Любопытство гопника сгубило

      Из открытого для проветривания окна веяло свежестью и доносились приглушённые звуки уже не спящей улицы. Всё вроде бы привычно, но не так. Не так, как хотелось бы Чимину, не так…       В первую же ночь, проведённую в собственной квартире в полном одиночестве, Чимин понял, что он погорячился с наказанием для Юнги, вот только признавать это совсем не хотелось. Со всех уголков квартиры на него веяло каким-то глухим одиночеством, тоской и холодом. А к утру второго дня, проведя очередную бессонную ночь и ворочаясь в постели без сна, Чимин был жутко раздражён и недоволен своим собственным наказанием, которое вышло ему же боком. Потому что от Юнги веяло покоем, заботой и теплом, рядом с ним он чувствовал себя защищённо и уверенно, а сейчас его рядом не было. Чимину стало плохо.       Привычка спать на тёплой груди, которая размеренно вздымалась от тихого дыхания на протяжении всей ночи, как оказалось, стала сильным убаюкивающим средством для хорошего сна Чимина, которого он неожиданно для себя лишился по своей же глупости. Разлепляя под утро заплывшие глаза, вокруг него нависала холодная тишина уже второй день подряд. Вся та привычная рутина, что радовала его по утрам, сейчас вызывала только глухое раздражение в груди, которое хотелось куда-то выплеснуть, ну или на кого-то… И по своей сути, это не вина Юнги, что Чимин сейчас был не удовлетворён и чувствовал сильнейшее раздражение от поработившей его сильной усталости.       Стук в дверь вызывал в груди секундную вспышку радости, от которой захотелось метнуться к замку и, распахнув дверь, кинуться в до боли родные объятия и зацеловать любимый шрам, губы и лицо, демонстрируя свою безграничную любовь. Но наказание никто не отменял, раз наказал, то и марку «наказатора» надо держать до последнего. Так, по крайней мере, рассуждал Чимин и свято верил в то, что если он даст слабину, рано или поздно об него будут вытирать ноги, когда поймут, что даже он сам не может вынести своё же собственное наказание. Нет, он выдержит, он решил. От этого в груди в следующую же секунду снова растеклась волна невысказанного раздражения и недовольства, и с этими чувствами он распахнул дверь.       — Доброе утро, Кекс, я так скучал, — Юнги с улыбкой протянул ему уже купленную выпечку, за которой успел кабанчиком метнуться в кондитерку и обратно до того, как встал Чимин, чтобы порадовать свою вредину.       Любимая часть дня Юнги в последнее время — это утро. Когда нет никого лишнего, когда он просыпался первым и тихонечко наблюдал за спящим Чимином, таким тихим, уютным, с припухшими глазами и губами, таким… своим. Именно это время, утренние поцелуи в макушку и сонное лицо Чимина делали Юнги счастливым. Стоило только крепко прижать спящего и вынудить задушено промычать ему спросонья в грудь, словно медведь из далёкого детства, которого перевернули вверх ногами — этот звук счастья Юнги ни с чем не спутал бы. И это то, чего ему так не хватало с раннего утра уже второй день подряд. Поэтому он поспешил к Чимину с милым знаком внимания, как говорится, чтоб не с пустыми руками, ну и пока он ещё тёплый и помятый после сна, в надежде его потискать и зажать.       Вчера Юнги так и не увиделся с ним и даже не смог поговорить из-за разборок с батей, который припёрся под утро пьяным, довольным, ну и, конечно же, натраханным. Воспитательная беседа, что говорить копам и как себя вести, куча потраченных нервов и времени, ну и, как следствие, долгожданные гости — весь вчерашний день. Менты, которые нагрянули, как и ожидалось, к нему домой уже под вечер с расспросами об отце, оказались очень дотошными. А дальше арест, долгий допрос в участке и дача показаний. Курить опять хотелось до зуда под кожей, потому что признаться честно и его, Юнги, рассматривали, как потенциального преступника, поэтому он прилично перенервничал за эти два дня, но всё ещё держался молодцом. Батя полностью вину взял на себя, только где бросил машину, которая бесследно пропала, так и не смог объяснить. Пьяный был и точка.       И вот на второй день, Юнги наконец-то увидел примятого после сна Чимина в дверях и не мог скрыть улыбки. Ему до жути нравилась эта утренняя рутина с его Кексом. Всё вроде бы то же самое уже который месяц, но не приедалось. Утренний секс (тут, правда, как карта ляжет), душ и, если очень повезёт, снова секс и завтрак. Главное разбудить Чимина пораньше, а там дело за малым. Чем плоха эта самая утренняя рутина, так это тем, что всегда кончалась уходом Чимина на пары, и ему приходилось чем-то себя занимать. Раньше у него хоть работа какая-никакая была, а чем сейчас себя занять, надо ещё придумать.       — Привет, — Чимин отступил на шаг назад, впуская Юнги в свою квартиру.       Глядя на улыбающегося Юнги, Чимин снова почувствовал новую волну раздражения от чужой радости на лице и слишком бодрого вида. И, будем друг с другом честны, от невозможности выразить свои искренние чувства из-за своего же запрета, которые, казалось, его вот-вот захлестнут.       Неужели здесь только он плохо спал?       Неужели Юнги и без него себя неплохо чувствовал, ограничившись простым «скучал»?       Хотя и «скучал» для Юнги уже много в виду того, что он и эти простые слова стеснялся говорить просто так, а если и говорил в спокойной обстановке, то в глаза не смотрел. Неловко ему, видите ли.        Его привычно немного грубо по-медвежьи обняли за шею в две руки и поцеловали в губы, львиную долю поцелуев оставляя щекам. Ну да, видно, что скучал. И это всё мило, да, Чимин тоже скучал, очень скучал эти два дня и переживал, много переживал… только вот сказать не мог, показаться слабым и зависимым от Юнги боялся. Потому что занимать в отношениях пассивную роль для парня — это тоже своего рода принижение его статуса в отношениях. Юнги вот не боялся показать свою зависимость от него, потому что роль у него в отношениях совсем другая. Быть сверху легко, не зазорно даже как-то, а вот быть снизу довольно уязвимо с моральной точки зрения.       Пусть ему нравилась его позиция в сексе, пусть Чимин и не чувствовал никакого принижения после того раза с обидой из-за отсоса, и пусть Юнги старался для него и потакал, но характер у него тоже был. Желание показать, что он тоже мужик, а не сопля, которую можно поцеловать, и он растает, забыв о наказании, брало верх.       Но ведь это Юнги наказан, а не он, и, по сути, это у Юнги не должно быть секса и настроения, это он должен чувствовать всю горечь от неудовлетворения, а не Чимин. А недовольным получался здесь только он, и поэтому Чимин раздражался ещё больше. Теперь ему уже хотелось принизить Юнги в их отношениях, выполнив всё то, чем неоднократно грозился ему, а на деле просто прогибался под чужое обаяние. Да, это низменные желания, недостойные высокой любви, но они есть. У всех. Всегда. Просто кто-то их хорошо прятал, а Чимин вот не мог, не идеальный он, и со своими тараканами в голове. Да и чего уж там юлить, память в минуты раздражения и обиды подкидывала совершенно никому ненужные факты из жизни. К примеру, трудно забыть, отчего Чимин ловил триггеры на сигареты, и к тому же трудно забыть, по чьей указке его били в школе и во дворе. И уже не важно, что Юнги ему объяснял настоящие причины и извинялся за это всё, и за то, что пытался так по-глупому приглушить свою симпатию к нему ещё тогда, в школе. Память не сотрёшь, чувства, которые он тогда испытывал, тоже. Всё это не важно в минуты внутреннего раздражения и недовольства. Не важно, потому что здравый смысл в чувствах отсутствует, а память в этих случаях делает определённую выборку, отсеивая все «за» и оставляя только «против».       — Ты всё уладил с отцом, Юнги? Всё в порядке? Никаких к тебе вопросов потом не будет? — Чимин осторожно выпутался из капкана рук, так и не ответив на поцелуи, и мягко оттолкнул его от себя. Раздражён. Тема с возможным арестом всё ещё его напрягала, а точнее, это самое страшное — лишиться Юнги. Только вот признаваться в этом не хотел. Надумал себе всякого за весь вчерашний день, когда его сбрасывали и даже не перезвонили. И реакция психики у каждого тоже разная на такие вот страхи, мелькающие перед носом. Одни кинутся со своими переживаниями на шею и уткнутся носом, а другие замкнутся и обозлятся. Чимин вот из вторых.       — Мг, все ок. Прости, не набрал тебя. Тяжёлый был денёк вчера, но, слава Богу, батя ничего лишнего не ляпнул, и я выдохнул с облегчением. Так что вернулся он к своим дружкам в тюрягу и пошёл по давно накатанной дорожке. Нахера мы его вообще обсуждаем? Забудь о нём, Кекс. Лучше обними меня и поцелуй, пока на пары не свалил, я пиздец как соскучился по тебе и твоей розовой макушке.       — Ну уж нет, Юнги-я. Кое-кто если забыл, то я напомню. Ты грозился у меня прощение вымаливать с членом за щекой. Не забыл? — Чимин испытывающее сверлил взглядом, наблюдая, как чужие хитрые глазки резко метнулись в сторону и вниз в поисках залежавшихся отмазочек в мозгу.       — Прям щас, что ли, Кекс?       — Почему бы и нет?       — Так ты это… на пары опоздаешь.       — Ради горлового я готов прогулять одну пару.       — Какого?! — Юнги буквально поперхнулся словом и слюной, вылупив на безжалостного Чимина глазки.       — Всё ты услышал, не придуривайся! Я же тебе делаю…       Юнги вот прямо сейчас уже сотню раз пожалел, что ляпнул тем вечером в шутку. Прям, как батя — невпопад. И получилось так, что нагрянул он с утра пораньше к Чимину за минетом, и не себе, а ему. А ведь рассчитывал, что раз уж секса не будет, то хотя бы ему это перепадёт, ну или совместная дрочка в душе, тоже в принципе неплохой вариант. А выходит, что сосать надо ему! И не просто сосать, а, блять, заглатывать. Горлом работать, на минуточку! К такому его жизнь не готовила даже в самых своих ублюдских проявлениях! Не было в книге его жизни надписи даже мелким шрифтом между строк, что ему, пацану со двора, член глотать придётся!       И вот тут уже поаккуратней надо быть, потому что взгляд у Чимина недобрый, злой какой-то, прям видно, стоило Юнги мельком покоситься на него лисьими хитрыми глазами и прощупать обстановку. А следом и на дверь взглянул, на которой фантазия спасительно нарисовала красную мигающую вывеску с надписью «Выход». Сразу ведь понял, что Чимин так и ждал неверный шаг в сторону или неподходящее слово, чтобы подпалить фитиль и взорваться. И ведь на больное давил сразу, зараза! Чимин делал же ему, и не раз делал, Юнги знал это, как никто другой. Ведь не об ощущениях сейчас речь, которые этот минет дарил второму партнёру, а о том, что он, Юнги, видел своими же глазами, как Чимин давился его членом — весь в слюне, соплях и слезах. Да, его это возбуждало тогда, но ему даже в кошмарах не снилось то, что он может быть на его месте, что это он должен покорно сидеть у его ног и давиться членом, слюной и слезами. Он и обычный минет до конца не доводил, а тут такое и сразу.       Комбо жизни, блять!       — Я не умею. Чимин-а, а я тебе и кофе ещё купил, — Юнги елейно пытался ловко перевести тему, пошёл на кухню и с очень важным видом распаковал свои подношения, выставляя кофе и коробочку с выпечкой на стол. — Кекс, ты перекуси и беги на пары. Учёба — это важно, её нельзя пропускать. — Юнги с таким же важным видом достал телефон из кармана, посмотрел в него секунду, что-то обдумывая и сунул обратно.       — Мне это… бежать надо. Совсем забыл, дело есть. Прости. До вечера.       Юнги быстро чмокнул насупившегося злобного демона в губы и поспешил обратно к двери. Вот она, спасительная красная вывеска «Выход» — дёргай ручку и беги.       — Стоять, блять! — Чимин снял тапок и злобно швырнул его в дверь, которую Юнги так и не успел открыть.       Промазал или так и задумано было, в дверь? Юнги предпочёл верить, что задумано. А вот красная надпись «Выход», кажется, моргнула и потухла. Не судьба.       — А ну вернись, Юнги! Нет у тебя никаких дел! Ты безработный уже два дня.       Вдруг как-то сглотнуть резко захотелось от такой неприкрытой агрессии Чимина, которую ну никак не ожидал он тут встретить, и Юнги набрав полную грудь воздуха, которого, кажется, в скором времени ему чертовски будет не хватать, развернулся к Чимину.       — Ты чего?       — А ничего! Слово не воробей, сам знаешь. Так что давай, как следует, замаливай свои грехи, Юнги-я.       Чимин демонстративно развязал завязки на своих пижамных штанах и те, скользнув по гладким ногам, упали на пол, оголив все сокровенные места. Он сел на край кровати и, не сводя с резко побелевшего Юнги взгляда, поманил его к себе пальчиком.       Чужой взгляд быстро скользнул по его красивым ногам, чуть задержался в паху, и метнулся по разным предметам интерьера в поисках спасения. Но, увы… Юнги опять сглотнул, кажется, на что-то всё же решился и сделал пару неуверенных шагов к нему.       — Я же сказал, я не умею, Кексик. Ты же знаешь. Я и простой минет с натяжкой делаю. Ты же вечно ругаешься на мои зубы и вообще… Давай, может, в другой раз, а? — Юнги всё ещё пытался убедить непреклонного Чимина в своей некомпетентности, заломив в дугу брови, но судя по чужому взгляду, он зря тратил силы.       — А ты медленно делай и спрячь свои зубы. Я подскажу и направлю. Пора учиться, Юнги. Не тебе одному хочется минеты по утрам. И раз уж ты наказан и без секса, то мне вот ничто не мешает получать удовольствие. На колени!       — Чимин-а, не будь таким, а! — Юнги обречённо приземлился на коленки перед ним, покорно сложил ножки себе под задницу для удобства сидения меж широко разведённых ног и кинул молящий взгляд на своего палача снизу вверх. А вдруг прокатит, и его помилуют. Милая моська его ещё не подводила. Но, кажись, не в этот раз. Кажись, она вообще с минетами не работала. Сломалась его моська. Его ладонь сжала едва привставший член и ощупала масштабы своей предстоящей ювелирной работы, пока глаза заглядывали в чужие, злые.       Чимин обхватил чужой затылок маленькой ладонью, зарылся пальцами в чёрные волосы и как-то слишком резко сжал их в кулаке, потянув назад, заставляя Юнги откинуть голову и вылупить возмущённые глазища.       И вот тут Юнги прихуел как-то немного от такого резко властного Чимина, склонившегося над ним, но возмутиться не успел, потому что ему в рот затолкали язык и поцеловали, заставляя его мычать то ли от невысказанного возмущения, то ли от яркой вспышки удовольствия в паху. И не только его член дёрнулся в приветствии, ладонь тоже ощутила нарастающие размеры бедствия. Ну ладно, в таком свете и грубое обращение с его волосами ему даже понравилось, что ли…       Сам поцелуй даже для Юнги показался каким-то слишком мокрым и развязным, но его довольно быстро разорвали, оставляя раскрасневшиеся губы блестеть от переизбытка слюны.       — А теперь заглатывай!       — Кекс, хорош дурачиться, а!       — Соси, Юнги. Я серьёзно. — Чимин буквально принудительно склонил его чернявую голову к своему паху.       — Блядский ёж, — это последнее тихое ругательство, которое донеслось до слуха Чимина перед тем, как Юнги всё же взял в рот.       Влажные губы заскользили по нежной крайней плоти, и Чимин от первых ощущений откинул голову назад, приглушённо сдавленно промычав. Сосущий Юнги — это кинк Чимина номер один, отчего член в полости рта буквально мгновенно увеличился в размерах, оголяя чувствительную розовую головку. Бедра непроизвольно в нетерпении толкнулись вперёд за более сильными ощущениями, а шершавые ладони Юнги их тут же перехватили, пригвождая их к краю кровати.       Чимин рукой зачёсывал чёрные волосы, спадающие на лоб Юнги, назад, зарываясь в них пальцами, дабы открыть себе будоражащую всё нутро картину, и судорожно вздыхал, не замечая, как сильнее сжимал те самые волосы в руке.       — Глубже бери, Юнги.       Юнги протестующе мычал и одной ладошкой помогал себе в неуклюжей технике сосания одновременно и дрочить, и ставить дозатор погружения, покосившись на Чимина снизу вверх после его слов. Ну, вдруг и так прокатит? Чимин быстрее кончит без какого-то там горлового, и он избавит свой рот от кары небесной и сам пойдёт в душ дрочить. Слишком уж возбуждённо выглядел Чимин с этого ракурса, на коленях, да настолько, что Юнги хоть и занимался неугодным его душе делом, но стояло у него крепко. Вот только ему, судя по настроению, никто помогать не собирался.       — Убери ладонь с моего члена, хитрый ты котяра, и расслабь горло! — Чимин был непреклонен в своём желании и довольно грубо скинул чужую руку со своего члена, крепче сжал волосы на макушке, растеряв от дикого возбуждения остатки разума.       Сосущий Юнги — это преступление. Поступательно двигающаяся голова, волосы, зажатые на макушке в его кулак, скользящие алые мокрые губы, обхватывающие его член со всех сторон и хищный взгляд со шрамом на лице из-под лба, пока член погружался в рот — всё это слишком для Чимина. Он больше чем уверен, что ему хватило бы пару раз глубоко толкнуться в чужое горло, и он тут же кончит. Поэтому Чимин обхватил чужую голову ладонями и пробно потянул её на свой пах, попутно толкнулся бёдрами навстречу. Головка упёрлась в нёбо и зажатое пространство, именуемое горлом. Попытка, другая, и вот тут уже всё его недавнее раздражение выплеснулось именно в желании доказать что-то самому себе и пропихнуть член глубже, но Юнги закашлялся и оттолкнул его бёдра от себя.       — Чёрт! Ещё раз, Юнги. Пробуй ещё! — звучало как-то не слишком ободряюще, а даже грубо и с недовольством в голосе. Потому что оргазм был в пределах двух толчков, а рвотный рефлекс закашлявшегося и прослезившегося Юнги откидывал его назад.       — Я не могу, Кекс. Не дави на меня. Я, блять, чуть не сдох с членом в горле! Имей совесть, а!       — Я сказал, пробуй ещё раз! — Чимин снова притянул его затылок к своему паху, и Юнги, теперь уже сам едва сдерживая своё собственное раздражение, пытался сосать и заглотнуть член ещё и ещё. Возбуждение в паху у него куда-то резко улетучилось, дрочить совсем уже не хотелось, а опавший член показал ему фак и быстро откинулся на боковую.       Чимин на этот раз с каким-то больным блеском в глазах заглаживал Юнги волосы назад и снова пытался протолкнуться вглубь.       — Давай, расслабься, Юнги. Ты такой красивый сейчас, такой сексуальный. Ну же, пусти меня глубже, я быстро.       Юнги смотрел из-под лба прослезившимися после кашля глазами, слюна неприятно стекала по подбородку, а челюсть уже совсем занемела, но он всё же сделал попытку пустить Чимина глубже. Ляпнул же, вот и отвечал теперь за свои слова на коленях, правда, не с членом за щекой, хотя он и там уже побывал, а с членом в горле. Попытка номер хер знает какая тоже с треском провалилась, потому что стоило головке члена почувствовать щемящую узость горла, как обезумевший Чимин усердно толкнулся пахом навстречу и всё испортил.       Спазм горла не заставил себя ждать, как и попытка сглотнуть слюну. А там и рвотный рефлекс нагрянул, зубы показались с непривычки, ну и першение в горле от толчка. Юнги буквально пытался вырваться, но Чимин, удерживая его голову обеими руками, толкнулся в горло ещё раз, глубоко загнав член, и окончательно добил его. Он повалился на четвереньки, громко закашлял, словно кот, отхаркивающий ком шерсти с выгнутой спиной, сдерживал рвоту и глотал собственные слюни, выделившиеся в избытке.       — Бля-а-ть! — Чимин громко ругнулся, почувствовав зубы на своём члене, и от вновь прерванного оргазма выразил одним красноречивым словцом всё своё недовольство. — Так трудно горло расслабить, Юнги?!       — Ну всё, блять, с меня хватит! — Юнги сипло хрипел ругательства и, прокашлявшись, встал, утёр рукавом непрошенные слёзы, ну и остатки слюны на подбородке.       — В смысле? Мы не закончили!       — Нет, Чи-ми-н, мы закончили! С меня хватит! — Юнги буквально хрипло отчеканил его имя по слогам, выразив всё своё недовольство этим. Он почти никогда не называл его так, по имени, и Чимин прекрасно это знал. И вот сейчас чётко произнесенное имя прозвучало довольно грубо даже для его обладателя, означая лишь одно — пиздец тебе, Пак Чимин. Юнги зол. Юнги пиздец как зол сейчас. Он хмуро смотрел на него тем самым недобрым лисьим взглядом, который не обещал ничего хорошего.       Юнги резко схватил затылок Чимина, и проделал с его волосами всё тоже, что делали с ним. Розовый шёлк был безжалостно зажат в кулак, и Юнги потянул его назад, заставляя Чимина максимально раскрыть свой взгляд и рот. Судя по взгляду, помутившийся рассудок Чимина в ужасе вернулся на место, и тот довольно поздно сообразил, что маленько перегнул палку с отсосом.       Юнги рычал в сантиметрах от чужого лица с едва сдерживаемой злостью, нависая над испуганным Чимином.       — Я не пойму, Чимин. Я плохо к тебе отношусь?! Что это, блять, было? Ты в край уже охуел, что ли? За какой хуй ты так со мной обращаешься?! Что я тебе сделал, а?! Так сильно расстроился из-за тачек, что готов мне от злости в рот насовать против моей воли? Что с тобой не так, Чимин?! — Юнги встряхнул розовую голову одним рывком кулака, причиняя даже не боль, а выражая этим движением унижение, которое сам пережил, секундами ранее. — Я сказал, я не умею, но я, блять, старался!!! — кричал Юнги. — А ты мало того, что недоволен, раздражен, так и меня насилуешь! Я никогда себя так не вёл с тобой, никогда не принуждал тебя и тем более не насиловал! Ни физически, ни морально! А ты? Посмотри на себя, что ты, мать твою, творишь! Забылся от вседозволенности? Да я лучше дома эту неделю пересижу без секса и таких вот сомнительных удовольствий и пережду, пока ты перебесишься со своими демонами, чем ещё раз вот так припрусь к тебе утром с выпечкой на порцию абьюза.       Юнги отпустил кулак, немного оттолкнул от себя Чимина, который прекрасно осознал всю катастрофичность своего поведения и наконец-то нашёл, как справиться со своими негативными эмоциями. Слезами. Не зря ведь говорят, что когда организм после сверхусилий сбросить стресс известными ему способами не справляется, то в ход идёт единственное правильное следствие, заложенное самой Природой — человек срывался на слёзы, принося организму облегчение, и обнулял скопившийся негатив.       Его пристыдили и поставили на место, показав тем самым, что слабым быть совсем не зазорно в отношениях, тем более, если к тебе относились с уважением и любовью. И лучше бы Юнги его после этой взбучки грубо поцеловал и трахнул, чем вот так с презрением оттолкнул от себя…       И слёзы его сейчас никому не нужны.       Крупные слезинки сбегали по щекам ручьём, губы подрагивали, а руки, сжатые в кулак, синели от злости на самого себя. Только Юнги этого уже не видел, потому что ушёл, громко матерясь, и хлопнул дверью напоследок. А дальше уже никто не сдерживал себя, и лицо словило подушку, затапливая её. Пары отменились, минет провален. Он изнасиловал Юнги как буквально, так и морально, и оправданий ему нет. Доверие — хрупкая штука. Чимин дебил и всё испортил. Вот тебе и характер показал, вот тебе и не сопля. Всё, как хотел: доказал, унизил и принизил.       Себя.       И где теперь его этот самый рассудок, который советовал ему так поступать, подкидывая выборочно факты? Нет его? Свалил в закат? Бесследно пропал, оставив после себя одну разруху, с которой разбираться именно ему, еблану Чимину. Вот вам и ходить на поводу собственного негатива, появившегося, между прочим, от нехватки в его жизни любимого Юнги.        Слезами делу не поможешь и, услышав звон от хлопнувшей металлической подъездной двери с улицы, Чимин в соплях метнулся к окну. Увидел, как на улицу в распахнутой куртке вышел Юнги, зачесал ладонями чёрные волосы назад, оглянулся по сторонам и пошёл в сторону турника на спортплощадке. Рыба-липучка в окне следила, как злющий до пизды Юнги подтягивался рывками, очевидно, сбрасывая собственное раздражение, и, обессилев, спрыгнул на ноги. Чимин видел по шевелящимся губам, как парень матерился, метался из стороны в сторону, сплёвывал на асфальт и со всей дури буцал случайно завалявшиеся жестянки куда-то в пиздеца. И всё из-за него, Чимина. Вот же ж! Он снова начал реветь, отлипнув от окна, но честно пытался успокоиться и придумать, как быть. Проблему надо было решать, а не сопли возить.       Он схватил первый попавшийся спортивный костюм, быстро натянул его и выглянув в окно, уже не нашёл там Юнги. Вероятнее всего, его парень куда-то свалил, а ему, Чимину, позарез нужно объяснить причины своего глупого поведения и извиниться. Ну и заодно к хуям отправить своё же собственное наказание, потому что весь этот пиздец из-за этого и случился. И вот он, зарёванный, в слезах, решал, куда ему в первую очередь бежать, распахивая дверь, на ходу ухватив куртку с вешалки, замер. Там, в проходе, стоял Юнги с хмурым видом, а шрам на лице от переизбытка давления в крови и физической нагрузки налился кровью. Страшно.       — Юнги-я? — Ну никак Чимин не ожидал, что он сам мог к нему вернуться. — Прости меня. Я не хотел, я всё тебе объясню, почему я такой был с утра… — Но он вдруг замолк, потому что мало того, что на него хмуро пялились и не ответили, так ещё в руках хулигана Чимин увидел скрученный шнур бельевой верёвки, зажатой в побелевшем кулаке. — Юнги? — Чимин недоумённо таращился на него, оглядывая с ног до головы и быстро оценивал свои шансы на побег, поглядывая теперь ему за спину.       Неужели пороть будет? Страшно вдруг как-то стало вдойне.       Шансы на побег равны нулю. Пизда тебе, Пак Чимин. Давно в багажнике не ездил? Вот и забылся немного.       Не успел он утереть свои сопли и слёзы, как Юнги сделал первый шаг в квартиру и медленно, словно хищник, закрыл за собой дверь. Куртка Чимина выпала из рук, и он в страхе отступил, не зная, что на этот раз ожидать от своего парня.       Чимин выпустил кракена.       — Юнги? Котик? Лисёнок? Прости, прости, прости меня. Я сильно перенервничал, мне тебя так не хватало, что я с ума тут сходил, а потом я не знаю, что на меня нашло…       — Чё слёзы теперь льёшь, Кекс? Я знал, что ты тут сидишь и умываешься соплями. Не я тебя насиловал, а ты меня! Хули ревёшь теперь?! Слышать ничего не хочу! Заткнись, или я тебе сам рот закрою! — Чимин сорвался на бег внутрь квартиры, чтобы хоть пару секунд выиграть и сказать в своё оправдание ещё пару слов, прежде чем его начнут пороть, как сидорову козу.       Юнги кинулся следом и, резко схватив его за запястье, потащил вглубь квартиры, совершенно не церемонясь с ним. Первый попавшийся стул, шаркнул по полу ножками, и стал возле кровати, а ошалевшего от страха Чимина грубо усадили на него.       — Что ты делаешь, Юнги? Давай всё обсудим, я как раз за тобой шёл! Давай поговорим, пожалуйста! Не надо!       Юнги скрутил ему руки за спину и связал их бельевой верёвкой, которую сорвал там, на спортплощадке, примотав грудь и живот Чимина к стулу, обездвиживая.       Порка отменяется?        Пока Чимин в слезах там что-то умоляюще скулил, привязанный к стулу, Юнги в страшном гробовом молчании рылся у него в шкафу и, выбрав подходящие белые носки, вернулся обратно.       — Я сказал тебе рот закрыть, Чимин. Не понял? Сам напросился. — Юнги затолкнул Чимину в рот кляп из его же носков. — И не реви! — Он грубо растёр ему зарёванные глаза, натягивая на них кожу, пока тот, охреневши, таращил на него глазёнки и глупо моргал и мычал, привязанный к стулу.       — Значит так, Кекс. Я и так всё понял, что у тебя спермотоксикоз в голову ударил, и заставил твоих тараканов из яиц пойти на бал Сатаны вприпрыжку. — Чимин на это только попытался что-то сказать, а на деле лишь приглушённо промычал. — Раз я ляпнул про отсос, согласен, сделаю. Пацан сказал, пацан сделал. Но на моих условиях! Помнишь фильм «Такси»?       Чимин на этот вопрос нахмурил брови, непонимающе моргнул, вспоминая, пытался подавить свой страх, и покорно закивал, продолжая во все глаза и уши слушать Юнги.       — А китаянку в третьей части про дедов Морозов в нём помнишь?       — Мг, — Чимин кивнул болванчиком, вспоминая тощую злодейку.       — Так вот, я буду пытать тебя, как она в фильме пытала копа. Раз такой умный и говоришь, что мне учиться надо, на тебе я и буду учиться. Только вот учитель с тебя хуёвый! И только рыпнись пахом мне в горло, я тебя, сука, распну на этой кровати в звёздочку! Слово даю.       На выставленный угрожающий палец у себя под носом Чимин только неверующе моргнул, кивнул и сглотнул скопившиеся слюни. Неожиданный поворот.       Минет снова нарисовался.       Юнги сдёрнул с него спортивки и откинул куда-то в сторону, раздвинул ему ноги и достал телефон. Что-то там вбил в поисковике, поудобней примостился, взял его член в руку и на экране нажал «play». С динамиков послышался приятный спокойный голос девушки, которая начала рассказывать про технику минета. Юнги смотрел, слушал, а Чимин с круглыми глазищами пялился то на него, то в экран с кляпом во рту, как баран на новые ворота.        Член, конечно же, встал. А чё б и нет? Юнги и минет всё ещё слишком горячее словосочетание для Чимина.       Но Юнги вдруг встал и пошёл в ванную, скрываясь в дверях, а Чимин внимательно следил за передвижениями и копошением за прикрытой дверью.       Чёрная макушка выглянула из-за дверей, посмотрела на привязанную жертву и даже поинтересовалась предпочтениями в средствах, которыми он планировал изгонять дьявола из Пак Чимина. В руке красовался розовый член и Юнги кивком головы задал немой вопрос. Чимин тут же отрицательно замотал головой и довольно громко промычал.       — Нет? Точно? Учти, трахать я тебя своим членом не буду! Не заслужил. Дело принципа теперь. И раз я наказан, могу этим.       Чимин снова отрицательно замотал головой и промычал, а Юнги поменяв в руке прибор на что-то меньшего размера, предложил другой. Но Чимин как-то красноречиво показывал глазами вниз, на что-то намекая, и слишком яро подскакивал на стуле.       — Не готовился, что ли? — Чимин на этот раз согласно кивнул и как-то облегчённо вздохнул, наблюдая, как Юнги отшвырнул силиконовый прибор куда-то в сторону. — Ну и хер с ним. И так справлюсь. Член у тебя поменьше моего будет, и это уже неплохой бонус.       — Мг-мг-мг!       — Тише там. Ты смотри, как за член свой переживает. Ну меньше же! Чё возмущаешься-то? Раз ты мой можешь проглотить, то чем я хуже тебя, если твой меньше. Смогу! Как-нибудь…       Устроившись перед членом на коленках, Юнги задумчиво жевал нижнюю губу, массировал ладонью привставший член и что-то вспоминал. Облизнулся котом, смачивая губы и, промотав на начало видео с практикой по отсосам, опустил макушку в пах.       Член тут же налился кровью, Чимин сдавленно замычал, немного дёрнув связанными руками за спиной, но внимательно следил за его действиями. Член во рту, телефон в руке под носом, и Юнги, как отличник, пробовал делать всё то, что советовала девушка на экране. Сосал, щёки напрягал, засасывал, и Чимин буквально выгибался навстречу от возбуждения. Юнги сделал вакуум, втянув щёки внутрь, и выпустил с громким хлюпом член изо рта, поднял заинтересованный взгляд на Чимина. Да, тот был связан, обездвижен и с кляпом во рту, но осознавав, что его не будут пороть, дико возбуждён. Юнги по лицу понял.       — Нравится, Кекс? — раскрасневшийся от напряжения Чимин кивнул, глядя на картину разврата у себя между ног, а Юнги дебилом улыбнулся с обслюнявленными губами и хихикнул маленькой победе. Не думал он никогда, что стал бы гордиться тем, что член сосать научился. Но он горд. — Я знал, что ты психованный такой, потому что нетраханый. Ну, ничего. Исправим. Теплотой. Теплом и приветливостью можно многого добиться, Кекс! Вот, смотри, ты меня мягко упрашивал сосать тебе член, и я иду у тебя на поводу! А я даже в мыслях этим никогда не думал заниматься. А сейчас что? Видишь, чего ты добился своим сегодняшним поведением? Сидишь и мычишь тут связанный, с носком во рту. Задумайся над своим поведением, Чи-ми-н!       Юнги слизнул с кончика члена вязкую прозрачную жидкость и попробовал её на вкус, глядя на Кекса.       — Солоноватая немного, ну, в принципе, норм. С пивом сосать, наверно, ваще огонь будет. — Юнги хмыкнул со своей же шуточки, поглядывая на жалобно проскулившего Чимина, который уже и носок насквозь наслюнявил, и снова взял в рот. Он несколько раз активно опустился поглубже головой, под громкое мычание, чтобы член у Чимина не падал, и снова довёл его до грани. Мучил, так сказать. — А чё б и нет? Раз уж ты у нас под пытками за плохое поведение, мне нужна моральная компенсация. Бля, если скажу во дворе, что член сосал с пивом, уши нахуй завернутся у всех. — Чимин снова возмущённо промычал и дёрнулся на стуле в очередной раз от прерванного отсоса. Достало уже как-то быть на грани, никак не получая свой оргазм.       Юнги подскочил на ноги от новоиспечённой идеи, гаденько улыбнулся и пошёл на кухню за пивком из холодильника. Холодным пивком. Крышка с шипением отлетела в урну и он удовлетворённо сделал глоток.       — Так-то лучше, — снова приземлился меж ног и тут же взял член в холодный рот.       Чимин дёрнулся с непривычки, брови заломил, но и кайф словил от контраста температур на члене. Холод тут же нагрелся от разгорячённого языка, который лизал ему ствол и слизывал предэякулят с головки. Господи боже мой, это слишком даже для кинков Пак Чимина. Он умоляюще склонил голову на бок и призывно замычал, чтобы тот продолжил, а Юнги, улыбнувшись сытым котом, снова сделал глоток пенящейся жидкости и засосал, полностью погрузив член в рот. Бутылка стояла где-то в ногах, член во рту активно сосался с развратными хлюпающими звуками, а взглядом из-подо лба он периодически проверял реакцию на красном лице Чимина, который коршуном за ним следил.       Пропустить момент с подступающим оргазмом было крайне преступно, и Юнги пережал член у основания, сделал ещё один глоток пива и с важным видом нажал «play» на видеоролике с тёлкой, объясняющей, как расслабить горло. Чимин уже дёргано захныкал на стуле в бессильной злобе и неудовлетворении.       — Что? Кончить хочешь, Кекс? — Юнги встал, обошёл его со спины, обнял одной рукой за шею и грудь, а второй лениво стал дрочить ему, нашёптывая на ухо. — Хуй там плавал. Я ещё не закончил с тобой. Будешь знать, как член мне в горло совать, скотина ты розовая. — Юнги водил язычком по чужому уху, сосал и толкался в раковину языком, подмечая, как член в его руке дёрнулся от нахлынувшего возбуждения. И сунул ролик о горловом минете Чимину под нос.       — Вот, человек нормально объясняет. Видишь? — Юнги продолжал медленно надрачивать и посасывать чужое ухо, иногда кусал его, и слегка придушивал выгнутое и просящее ласки горло Чимина локтем. Предплечье почувствовало дёрнувшийся кадык, пока Чимин умоляюще сводил брови и сглатывал слюни. Призывно ткнулся подбородком ему в руку и указал на кляп во рту.       — Мешает?       — Мг.       — Хочешь, чтобы убрал? — Чимин болванчиком кивнул и снова выгнул брови дугой. — Хорошо, я уберу. Потому что поцеловать тебя хочу, и если хоть слово вылетит из твоего рта, я снова его туда запихаю. Понял, Кекс?       — Мг.       Юнги убрал полностью мокрый кляп и, продолжая медленно дрочить, заглянул со спины, проверяя на слово Чимина. Но тот упорно молчал и, повернув голову в его сторону, голодно словил губы в поцелуе.       Целоваться, сидя связанным на стуле и с выгнутой в сторону шеей, не совсем удобно, но Чимину на это сейчас просто плевать. Он стонал в чужой рот, толкался пахом в кулак Юнги и как-то одичало сплетался с ним языком, буквально всем телом умоляя о разрядке.       Юнги оборвал жадный поцелуй, а Чимин губами словил только воздух, так и не проронив ни слова в знак протеста — молчал и следил, как его обошли и сели на пол меж раздвинутых ног.       — Не могу сказать, что меня это не возбуждает. Глядя на твоё лицо и связанное тело, мне даже нравится сосать.       Юнги помогал себе рукой, надрачивая Чимину до определённого состояния, и, положив истекающий член себе на язык, увлечённо сосал, а второй рукой помогал уже себе. С каждым погружением он пытался расслабить горло и протолкнуть член Чимина чуть дальше. А с собственным возбуждением это давалось как-то даже легче, особенно, если дрочишь и сосёшь, одновременно фантазируя, что это он на месте Чимина. Но ощущая приступ кашля, он тут же менял глубину погружения и через секунду пробовал снова. Один раз у него даже получилось затолкнуть головку в горло и опустить голову до гладкого лобка, задержав дыхание, отчего Чимин слишком громко застонал и запрокинул от удовольствия голову назад. Ну и ножками засовал.       Собственный член в руке тоже просился спустить весь негатив и напряжение, и Юнги пытливо поднял взгляд вверх, проверяя состояние Чимина. Там, наверху, на него смотрели поплывшим влюблённым взглядом с ноткой раскаяния, с открытым ртом и отвисшими влажными губами, и едва дышали от перевозбуждения. Юнги резко приподнялся с колен и страстно поцеловал Чимина, пока тот периодически поскуливал. Ну, не сдержался от такой красоты и размяк немного.       — Ты очень красивый сейчас, Кекс. — Он секунду смотрел в чужие глаза и снова нырнул макушкой в пах, решительно настроившись заканчивать наказание. Хорош уже ему член Чимина колбасить, сам кончить хотел.       В этот раз Юнги снова проглотил член по самый корень, задержав дыхание и даже пару раз получилось кивнуть, пока рефлекс не сработал. И пока он восстанавливал дыхание и быстро двигал макушкой в паху, Чимин по звукам, уже предвкушая очередное погружение, перестал скулить и задержал дыхание, сконцентрировавшись на члене. Юнги сделал последнее погружение, проталкивая член в горло и замер, кончая себе в руку. Тело перед ним мелко задрожало, и он на пике своего оргазма почувствовал брызнувшую горячую струю в горло. Член Чимина буквально пульсировал в горле, а Юнги давился спермой. Отстранился, словив на губы последний брызг, и непроизвольно облизался.       — Вот и йогурта наелся. — Он бы и рад ругнуться, только вот разорванный Чимин слишком уязвимо выглядел сейчас, и, одарив его немного осуждающим взглядом, Юнги сглотнул и отхлебнул пива с горла, запивая остатки спермы во рту.       Свою же сперму с руки он стёр тем самым мокрым слюнявым носком и обошёл Чимина, чтобы развязать его.       — Всё? Доволен? Отсосал, так отсосал. — Юнги скинул верёвку на пол, и Чимин наконец-то растёр затёкшие запястья на своих руках и как-то обречённо виновато кивнул.       — Прости. — Чимин встал и крепко обнял Юнги за шею, повиснув на нём обезьянкой. — Я… Я люблю тебя. Очень. — Он уткнулся носом в чужую шею и жался всё сильнее, пока крепкие руки не обняли его за талию, выразив своё прощение, а губы поцеловали в висок.       — Ладно, проехали. Хватит этих разговоров, я и так всё понял. Мне неловко.       — Нет, я скажу. Я перенервничал, мне тебя так не хватало эти два дня, я не спал и распсиховался из-за своего наказания. В пизду его. Нет больше никакого наказания. Я дурак…       — Ну уж нет, Кекс! Трахать я тебя не буду оставшиеся дни, наказан. Ты или я, уже не важно. Дело принципа и точка. А то ты, припадочный, мне это вспомнишь когда-нибудь, когда у тебя рецидив случится.       — Ну, хочешь, я тебе отсосу? У тебя просто волшебно получилось. Правда. — Чимин приглушённо хихикнул и показал свои бесстыжие глаза Юнги, запрыгнул на руки скрещивая ноги за чужой спиной, и клюнул в губы на радостях с десяток раз.       — Не хочу, я еле базарю, у меня горло дико дерёт. Чё ты мне не говорил, что тебе больно потом?       — Приятно тебе хотел сделать. Отсос не хочешь, трахать меня не хочешь… Ты только не оставляй меня ночью одного и спи со мной рядышком, Юнги-я, и мне этого будет достаточно. Хорошо?       — Уговорил. Сам не в восторге спать в одиночестве. И запомни, Кекс. Теплота и приветливость! Теп-ло-та и при-вет-ли-во-сть! А теперь пиздуй на остатки своих пар, увидимся в баре на твоей смене. Мне ещё верёвку на улице обратно цеплять надо… — Юнги скинул с себя повисшую обезьянку, смачно хлопнул его по заднице в профилактических мерах и ушёл со шнуром во двор.