***
А на следующее утро, теперь уже действительно собрав рюкзак на весь день, как это бывало ранее, Чимин умилялся найденному сладкому подарку под дверями собственной квартиры. Внутри маленькой бежевой коробочки с милым тканевым бантиком наверху покоился шедевр французской кулинарии — розовый кекс с алой вишенкой на верхушке. Чимин не дурак и прекрасно понял, чьих рук дело, и на душе сразу стало теплее и приятнее от такого символичного знака внимания со стороны хулигана. Да настолько приятнее, что он с этой коробочкой в руках пропищал от радости, как какая-то глупая девчонка, обернувшись вокруг своей оси, и побежал на пары. Долгий день пар, и под вечер Чимин пошёл на свою привычную смену в баре, дабы до открытия немного отдохнуть и, возможно, поспать у себя в гримёрке. Сказать, что Чимин не выглядывал и не ждал Юнги в стрип-баре с того самого вечера каждую очередную смену — это ничего не сказать. Он даже усердно шопился и подбирал себе новый образ специально для этого. Ну, вдруг если Юнги придёт и попытает счастье заказать приват, то Чимин, как порядочный стриптизёр, будет к этому полностью готов. Конечно, ему мучительно долго пришлось обдумывать все детали своего наряда, дабы окончательно покорить невинную, оттого и столь желанную, душу Юнги своим внешним видом. Раз парень сказал, что его номер на шпильках был просто охуенным, то и в этот раз он постарается его удивить. За всю неделю мыслей о Юнги Чимин дошёл в своём нетерпении до того, что даже стал расспрашивать бармена, не видел ли он парня со шрамом на пол-лица в те дни, когда у Чимина были выходные. Вдруг он приходил и не застал его? Но нет, со слов работников бара, Юнги не приходил. Чего уже только Чимин себе не напридумывал за эту неделю. Он же его пригласил вроде как, вот только хулиган не спешил идти на встречу, и единственное оправдание, которое Чимин ему нашёл — отсутствие денег у парня на дорогостоящее удовольствие. Но ведь не обязательно заказывать приват, ведь так? Юнги же хотел подвезти его домой в тот злополучный день и мог бы, по мнению Чимина, хотя бы повторить свою попытку, раз на то пошло. Одно Чимин знал наверняка — Юнги ему нравится. Точка. Но вот то, как он себя поведёт при встрече с ним в баре, оставалось для него загадкой. Станцевать стриптиз незнакомым людям, на которых тебе откровенно плевать — это одно. Станцевал, изобразил страсть на лице и всё. Как только музыка закончилась — ты свободен, как ветер, с неплохой суммой в кармане. Это его работа — тут ему нечего сказать. Но как вести себя, если тебе нравится клиент? Как вести себя, если ты с ним знаком? Если ты не хочешь насолить, утереть нос или доказать, что ты профессионал своего дела, как это было впервые с Юнги, то как же ему быть? Чимин прекрасно понимал, что он, мать его за ногу, мог застесняться его, покраснеть, засмущаться и вовсе застыть бревном или того хуже — неловко рассмеяться. На эти душевные метания он тоже потратил пару дней и пришёл к выводу, что он поймёт всё при встрече, читая по лицу хулигана все плохо скрываемые мысли и желания, в том числе и восхищение им, Чимином. Так что подвести ожидания Юнги в танце — это последнее, что Чимин сделает. Руку себе откусит, но станцует без всяких там стесняшек. Completed. Сегодняшняя ночь в баре ничем не отличалась от остальных — Чимин весь вечер, уже даже незаметно для самого себя, искал в толпе лицо со шрамом. На улице глубокая ночь, и ему остался последний на сегодня танец, а потом ещё где-то с час нужно дежурно улыбаться клиентам в зале, желающим получить приватный танец. Переодевшись в деловой костюм бордового цвета со шляпой, Чимин вышел на сцену под привычный свист толпы. Фоновая музыка словно приглушалась звонким стуком мужских каблуков о покрытый глянцем пол, и свет прожекторов упал на серебристую трость, с которой парень плавно и грациозно шёл к стулу, стоящему посреди сцены. Набалдашник трости вызывающе блестел из-под руки, затянутой в новенькую перчатку, а из-под шляпы, прямо в унисон вступлению музыки, показались красивые чёрные глаза. Чимин провёл рукой по краю шляпы, которая придавала его манерам некое высокомерие, и немного ухмыльнулся для образа. Подбивая ногой трость, он распахнул подол пиджака и оголил одно плечо, отворачиваясь от толпы восхищённых зрителей. Игриво заглянул через него в зал и сделал резкий оборот вокруг своей оси на каблуках, придерживая шляпу. Поиграв немного с пиджаком, он отбросил его в сторону вместе со шляпой и под мелодичный припев резко откинул голову назад, и медленно очертил окружность розовым шёлком в воздухе, опираясь двумя руками на трость, колом стоящую между его ног. Медленно приседая на стул и аккуратно отбрасывая трость в сторону, Чимин завораживал публику медленными сексуальными движениями ладоней, обтянутых тонкой тканью перчаток и то ласкающих, то сжимающих его горло. Он неспеша, с чуть приоткрытым ртом, расстёгивал каждую пуговку на рубашке и извивался, будто горел от желания и ему нечем было дышать. Когда взгляд упал на барную стойку, он в тусклом свете зала едва различил лисий прищур и неестественно зелёную макушку, и вот тут дышать Чимину резко стало нечем. К щекам тут же прилила волна жара, и только в силу своей профессиональности Чимин нашёл в себе силы побороть радостный трепет волнения. Он уже двумя руками страстно комкал несчастную рубашку на своей груди под звуки музыки и на высоких нотах сорвал её напрочь, отправляя последние застёгнутые пуговицы в импровизированный полёт. Обнажённый торс откровенно пошло извивался на стуле под его ладонями, а пах усердно ставил жирные точки на битах, пока Чимин «насиловал» стул и взглядом пожирал одного единственного зрителя в зале. Парень то и дело касался груди, шеи и пухлых приоткрытых губ, страстно оглаживал бока и выгибался в своём хитроумном танце. Изнасилованный стул полетел куда-то к чертям на заднюю часть сцены, и Чимин, извиваясь змеей, неистово кружился, крутил бёдрами, грудью, и делал взмахи ногами, полностью сливаясь с музыкой в единое целое. И уже под конец мелодии обречённо падая на глянцевую гладь сцены, умирал вместе с затихающей мелодией. Чимин ещё немного неподвижно полежал, тяжело и загнанно дыша, слушал, как в висках медленно унимался шум крови под привычные аплодисменты. Пользуясь своей лёгкостью и подвижностью, он тут же вскочил на ноги, весь взмокший и с порозовевшими щеками, поклонился залу с искрящимися счастьем глазами от простого осознания того, что Юнги всё-таки пришёл к нему, и удалился со сцены, в то время как персонал заведения усердно подбирал разбросанный реквизит и щедро накиданные чаевые. Оказавшись в гримёрке, Чимин пытался отдышаться, но кислорода чертовски не хватало, а сердце грозилось вот-вот выскочить из груди и бухало где-то в горле. Руки накрыла лёгкая дрожь волнения — скорее, даже больше от нетерпения перекинуться с Юнги парой слов, чем от нервов. И пока Чимин обмывался от пота, в гримёрку, к его удивлению, зашёл администратор. — Чимин, помнишь, ты спрашивал о том стрёмном парне со шрамом? Так вот, он здесь, и ты, походу, хорошо его подцепил на крючок — он снова заказал приват с тобой. Я ради любопытства пыталась предложить ему других танцоров, но он скривился так, будто я ему говна в рот наложить собралась, и тут же наотрез отказался от кого-либо ещё. Так что готовься, его провели во вторую, клиент ждёт. — Ага, — голос Чимина дрогнул, а спина покрылась мелкими мурашками. Вопить? Да у него сердце застучало громче любого крика! А голос… голос словно пропал. Словно и не было никогда его… голоса… Кричать… А как это? Приват. Юнги заказал приват. И в таком свете слова уже тут никому не нужны, а голос тем более. Юнги хотел повторения своего опыта. И это факт. Очевидный, жирный такой факт — Юнги хотел кончить с Чимином на коленях. И, если быть честным, то Чимин никогда не ставил себе цель довести клиента до разрядки во время танца, а тот случай с Юнги был уникальным в своём роде и принципиально необходимым, дабы доказать хулигану своё мастерство и поставить его заносчивую задницу на место. Но предстоящий заказанный приват явно отличался от предыдущего своим сексуальным подтекстом и откровенным желанием. Юнги не стал дожидаться Чимина в зале, а сразу отправился в vip-комнату. И, как Чимину показалось, тот попросту не хотел разговаривать и перекидываться с ним парой никому не нужных слов, ведь после разговора наверняка засмущался бы и не заказал ничего. Глубоко вздохнув пару раз полной грудью, Чимин сделал для себя заключительные выводы и открыл свой шкаф, из которого на него смотрел новый, запечатанный в полиэтилен образ, специально купленный для Юнги. Он должен выглядеть идеально — нет, сногсшибательно! — потому что он, личный демон Мин Юнги, шёл по его гетеросексуальную душу с остро заточенной косой.***
Мин Юнги уже с минут двадцать сидел в комнате для привата в ожидании своего танца и давно уже успел опустошить любезно предложенный админом алкоголь за счёт заведения. Заказанное им удовольствие не из дешёвых, поэтому и наливали таким клиентам бесплатно, лишь бы последний опьянел и, не жалея, разбрасывался деньгами. В комнате царил полумрак и играла фоновая музыка, которая незаметно стихла одновременно с гаснущим светом, погрузив всё в непроглядную тьму. Послышалось лёгкое копошение, и в центре комнаты стало чуть светлее от прожекторов, направленных на небольшую сцену с поблёскивающим в темноте пилоном, за которым появился забирающийся туда по-кошачьи мягко гибкий силуэт. Сидя на бархатном диване время для Юнги остановилось… Признаться честно, он даже не сразу узнал Чимина в сексуальном образе милой школьницы, которая замерла напротив него у пилона буквально на секунду в ожидании начала мелодии. Мгновенное озарение сжало его трепещущееся сердце, и Юнги скрутило от нахлынувшего желания прикоснуться к этому плуту — перед ним стоял Чимин в короткой тёмно-синей японской школьной юбке с характерными складками и двумя белыми полосками у основания материи. Стройные ноги парня были обтянуты непрозрачными чёрными чулками, чуть выше колена обрамлённые такими же белыми полосками. И всё бы ничего, если бы не будоражащие портупеи, которыми были обтянуты грудь, плечи и бёдра Чимина.*PLAY WITH FIRE (slowed + bass boosted)
Чимин начал двигаться, а взгляд Юнги медленно скользнул по стройным ногам вверх, зацепился за полосы кожаного ремня с металлическими застёжками по бокам, которыми были перетянуты идеально гладкие бёдра Чимина. Жадный до зрелища взгляд не упускал ни малейшей детали в новом образе стриптизёра и медленно с восхищением полз дальше, вверх, к краю вызывающе короткой школьной юбки. Манящее движение бёдер, и складчатая юбка едва колыхнулась в воздухе, приковывая к себе всё внимание Юнги. А выше уже тайна. Тайна, которая звала и манила парней со всего мира испокон веков, притягивая к себе и завораживая живое воображение, рисовала красочные картинки в воспалённом сознании. Именно из-за этой низко сидящей на бёдрах коварной ультракороткой юбки рождалось желание заглянуть под неё, и Юнги не спорил, он такой же, как и все — жаждал раскрыть тайну манящей ткани. Но у него не было выбора, он скользил по телу выше, пока сексуальный раб, сошедший с картинки идеально прорисованной яой манги с соответствующим возрастным ограничением, страстно прогнулся у пилона. Взгляд упал на голый пупок, и Юнги непроизвольно болезненно поморщил брови и открыл рот — удар ниже пояса. Идеально натянутый в прогибе красивый живот в тусклом свете прожектора отливал бронзой и лоском, а очаровательная ямка посередине казалась той самой вишенкой на кексе. Руки розоволосого страстно оглаживали грудь, перетянутую кожаным ремнём с кольцом посередине, демонстрируя портупеи, словно это полицейская кобура для ношения пистолета, уверенно крепящаяся на плечах и спине. А дальше финиш для Юнги — совершенное по форме лицо с тонкой белой кожей, огромные зовущие куда-то в глубины порочности чёрные глаза, следящие за реакцией, и чуть приоткрытые влажные губы. Ну и последний гвоздь в крышку гроба гетеросексуальности Мин Юнги — высокий кожаный ошейник, обнимающий длинную и изящную шею. Это порно! Более возбуждающей картинки Мин Юнги не видел за всю жизнь. Эйфория первого впечатления постепенно прошла, оставив после себя щемящую грусть, которая напоминала парню, что трогать всё это ему запрещено, и он в очередной раз захлопнул уже привычно разинутую варежку, возвращая брови в привычное положение. Ну, хоть эти жалкие части своего тела он ещё мог контролировать, в отличие от стояка в штанах. И не будет грешной мысль, когда в голове Юнги мелькнул тот вариант развития событий, где он кончил ещё до окончания танца всего лишь от лёгкого трения. Позорно будет? О, да! Поэтому нога Юнги закинулась на другую его ногу, а рука откинулась на спинку дивана, разворачивая его тело в пол оборота, дабы Чимин не спешил моститься на его бёдра и подарил ему хотя бы мизерный шанс немного остыть. Хотя с остыть — это он, конечно, погорячился, тут вряд ли получится… Чимин на резко меняющемся темпе мелодии вызывающе медленно лизнул пилон розовым влажным языком, услышав приглушённый вздох со стороны дивана. Отстранился от шеста, отошёл на небольшое расстояние и резко упал на колени, скомкав свою юбку, чтобы после упереться грудью в пол, в позу горки, и идеально ровными ногами, словно циркулем, прорисовал круг вокруг своей оси, демонстрируя подкачанные ягодицы, выглядывающие из-под юбки. Юнги даже не скажет, было ли вообще такое, чтобы он за всю свою жизнь варился в котле собственных чувств и желаний тела, в огромном таком кипящем котле, в котором можно захлебнуться и утонуть. Не скажет, потому что такого не было. А слова песни тому подтверждение — Юнги доигрался с огнём. Он утонул в собственных чувствах к педику. А ведь батя же ему говорил не поднимать ничего с пола! Кто бы его ещё послушал, да? Всему виной природное любопытство гопника, которое его сгубило. Чимин плавно изогнулся в позу жабки, ставил на битах точки пахом в пол, пока колени разъезжались по сторонам, а топырящаяся юбка подскакивала на ударах. Юнги при этом подавился слюной и вжался в спинку дивана, словно напуганный зверёк, когда Чимин резко поменял своё положение и дикой кошкой, пойманной и закованной в ошейник, грациозно на четвереньках подкрадывался к нему со сцены, попутно взбираясь на стеклянный столик перед самим диваном. Стена и пол сознания хулигана дрогнули и поплыли, когда Юнги наблюдал плавные круговые движения тазом и две смущённо скрещённые руки в области паха, а на лице Чимина читалось явное наслаждение от танца, возможно, даже возбуждение. Где-то на задворках выключающегося разума чуть трепыхалась мысль, что парень перед ним был словно недосягаемая кинозвезда, а он — влюблённый мальчишка из глубинки, который смотрел с нескрываемым восхищением на своего идола. Поворот головы с томно прикрытыми глазами под длинными ресницами, по-мальчишески плавные линии челюсти с бликами от освещения, и приоткрытые влажные губы словно обещали невинно-порочный поцелуй, когда Чимин взобрался на чужие колени и проехался по чужому возбуждению задом. Небольшой кадык над провокационно поблёскивающим ошейником, а чуть ниже — выпирающие ключицы. К ним хотелось прикоснуться пальцами, губами, языком, но Юнги оставалось только сильнее сжимать кулаки, сглотнув, и просто лицезреть всю эту красоту поплывшим мутным взглядом и приоткрытым ртом. Теперь Юнги даже не помнил, о чём думал: все внимание концентрировалось только на прикосновениях Чимина, дурманящих разум, и вызывало крупные мурашки по всему телу, когда маленькие пальчики оглаживали жилистые плечи, грудь и стальной пресс под тонкой тканью футболки, а сексуальный взгляд прожигал в нём душу. Спазм свёл каменный пресс Юнги, а колени автоматически сдвинулись в защитном жесте, когда Чимин откровенно пошло проехался по чужому возбуждению своим и в конечном итоге толкнулся в сжавшийся от напряжения низ живота. Не один Юнги заработал себе амнезию, глядя в чужие глаза, потому что Чимин, как только забрался на колени, забыл напрочь о том, что он вроде как должен был танцевать приват, а не просто потираться о чужое тело, словно гулящая кошка, и бесцеремонно ощупывал мышцы Юнги. Температура в комнате будто бы поднялась ещё на несколько тысяч градусов, а дышать стало всё труднее, когда Чимин, забывшись, извивался на чужих коленях, не наигранно тихо стонал, трогая себя за соски, лизал пальцы с прикрытыми глазами и постоянно толкался в чужой каменный живот, периодически проезжаясь промежностью по члену Юнги. Он трогал, гладил хулигана везде, где только вздумается, совершенно забыв каково сейчас последнему, едва вздыхающему от нехватки кислорода, возбуждённому парню, который не мог даже к нему прикоснуться, а только периодически рвано, едва сипло, почти скуляще стонал в ответ. Музыку никто уже не слышал, а Чимин лишь подсознательно ускорялся на припевах в такт мелодии, и ему вдруг показалось, что его горло сдавили огромной ладонью, будто самыми прочными тисками, когда Юнги продел ладонь под ремень на груди танцора, и резко притянул лицо Чимина к своему. Глаза распахнулись в удивлении, когда на привычный кулак намоталась не футболка, а сексуальный ремень с кольцом посередине, и ему хрипло выдыхнули вопрос в самые губы. — Кекс, я правильно понял, это уже не танец? — Да, — этот очевидный ответ, сорвавшийся с губ профессионального танцора, заставил Чимина устыдиться собственных откровенных действий и желаний. Он замер, глядя в чужие расширившиеся зрачки, встал с колен, смущённо спрятав взгляд, и попытался уйти. — В чём дело, Кекс? — резкая железная хватка сомкнулась на чужом запястье и остановила парня на ходу. Юнги не понял, что сейчас произошло, и чем он мог спугнуть его. — Это неправильно, прости, я перевозбудился и не могу продолжать, это не танец, ты прав. Я станцую тебе в следующий раз. Бесплатно. Я обещаю. — Чимин в отрицании махнул головой и спрятал взгляд, а второй рукой попытался прикрыть слегка оттопыренную короткую юбку в области паха. — Почему? — Ну уж нет. Юнги и не подумает отпустить чужую руку, пока не получит разумный ответ на свой вопрос. — Если я продолжу, я кончу и испачкаю тебя. Это непрофессионально, так нельзя. Не мне... — Чимин попытался придумать хоть какую-то причину отказа от танца, порываясь уйти. — Ты сейчас за шмотки переживаешь? Серьёзно, блять? — Юнги демонстративно задрал край футболки на своём животе до уровня груди, продемонстрировав живот с чётко очерченным бледным каменным прессом. — Пачкай, мне похуй. Я уже сам на пороге. А теперь иди ко мне. — Юнги стянул одной рукой через голову ненавистную футболку и откинул её на пол. Последняя хриплая фраза, слетевшая с губ Юнги, набатом ударила по ушам Чимина, и он, заворожённо глядя в лисьи глаза, позволил мягко притянуть полуголому хулигану себя за запястье. И это пиздец, как возбуждало Чимина. Ну что ж, вот он — час X пробил, Чимин пошёл ва-банк. Он повернулся боком и руками нырнул себе под юбку, медленно стягивал с себя уже влажные стринги, спуская их по напряжённым ногам в чёрных чулках и слегка оттопыривал зад, едва выглядывающий из-под задравшейся юбки. Опираясь на чужие плечи, он, с уже явно топорщащимися спереди складками на юбке из-за стояка под ней, забрался на бёдра Юнги. Что-то твёрдое и очень горячее соприкоснулось с холодной кожей живота Юнги, где-то под теми самыми манящими складками юбки, усердно скрывающих особую тайну. Взгляд упал на то самое место, и, когда Чимин слегка толкнулся ему в живот своим напряжённым членом, Юнги почувствовал, как чужая плоть натянулась от трения, и из-под юбки выглянула головка. Он, блять, всеми мыслимыми и немыслимыми богами готов поклясться, что в жизни не видел такого красивого аккуратного члена. Хотя он, если разобраться, и вовсе их особо не видел, ну или не хотел видеть чужие члены, мелькающие в общественных банях, как тёмное пятно в паху. Кто ж там их рассматривать-то будет — этот висячий кусочек плоти? Ну, кому он нужен? Не Юнги точно. А тут вот, пожалуйста, смотри, всё на виду, под носом у него и тычется в живот. И от этого ему резко ощутимо поплохело, потому что немного опавший член в штанах уже стоял по стойке смирно и отдавал почести розоволосому плуту, а с губ Юнги сорвалось восхищение. — Блять, Кекс, у тебя даже член идеально розовый. Чёрт, — Юнги откинул голову назад, на спинку дивана, и прикрыл глаза, чтобы отпечатать картинку у себя в мозгу навечно. Как-никак, а это первый и последний член Юнги… Вряд ли такое забудешь, сниться ему теперь будет по ночам. Если раньше в кошмарах, то сейчас в мокрых снах, от которых потом бежишь и стыдливо меняешь запачканные трусишки. Было же дело, с Чимином в главной роли, а теперь подсознание ехидным чёртом тихо сидело в углу с полной копилкой образов и потирало ладошки, едко посмеиваясь. — Я нравлюсь тебе, Юнги-я? — Чимин запустил маленькие пальчики в чужие зелёные волосы и слегка сжал голову парня, натягивая волосы назад и заставил хулигана открыть лисьи глаза, на полном серьёзе взглянув в ответ. — Мне крышу от тебя рвёт, Кекс. — Это потому что я станцевал тебе? — Чимин любовно оглаживал красный шрам на чужом лице своим указательным пальчиком и заглядывал поочерёдно в оба глаза Юнги, ожидая получить ответ на свой вопрос. — Мне, походу, ещё со школы чердак приподнимает, поэтому я никогда тебя лично не трогал и старался избегать. Блять, можно я прикоснусь к тебе, Чимин? — Юнги назвал его по имени, и это не ускользнуло от жадно впитывающих все слова ушей. Музыка давно плавно перешла в фоновую, а лёгкий кивок розовой макушки подарил Юнги разрешение на столь желанные прикосновения, о которых он просто мечтал недели с две, не говоря уже о том, что ему по ночам это снилось. Он жадно посмотрел на свои руки, которые тут же приподнялись в предвкушении ощутить горячую гладкую кожу под своими ладонями. Грубые длинные пальцы сначала невесомо коснулись бедра, боязливо огладили его на пробу, и горячая ладонь, будто набравшись храбрости, легла на кричащие развратом ремни. Юнги следил за тем, как сам жадно сжимал чужую нежную кожу бедра и смаковал нахлынувшее возбуждение в паху с непередаваемым восторгом в блестящих глазах. Шершавые пальцы скользнули под тонкую ткань юбки, отодвигая лёгкую материю вверх, а после крупная ладонь до боли сжала чужие округлые голые ягодицы. Юнги на сиплом выдохе притянул Чимина к себе, заставляя парня с напором проехаться по запертому члену в штанах и толкнуться своим в оголённый живот. Юнги шумно сглотнул, оглядев желанное тело с ног до головы, когда под струящуюся мягкую мелодию Чимин в удовольствии прогнулся и продолжил оглаживать его затылок маленькими ладошками. Но устыдившись первого, не совсем лестного порыва с ощупыванием чужого зада, Юнги убрал свои руки из-под юбки, поправил её, как порядочный ухажёр, и положил ладони на бока Чимина. Ладошки заскользили по бархатной коже вверх, огладили спину и Юнги наконец-то поднял молящий о поцелуе взгляд на лицо своего искусителя. Рука жадно схватилась за полосы ремня на спине, окольцевав талию Чимина своим предплечьем, а вторая ощутимо надавила на затылок, заставляя склониться к чужим приоткрытым губам, опалив их жарким выдохом. Рука Чимина машинально сделала несколько поглаживающих движений… и остановилась, замерла на горячей шее хулигана. Юнги жадно, по-собственнически вдохнул чужое дыхание, метнулся взглядом от одного глаза к другому и осматривал каждый сантиметр чужого красивого лица, останавливаясь на пухлых губах. Вызывающе несколько раз поддел носом чужой носик, заставляя парня приоткрыть губы в ожидании, будто дразнил и одновременно выпрашивал поцелуй у Чимина. И не дождавшись ответной реакции, сам жадно впился в чужие влажные губы, за секунду до этого облизанные розовым язычком, который стал последней каплей в чаше терпения хулигана. Ему показалось, что свет на мгновение померк, а во всём теле появилось странное ощущение эйфории, как будто он принял немалую дозу героина. Мычание — вот, что слышал Чимин, когда чужие горячие губы страстно сминали его, и это был звук неприкрытого чистого наслаждения. Он толкнулся членом в чужой живот и усиленно надавил на пах Юнги ягодицами, окольцовывая руками шею хулигана в поцелуе, пока его губы остервенело обсасывали, сминали и жадно покусывали едва ли не до крови от накатившего безумия, а его мычащие возгласы попросту глотали. Юнги готов поклясться, что у него волоски на руках все разом шевельнулись, по коже пробежал зуд, её защипало, словно его обкололи тысячами иголок, которые вонзились в кожу одновременно. Чимин приоткрыл рот и нагло толкнулся ему навстречу своим языком, вторгаясь в горячее пространство — и Юнги под ним вздрогнул, подался навстречу дерзкому языку, и крепче обнял, оглаживая спину. Он каждой клеточкой на теле почувствовал, как внутри разливалось желание, подкатывало к паху и рвалось наружу. Его руки снова непроизвольно легли на округлые ягодицы, сжали добычу в ладонях, и он в самом деле почувствовал, как жадное нетерпение съедало изнутри все его внутренности. Но терпением Юнги никогда не славился, он вообще в душе не отстреливал, как сдерживался до этого и отказывал себе в удовольствии прикоснуться к Чимину. А дорвавшись до желаемого, оттягивать неизбежное уже стал просто не в состоянии. Парень резко поднялся на ноги вместе с сидящей сверху розоволоской, придерживая того за голый зад. Не прекращая жадно сплетаться с чужим языком в развратно мокрых поцелуях, он сделал шаг и одной левой уложил Чимина на стеклянный столик, по которому последний к нему полз. Сам виноват. Юнги, неискушённая душа, запомнил этот столик, дабы позже на нём разложить Чимина в случае чего. Красивые гладкие ноги в чулках школьной формы сплелись на пояснице Юнги, а маленькие шаловливые руки уверенно смяли ему задницу и нырнули в задний карман, нащупав там всем известный предмет обихода холостого парня. Тело Чимина буквально пылало от сладостного предвкушения близости, от обжигающих прикосновений, и он прогибался в спине, буквально предлагая себя хулигану. Плевать на всё. В какой-то миг Чимин почувствовал чужие несдержанные зубы на своей шее, заставившие его взвизгнуть и одновременно застонать от удовольствия. Юнги был не сдержан, все страстные поцелуи граничили с грубостью и желанием искусать Чимина, потому что тот не просто мычал и стонал от удовольствия, а буквально рычал в его шею. Не удивительно, что Юнги срывался и где-то переходил тонкую грань добра и зла, и кусал, не говоря уже о жадных руках, хаотично блуждающих по телу. Ловко стащенный серебристый пакетик Чимин зажал между белыми зубками, и Юнги наткнувшись на него, аккуратно отобрал находку, чтобы после неистово присосаться к его божественно красивым розовым губам. Юнги протолкнул свой язык в его рот и заставил Чимина, прижатого к стеклу, сдавленно промычать. Секунда, и Юнги резко отклонился, голодным зверем порвал пакетик зубами, пока вторая рука расправлялась с вжикающей молнией на штанах, а под ним, на столике, лежало и смотрело на него живое изваяние порока. Ещё одно мгновение, и та же рука уже раскатывала тонкий латекс по эрегированному члену, торчащему из расстёгнутых брюк, едва приспущенных вниз. И так сойдёт. Юнги всем телом навалился на Чимина, бесповоротно прижав его к стеклу, сделав упор коленом в край столика, направленной головкой упёрся в задний проход и уверенно привычно надавил. — Юнги, Юнги, Юнги, подожди, не так быстро. Ай, блять, это так не делается!. Сука, чёрт. Ты дикарь! — Чимин мычал в чужие губы сквозь поцелуй, ругался, и ёрзал задом от резкой боли и извивался, издавая скрипящие звуки кожи о стекло столика. — Харе пиздеть, я ебу, что ли, как оно делается у вас! Я с ума схожу и гейской девственности тут с тобой лишаюсь, так что завали уже... — Но Юнги не договорил грубое слово, а заполнил чужой рот своим горячим языком. Ну, потому что поздно давать заднюю, он уже вошёл на половину и, судя по скулящему Чимину, стоило дать тому немного времени привыкнуть к резкой наполненности, но, видимо, не в этот раз. Пальчики Чимина на скрещенных ногах за спиной начали поджиматься, а перед глазами взорвались фейерверки, когда Юнги резко вошёл до конца и схватился за ремень на его груди. Он страстно дёрнул парня на себя и тем самым помогая себе насаживал горячее нутро на свой член, каждый раз меняя при этом угол проникновения. На каком-то моменте Чимин просто несдержанно простонал и выгнулся навстречу, прижался голым пупком к божественному прессу Юнги. А он в этот момент по-свойски продолжал тискать его в своих крепких ручищах, так, чтобы Чимин прекрасно ощущал это порочное трение между их телами. — Вот так, Юнги-я, ещё раз, так же. О Боже, да… Агх… Юнги расплылся в широкой хищной улыбке, понимая только одно: вот под таким углом Чимина плющило, и он растекался в лужицу на столе под ним. Следом он сорвал с Чимина мешающую ему юбку, оставив его в одних лишь перетянутых ремнях по всему телу. И толкнулся снова, проглатывая чужие будоражащие всё нутро стоны. Горячий шлепок обжёг чужую ягодицу, сорвав с пухлых губ ещё и всхлип, который потонул там же, в горле Юнги. Как ни пытался удерживать Юнги Чимина на столе, но тот соскальзывал с маленькой неудобной поверхности, свесив голову вниз и лишив Юнги пухлых губ. Нет, так не пойдёт. Он поднял Чимина в воздух, словно пушинку, и вот, он уже стоя, придерживал упругие половинки руками, припечатал Чимина спиной в пилон, и трахал его почти на весу. Слегка подкидывая его вверх, Юнги отпускал его почти в свободное падение, позволяя гравитации играть в его пользу, и глубже насаживал раскрасневшегося от удовольствия Чимина на свой член, подбирая по вырывающимся из груди стонам нужный угол. Скажи кто Чимину год назад, что он переспит с Мин Юнги, он бы плюнул говорящему в лицо и громко посмеялся над этой околесицей. А ещё он, Чимин, никогда бы не подумал, что будет заниматься сексом у себя на работе с одним из своих клиентов. Это для него всегда было таким табу, что просто в голове не укладывалось то, что он сейчас трахался в комнате для привата и, одуревши от удовольствия, едва держался руками за шест над головой, позволяя главному хулигану всей его жизни насаживать его гибкое, извивающееся тело на свой твёрдый член. Пиздец просто, но от этого, к слову, не менее приятный… Чимин не сразу понял, что произошло, каждый раз громко вскрикивая от такой приятной наполненности, и осознал реальность только тогда, когда его уже донесли до того самого бархатного дивана и посадили верхом. Ему до одури хотелось коснуться своего члена, но Юнги слишком жадно прижимал его тело к себе, заставляя тереться оголённой кожей об его, и резко дёргал уже раскрасневшиеся от сильного сжатия ягодицы на себя, помогая ездить на себе обессилившему танцору. Грубые руки хулигана вновь оказались на грудном ремне и сжали его со спины, пока Юнги голодным ртом припал к чужому соску и усердно лизал его языком. Чимин балансировал почти на грани, но Юнги каким-то диким образом не позволял достичь ему пика удовольствия. Чимин то и дело вскрикивал, извивался и жёстче насаживался на чужой член, и выдыхая стонал в чужие губы, желая получить оргазм. Чем ближе была разрядка, тем глубже толкался Юнги внутри Чимина, и от этого у последнего голова шла кругом. Стоны Чимина сменились едва ли не в тихие всхлипы, а всё тело мелко дрожало, когда голос внутреннего демона раздался, словно откуда-то из-под воды, будто он находился на дне самого глубокого озера, и сказал ему, Чимину, что это лучший секс в его жизни. Отрезвила его, пусть и совсем немного, рука Юнги, которая властно, но не слишком сильно сжала ошейник на нежном горле и заставила распахнуть глаза, дабы взглянуть на лицо со шрамом. Чимин едва дышал, ощущая во всех красках лёгкую, почти невидимую асфиксию, и это возвело его эмоции в полный Абсолют. Крайности гопника вместе с его грубостью дали в полной мере почувствовать всю остроту момента, и Чимин словил себя на мысли, что он согласился бы ещё на один такой раз даже под угрозой смертной казни. Когда Чимин опьянел от этого всего окончательно, двумя руками он зарылся в теперь уже любимые зелёные волосы Юнги, прогнулся в пояснице и усиленно стал тереться членом о чужой напряжённый живот, и, не выдерживая накала страстей, издавал какие-то утробные стоны в чужие губы, потеряв связь с реальностью. Сквозь всю эту грубость и дикую страсть под самый конец в лисьем помутившемся взгляде читалась нежность и обожание, а жадные шершавые руки на пике удовольствия нежно окольцевали всё его тело, обнимая его чуть ли не плечами. Чимин залил горячей струёй спермы чужой живот и почувствовал, как пульсирующие стенки его ануса обнимали бьющийся в оргазме ствол Юнги, пока парень с открытым ртом хрипло стонал ему куда-то в шею, продолжая в судороге толкаться и сжимать его хрупкое тело в крепких объятиях. Даже когда оргазм прошёл, и тело Чимина желанно расслабилось, Юнги не спешил отпускать его из собственного капкана рук. — Ты мне нравишься, Чимин, так нравишься... — Юнги прошептал смущающее его признание куда-то в шею, не позволив Чимину даже шелохнуться и заглянуть в свои красивые лисьи глаза. Ну, что поделать, стыдно ему вот так вот первым признаваться в собственных чувствах другому мужику. — Давай ещё раз. У меня даже не упал, — сказал, уже внутренне ухмыляясь. И в подтверждение своих слов показательно толкнулся внутри Чимина, демонстрируя новую боевую готовность. Мундир бы только сменить, а так он, Юнги, готов к труду и обороне. Но на Чимина вдруг накатило осознание того, где они находились. Его словно холодной водой окатило и бросило в пот. Он стыдливо оглянулся по сторонам так, будто они сейчас были не одни в комнате. — Отпусти меня, Юнги, — но парень и не подумал его слушать, оставляя на его искусанной шее теперь уже ласковые и нежные поцелуи. — Юнги, мать твою, отпусти! — Что? — Подожди. Юнги нахмурился от режущей уши грубости и не понял, что происходит, но уверенный вскрик Чимина заставил его расцепить кольцо рук, и тот тут же подскочил на ноги, схватил сброшенную юбку на пол, впопыхах нацепил её на бёдра и вылетел из комнаты привата, бросив Юнги одного хлопать глазками в непонимании происходящего. Ну нет, Юнги не будет ждать, пока к нему вернутся и культурно пошлют его нахуй, снова. Он и так всё понял — никто не будет сбегать впопыхах после секса, если бы хотели продолжения. А слушать о том, какой он хороший, милый и вообще невъебенно охуенный, но, увы, не судьба — Юнги не собирался. Использованный презерватив полетел в небольшую урну, притаившуюся в углу, а футболка, с треском от едва сдерживаемой злобы и обиды, опустилась через голову на тело. Юнги вышел из бара на улицу, подкурив сигарету. Делая глубокую затяжку, гопник хмуро оглядывал рядом стоящих кучками курящих и хихикающих пидорасов и злился ещё больше. В эту минуту он люто ненавидит всех геюг этого мира и блядский ненавистный бар, куда его привело сраное любопытство. Его, блять, бесцеремонно кинули после охуеннейшего секса, и это сильно ударило по оголённой ранимой душе Юнги, которую он успел открыть Чимину прямо перед его очевидным побегом. Юнги сделал ещё одну затяжку и повернулся на громко открывшуюся дверь бара. Оттуда, из дверей, выскочила розовая макушка и испуганно завертела головой в поисках кого-то под улюлюканье мужчин, курящих у бара и оценивающих наряд стриптизёра. Нашёл. Встретившись с чужим взглядом Чимин без раздумий подбежал к нему, в том самом виде: в чулках, юбке и портупеях по всему телу. — Кекс, ты чё босой выскочил? — Юнги посмотрел на босые ноги в чулках, которые смущенно поджали пальчики на ногах, топчась на месте. Но не решился поднять взгляд на чужие перепуганные глаза и прочесть там те самые извинения и сожаления о случившимся, поэтому просто переключил свой взгляд на голодно смотрящих на Чимина мужиков, и оттого ещё сильнее нахмурился. — Я подумал, что ты ушёл и побежал за тобой, Юнги-я. — Я ушёл. — Юнги сделал глубокую затяжку, обиженно выпустив едкий дым почти в лицо Чимину и решил расставить все точки над «i». — Когда ты говоришь кому-то, что он тебе нравится, а тебе не отвечают и сбегают после секса, то это значит, что тебя послали нахуй, и надо бы свалить в закат. — Я не говорил такого. Я просил подождать меня, Юнги! В комнате привата стояла камера и записывала всё — это мера безопасности. Я побежал удалять запись, чтобы она не попала в чужие руки и не улетела в интернет, а когда вернулся, тебя уже не было. Чимин нагло отобрал сигарету у Юнги и отшвырнул её куда подальше, но гопник упрямо достал ещё одну и уже хотел было чиркнуть зажигалкой, как его руку мягко накрыла тёплая ладошка. — Я говорил тебе, что ненавижу сигареты? — Да. — Юнги всё же поднял хмурый взгляд на воинственно настроенного Чимина и внимательно посмотрел, пытаясь прочесть чужую мотивацию с отбором сигареты. — А я говорил, почему я стал ненавидеть курящих? Так вот, я скажу — из-за одного одноклассника, который постоянно выкуривал по сигарете, пока меня били. И я зарёкся, что никогда не буду встречаться с человеком, который курит. Чимин замолк и перевёл взгляд на не подкуренную сигарету в руках Юнги, а потом обратно на лисий прищур глаз и отпустил руку. Предлагая гопнику прямо сейчас сделать выбор перед не озвученным ультиматумом. Хулиган секунд с тридцать смотрел Чимину в глаза, а потом перевёл взгляд на ту самую сигарету, покрутил её меж подушечек пальцев и сломал, отбрасывая обломки в сторону. — Я бросил,— Юнги окинул парня взглядом с ног до головы и оценил свой очевидный выбор в пользу Пак Чимина. Счастливейшая улыбка тут же расплылась на лице Чимина, и он буквально запрыгнул Юнги на руки под свист толпы, впиваясь в его губы щемящим душу милым поцелуем. Руки автоматически подхватили наглую задницу, и Юнги резко отстранился, пялясь в ответ охреневшими глазами. — Хули ты трусы не натянул, Кекс? Ты не охренел? Светишь голой жопой перед всеми! — Юнги заботливо натянул теперь до жути раздражающую короткую юбку, пытаясь прикрыть оголённый участок кожи, и тем самым обнял его зад обоими предплечьями рук, развернул парня от толпы и прижал к стене. — Я не успел. Сказал же: я испугался, что ты ушёл, и кинулся следом. Даже не обулся, когда там мне о трусах было думать... — Чимин оставил мягкий поцелуй на чужих губах и полюбовно поцеловал шрам на лице хулигана, который собственнически косился на визжащую толпу педиков, следящих за ними. — Хули они вылупились? Бесят. — Ну, я, вообще-то, известная личность в этом месте. А ты единственный, кто добился от меня внимания. Вот им и интересно на тебя посмотреть и позавидовать. Не обращай внимания. — Чимин уже принялся зацеловывать чужое ушко и зарылся пальчиками в полюбившиеся зелёные волосы. — Ты как-то предлагал меня подвезти. Это ещё в силе? — Мг, — Юнги кивнул в сторону машины, припаркованной на той стороне улицы, и Чимин с интересом заглянул через плечо, а потом продолжил оставлять свои коварные поцелуи на чужом ухе, прекрасно ощущая стояк, упирающий ему в голую промежность, которую ревниво пытались скрыть от чужих глаз. — Кекс, завязывай облизывать мне ухо, или я не домой тебя повезу, а в лес — драть твою бесстыжую задницу до самого утра. — Так чего же ты ждёшь? Вези. Юнги понёс через дорогу, под удаляющийся свист геюг бара, вкрай обнаглевшую тушку, обезьянкой повисшую у него на руках и продолжающую ещё усерднее сосать ему ухо, поднимая в нём бурю желаний. Звонкий заслуженный шлепок по ягодицам, и Чимин смущённо хихикнул в чужую шею. — Ты сам напросился, Кекс. — Юнги открыл дверь автомобиля и сбросил с себя хихикающую обезьянку на заднее сиденье, мысленно вспоминая, в какой стороне находится ближайший лес. — Пацан сказал, пацан сделал.