, — ответили ей. — Давно тебя не было, — внимание переключила другая красотка. Учиха посмотрел на нее и та кокетливо улыбнулась. — Мы уже подумывали, что ты не вернешься, — подала голос та, что слева, заставляя парня вновь повернуть голову. — Ты был в списках на отчисление. — Я до сих пор там. — Да и… — переманила другая. — Если не отработаешь, то… — Знаю-знаю! — вспылил Саске. — Поэтому, прошу прощения, но… — Мы можем тебе помочь! — девушка слева прижалась чуть ближе, заглядывая в черные учиховские глаза. — Только попроси нас. — Да, попроси, — поддерживала друга, зажимая парня в тиски. Учиха вздернул бровями и вздохнул, смотря в учебник. Как же его раздражают такие моменты. «Никакого покоя и личного пространства! Что за наглость так наседать на людей? — гневался он, — Я же тут совсем не за этим!» И взгрустнул, думая о словах Мадары, что так же звонко раздавались в пустом сознании: «Твое тело тебе не принадлежит… Твое тело тебе не принадлежит…» и уходили эхом вдаль. И все бы ничего, было время прийти в себя, но вопрос заданной одной из этих девиц, встрепенул парня: — А у тебя есть девушка? Но за него ответил совсем другой человек: — Ох, нет, боюсь, он занят! — Правда?! — в унисон вскрикнули две: одна от разочарования, другая от неожиданности. На стол, рядом с учебником, упала сумка, разгоняя девушек, и Саске поднял глаза — Киба. Он так был доволен проделанной работой, что аж светился. Его своевременность спустила внутреннее напряжение — Учиха еще никогда не был так рад его появлению, но и одновременно зол, что-то позволил себе подобные высказывания. Он бы предпочёл, чтоб тот держал в строжайшем секрете его отношения. — Здравствуй, — поздоровался он. — Давно не виделись. — Пару дней, бро. Парни обменялись рукопожатиями, а та девушка, что разочаровалась от страшной правды, подорвалась с места и ушла. — Вот и хорошо! — воскликнул Киба, радуясь, что теперь его место освободилось. Но чтоб занять местечко, ему потребовалось выйти из нижнего ряда и присесть за верхний, рядом с товарищем. Но было одно «но». Та девица, что сидела слева все еще была рядом, ликуя, что получилось избавиться от конкурентки. Ее вовсе не остановили слова Инузуки, она придерживалась принципа: девушка не стена — подвинется. И в этот непонятный момент в аудиторию вошла Сакура. Она тут же заметила черное пятно за 3-м ряду у второго выхода, и сердце забились в горле. Она была так рада видеть Саске, что уже хотела растолкать толпу и присесть неподалёку, но какого было ее разочарование, увидеть рядом с ним неприятную незнакомку, что чуть ли не сидела у него на коленках. Учиха тоже заметил Сакуру и приоткрыл рот. Почему то в стенах колледжа Харуно выглядела не такой отталкивающей, как в медицинском халате. Она выглядела обычной красивой девушкой, что робко опускала глаза при виде возлюбленного. Она подходила к нему медленно и осторожно, и Учиху это немного напрягло. — Меня зовут Аделина, — громко, затмевая других и ставя себя на первый план, представилась та девушка, слева от Саске. Тот сначала не понял, а как осознал, поперхнулся воздухом. — Привет, Саске, — подошла Сакура. — Привет, — кивнул ей Учиха. <tab»И она растеклась: «Какой же он хороший». — Это твоя девушка? — Аделина брезгливо скривила лицо, взглянув на нее, что у Сакуры аж дыхание перехватило. — М-м-м, нет. Это не она. — А кто она тебе? Саске взглянул на Харуно и та, поджимая губы, медленно проваливалась сквозь землю. — Давняя знакомая, — ответил он и, девушка наступив на свои излюбленные грабли, опустила грустные зелеые глаза. — Я пойду, — Сакура тускло улыбнулась и ушла, проходя дальше по лестнице. Фоновый гудеж аудитории медленно становился громче, но Аделина вновь надавила, наплевав на посторонних в лице учиховского друга, что усаживался рядом. — Расскажи мне о своей девушке. Она, наверное, делает тебя несчастным. Видел бы ты сейчас себя со стороны. Ты выглядишь очень подавлено. Она тебе не дает? Саске поднял на неё глаза и уже наравился схватить ее за шкирку, швырнуть вон, заставить смыть трехслойную «красоту» с лица и поставить на место, но за него опять ответили. — Не, Адель, она очень красивая, — закидывая руки за голову, Киба потянулся. — Настолько красивая, что Саске никому ее не показывает. Ох, интернет-любовь… Учиха медленно перевел на него взгляд и под гнётом разъярённых очей Инузука поднялся. — Эм… я наверное, схожу пока время есть до автомата… купить куплю… «Купить куплю» — усмехнулись мысли несвязной речи, и Саске прорычал: — Язык себе отрезать не забудь. — Хах, — улыбчиво удалялся друг. — Ты такой добрый! Рука парня уже дрогнула швырнуть в него что по тяжелее, но Киба во время скрылся. Аделина коснулась острыми ноготками сжатого кулака, напоминая о своем присутствии. Учиха раздражённо глянул на нее. — Ты симпатичный, — тошно промурлыкала она. — Что ты делаешь сегодня вечером? — Я занят. — Уф, не злись, — девушка прогнулась, выпячивая шикарный бюст и добавила: — Я не сделаю тебе больно. Учиха был непоколебим в своем ответе и он искренне ждал, когда до вульгарной прошмандовки дойдёт — он занят! Но нечто иное, глубинное мерзкое подталкивало на другие мысли. Ему будто все кричало: вот он шанс — такая возможность все сделать четко, быстро и без нервов — об этом никто не узнает — Наруто же далеко. Но красный флаг в руках совести маячил перед лицом и та орала в ухо: «нет, остановись, не делай этого!», но кто же будет слушать, когда девушка-мечта буквально стелилась под Саске: показывала свои прелести, соблазнительно накручивала длинные волнистые волосы на указательный палец, шаловливо закусывая губы в улыбке. Учиха принял решение: — Подойди ко мне после пар. — На свидание приглашаешь? — она подмигнула. — Смотря, как попросишь. — Оу, даже так? Внутри рвалось сердце, грызла совесть, нервы трепетали, — а казалось, что должно быть просто! Саске понимал, что говорит и делает, но никак не мог это остановить. Что-то взывало в нем, заставляло удовлетворить прихоть Мадары. Но пока его смущало одно: среди пары сотен тысяч глаз, он чувствовал взгляд других, что запросто могли все испортить. — Увидимся, Джесика. — Я Аделина, — загундосила она. — М-м-м, — поправился парень. — Возвращайся на место. — А что, если я захочу остаться здесь? Прогонишь меня? Учиха взглянул наверх и засек давящее внимание Сакуры, что всем своим видом презирала, завидовала. — Мне сейчас надо закрыть долги и сосредоточиться, а ты будешь отвлекать меня своей… непревзойдённой красотой, — ответил он ей, опуская голос на октаву ниже. Аделина хихикнула и приняла ответ. Стоило ей встать и отвернуться, как маска соблазнителя рухнула с лица Учихи. Он, сжимая челюсть, злился. Неимоверно сильно злился! А потом его взгляд опять упал на Сакуру; та же сделала вид, будто ничего не видела и ничего не слышала, хотя четко понимала — Адель одна из жертв: все же до нее дошли слухи о приказе начальства. Учиха, поджав губы, развернулся и уткнулся в книгу, сжимая кулаки, из последних сил сдерживаясь, чтоб не разнести тут все к чертовой матери. Он задумался: если эта Аделина подходила под тот скверный шлюховатый тип личностей, то вообще напрягаться не придётся, и парень будет действовать по заученной, что аж от зубов отскакивало, старой схеме: «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…». Но сладостный трепет пробуждала вторая часть повествования: «…и тем ее вернее губим, средь обольстительных сетей». Эта была его любимая часть — быть горьким разочарованием тех, к кому он ничего не испытывал.***
Завтрак подали ровно 8 утра через ту же скважину в двери, осторожно отпирая защитный металлический слой решетки. С тех пор между Наруто и двумя сожители ничего не происходило — даже словами не обменялись, только изредка эти двоя что-то вкидывали друг другу и замолкали, косо наблюдая за другим неприятелем с перебинтованными руками. Дверь в их палату открыли неожиданно резко, Узумаки жуя противную кашу, поднял глаза и замер с набитыми щеками. Худющая медсестра пришла с листком в руках и изменила атмосферу скуки на напряг, одарив брезгливым взглядом больных. — Намикадзе, — отозвала она. — Идешь со мной. Каша во рту противную соскользнула вниз по глотке и парень поднялся, черкая ножками металлического стула по паркету, что аж уши заложило. Все сделали такие тошные лица, но блондину было все равно, он предвкушал возможную беседу с врачом. Женщина грубо окатила взглядом других, и Наруто прошел мимо, послушно выходя в оживленный коридор. — Идем, — медсестра закрыла дверь на ключ и повела пациента за собой. Узумаки не боялся, он понимал, что пока ему удается держать внутренних демонов при себе, хотя, смотря на остальных, он считал себя ангелом. Мимо проходили и другие пациенты: кто-то в обычной повседневной одежде, а кто-то в смирительных рубашках в сопровождении недобрых, скорее замученных взглядов местных работников. Парень, шлепая домашними тапками, чувствовал, как эти давящие белые стены изводили на него, а опасные незнакомцы вселяли страх — почему их всех проводят через этот коридор, это же не безопасно! Узумаки пребывал в психушке впервые, и правила ему не знакомы, но нутро чуяло подвох. Ему казалось, что он навсегда запомнит этот эпизод. Теперь он понимал Саске еще лучше, когда тот говорил про палаты, врачей, высокие потолки, решетки на окнах и дверях. А может он не говорил, а богатое воображение заполнило пробелы сотворяя общую картину? Чем глубже они уходили по коридору и встречали больных, тем больше Наруто нервничал. Кто бы мог подумать, что это так повлияет на его психику? Узумаки сжался, боясь дотронуться до любого человека, до любого угла и косяка — не дай Бог кто-то прочитает его мысли. За поворотом виднелись другие двери — не такие страшные, скорее обычные, но мигающие лампочки добавляли ужаса. Акустика была невероятной, а высокие потолки так и наравились прогнутся под толщей стонущих голосов, причем не внешних. Медсестра обернулась, подошла к двери кабинета, открыла ее и впустила новобранца внутрь. Узумаки недоверчиво взглянул на еще одну женщину, что сидела за столом в теплом от освещения, помещении. — Проходи, не бойся, — кинули в тыл, нажимая в самое уязвимое место. Наруто прошелся по кабинету, быстро изучая предметы, и осторожно присел на край стула. Врач даже не взглянула, продолжила писать что-то в толстенной тетради, а парень, пока было время, глянул на бейджик справа на халате: Крис Брайдс — психиатр. Наруто сглотнул, а потом эта женщина, втянув воздух, громко захлопнула тетрадь и отложила в сторону. — Здравствуйте, Менма, — добродушно поприветствовала она, уже не выглядя так строго. — Здравствуйте. — Как Ваше самочувствие? — Крис улыбнулась. — Нормально, вроде как. — Раны не ноют? Голова не болит? Как прошла ночь? Накладывая один вопрос на другой парень растерялся, злясь, что уже не хочет отвечать ни на один из них. — Все хорошо, — обобщил он. Крис кивнула и посмотрела на пациента с головы до ног. — Спешу сообщить, что анализы чистые, дополнительных мер не предпринимается, за исключением… — она посмотрела на его руки. — Позже надо будет сменить повязки. Мы проводим тебя. — Ладно. Брайдс прищурилась, будто смотря насквозь, и Наруто почувствовал пятой точкой, как она копается в его сознании. Но голоса, что обычно создавали шум в его голове, затихли — полное умиротворение. Врач надолго задержала взгляд на других полных непонимания глазах и словно гипнотизировала, пробуждая мурашки на коже оживиться. Это было настоящее испытание и в этой паузе, Узумаки так и хотелось отвести взгляд в сторону, но страх сковал все мышцы и кости тоже. Нервными импульсами подступал пульс, а потом врач смягчилась. — Посоветовавшись с группой коллег, мы пришли к выводу, что мы тебе доверяем. На учете ты не стоишь, а подобный случай можно свести на всплеск эмоций. Я могу так утверждать? Натерпевшись достаточного, Наруто медленно кивнул. — Вам виднее. Она улыбнулась, а потом снова стала серьезной. Узумаки было сложно предугадать ее слова и действия, он чувствовал себя подопытным объектом для какого-то странного и даже подозрительно эксперимента. — Мы так же разрешим тебе оставить вещи личного пользования, но есть одно правило: разговоры по телефону разрешаются только в определённые часы с часу до трех обеденного времени. Это необходимо для поддержания покоя других пациентов. Мы выпустим вас в коридор общего пользования, где вы сможете пообедать, пообщаться с другими, чтоб не чувствовать себя одиноко, если на то есть желание. Позже поместим в палату и предоставим необходимые медикаменты. Но тебя это не касается. По крайней мере, пока… Узумаки проглотил информацию: — Понял. — Встречи с родными и близкими так же в это время. Ни часом больше, ни часом меньше. — Хорошо… — Для полноты картины: в каждой палате висит расписание дня. Ознакомься. — Понял. — Вопросы? Насмотревшись и наслушавшись достаточно, Узумаки спросил: — Меня не убьют другие пациенты? Они кажутся мне опасными. Крис предчувствовала это: — Ты находишься не в том отделении, чтоб задавать такие вопросы. Наруто показалось это странным. — Но я видел людей в смирительных рубашках. — У нас один сквозной коридор, который отсоединяет одних пациентов от других. Эта женщина явно что-то утаивала, и в этой страшной тайне не хотелось разбираться. — Я понадеюсь, что мне ничего не угрожает. — Главное, чтобы ты не предоставлял опасность самому себе, — она тонко намекнула на порезы. — Понял. Психиатр вздохнула: — Еще что-нибудь? Но общаться с лицами подобного рода составляло определенные сложности. Сколько помнит себя Узумаки, он редко с кем мог расслабиться, и мало кому позволял искренне поведать о недугах. И это место, эти люди, совсем не те, что внушали доверия. — Вроде нет. — Если ты будешь прилежно себя вести, мы выпустим тебя раньше. Все будет зависеть от твоего морального состояния. Помни, что мы наблюдаем за вами, — она ткнула указательным пальцем в угол, и Наруто взглянув, увидел камеру, что мигала красным огоньком. — Опять-таки в целях вашей же безопасности. А вот это было зря. Хоть Крис и сказала это слово «безопасность», но, возможно, имела в виду нечто другое. — Понял. — Хорошего дня, Менма, — она вновь напялила на себя эту улыбку и звук подходящих шагов усилился. — Вставай, — окликнула медсестра, что привела сюда пациента — оказывается, она все это время дышала ему в спину, и Наруто даже этого не заметил. Он поднялся и послушно последовал на выход. Его глаза ещё раз засекли объектив камеры, а камера зафиксировала его черно-белого, уходящего восвояси в кабинете охраны как очередного больного. Дверь в кабинете врача защелкнулась, и Узумаки вновь прошлось преодолевать страх от этого замкнутого круга из длинных, казалось бы, бесконечных коридоров и палат с душевнобольными.***
Пара подошла к концу, и половина потока тучно столпились сразу у двух выходов. Саске не спешил уходить — у него куча неоконченных дел. — Здравствуйте, — он подошел к преподавателю, что сидел за столом. — Мне бы пропуски отработать. Что для этого нужно? Хмурый преподаватель посмотрел на него и взял в руки ведомость. — Фамилия? — Учиха. Он задумчиво провел пальцем вниз по строчкам, мысленно пересчитывая алфавит, и остановился напротив фамилии. — Ого! Да у Вас сплошняком одни н-ки! — Да, я знаю, — прогибался Саске. — Проблему можно решить? — А вот и я! — их двоих заставил возмутится голос, принадлежавший Аделины, что неожиданно оказалась нагло висящей на шее Учихи со спины. — Я соскучилась! Саске устало вздохнул, но не стал расцеплять ее цепкие лапы. — Я могу остаться после пар и рассказать материал, — настаивал он, невзирая на то, что Адель буквально висела на нем и прыгала, как неугомонный ребёнок. Преподаватель удивился всей картине и снял очки. — Благо лекции отрабатывать не надо, но вот за практику… напишите мне реферат и сдайте. Я поставлю Вам отработку. — И все? — не веря, переспросил он. — Да. Тему можете выбрать самостоятельно. Но обязательно ту, что пропустили. Учиха задумался: — Понял. — Всего доброго, — преподаватель мило улыбнулся и поднялся с места. Аделина же просто затрахала парня. Ее вообще не смущало, что на них одних пялится весь поток и шушукается. Учиху уже начинало это раздражать. — Прекрати, — грубо скинул он ее с себя. — У меня и без тебя все тело болит. — Ох, интересно почему? — Аделина, заглядывая в глаза, улыбалась так же соблазнительно, что на мгновение ко рту парня подступала рвота. — Наверное, после качалочки. Вау, у тебя какие плечи широкие, — она показушно начала делать ему массаж. Саске сердито уставился на нее и легонько покачивался от острых ноготочков, что больно впивались в кожу, зажимая мышцы. Пальцы устали быстро и девушка прекратила. Наконец-то! — Слушай, — начал Саске. — Мне действительно сейчас не до тебя. Нужно решить вопрос с отчислением. — Я могу помочь! — Нет, мне нужно сделать это самостоятельно. — Да брось, — она снова коснулась его, проходясь изящными пальцами по щеке, медленно спускаясь к шее и останавливаясь на крепких плечах. — Не хочу, чтоб твою милую мордашку портил кто-то другой, — она тонко намекнула на белую ветвь шрама в уголке губы. И Саске психанул, он схватил ее за тонкие кости покрытые светлой тонкой кожей с висящими на них бубенцами браслетов и сдавил так легко, что удивился сам. — М… — Аделина попыталась вырвать руку из стального захвата. — Мне больно. — Знаю. Но такое ощущение, что подобное поведение лишь возбуждало ее, потому что она покорно отдалась и скорчила из себя жертву. — Ох, отпусти меня, злой страшный волк, мне больно! «Какая театральщина», — возмутился Саске и, так уж и быть, — отпустил ее. Аделина ахнула, а Учиха возмущённо покачал головой, уводя глаза в сторону выхода. И вот он — еще один момент — когда зеленые и черные глаза пересеклись в самый неподходящий момент. Сакура мигом скрылась за углом аудиторий, а Учиха неожиданно замешкал. Что-то ему совсем не нравится такой расклад. Хорошо, что хоть Кибы не было — он вовремя смылся за еще одной порцией сэндвичей из автомата — собака голодная! Саске на мгновение сжал челюсть, дабы подавить приступы агрессии, а затем Аделина позволила себе сплести свои пальцы с его и выдавить лыбу, действительно, как маленькая девочка — Учиху всего передернуло. — Увидимся после пар, — грубо расцепил он замок из рук. — Пока. И удалился, бесцеремонно проталкивая толпу. Любая нормальная девушка бы уже давно обиделась, начала истерить, но не Аделина — ей все нипочём. Что бей ее, что унижай — один хер! Она жила в своей вселенной романизированного насилия и получала неимоверный кайф, когда такие парни, как Саске сравнивал ее с землёй. Интересно, в чем же была ее проблема?***
— Намикадзе, на перевязку! — крикнули через маленькое окошко в двери, да так громко, что обитатели палаты вздрогнули. Узумаки поднялся с койки, скрипнув ржавыми пружинами, и под презренный взгляд сожителей подошел к двери. Щелчок за щелчком и палату открыли. Послушно выйдя, чувство преследования не покидало. Даже сейчас, когда он покинул палату и шел в сопровождении медсестры по длиннющему полупустому коридору, он много думал и задавался различными вопросами. Но все меркло и бледнело по сравнению с тем фактом, что связи на телефоне не наблюдалось, сколько бы Наруто не перезапускал телефон, сколько бы ни пытался найти точку опоры — тщетно. Интернета не было, да и вряд ли появится. Так и провел последние два часа в страшной скуке, думая о Саске. — Заходи, — женщина приостановилась у двери перевязочного кабинета и Узумаки вместе с ней. Дверь толкнули, и парень, заглянув внутрь, последовал к врачу, что сидел, заполнял бумажки. Он был в подобных местах не раз — неожиданно вспомнилось ему глазами подростка. — Проходи, присаживайся, — врач указал рукой на кушетку. Медсестра закрыла дверь, оставаясь внутри перевязочного кабинета, и Наруто покорно последовал на место. Чуть позже врач поднялся, продезинфицировал руки, надел одноразовые перчатки и снова продезинфицировал. Парень же сидел, тускло уставившись в одну точку. Ему так хотелось спать — ночь все же была не такой спокойной, как казалось на первый взгляд — Узумаки нервничал, но не отдавал себе отчёт. Мужчина в белом подошел к нему и осмотрел засохший слой крови на бинтах — придется размочить. Он достал физраствор и, взяв кисть юноши, сказал: — Подержи вот так. Не больно? Узумаки просто покачал головой. — Хорошо, — доктор приступил. Он вылил большое количество раствора на повязки и парень слеганца зажмурился — неприятно. Нужно было время для того, чтоб раны размягчились, поэтому обработав сразу две руки, Наруто оставили посидеть пару минут. И пока врач отошел, Узумаки поднял глаза и подметил, что тот приготавливает новые бинты, марли, антисептики — скучно, банально, неинтересно. Блондин вновь уставился в противоположную стену и замер не моргая. Он переваривал свое положение, раз за разом и омрачался. Наруто был из тех, кто не хвастался своими эмоциями и не кричал, как он чертовски сломлен, но так же он не шутил, когда говорил, что разнесет себе голову в моменты крайнего отчаяния. С одной стороны он был дико рад, что интернет пропал, но с другой — подбивало то, что Саске молчал; хоть Узумаки и понимал, что тот в колледже и отрабатывает долги, но… неужели у него не нашлось ни одной минуты, чтоб написать или позвонить? А может он давно уже это сделал, просто сам Наруто об этом не знает? Они же общаются по приложению, где необходим интернет. Потом мысли перевернулись с ног на голову. Если так подумать, то Узумаки не хотел, чтоб Саске обнаружил его неподвижное тело с перерезанными запястьями, хоть и внутренний «он» хотел сжечь мосты и унести с собой светлые частички себя на дно вязкой канавы. Что уж говорить о том, что он не хотел, чтобы тот узнал, что находится в психушке по причине — больная эмоциональная привязанность; не хотел навязывать чувство вины тому, у кого оно без этого обострённое. Нужно было перетерпеть, как и легкие, но такие звонкие, покалывания в изрезанных частях предплечья. Марля действительно отходила очень болезненно, что эту боль можно было сравнить с тем, что тебе дергали за нити оголенных мышц, как за струны, а те из-за не имения плотности — рвались да с таким противным звуком, что брезгливые мурашки тяжко расползались оползнем. Узумаки пытался отвлечь себя, но получалось взвинчато изучать объекты. «Чёрт! Как же больно!» — но он терпел, терпел, пока повязка не набухнет до такой степени, что можно было с лёгкостью снять. Доктор подошёл, осмотрел и потрогал — допустимо. Разрезал небольшими ножницами тугой узел и постепенно начал разматывать бинт. Благо, Наруто уже не ощущал такую боль — было неприятно, но не до такой степени, чтоб лезть на стену. Как только повязка стала достаточно свободной, мужчина приоткрыл марлю и та с лёгкостью отклеилась. Наруто взглянул на результат своих дияний: рваные поперечные друг другу полосы, что приоткрывали легкий просвет нетронутых мышц, были бордового цвета, с плотной влажной от раствора, корочкой. Позже эти просветы заполнит грубая соединительная ткань, затянет рубцами бледно-розовой пленкой, а потом окрасится блекло бежевой неровностью. Эти порезы останутся с ним на всю жизнь, как причина их появления. — Не щиплют? — поинтересовался врач. — М… немного, — Наруто предоставил вторую руку. Бинты снялись так же быстро, как и с первого предплечья. Стало так легко, что не хотелось больше носить никакую тканевую броню, но кто же его спросит в стенах лечебницы? Руки освободили — использованные бинты выкинули. Наруто держал раны перед доктором и чувствовал, как растекается теплый без спиртовой дизраствор. Промыли, да так хорошо, что накапали на пол. Ничего — уберут — это их заботы. Сразу же положили влажные марли вдоль и аккуратно распределили. Они успели охладиться — Наруто почувствовал этот холодок самыми уязвимыми частями тела. Прорвётся. Сверху намотали бинт не сильно туго, скорее, в меру. Проверили на практичности — все работало, ничего не стесняло. — Готово! — Спасибо, — поблагодарил Наруто и поднялся с кушетки. Врач выпрямился и снял перчатки — процедура закончена. Наруто вышел из кабинета и поплелся по коридору. Как хорошо, что новые лица не задавали тупых вопросов. А потом на долю секунды его пронзила мысль: а почему на его персону нет документов с психлечебницы? Он же посещает психотерапевта! И до него снизошло: он же совершено другой человек, — он не Наруто Узумаки — он Менма Намикадзе на которого нет никакой информации. Менма чист как белый лист; а посещение к доктору Каузмону было больше консультаций. Он в курсе, что Изуми должна была передать соответствующе данные в новую клинику, но, кто знает, может информацию подделали, переделали и официально не афишировали. Наруто не знал всех тонкостей, но понимал, что пока ему удается оставаться наплыву. Медсестра вывела парня в свет и звуки толпы заметно усилились. Они вышли в общий огромный зал, где собирались пациенты с сопровождающими персонами. Наруто удивился социуму, а потом смутился: неужели уже час дня? Может ему показалось, что время тянется слишком долго? Женщина сказал ему: — Можешь прогуляться немного. Покушать. Еда бесплатная. — Правда? — Да, только не убегай далеко. Узумаки кивнул и оторвался от нее. Проходя меж столов, он краем глаза пытался рассмотреть пациентов, дабы те не восприняли его за любопытную Варвару. Все же, мало кому приятны пристальные взгляды — Наруто старался не быть таким человеком. Он хотел кушать, но не знал местного меню. Позже подойдя к толпе у кассы, он рассмотрел витрину: суп рыбный, салат свекольный, пюре картофельное с котлетой — вроде вкусно — живот крутило сильно. Парень встал в очередь.***
Было так странно обедать в социуме неизвестных пациентов. Наруто, не выдержав моральной давки, поднялся с места и отнес поднос с едой к окошку с грязной посудой. Ее забрали довольно быстро, и Узумаки развернулся с опасением, разглядывая постояльцев. Его сопровождающая медсестра скрылась, а Наруто даже не успел спросить ее имени. Благо, он узнавал ее по чёрному оттенку кожи, что среди белых выделялась достаточно ярко. Он не торопясь блуждал среди столов, стараясь не мешать остальным, и все было хорошо, пока с разбегу в его ногу не врезался ребёнок в белой рубашке, смачно отрекашетив в сторону. — Ой! — девочка смогла удержаться на ногах и потирая нос, вскрикнуть: — Ты чего тут ходишь?! Не видишь, вертолёт летит? — Какой вертолёт? — Узумаки недоуменно окатил ее взглядом. — Я вертолёт! Бр-р-р! — она действительно расправила руки, покружилась, заточая парня в круг. — Я вертолёт! — Верю-верю… — отмахивался Наруто, пытаясь найти знакомые лица. А потом девчушка остановилась, застыла, будто-то что-то рассматривая. Узумаки почувствовал ее взгляд на себе и отпустил глаза. Она смотрела на него довольно долго, а потом спросила, да так, что парня, словно ледяной водой окатило: — Хочешь, я расскажу тебе, как взорвала собственную мать? Наруто удивился, поднимая брови, заглядывая в вытаращенные на пол лица, карие глаза: — Было бы славно. Его сарказм не был по́нят, поэтому девочка на радостях предвкушения, обнажила зубы в ужасной улыбке и хихикнула. Благо во время подошла медсестра и аккуратно увела парня в сторону. — Не подходи к ней, — шепнула она на ухо. — У нее шизофрения. — Что? — Она не различает фантазии и реальность. Кто знает, что у нее на уме. Узумаки сглотнул. — П-понял. Она действительно убила мать? — Нет, но отгрызла ей кусочек уха. Не бойся, препараты действуют очень хорошо. Тем более за ней присматривают. — Кто? Медсестра, дабы не привлекать излишне внимание, ткнула пальцем в угол комнаты. Наруто глянул наверх и озарился под мигающим датчиком камеры видеонаблюдения, что были натыканы в каждом углу, и смотря на происходящее под разными ракурсами с разных сторон. — Система безопасности очень продвинутая, она считывает движения каждого, находящегося в зале, — пояснила она. Наруто впечатлился: — Прикольно. — Да, но какой в этом толк? — женщина остановилась у свободного столика и Наруто вместе с ней. — Никто не вылечит эту девочку. Она живет тут давно и единственное, что мы можем сделать — имитировать ей свободу, создавая иллюзию обычной жизни. Ее никто не навещает, не шлет письма. Она никому не нужна, как и другие пожилые, что страдают деменцией. Узумаки сделал щенячьи глаза и медленно оглянулся — на душе стало так тоскливо. Он посмотрел на каждого пожилого больного, и стало как-то жутко: «Неужели, нам никто не поможет?» — Они давно забыли, как жили «до», — добавляла медсестра. — Они проживают эти дни так, будто вчера родились. В их головах ничего не задерживается. Каждый день миссис Вайшлер знакомиться со своим лечащим врачом, как в первый раз и так искренне удивляется, милой брошки справа на груди в виде стрекозы на ее кофте. Менма, — окликнула она, и тот обернулся. — Мисс Клинк уже год не снимала эту брошь. Это был эксперимент, который не оправдался успехом. Единственное, что в силах врачей — поддерживать то, что еще не успело исчезнуть навсегда. Наруто так этого боялся. Он часто думал о себе в таком ключе. Вдруг, его заболевание разовьётся до такой степени, что он забудет все, чем жил. Его бросало в дрожь от одной мысли — что он может оказаться среди них — потерявших себя и других только потому что забыл. Его тело медленно наполнялось тягучей тяжеленной жидкостью, и ломала скелет. — Какой кошмар… — Даже не знаю, что лучше, Менма: покончить с собой или же ждать, когда твое тело покончит с тобой. Узумаки сглотнул и, не в силах удержаться на ногах, медленно, но верно, терял ориентир. Охватившая внезапностью паника, коварно пробиралась до самого нежного и хрупкого места все больше, пропуская через себя все то, что происходит, он растерялся до такой степени, что рухнул, повезло, что на стул. — Можно воды? — глубоко дыша, попросил он. — Тебе плохо? — подорвалась медсестра. Узумаки просто кивнул, махая на себя расслабленной вялой кистью, разгоняя душный влажный воздух. Женщина поднимая свою тушу, действительно побежала к бойлеру. Схватила пластиковый стакан и налила воды. Бутылка булькнула, выпуская воздух и, налив чуть ли не до краёв, женщина, пролезая сквозь шумный народ, поставила стакан перед блондином. Наруто схватил стакан, и закинул воду в рот, обливаясь. По усам текло — в рот не попало — он охладился, убирая налипшие пряди волос с лица. Женщина коснулась его щеки и замерла — парень был холодный, как лёд. — Если тебе так плохо, я могу дойти до врача. — Нет… — отмахнулся он. — Все нормально. Я привык. Он пытался отдышаться, в растерянности изучая объекты. Медсестра напряжено присела рядом за стул. Постепенно Наруто действительно становилось легче. В кармане парня неожиданно раздался телефонный звонок. Легкие толчки вибрации отвлекли Наруто, и он смело вытащил мобильный. Его руки задержали дисплей, а имя на экране гласило «Джия». В легком недоумении, он взял трубку: — Алло? — Ох, привет, Менма, как ты? — звонкий голос Джии так неприятно резанул слух. — Нормально, недавно был на перевязке… сказали… — Подожди-подожди, ничего не рассказывай дальше! — мигом протараторила она, что Узумаки заткнулся. — Выйди в приемное отделение, пожалуйста. — Что? — Срочно! Как же было неприятно ее давление. Если она ожидала его в приемке, могла бы нормально это сказать. Не уж то она рассчитывала сделать ему сюрприз? — Ладно, — согласился Наруто и, держа телефон у уха, спросил медсестру. — Мне можно выйти? — Куда? — Ко мне пришли. Я не знаю, в какую сторону идти. Медсестра сначала растерялась, а потом взглянула на время. Свободных минут почти не оставалось. — Только быстро! — подорвалась она. Наруто кивнул и поднялся за ней. Женщина расталкивала толпу и указала парню путь. — Прямо до конца, налево, а потом еще налево. Там есть указатели, разберешься сам. Быстрее, у тебя 15 минут! — и хлопнула, нет, почти пнула, только не ногой, а рукой в спину. — Давай! Узумаки чуть не споткнулся об собственные ноги, но запомнил путь. Выйдя в просторное помещение, он увидел кучу людей, которые так же навещали родных. Среди них сложно было развидеть Джию, она и так выглядела, как семиклассница из-за невысокого роста, так еще и в толпе бы ее не спутать с ребёнком. — Привет! — крикнул кто-то, а потом Узумаки заметил руку, что утопала в море людей, но продолжала усердно махать. Джия увидела его первая, а Наруто истуканом продолжал выискивать ее. Нашёл! Она кое-как протиснулась сквозь людей и вышла к нему. — Фух, привет! — Привет, — Наруто удивлённо смотрел на нее сверху вниз. — Держи, это твое? — Джия протянула ключи. Узумаки долго соображал, смотря на связку ключей, а потом заметил свой брелок лисички, что висел вместе с ними — это заставило измениться в лице: — Ты забрала мои ключи? — Да. — Зачем? — Наруто выдернул связку из ее рук и положил в карман. Джия заволновалась и замолчала, а Наруто и подумать не мог, что проворонил момент, когда та отдавала ему свои вещи. Хотя, если так подумать, то когда только она успела вбить свой номер ему в записную электронную книгу? Если бы она не сказала, то Наруто бы даже не узнал об этом. Что касается ключей — тем более! Он же даже не проверил содержимое сумки, может она еще что-то вытащила или протестировала? Вот жеж гадина! Он же даже и подумать не мог, что она сможет так поступить! — Ты была у меня в квартире? — Я смыла кровь в ванной комнате и протёрла пыль, у тебя было так грязно… Но Наруто же только вчера убирался там! — Спасибо, конечно, но… можно же было хотя бы предупредить? — Да, ты прав, стоило бы, но я как-то… не осмелилась предложить помощь. Вдруг ты еще откажешься. И почему эти слова заставили вывернуться наизнанку? — Если посчитаю эту «помощь» медвежьей услугой, то да. — Прости… я хотела, как лучше. Узумаки устало вздохнул, потирая лоб, что щекотали мокрые пакли челки. — Ладно… ладно… — успокаивался он, хотя все еще пыхтел. — Ты молодец, спасибо. Квартира действительно нуждалась в уборке. — Ты не злишься на меня? — Джия сделала такое лицо, что невозможно было серчать. — Нет, — отходчиво произносил он. — Просто, если в следующий раз захочешь побыть в роли моей жены — предупреди. Я не привык к такому. Но Джия услышала только то, что хотела услышать. Неужели ее ожидания оправдываются и юноша действительно видет ее в роли хранительницы очага? Она очень этого хотела и почти не скрывала. — Обязательно! — обрадовалась она. — У тебя еще что-то? Время поджимает. — Ам… — она задумчиво закусила губу. — Скажи мне, Саске — это твой друг? «Возлюбленный» — хотел было он поправить ее, но нынешняя обстановка заставила сдержать язык за зубами. — Да, он мой друг. Можно сказать единственный и самый лучший. — Понятно… — растерялась она. — Надеюсь, он не из тех, кто будет уводить у тебя девушек. — Судишь его по-своему бывшему? — Кто знает, может и да. Не хочу, чтоб ты переживал измену, — она глянула на перебинтованные запястья и опечалилась. — Сначала они говорят одно, а потом совсем другое, — и вздохнула. — И ты же виноват: не доглядела, не до смотрела, не уберегла. Плохая хозяйка. — Тебе изменили по этой причине? — Я не знаю, Менма, — взглянула она. — Хотелось бы верить, что я все делаю правильно, но по итогу… я крайняя. До окончания обеденного времени оставалось еще пять минут. Стрелка циферблата подогнала сердце, когда Наруто случайной взглянул на нее. — Понятно. Слушай, у меня заканчивается время. — Уже уходишь? — Да, мне пора возвращаться. Я могу общаться по телефону только с часу до трех. И то, придется выходить из палаты — связь просто отвратительная. — Поняла, — кивнула Джия и бросилась в объятия. Наруто вытаращил глаза и брезгливо приподнял руки, боясь задеть. Он не намерен обмениваться телячьими нежностями с человеком, к которому испытывал неоднозначные чувства. Джия уткнулась носом ему в живот и Узумаки еще раз подметил ее невысокий рост. — Эм, мне пора? — Да, прости, — и отпустила. Парень приподнимая уголки губ кивнул и поспешил удалиться. Джия так растеклась лужей, что смогла втянуть в свои легкие его пленящий запах и слиться воедино, хоть и на пару секунд. Наруто шел по коридору и ключи, что стучали в глубоком кармане брюк об ноги, лишь еще раз напомнили, каким образом их вернули. — Вот жеж, — он, претерпевая растерянность вперемешку с уязвимостью, быстро уходил в палату, оглядываясь назад, боясь, что Джия побежит за ним — она может. «С ней надо осторожнее».***
И вот уже начала наступать та пора, когда темнеть начинало слишком рано: что утром Учиха шел в темень, что сейчас. Не спеша прогуливаясь с колледжа, но, к сожалению, не один: по правую руку шел Инузука; по левую — Аделина, парень думал только о том: как бы все вывести таким образом, чтоб не вышло боком. На па́рах, параллельно учебе, он раздумывал над Аделиной и что с ней вообще возможно провернуть, и как хорошо вышло — она из раза в раз доказывала то, что приковалась намертво. Она не отходила от Саске ни на шаг, благо, это происходило только в перерывы между пар — повезло, что она не одногруппница, иначе бы парень полез на стену от ее тактильности и безудержного трындычания о том, какая она ахуенная. Киба же просто посмеивался, не беря в голову ее выбросы — Саске же не проявлял никакого внимания — профессионал. Но сам же Учиха так отвык от подобного, что сначала ему показалось — уже забыл, какого это: клеить беспробудных шлюх, а потом вспомнил: он сам шлюха, склеить которого было той еще задачей. — Мне туда, — предупредил Инузука. — Давай, удачи! — парни обменялись рукопожатием и разошлись. Аделина, как послушная собачонка, последовала за Саске, что весь ёжился от холода. Он прятал нос в длинный широкий черный шарф, забыв шапку дома, точнее, не напялив, потому что посчитал ее лишней — на улице же не минус. Девушка, топая рядом небольшими сапожками, прижималась к нему, типо, невзначай, но Саске давно раскусил ее и посмотрел: — Где ты живёшь? — В центре. Учиха взглянул вперед. Они подходили к площади, а впереди приглядывались цвета светофоров. Если ему не изменяла память, то Сакура тоже жила где-то неподалёку. — Ты проводишь меня? — вскидывая голову наверх, она взяла его под руку. Саске не хотел вытаскивать руки из карманов — перчаток не было, поэтому смиренно дал ей потрогать себя. — Да, могу. Слышал бы Киба ее счастливый визг. Учиха страдальчески закатил глаза, вытащил ту руку из кармана, за которую держалась Адель и нежно схватив девичью кисть, сплел пальцы и неожиданно потянул ее в строну, уводя за собой с дороги. — Ой, тихо ты! — она чуть не споткнулась. Саске вывел ее вперёд и подтолкнул, уводя в темный переулок.***
Узумаки подолгу глядел за стёкла, пытаясь увидеть еще одно желтое на черном окно, но ничего не было, кроме березовой чащи бледно-белых с вкраплением глазоподобной черни грустных стволов, что вселяли куда больше страха — они тут блуждают одни, отчерченные замкнутым кругом солей во избежание тревоги, но проблема была не в том, чтоб обезопасить себя от внешнего мира — это мир обезопасился от таких как они. Больных не вытащить оттуда, пока круг не будет разорван или кто-то не найдет лазейку, но никто не осмеливался примерять теорию на практике. Дурно. Как же дурно тут было. Дискомфорт был настолько велик и вынуждал погрязнуть в обречённости, что Узумаки вместе с остальными заключенными, уже устал добиваться свободы в первую очередь от своих, заточенных в больном воображении, демонов. Наруто покручивал телефон в руках, а как зависал в экран, подолгу наблюдал за крестиком в верхней строчки экрана: то пропадет, то появится одна палочка сотовой сети. Бесполезно — он не подключится к Интернету и не напишет Саске — сообщение будет долго грузиться, а потом приложение выдаст ошибку. Знаем, видели уже. Обречено уставившись в стену, Узумаки вздохнул, понимая, как же сильно ему не хватает Учихи в такой сложный период жизни.***
Саске тащил девушку за собой, судорожно бегая глазами по узкому замкнутому проходу меж домов, а та лишь успевала перебирать ноги мелко-мелко. Ее сердце застучало куда сильнее, чувствуя его сильный волевой характер через крепкую широкую кисть, что уводила за собой. Аделина ничего не соображала — она лишь доверилась ему, и Учиха надевая маску, приступил к плану: завел за угол, прижал к стене и перегорождая путь рукой, уставился на нее. Адель взглянула на него и уже была готова ко всем выходкам незнакомого паршивца, но Учиха не выглядел возбужденным. Он с каменным лицом разглядывал ее черты, затмеваясь гадостью противоречия. — Саске? Он промолчал. Молчал и думал: какой же он кретин. Почему все выходит так и никак иначе? Почему он вынужден находиться с ней, а не с ним? Бесился, что не сможет рассказать все как есть; боялся, что все выйдет из-под контроля. — Дель, — он мягко выдохнул, но сердце неприятно ёкнуло. — Я наверное, спешу, но… — Все в порядке, — она улыбнулась без страха в очах и коснулась его щеки. — Я готова. Было ли это хорошо или плохо — Учиха не отдавал отчет. Перед глазами все плыло, он слегка отстранился и опустил глаза, а потом взглянул так пугающее; так как он умел. Но вглядываясь в ее лицо: раскрасневшиеся от перепад температур щек, припухших влажных губ, блестящих, слипшихся от слёз, наращённых ресниц — удивился — в ее взгляде ни капли рассудка. Она была красива, но не настолько, чтоб вскружить ему голову. Его окатил неимоверно сильный, заставляющий идти наперекор своим истинным желаниям, стыд. И в этом стыду витало много осуждающих мыслей — страх резал без ножа. Учиха ничтожество в своих глазах; и это чернь заставляла увязнуть в лицемерии и полной душной беспроглядной тьме — ненависть бурлила куда сильнее, чем любовь. — Давай… — потянувшись, она шепнула ему почти в губы, но Саске, смотря в бок, не ответил взаимностью. Его мир содрогнулся — он пытался совладать с собой, но в борьбе за справедливость — проиграл. Его руки поднялись, обхватили лицо юной особы и подступающий к горлу крик заткнули ее губы. Адель расплылась в этих сильных венистых кистях, касаясь их холода, закрыла глаза и поддалась, как ей казалось, взаимному чувству. А Учиха… испустил горький, еле-еле слышимый стон, где он послал мысленное «прости» тому, кого любил на самом деле. Все закончилось так же быстро, как началось. Они обошлись лишь одним долгим поцелуем, и Учиха оторвавшись, без лишних слов увел ее. Пара разошлась на светофоре под умеренный гул улиц. С чувством полной пустоты, он принял в себе слабость и покорно отдался приказу свыше, отдавая душу за такую «свободу», которая пусть и никакая не свобода, но всё равно заставляющая хвататься рьяно и отдаваться добровольно в глазах со стороны. Мельтеша, пробираясь, обходя всех и каждого, Саске спешил домой, разгребая руины унылых старых многоэтажек, коря себя за нерешительность и лютый обидный проигрыш.***
Саске ворвался в дом и быстро-быстро принялся снимать верх, ботинки, что Итачи ждавший его возвращения с самого утра, испугано поднялся из-за барной стойки: — Как на учёбе? Но младший брат, всячески избегал его взгляда, поворачиваясь спиной, запирая рвущаяся сердце и рот на тысячу замков. Он притих, гадко стягивая с себя все то, что хотелось разорвать в клочья сейчас. В полном ужасе он старался восстать против рокового фатализма, но дышащий в спину брат нагнетал, напоминал о притоне и всех выскочках, что дергали его за ниточки. — Я поговорил с Мадарой, — Итачи отважно подошел к нему. — Он сказал, что достаточно будет двоих или троих и… я подумал, что Кендал сможет справиться и без твоей помощи. Но было ли сейчас это важно, когда Саске убивала непроходимая, бездонная темень, что развеяла все принципы и мечты в один щелчок пальцев? — Мне уже все равно, — признался он, представая в ужасном свете. — Уже поздно. — Ты… — Да, — Саске кивнул, подтверждая чужие догадки, попутно вытирая холодные влажные полосы с щёк. Давно Итачи не видел его терзаний: таких ужасных порывов душевного страдания, такой бешеной, палящей тоски, такого пожирающего отчаяния в заплывших глазах с которых не переставали вылетать горошины крупных слез на усталом неподвижном покрасневшем лице. В его молчащем, скорбном взгляде было столько слов, столько крика, преданности и разочарования, что брат все осознал. Саске не говоря ни слова, шмыгнул носом, и прошел мимо, слегка задевая плечом Итачи, — тот не винил его — он сам в обиде на себя, что во время не разорвал порочный круг. Тут не нужны слова — тут нужно время.***
Клиника. Палаты. Глушь. Почти не видимая, под черной пеленой лениво ползущих туч, луна. День медленно тянулся и вскоре канул в мрак. Наруто ждал, не двигался и не дышал, словно умер, но по какой-то неизвестной причине не разлагался, оставляя миру извращенное заболеванием теплое тело. Он лежал с приоткрытыми тусклыми безжизненными глазами, не моргая, устремляя затуманенный горечью и скукой взгляд на побелку потолка. Он ждал. Чего? Неизвестно. Утопая, проваливаясь в, и без того глубокую от растянутых пружин, кровать, мечтал услышать голос: такой родной и приятный на слух. Визуализируя Учиху таким, какой он был в их последнюю встречу, он с ужасом осознал — безлик — Узумаки не помнит черт его лица! Образ размазан в бархатном фарфоре холодной кожи, извращен, исковеркан больным сознанием за неимения элементарного подкрепления. Они не виделись достаточно долго, чтоб Наруто смог растерять кусочки памяти, так же как те отрывки кадров, что хранила старая лагерская фотопленка. Держать Саске в голове равноценно воскрешать глухонемой образ фантома — он витал призраком, будто его никогда и не было в реальной жизни. Единственное, что оставил после себя Учиха — шрам. Ментальный шрам, который напоминает о прошлом, но не объясняет причину его появления. У Наруто даже не было его фотографии — ни одной. Он устал думать о нем. Устал мечтать выбраться из черно-белого места, где даже звуки были черно-белыми. Узумаки вздохнул и руки, что держали телефон на груди, ощутили легкую вибрацию. Мобильный оживился, заставляя отдирать закаменелые, отекшие лежать в одной позе, мышцы рук и поднять его. Наруто осветился под лучами телефонного экрана и зажмурился. Его вызывал абонент Саске. Тревога забила в груди, он оглянулся. Оба соседа лежали по койкам, занимаясь, кто чем. Парень резво поднялся, подошёл к двери и нажал кнопку. Время подходило к концу и он занервничал, боясь спугнуть игнором и без того пугливого партнёра. — Что случилось? — на вызов подошла медсестра. — В туалет можно? Она цокнула, закатила глаза и безответно отворила дверь. Щелчок замка раздался так громко, что двое других лица навострили уши, вот-вот наровясь сбежать. Но медсестра выпустила только одного и захлопнула палату. Саске сбросил вызов, но Наруто не заметил этого — он сумел незаметно спрятать телефон в карман штанов, а женщина сказав: — Прямо по коридору, — не стала провожать. Какая безответственность! Узумаки кивнул и, опасаясь за себя, двинулся прямо. Благо, тот коридор, что соединял два корпуса совершено разных по назначению отделов, был в другой стороне. Уходя все дальше и дальше, свет, от настольной лампы коридорного стола с документами, тускнел. Блондину не нравилось это место — он считал его не правильным, даже по стандартным меркам психбольниц. Его удивляло многое; шокировало многое и одновременно ставило в ступор, но размышления прервали, как только он завернул за темный угол. Телефон вновь завибрировал, и Наруто предположил, что Саске повторил попытку. Он полез в карман, а как достал, тревожно обернулся, поднимая трубку. — Да? — в тишине его бас отразился слишком громко. — Привет, как ты? Как ему было приятно слышать его. Всего на секунду Наруто размяк, как хлебушек в теплой водичке и разбух, наслаждаясь приятным голосом. А потом слух неприятно резанули — кто-то шел по коридору к нему, а может и от него. Узумаки был слеп, но не глух, он отчетливо слышал шаги. Что же делать? Туннели коридоров вели дальше к черным входам, но Наруто засомневался — выпустят его на улицу, коль нет, а потом подумал, если что вернется, скроется от посторонних глаз, а если поймают, сделает вид, что заплутал. — Одну минуту, я выйду, — спустя мгновения тишины, ответил он. В ответ угукнули и юноша двинулся по коридору, а затем налево, прокладывая неизвестный путь робкими голыми шагами первопроходца. Благо тишь да гладь — пусто и мертво. Ни души! И только звонкое эхо пустоты напоминало долготой, что он все еще тут. Наруто обеспокоенный собственной пропажей шел и обдумывал версию, которая удовлетворит их с Саске, в адских конвульсиях вспоминая прошлый вечер, когда он, — если смотреть со стороны, — рвал себе волосы на голове и в физических муках плелся в ванную, ловя головокружение от внутреннего диссонанса. Он боролся с собой и бился головой в ясно гнилое отражение, в чётных попытках прекратить войну. И он остановил, лишившись рассудка, уплывая в море лжи и ненависти. — Все, я вышел. — Слушаю тебя. Узумаки вздохнул, делая вздох приятным на слух, да так, чтоб тот не понял истинное лукавие. Он подошел к неизвестно куда ведущей двери и на свой страх и риск, толкнул ее. Та медленно, тихонько скрипя, поползла в бок. Свежий воздух мгновенно проник внутрь, и парень напрягся — не дай Бог его увидят. — День как день, ничего интересного не происходило. Почти целый вечер тупо провалялся в постели… — он не стал выходить на крыльцо — остался стоять в коморке, где соединялся крутой лестницей второй этаж с первым и глянул на корку, стянувшейся красноватой кожи от ожога. — Рука почти прошла, думаю, завтра уже выйду на смену. — Понятно… — устало протянули в трубке, отбиваясь в темной пустоте от больничных стен, заставляя метаться совесть от страха раскрытия. Боже, прости! Прости его за ложь и сквернословное самобичевание, он взывал к тебе от бессилия и внутренней слабости, не понимая, что в этих стенах тебя нет. Грубо закрывая себе рот рукой, Наруто, сдерживая слёзы, молился; а другой свободной кистей пускал пальцы в пшеничные волосы и перекрывал себе горло языком, к которому походил крик отчаяния. — Скучный я, — подделывал он себя. — Знаю, даже беседу поддержать не могу. — Да не, все нормально, — успокаивал Саске, так же недоговаривая. В гнетущей темноте оба замолчали, даря неведенье, что каждый передавал из уст в уста в лице собственного блага. Надежда померкла в адском соку и повязла в вязком омуте бесконтрольной лжи и ненависти к себе. Наруто было так противно от себя, что хотелось закончить начатое здесь и сейчас, но кто ж ему позволит под гнетом скрытых камер в темных углах и пристальным взглядом врачей. «Глаз да глаз» — слышал он из потайных частей кошмара. — А ты что расскажешь? — дабы сбить собеседника с толку, спросил он. Учиха омрачился, слушая голос того самого, ради которого он был готов свернуть горы, порвать все связи и уехать к нему, как можно быстрее. — Учеба очень сильно высосала из меня силы, — ответил он. — У меня чувство, будто я оттарабанил ночную смену в притоне, только не жопой, а мозгом. Наруто усмехнулся остроумной шутке и на мгновение расслабился. — Могу понять. — Сакура удивилась моему приходу, конечно, хах. Вроде бы в курсе была. Узумаки слабо улыбнулся, проводя кончиком языка по горькому нёбу. Не любил он говорить с ним о Сакуре. — Я тоже был бы рад когда-нибудь встретиться с тобой… — завидовал он. Внутри Учихи приятно полыхнуло, и сердце забилось намного чаще. — Да, взаимно. В тщетных попытках улыбнуться, внутренний оборванный трос не давал насладиться минутами воссоединения — Наруто гнобил себя все больше, понимая, кого ему приходится обманывать. — Было бы неплохо отпраздновать твой день рождения вместе, — сказал Саске, и блондин так удивился этому, осел радостно, да так, что в пот бросило. «Он помнит!» — шокировано глотал он пузырьки горечи. — Да, согласен, — его голос заскрипел и чтоб скрыть очевидное волнение, прокашлялся. Учиха нахмурился, слушая нездоровый кашель, но свел на непривычно прокуренные легкие партнёра: — Я бы приехал к тебе, но пока не знаю, что там с графиком. Скорее, ничего не выйдет. Жаль. И тот тоже это понимал и грезил о их встречи, фантазировал, как он понесётся со всех ног, что сверкали пятки, поднимая фонтаны брызг от мутных весенних луж, стараясь из последних сил не запачкаться и предстать перед Саске в более или менее приличном виде. Как бросится в его объятия и утонет в бархатном чуть хриповатом от усталости томном голосе. Как будет прогуливаться вечерами в парках, по набережной и именно к нему он прижмётся по-родному и мурлыкнет в ухо приятное, от чего тот, в сладостных представлениях, опьяняет без глотка спиртного и расплавится. — Ладно, не будем о грустном. — Хорошо. С камнем на душе, Наруто сглатывал комки подступающих слёз и ждал, — когда уже можно, когда все закончится! — Бр-р-р! — он встрепенулся от холода окоченевших в одних тапочках ногах и поведал: — Меня опять тянет спать. — Серьёзно? — прозвучало опасно. — Да, думаю, что вернусь и усну. Опять голова болеть начинает. Саске смутился: — А это нормально, что ты спишь почти целыми днями? Я не специалист, но мне, кажется, раньше такого не было и не должно. Ох, уж этот чёртов сукин сын — такой наблюдательный! — Я был у врача, мне прописали новые таблетки. Возможно, это побочка. Учиха поверил и отпустил проблему, но не ту, что дышала притоновским противно-приторным дыханием. — Понял, не буду задерживать. Наруто оглянулся — никого. Повезло, — обхода еще не было. Он глянул на время: 22:36. Он должен быть уже в палате. — Хорошо, — он вновь втянул воздух и застыл. — Спокойной ночи, Саске. — Доброй, — в повисшей на миг улыбке, чувствовалась учиховская фальш. — Люблю тебя. — И я тебя люблю, — с разрывающимся чувством горя, Наруто закрыл рот рукой и, чтоб тот не слышал болезненные стоны, быстро скинул бесповоротно. — Ох, — глухо раздалось в прижатой ладони, и стык пальцев почувствовал влагу, капающих градом слез. Обмякнув в этом разговоре, он обессилил. Крепко пребинтованые раны не ныли, не взывали к покою, а обречено расслабились, затмеваясь моральным тяжелым недугом. Наруто рвано хватался за крупицы воздуха и поскуливал в громкой тишине бетонных стен вокруг. Он так больше не может — он так больше не хочет!