Любопытство гопника сгубило

      Под монотонный мелкий шум осеннего дождя за окном спалось так сладко, что просыпаться не хотелось абсолютно. До ушей донёсся мягкий перезвон будильника, и рука на автомате потянулась прервать раздражающий ненавистный звук. Вернувшись в то же положение, что и раньше, Юнги сонно потёр ладонью лицо и, проморгавшись, рассматривал красивое спящее лицо у себя на плече. Свободно и мягко, словно морская волна, на лоб Чимина спадали шелковистые волосы, словно розовое золото. Сладкие припухлые губы едва выглядывали из-под края пушистого белого одеяла, в которое парень закутался по небольшой аккуратный носик, уткнувшийся ему в грудь.       Чимин мирно и уютно спал, сплющивая свои до ужаса милые щеки, и тихо посапывал. От него веяло тишиной, уютом и домашним теплом, вызывая в груди Юнги щемящую нежность, которую тот не испытывал никогда ранее в своей жизни. Просыпаясь в последнее время вот так, каждое утро с Чимином на своей груди, в душе главного хулигана района поднималась волна всепоглощающего счастья. Такого полного счастья, которое случалось только в юности, не знающей забот и тревог, и о котором столько писали в женских журналах и показывали в дорамах. Такое счастье, словно ты маленький мальчик, беззаботно бегающий летним днём по глубоким лужам, оставшимся после дождя, ощущал ветер на своём лице, отчего хотелось весело смеяться. Счастье, о котором он даже подумать не мог, потому что боялся этих чувств и не знал, как их выразить, не говоря уже о том, чтобы поговорить о них.       Стыдно было признаваться даже самому себе, что он стал зависим от сладкого Чимина. Тот стал словно необходимым для жизни воздухом, от которого у него в душе распускались цветы. Пусть спящий парень не догадывался о своей власти над гопником, но Юнги знал одно: стоило Чимину что-то захотеть, и он выкрутил бы ему яйца, подчинив своей воле, как это было с сигаретами, которых теперь пиздец как не хватало.       Как от ощущения того самого ветра на лице из далёкого счастливого детства, так Юнги хотелось целовать припухлые почти круглые губы у себя под носом каждое утро. Чем он, собственно, и занимался, в попытках утолить всепожирающий его изнутри голод. Заботливые руки с жадностью прижимали податливое мягкое тело к себе, прогоняя остатки сна у последнего. Он заставил Чимина почти полностью перекочевать на свою грудь и, заключив в блуждающие медвежьи объятия, настырно целовал его губы и лицо. В ответ Юнги послышалось довольное утробное мычание сонного божества, и те самые губы нежно поцеловали в ответ. Чимин, словно слепой котёнок с закрытыми глазами, тянулся куда-то вверх — искал то самое место, о котором уже знал умилённый Юнги. Ловко подставляя свой шрам на лице для вошедшего уже в привычку за прошедшие два месяца поцелуя, Юнги, признаться честно, считал это очень интимным жестом и проявлением искренней любви к нему со стороны его Чимина. Когда тот целовал огромный шрам на пол-лица, которым он никогда не гордился и поначалу даже стеснялся, считая себя безнадёжно некрасивым уродом среди всей нации, помешанной на красоте, в груди Юнги из раза в раз неизменно что-то взрывалось. Эмоции порывались наружу, а на лице неизменно расцветала тёплая улыбка.       — Может, по-быстрому, а, Кекс? — Трение двух тёплых тел друг о друга, ласковые ленивые поцелуи и неизменный стояк по утрам требовал внимания.       — М-м-м, нет. Я опоздаю тогда.       — Ну, Кексик, — Юнги прижимал нижнюю часть тела своего парня к паху и напряжённо мял руками ягодицы, попутно потираясь членом о чужое возбуждение.       — Нет. На мне места живого нет, ты затрахал уже, Юнги. — Парень лениво потянулся, напряг каждую мышцу в теле, и застыл неподвижной струной на чужой груди. Зевнул и сел на кровать, выпутываясь из чужих объятий, ловко заменил себя комком пушистого одеяла. — Ты меня покусал, погрыз и понаставил засосов везде, где только смог, словно ты дикое животное! Я затрахался тонировать все синяки на теле.       — Ну а хули мне делать, если у меня на тебя пиздецки стоит, а? Стоит тебе только жопой вильнуть, и я буквально сожрать тебя хочу! Постоянно, блять. Ты не понимаешь меня. А ещё мне курить хочется, я скучаю по кофе, который не пью, потому что тогда точно закурю, вот мне и трахаться хочется, как кролику. — Гопник вымученно застонал в натянутое на голову одеяло и подмял всю пушистую кучу под себя, сжимая её между ног, потирался пахом от неудовлетворённого желания. — Может, минет тогда, а?       — Мне пора на пары. — Чимин сонно поплёлся в ванную умываться, пока раздражённый зверь продолжал кататься по кровати и стонал от неудовлетворённости.       — Ну, и пиздуй давай. Мне ещё дрочить надо самому, пиздец просто. Придёшь ты у меня вечером, вот тогда попляшешь. Отыграюсь на тебе, так и знай, Кекс. Слышал?!       — А ты не забыл, что сегодня Пятница, и это мой день, Юнги-я? — вынырнула улыбчивая розовая макушка со стороны приоткрытой двери в ванную комнату.       — Пятница? Сука, сука, сука! — Юнги даже вскочил на кровати и скинул одеяло с чернявой головы, которую снова перекрасил, потому что отросшие корни и смытый мятный цвет уже не так красиво смотрелись, как изначально.       — И не вздумай придумывать отмазки на этот вечер! А то, зная тебя, могу предположить, что сразу дела нарисуются с ублюдочными пацанами на районе.       — Хм-кхм-хм, — Юнги упал лицом в подушку и тихо захныкал. — Нахуярь чайку тогда, пока не ушёл, Кекс, будь другом.       Сегодня был не его день, и это просто пиздец. Чимин сегодня выкрутит ему яйца, а он безропотно, словно марионетка, сделает все, что захочет последний. Причём без права на протест, если не хочет скандала. А он не хочет. Не хочет, потому что без Чимина ему плохо до ломоты в костях, до заворота кишок и до агрессивного воя в подушку. Он уже проходил это, и тех трёх дней обид, дичайшей нервотрёпки и ломки, ему хватило с головой.       Об этом маленьком пункте со слишком значимым днём «Пятницы-развратницы» для Чимина пришлось договориться, когда Юнги, не отличавшийся особым тактом, слишком резко среагировал на почти невинную просьбу в разгар, казалось бы, предстоящего горячего секса о лёгком петтинге с его стороны. Но фраза: «Кекс, блять, ты не охуел? Мне теперь что, хуй сосать и в рот его брать надо?! Схуяли, блять?» испортила всю малину. Последующее каменное выражение лица у Чимина и неслабый такой толчок накачанной ноги отправили Юнги с кровати лететь дальше, чем он видел, и ловить голой задницей пол.       Ну а дальше Юнги не хотел вспоминать, как превратился из уважаемого гопаря в пресмыкающегося перед своим негласным господином, просящего прощения червя. И чего уж там скрывать, будем честными до конца: ему всё же пришлось неумело причмокивать, стоя на коленках перед розоволосым Богом в попытках отсосать. Да, опыт не удавшийся, прямо скажем — спустя минуту кряхтения, чавканья и прочей хрени, которую старался сделать Юнги по старой памяти и ощущениям былого опыта, попытка всё же была снисходительно засчитана.       Явное желание пойти навстречу и загладить свою вину перед Чимином читалось в том усердии, что проявлял Юнги, стоя перед ним на коленях. Гопник дольше готовился морально к сему действию, ломал себя и уговаривал, чем по факту сосал. И прежде чем взять чужой член в рот, долго и просительно поглядывал на Чимина с надеждой в глазах и немым вопросом «А надо ли это делать, чтобы помириться?». Ответ, который он каждый раз читал в чужом взгляде, говорил только об одном: «Надо, Юнги, надо». Подбадривающий кивок был тому подтверждением. И сколько не строй он глазки, стоя на коленках и изображая из себя милого дворового чёрного кота, Чимин безжалостно затолкал ему член в рот, поглаживая по голове.        И вот теперь каждую Пятницу Чимин стал посвящать невинную душу Юнги во все гейские штучки, которые приходили ему в голову. Ломал его привычные взгляды на секс, где только он, Юнги — мужик, который трахал своего партнёра. Чимин просто устал подставлять свою задницу без какой-либо отдачи в свою сторону и выполнения его пожеланий в сексе. В этот день Мин Юнги — подневольный раб и точка. И хотя против воли и желания никто не шёл, но Юнги, как и пообещал, честно старался выполнить всё то, что пожелал бы сотворить с ним демон-развратник Пак Чимин. Будь то сосание члена, практика по растягиванию, которую он уже почти освоил, неловкие попытки станцевать стриптиз, разного рода эксперименты с ним и лизание задницы Чимина с применением разных вибраторов. Ну, это, по крайней мере, та малая верхушка айсберга, что слетела с губ Чимина, когда он ставил Юнги условие про его один день в неделю. А что там пряталось под водой, только Титанику известно...       Да, Юнги понимал, что отношения не могут быть односторонними в однополых парах. Только вот он об этом не задумывался в силу отсутствия какого-либо опыта в этом направлении, поэтому и воспринимал себя в паре, как единственного мужика в эмоциональном плане, на чём и обжёгся. У него удачно получилось избежать две до жути стесняющие его Пятницы, но сегодня вряд ли такое прокатило бы ещё раз. Вечером он в лапах развратного Чимина должен был гореть от стыда, ломая свои устоявшиеся каноны сексуальной жизни. Последний же со своей неуёмной фантазией не спешил ему говорить о своих планах, дабы не спугнуть, а незнание грядущего страшили Юнги больше, чем теперь уже и не такой страшный отсос.       Пока Чимин с чаем для него и кофе для себя возился на кухне, из пугающих мыслей Юнги в какой-то момент вырвал стук в дверь и привычный крик его дружка за ней.       — Открывай, Шугич! — Громкий стук продолжал доноситься до его ушей, пока Чимин замер истуканом на кухне и вопросительно оглянулся.       — Сколько времени? Какого хуя ты припёрся так рано? — Юнги, натягивая на почти спавшее возбуждение шорты и ругаясь матом, открыл дверь, дав Чимину знак не двигаться и молчать выставленным указательным пальцем перед своим ртом.       — Да какая, нахуй, разница!       — Хули те надо утром, еблан? — Юнги раздражённо недобро нахмурился, глядя на незваного гостя.       — Дело есть, Шугич. Заказ на тачку нарисовался. Я был в мастерской, и…       — Так, блять, варежку захлопни! — Юнги шикнул злобно, оглядываясь через плечо. — Я не один. Хули ты разорался на весь подъезд, долбоёбина?!       — Ты с тёлкой, чё ли?! Прости, братан, не подумал. А это что, кофейком пахнет? Угостишь? — Чувак нагло нырнул под выставленную руку Юнги и уже топал по квартире, тихо перешёптываясь на ходу. — Я заодно подожду тебя, пока ты соберёшься. Тёлочку твою заценю по-дружески.       — Куда, блять, собрался?! — Юнги уверенно ухватил наглого дружка за шиворот и бесцеремонно потянул назад, слегка придушив парня затянувшимся воротником. — Какой ещё кофе?! Съебал у подъезда ждать.       Юнги вытолкнул наглеца и захлопнул дверь у просящего чела под носом, игнорируя все просьбы о кофе, и повернул щеколду на всякий пожарный.       — Юнги?       — Бляяять. А? — Юнги тихо ругнулся, потёр ладонями лицо и, выдохнув, зашагал на кухню, тут же заключив Чимина в медвежьи объятия, окольцевал его шею в две руки. Зарылся носом в розовые волосы, от которых тонким шлейфом тянулся приятный аромат шампуня, и слегка придушил.       — Юнги, о чём это он?       — Работа.       — Какая? Что за тайны такие? Ты за эти два месяца так и не сказал мне, где работаешь! Этот долбоёб знает, а я нет. Это как вообще? Мне что, надо клещами из тебя вытягивать? Ты мне не доверяешь?       — Кексюля мой, не неси хуйню. Ты же знаешь, что доверяю. Работаю в обычной автомобильной мастерской. — Юнги уверенно затянулся приятным ароматом фруктового шампуня вперемешку с ароматом кофе, остывающим на столе, словил какой-то невидимый приход эйфории, и отстранился. Чимин задушено гундел ему куда-то в шею. Нежно поцеловал, сморщив тому щеки и оттопырил губы. А потом очень ловко перевёл тему, дабы избежать ненужных вопросов о своей чудо-работе. — Я же отсасывал тебе, забыл? Раз отсосал, значит доверяю.       — Я бы не назвал это отсосом… Так… ни о чём… — полуобиженно дул губы Чимин, выпрашивая ещё парочку поцелуев, так наивно позволял Юнги повернуть русло разговора в другую сторону, получив жалкие крохи.       — Я, блять, старался! Прояви хоть каплю уважения к хёну, который усердно сосал впервые в жизни! Член, на минуточку!       — Да. А потом скрывался от меня на этой своей работе последующие разы, когда наступала Пятница. Думаешь, я не вижу этого? Как будто я сосать тебя заставляю! Не нравится — не делай, хули ты меня заставляешь чувствовать себя насильником?! А сегодня опять вот припёрся твой друг-ебанат и говорит, что у тебя работа. Вы сговорились? Ты спецом попросил его прийти с утра и озвучить ваши планы, когда я ещё не ушёл?       — Сегодня я буду дома, обещаю. И не выдумывай, какое насилие? Мне всё нравится в моём Кексе. Мы же договорились, я буду пробовать, просто тяжело ломать свой привычный ход мыслей. Будем делать всё, что тебе захочется. Честно, я не против. — Юнги, как кричавший «Волк, волк!» мальчишка-пастух, который в предыдущие разы просто прикрывался работой, чтобы не прийти в Пятницу домой. Зато теперь вот вынужден согласиться на обязательную явку, даже несмотря на настоящую занятость, и он в душе не отстреливал, как будет выкручиваться из этого положения.       — Юнги, я пошёл тебе навстречу и отказался от приватов. Мне за учёбу надо платить, а нехватка денег делает из меня злобную розовую скотину. Так что, если твоей жопы не будет сегодня дома, как мы и договаривались, я из принципа иду на работу и зарабатываю на приватах. У меня уже очередь из постоянных клиентов, имей это в виду. Невыполнение твоих обещаний потянет за собой и невыполнение моих.       — Так-так-так, угрозы посыпались, Кекс. Всё, тихо. Никаких приватов, ебал я в рот этих клиентов. Я не хочу, чтобы ты тёрся об их члены, а они пускали слюни на тебя. Пусть пускают их, сидя в зале на расстоянии метра. Будут тебе деньги на учёбу, не лезь в залупу. Я же сказал, я буду дома сегодня.       — Хорошо, посмотрим.        Чимин перелил свежезаваренный кофе в кружку-термос, налил молока, и закрутил крышку. Поцеловал Юнги, оставив привкус кофе на губах, вынудил последнего облизаться и тут же запить желанный вкус чаем. Забежав на свой этаж и прихватив тетради с лекциями, Чимин пулей спустился вниз и выскочил из подъезда с кружкой кофе, отпивая его на ходу. На спинке скамьи под едва моросящим дождём привычно сидел тот самый дружбан Юнги, который десять минут назад ломился к ним в квартиру, и преданно ждал.       — О, педик. Здорово. Розовый ещё не надоел? Куда так спешим?       — О, дегенерат. По зелёному не соскучился? — Чимин остановился рядом и, не глядя гопнику в лицо, сделал громкий глоток ароматного кофе, который так просил последний. Придерживая герметичную кружку умело и очень вызывающе оттопырил во время глотка средний палец на боковой округлой поверхности. — Какой же вкусный кофе…       — Ах ты ж, срань мелкая! Ты мне фак показал, что ли? Твоё счастье, что тебя Шугич крышует, а то выхватил бы с утра пораньше пиздов на дорожку.       — Да? Правда, что ли? Прям выхватил бы? А ты не забыл, что ты тут один? Если тебе, долбоёбине, память изменяет, я напомню, что вы всегда толпой меня избивали. — Чимин специально дразнил парня теми же словами, которыми называл его Юнги, подкидывая последнему пищу для размышлений. Если Юнги не хотел афишировать их отношения во дворе и признаваться перед пацанами, что он встречался с Чимином и по сути педик, то этим самым пацанам никто не запрещал их ненароком спалить или догадаться о преступной связи их главаря с розоволосым. — Не думал, что один на один шансов как раз у тебя не будет? Ах, ну да, я забыл: у тебя же мозгов нет, чтобы думать.       Парень вроде поморщился от знакомых слов, слетающих с чужих губ, но задуматься не успел, потому что слишком дерзко и вызывающе вёл себя Чимин, почувствовав полную безнаказанность.       — Слышь, да я тебя ща прямо тут прикопаю! И проверим заодно, кто кого! — Гопник подорвался со скамьи и в три прыжка подлетел к Чимину, хватая его за грудки и нехило так встряхнул. Последний на это успел среагировать и схватился в ответ за ткань куртки одной рукой, наматывая её немного на кулак, пока вторая рука удерживала термос.       — Попробуй! — пошипел Чимин, готовый сцепиться с ненавистным ему дебилом, потому что с самого утра приревновал к тому, что этот придурок знал куда больше о Юнги, чем он сам. Его парень не спешил с ним делиться сокровенным, оттого Чимин и злился прямо сейчас на гопаря.       — Э! А ну разошлись, блять! — гаркнул из подъезда Юнги. Не успел выйти, как уже заметил злобно сцепившихся шипящих друг на друга парней с порога. — Я кому сказал?! Нахуй разбежались по сторонам! — Юнги, в ту же секунду забыв обо всём на свете, подбежал к парочке в два шага. Отпихнул Чимина в сторону, зыркнул на него, но, увидев не испуганное лицо, а пиздецки злое и враждебное, тут же сам намотал на сжавшийся в железной хватке кулак воротник друга с вытянутой руки и медленно повернул голову на гопника. — Ты чё, блять, нарываешься? Забылся нахуй?!       — Шугич, да он сам на меня рыпается. Фак мне тычет, огрызается. Я с ним нормально, по-пацански, поприветствовал, я же знаю твой закон, а он …       — Кекс? — Юнги буквально не верил своим ушам, но испуганное выражение лица его друга кричало, что он честный до мозга костей сейчас. А вот обернувшись на Чимина с вопросом в глазах, его брови поползли вверх, пока тот, фыркая, развернулся и нагло ушёл, одёрнув взъерошенную куртку на себе, так ничего и не ответив.       — Юнги-хён, он правда первый начал, — друг похлопывал рукой по ослабевающему захвату на куртке, призывая отпустить, пока Юнги смотрел в след уходящему злому парню и пытался понять, какая муха его укусила. — Кекс уже в край обнаглел, ничего не боится. Сам, блять, уже кидается без повода, борзый стал, а ты его защищаешь, даже не разобравшись в ситуации. Я понимаю, слово пацана дал, проспорил, но ты ж бы хоть разбирался в вопросе, прежде чем сразу на друзей кидаться, ёбаный в рот.       Отсутствие приватов в жизни Чимина лишали его страха быть избитым, а маску на сцене всегда можно было нацепить и скрыть от чужих глаз побои. Поэтому дерзкий Чимин, в котором проснулся характер, и скулящий друг заставляли Юнги верить последнему.       — Ладно, проехали. Закрыли тему с Кексом. Что там с работой? — Юнги расслабил кулак, одёрнул чужую взъерошенную куртку и, хлопнув парня по спине, призывал его проследовать за ним к машине.       — Поступил новый заказ на «Cadillac CTS».       — Ты же знаешь, мы не занимаемся дорогими машинами. Я в тюрьму к бате не хочу на постоянку заехать. Такие тачки легко найти в силу дефицита.       — Да не, заказ на первое поколение 2002 года выпуска. Машина не новая уже, но детали её очень ценятся на рынке. Хоть в цене авто и упало, но в обслуживании оно всё ещё не дешёвое. Я неделю мотался по городу на автобусах по сраным окраинам и выглядывал тачку, а вчера нашёл и чуть на радостях среди ночи к тебе не припёрся. Кстати, что за цыпа у тебя была? Я её знаю? Местная, с района? Давно ты ни с кем не мутил. Подружки у неё есть? Красивая?       — Красивая. Всё, завали ебало. Я не собираюсь обсуждать свою личную жизнь с тобой. Садись в тачку, и поехали, работа ждёт. Мне дома надо быть сегодня вечером позарез или мне яйца открутят.       — Нихуя се, бля, Шугичу яйца уже выкручивают, а он послушно домой спешит! У неё что, вместо пизды волшебная палочка, что ты так трусишься за ней? Влюбился, чё ли? Мне даже интересно, что за тёлка на такое способна, самого хёна к стенке прижала. Я её уже уважаю, руку ей бы пожал — смогла сделать то, что ни один чел на районе не смог.       — Не знаю, возможно. — Юнги на это только закрыл глаза и слегка разочарованно мотнул головой из стороны в сторону, признавая влияние Чимина над собой. Завёл свой «Hyundai Grandeur Azera» 1986 года, сохранившийся словно в музее, будто время над ним не властно. Знал бы друг, что та самая тёлка, которая крутит ему яйки — это Чимин с волшебной палочкой между ног, удивился бы вдвойне…       Оставив машину в мастерской, парни вызвали такси и поехали в предположительное место стоянки той самой заказанной тачки. Подземная мини-парковка многоэтажного дома с камерами внутри не позволяла угнать тачку оттуда, поэтому они весь день провели в слежке за владельцем машины от его дома до работы, изучая маршрут передвижения последнего. Вплоть до самого вечера прошлявшись в центре города с маской на лице, выглядывали наличие камер безопасности вблизи чужой работы. Юнги, как и обещал Чимину, уже собирался домой убедившись в том, что угнать тачку в центре не получится. Осталось только провести ушлепана на той самой тачке домой и уехать самому, дабы обмозговать и продумать все возможные варианты с кражей. Однако в силу пятницы тот поехал не домой, как предполагалось ранее, а в клуб.       — Шугич, это удача! — Друг радостно хлопнул Юнги по плечу от подвернувшейся возможности. — Мы сможем спиздить её сегодня. Хуй его знает, когда он ещё в клуб попрётся.       — Блять. Сука, мне домой надо. — Юнги глубоко вздохнул, и понял — ему пизда.       Парковка возле любого клуба плохо охраняема и переполнена к выходным, так что машины просто парковали у тротуаров. Бухущие в дрова водители вечно шумели, кричали, матерились и песни пели, забывая снять с сигналки автомобиль, пытались залезть в машину. Поэтому на орущие у бара машины, рядом с которыми шатались пьяные мужики, пытаясь попасть на кнопку разблокировки, уже никто не обращал внимания. Шанс действительно выпал удачный, Юнги это прекрасно понимал. Лёгкий угон, по сути, но надо было дождаться глубокой ночи, чтобы тот самый водитель успел напиться в клубе и даже в случае срабатывании сигналки на брелоке попросту её не заметил.       — Да что твоя цыпа, не поймёт, что ли? Скажи, что придёшь позже, хён. Ну, вот же тачка, жди и бери её, дебилом надо быть, чтобы такой шанс просрать.       — Да знаю я, блять. Всё, пиздуй в клуб и сиди, смотри за водителем, пока он не нажрётся.       Оставшись один, Юнги топтался на месте, предчувствуя грядущую бурю в лице демона Пак Чимина, и это липкое нервное беспокойство его до жути раздражало на протяжении нескольких часов. Попадись он даже с поличным на угоне и свети ему срок в тюряге, он бы так не переживал, как сейчас перед звонком Чимину в попытках оправдаться, почему его сегодня не будет. Если он скажет ему, что действительно занят в отличие от предыдущих Пятниц, когда просто капризничал, и попросит понять и простить, наобещав про следующий раз, то расстроит Чимина не меньше, тем самым тупо подставив себя. Это всё «Волк, волк!» вышел ему боком.       Он испытывал невероятные душевные муки от нервного напряжения, в котором пребывал во время звонка. Пинал ногами камни, почёсывал выбритые виски, затылок, и расхаживал из стороны в сторону. Но делать нечего, звонить нужно в любом случае, а отморозиться вообще не вариант. Он уже даже прокрутил в голове вариант с попаданием в больницу — ну, если вдруг там палец, может, случайно сломает, то это будет неплохое оправдание для неявки в Пятницу вечером домой. И вариант вроде ничего, пальцы-то он себе уже ломал — не так уж и больно, можно даже просто выдернуть из сустава и, в принципе, сгодится с натяжкой. Задумавшись об этом на полном серьёзе и обдумывая варианты, Юнги понял одно: Чимин же в любом случае примчится к нему в травм-пункт, переживая о его пальце. Но выбить его себе он сможет только после угона, а до этого розовый демон ему телефон нахуй оборвёт, и это будет лучше, чем он вообще ему звонить не станет и выполнит утренние угрозы сразу после одного пропущенного звонка. Риск получить один единственный пропущенный от Чимина слишком велик, а чувства Юнги к нему не давали здраво рассуждать.       — Юнги, ты где, мать твою?       — Чимин-а, — Юнги елейно, с кающимся голоском протянул имя своего ненаглядного, чем пользовался крайне редко, лишь в тех случаях, когда сильно наебулил или в крайне нежных проявлениях любви.       — Какой нахуй «Чимин-а»? Ты где, сука? Пятница, Юнги! Ты опять за своё? Я знал, блять, знал… Тебя снова не будет! Я готовился к этому дню, блять, Юнги!       — Кексик, родной мой, Чимин-а, ну не злись, я буду, правда. Опоздаю немного, но как приду, я весь твой.       — Харе пиздеть, скотина! Двенадцать ночи уже. Опоздает он. Мы каждый день ебёмся так, как хочется только тебе! Я для тебя пустое место? Мои желания для тебя ничего не значат? Я так много прошу? Один, сука, день в неделю уважать мои желания — это так трудно для тебя?!       — Сладкий мой, не гунди, время ещё детское. Ну, давай не будем ругаться, давай перенесём этот день на завтра, какая разница, когда он будет. А? Ну, давай, малыш, я прошу тебя, только не будь злобной мохнаткой, которая члены откусывает плохим мальчикам.       На всю его пылкую и страстную речь Юнги получил звук завершения звонка, и от этого короткого тр-лю-лю ему захотелось вздёрнуться и покурить, болтаясь верх ногами подвешенным в петле за член. Он сдерживал себя и судорожно делал глубокие вдохи, очевидно, чтобы не попасть в поле зрения людей, как подозрительная личность. Будучи не в силах чертыхнуться и проматериться — как хочется, на всю улицу, — Юнги опасался, что сильное волнение и нервное состояние могли выдать его, поэтому свалил в ближайший магазин за парой бутылок пива для собственного успокоения.        Этот «Cadillac» с хорошей выручкой уже даже не прельщал Юнги никакой материальной выгодой: её почти всю придётся отдать Чимину, дабы его задница не ходила на приваты. А прямо сейчас эта самая задница наверняка попёрлась на работу крутить булками на чужих коленях, как и обещала. Чимин, в отличие от него, держал свои обещания с первого раза. Не говоря уже о том, что ему светила лоботомия в ближайшие сутки тупым предметом.       Нервов Юнги едва хватило на то, чтобы дождаться двух часов ночи и долгожданного звонка от своего дружка с уведомлением, что мужик в баре уже потерял тормоза и плясал на танцполе с тёлками в пьяном угаре.       Минута, возня с орущей сигналкой; изображающий пьяного мужика Юнги в кепке и с маской на лице периодически от всей души матерился, дабы люди подумали, что он бухой и не попадал по кнопке разблокировки. Через пару мгновений он уже ковырялся под торпедой в проводах, пытаясь завести ненавистную ему тачку. Тихий старт и подбирание друга в соседнем проулке, и вот Юнги спешил в мастерскую окольными путями, лишь бы встретить полицейский патруль не было и шанса.       Полтретьего ночи, и Юнги первым делом проверил квартиру Чимина, а после спустился в свою с маленьким тлеющим огоньком надежды в груди застать своего парня в ней. Только болт ему, а не Пак Чимин, мирно ждущий его с работы. В квартире одиноко расставлены уже потухшие, потёкшие от слишком долгого ожидания свечи, на столе — пустая бутылка белого вина, а на кровати лежал обруч с кошачьими ушками и ошейник с брелоком, больно смахивающий на галактику, как у кота в фильме «Люди в чёрном».       — Сука, ебаный в рот! Кекс, убью нахуй! — Юнги смял мягкие ушки обруча в руке и отбросил их на кровать, чуть ли не срываясь на бег к машине. Ей богу, Юнги за волосы Чимина стащит с чужих колен, если тот выполнил обещанное про приват. Это кощунство и преступление в чистом виде против светлой памяти Мин Юнги о последнем привате Чимина в блядском клубе для геюг.       Одно дело он каждую смену смотрел на своего сладкого мальчика, сидя за баром, пока последний танцевал стриптиз для других мужиков, и пристально следил за безопасностью Чимина, будто с этим не справлялась охрана, а потом вёз my precious домой, как тот Голлум, охраняя то самое колечко. А другое дело, когда эта самая «моя прелесть» пошла извиваться на чужих коленях исключительно для одного мужика за закрытыми дверями. Да он будет пидорасом Гэндальфом, который волшебным посохом — ну, или ногой — расхуярит двери в эту vip-комнату, если Чимин там окажется.       Залетая с бешеными глазами в бар, отчего жуткий шрам на лице гопника налился кровью и потемнел, Юнги подлетел к бармену, и расталкивая сидящих пидорасов у барной стойки, отчеканил каждое слово:       — Чимин тут?       — Привет, Юнги. Да, он здесь. И явно в плохом настроении.       — На привате? — Юнги едва сдерживал гнев, облизывал пересохшие губы, медленно моргал и сжимал кулаки от нахлынувшей ярости, готовясь услышать приговор Чимина.       — Нет, но хотел. Он был выпившим, поэтому ему админ не разрешила. Я предложил ему ещё выпить, и он воон там. Забирай его, он уже успел тут пьяным станцевать и навёл смуту в зале. Охранник уже заебался отгонять от него настырных клиентов. — Бармен указал пальцем на край закутка барной стойки, за которым сидел пьяный Чимин и ворковал с каким-то мужиком.       Юнги злющий, как чёрт, от увиденной сцены флирта и елейных улыбочек Чимина другому подошёл к ним и злобно процедил:       — Кекс, пошли домой! — схватил того за локоть и очень ощутимо сдавил. Дал понять пьяной прелести, что он не шутит.       — Не пойду! Руку убрал! Сам иди к себе домой, а я пойду к себе, когда захочу. Ясно, козлина?! — Чимин нагло вырвал локоть и отвернулся от Юнги, ухватившись за стопку, выпил залпом налитое в рюмку соджу.       — Чимин-а, я не шучу. Домой. — Юнги едва сдерживался и проявлял максимум терпения и лояльности, на которые был способен, пока его открыто провоцировали на конфликт.       — Слышь, мужик, у нас приватный разговор, он мальчик взрослый, сам решает, с кем ему домой идти.       — А ты завали ебало, пока я тебе его не разукрасил прямо тут.       — Да, слышал, Юнги, я пиздатый холостяк! Так что вали давай на свою работу.       — Ща как ёбну, блять, пиздатый холостяк он, ты посмотри на него! Нажрался в хламину, сволочь, сидит тут с каким-то пидорасом ещё и огрызается мне, — рычал ему ругательства на ухо Юнги, с силой дёрнув Чимина на себя.       — А ты знал, что пидорас — это не гендерное предпочтение, а статус человека по жизни, а, Юнги? Так что пидорас тут только один, и это ты!       — Дома поговорим! — Юнги больше не церемонится и потащил брыкающегося Чимина на выход, пригвоздив рыпнувшегося было на него мужика резким ударом кулака в солнечное сплетение к стулу, так что последний задохнулся и согнулся прямо там, на барной стойке, без возможности пошевелиться.       Юнги затолкал брыкающегося и ругающегося Чимина в машину, захлопнул за ним дверцу и пошёл к водительскому сиденью. Но Чимин с этим явно был не согласен. Он распахнул дверь, вылез из машины и нагло попёр обратно в бар, виляя задницей.       — А ну, стоять, я сказал!!! Последнее предупреждение, Кекс: вернись в машину, или я за себя не отвечаю! — На слишком громкую угрозу, эхом пронёсшуюся по всей улице, Чимин через плечо показал фак и, игнорируя её, шёл дальше к бару, пока курящие у входа геюги с интересом наблюдали ссору всем известного стриптизёра этого заведения с его небезызвестным устрашающим парнем со шрамом на пол-лица. — Ну всё, сука, напросился ты, Кекс.       Юнги подлетел к Чимину и сходу схватил брыкающуюся тушу на руки, перекинул через плечо и с силой опустил тяжёлую ладонь на задницу. Хлопок звонким эхом разнёсся по всей улице, и кто-то из смотрящих педиков у бара вздохнул, наблюдая эту картину, пока Чимин орал от боли не своим голосом и лупил Юнги кулаками по спине.       — Отпусти меня, отпусти! Тебе похуй на меня! — на громкие заявления Чимин лишь получил очередной колючий нешуточный шлепок и заорал ещё громче.       Юнги понёс пьяное орущее тело на своём плече к машине, и теперь уже он точно решил не повторять своей ошибки, потому что открыл не дверь автомобиля, а багажник. Скинул туда вопящего розоволосого демона и захлопнул его. Лишь напоследок словил круглый охуевший взгляд Чимина и немой возглас в глазах: «Какого хуя, Юнги?! Ты не посмеешь!» под очередные вздохи восхищённых педиков и звуки, похожие на аплодисменты.       Припарковав машину недалеко от подъезда, Юнги открыл багажник и посмотрел на притихшего, немного протрезвевшего, обиженного с оттопыренными губёшками Чимина, который, не сказав ему ни слова, молча вылез из багажника авто, едва не споткнувшись в процессе, и пошёл к дому, сохраняя полное молчание.       — Кекс! Погоди. — Юнги аккуратно остановил парня у самого подъезда, мягко ухватив его за запястье, но непредвиденное обстоятельство в виде курящих гопо-друзей там же, у подъезда, помешало ему продолжить свою фразу.        — О, Шугич! Я думал, ты уже дома со своей цыпой. А где ты был? — тот самый друг сидел на скамейке и потягивал пиво, наблюдая за замершими парнями напротив.       — Кекса пьяного из бара забрал, он просил помочь. — Юнги разнервничался ещё больше оттого, что обязан был прямо сейчас оправдываться не перед Чимином, а перед ушлёпками со двора и объяснять им своё поведение с хватанием рук другого мужика. — Блять, хули вы тут штаны протираете среди ночи у моего подъезда?! Заебали, пиздуйте домой, ебланы. Мне с Кексом перетереть надо.       Чимин на это лишь усмехнулся, глядя на ослабевшую хватку на своём запястье, которая больше не удерживала его из-за неожиданной публики и нежелания Юнги признавать, что он встречается с педиком. Он хмыкнул, и ещё больше расстроился в этой ситуации, добавляя в копилку обид невовремя нагрянувшую проблему с признанием.       — Не о чем мне с тобой говорить. — Чимин разочарованно чеканил слова под пристальным вниманием гопарей и ушёл в подъезд, оставляя Юнги со своими дружками на улице.       — А он, это… Не попутал ничё? Хамит даже тебе, хён. Ты же помог ему, подвёз, а он как-то не по-пацански... — Дружбан подлил масла в огонь, желая настроить его против розоволосого, пока Юнги делал глубокий вдох и зализывал чёрные волосы по макушке назад, ощутимо натягивая их.       — Я его в багажнике вёз. Сука... Курить есть? — Юнги разочарованно повернул голову на недо-друзей и ждал, пока они, проржавшись, переварят инфу с курением и достанут ему сигарету.       — Ты же бросил, хён.       — Дай мне уже эту ебучую сигарету, мать твою! — Пока один из дружков доставал из кармана пачку и тянул её Юнги, второй рылся в поисках зажигалки, и чиркал у него под носом.       — А это не у тебя свет в окне горит? Ты говорил, что к цыпе своей спешил. Тип ждут тебя, весь мозг проел мне, что тебе пизда и все дела…       Юнги, склонившись к другу, сощурил глаз со шрамом над зажигалкой, но быстро убрал сигарету изо рта и коршуном кинул взгляд на своё же окно. Там действительно загорелся свет, а потом взгляд автоматом скакнул на пару этажей выше, в поисках окон Чимина, в которых того же света не было. Переломанная двумя пальцами сигарета полетела пинком под фильтр в уже знакомое место палисадника, а Юнги конём поскакал в подъезд, перескакивая по три ступеньки за раз. Чимин пришёл к нему домой, а не к себе, и это уже его шанс на спасение, который он не намерен был просрать.       Залетая на всех парах в квартиру, Юнги перепуганным зверем осмотрел уголки комнаты в поисках розоволосого сокровища. Боялся всё-таки застукать его за собиранием своих случайно забытых вещей. Забежал на кухню, и замер, как вкопанный, когда увидел Чимина с надутыми губищами, скрещёнными руками на груди и упирающегося задом в кухонный стол. Пару секунд на размышления, и Юнги по-кошачьи мягко подошёл к бомбе замедленного действия поближе и замер напротив, ожидая взгляд.       Игнор. И это good для Юнги, потому что Чимин явно не намерен кричать, багажник сделал своё дело.       — Чимин-а, — мягко позвал его Юнги, призывая взглянуть на него и поднять взгляд, отчего парень только обиженно повёл носом в сторону и, кажется, надул губы ещё больше. — Чимин-а, малыш, прости меня, ладно? — Юнги нежно обхватил чужие щеки и повернул лицо к себе, немного приподнял, заглядывая в чужие, наполненные слезами, глаза. — Прости за всё. За багажник, за сегодня и вообще за то, что я такой дебил. Я исправлюсь. Честно. Только не уходи от меня, а то я загнусь.       Минута гляделок глаза в глаза, и Юнги нежно стёр одинокую слезу, сорвавшуюся по чужой щеке вниз навстречу к чужим шершавым пальцам. Лёгкий кивок от Чимина и опущенные ресницы наряду с шоркающим носом и непоколебимым молчанием толкнули Юнги ласково поцеловать парня в надутые губёшки, щеки и глаза.       Едва касающиеся губ поцелуи и нежный, едва слышный шёпот в самые губы Чимина, и Юнги произнёс завораживающее слух манящее созвучие, которое обещало подарить вселенную.       — Я люблю тебя, Чимин-а.       В ответ Юнги получил лишь всхлип, и скрещённые до этого руки Чимина обняли в ответ, и жадно заскользили по спине, останавливаясь в волосах. Надутые губы судорожно искали шрам и самозабвенно целовали каждый миллиметр любимой особой приметы хулигана, заставляя Юнги улыбаться. Поглаживания чужого лица и щемящая душу нежность после пережитого рвалась наружу со страстью, и Юнги жадно целовал Чимина, продлевая медленные тягучие глубокие поцелуи со сплетёнными языками. Побороть желание порвать всю одежду на Чимине прямо там, на кухне, помогла задержка дыхания, и почти колючие поцелуи Чимина с медленным затяжным засасываниям его губ. Маленькие ладошки ловко расстегнули его и свои брюки. Стоя меж разведённых ног сидящего на столе Чимина, пока лицо последнего находилось в плену его шершавых ладоней, между поцелуями чистой, неприкрытой, едва сдерживаемой страсти, он получил в свои губы просьбу:       — Возьми меня. Медленно. Больно. Не растягивая, как ты любишь. Заставь сойти с ума от любви к тебе, Юнги, воон в тех кошачьих ушках и ошейнике. Это моё желание Пятницы. — Чимин указал пальцем куда-то в сторону спальни и, обхватив ногами чужую талию, забрался на руки.       Приподнимая упругую задницу Чимина со скрипящего кухонного стола, Юнги продолжил его медленно целовать, пока нёс любимую тушку в спальню, осуществлять его просьбу.       С конца.