Вяхирь

Голубь уже взял в клюв кусочек губки и распробовал. Вкус был аппетитный, но пришлось его вытолкать обратно языком. — Что неладное с этим зерном? Или это не зерно? — Это несъедобно, — запыхавшись, сказал птах. — Да, муж, когда наелся этого хлеба, задыхался весь день и живот болел у него, — протараторила его супруга. — Да я еле выжил. Старался запить, заесть, — добавил сизарь. — Я хлеба поел, а он как раздуется внутри, и не знаешь, что с этим делать. — Здесь воробьёв много гибнет от него. Не знают, что к чему. Мы бы рассказали им, но они всё чивкают, а нас не поймут никак. И вправду, вокруг зерноядной компании собрались пёстрые кричащие «малыши», ожидая момента, когда смогут подобраться ближе и полакомиться хлебушком. Воробьи переговаривались и пищали, один уже подступился к вяхирю, чтобы выхватить кусочек запретного плода, но большая птица вовремя наступила на пшеничную «губку». Она присела на ломоть, чтобы он никому не достался. — Бедняжки, — оглядела всех их голубка. — Отучить бы их. — Я бы никогда не подумал, что можно заботиться о ком-то кроме своих супруг и детей, — сказал лесной голубь. — Да, может, и жалко, но какой смысл им-то помогать? Они для нас ничего не делают. — Они... — начала она, но замерла, смотря в одну точку. — Угу. Теперь этот сигнал очень даже пригодился дикому гостю, он мог спасти ему жизнь. Из невысоких кустиков на клумбе выскочил рыжий ловкий зверь, и подпрыгнул, пытаясь схватить птиц на лету. И воробьи тоже, все, как один, взмыли в воздух, оставив усатого хищника ни с чем. Кот, посмотрев, как улетает его добыча, побрёл к своей кормушке, по пути принюхавшись к хлебу. Выпечка не так сильно интересовала четверолапого, он только хвостом махнул и важно пошёл дальше. Возле входа в дом стояла миска с какими-то коричневыми большими зёрнами, и кот принялся их жевать, разгрызая жёсткие кусочки. В это время птицы обдумывали последние события. — Хм, а что это он ест такое? — поинтересовался вяхирь и наклонил голову, сидя на газовой трубе со всеми остальными. — Да какая разница! — возмутилась самка, — Сейчас бедные воробьи наедятся этого проклятого хлеба! Как жаль... мы не сможем ничего поделать. — Да это у вас от детей такое поведение, — лесной голубь переставил лапы, чувствуя приятную тяжесть в зобу. — Вы теперь каждую пичугу так будете жалеть. Надеюсь, моя жена не будет вот так рассуждать. Это и вообще можно не есть, не пить, только и думать о других птицах. Собеседница лишь промолчала, она прижалась у мужу, наблюдая, как воробьиная стайка вновь принялась за дело. Но они снова разошлись, увидев большого четвероногого зверя, рысцой подбежавшего к подъезду и схватившего хлеб своей длинной пастью. На этот раз своей участи маленьким пернатикам удалось избежать. Те лишь растаскивали остатки гороха и семечек, оставшихся от голубей. Зверь подошёл и к кормушке кота, нагло интересовавшись его обедом, но получил за это по носу маленькой сильной лапой. Поджав хвост, пёс опустил голову к земле и куда-то вновь убежал. — А я его здесь раньше не видела, — удивилась голубка. — Да, как те гавкающие звери, только больше, — согласился её супруг. А вяхирю стало вдвойне спокойнее за своих собратьев: — Ну вот и нашёлся едок. Любитель хлебушка. Ему такой маленький кусок, наверное, ничего не сделает. Остальное время птицы и дальше сидели на тонкой ржавой трубе и разговор перешёл в сторону предпочтений. Выяснилось, что местные пернатые только и кормятся, что готовыми собранными кем-то зёрнами. Для того, кто ни разу не брал корм от человека, это было удивительно. На небе появилась серая туча, она медленно ползла в сторону этого странного места, которое голуби называли посёлком. В итоге, всё ещё остававшийся голодным, вяхирь спустился к тому подъезду, откуда ел кот. Миска всё ещё не пустовала. Крылатый взял в клюв одну «сушёную губку» и попробовал. Вкус был необычный... то ли насекомые, которыми лесной голубь закусывал иногда, то ли экзотические зёрна. На языке остались крупицы кошачьей еды, которая хорошо крошилась. Её можно было раздавить клювом, но проглотить было гораздо легче. Ну, вполне съедобно. Вяхирь стал уплетать и это блюдо, пока на землю не вернулись сизари. — Мы уже давно наелись, — послышался удивлённый голос рядом. — Ты как вообще в себя столько вмещаешь? — Наедаться лучше всегда впрок, — отвечала дикая птица между порциями. — Родители меня так учили. Её зоб уже заметно прибавил в размерах и немного перевешивал тело вперёд. Для голубей это был знак, что лучше перестать набивать его дальше, но, похоже, вяхирь был слишком опьянён этим новым вкусом и глотал гранулы без передышки. — У тебя там в лесу вообще еды нет никакой? Или что-то? Голодный год, честное слово, — прокомментировала это голубка, почёсывая глаз своей лапкой. Вяхирь ответил через некоторое время, доев всё до конца: — Ну всё, я закончил. Животик доволен, и зобик тоже. Осталось запить всё это. Он подошёл к металлической миске, в которой находилась прозрачная вода, и припал к ней. В это время сизари говорили о чём-то шёпотом, а через мгновение кто-то произнёс: — Угу. Лесная птица живо бросила пить, и взмахнула крыльями, обдав брызгами оставшихся на земле голубей. Полёт дался очень тяжело и не поднял вяхиря выше метра. Свистя опахалами, он приземлился назад, ложась на асфальт всем телом. Еда тянула вниз помимо своего и так немалого веса. Рядом появилось несколько мокрых пятнышек от первых капель дождя. К вяхирю поспешил сизарь: — У-у-у, сейчас промокнешь и вообще превратишься в наземное животное. — Здесь так обжираться просто опасно. Понял? — поучала голубка. — Да, здесь много еды, но нас родители выучили знать меру, потому что еда здесь никогда не заканчивается. Даже зимой. Понимаешь? Мы никогда здесь не голодаем, и поэтому в лесу мы не живём. Где-то вдалеке загремело небо, и самка, желающая продолжить, замолкла. Самец продолжил за неё: — Давай, мы тебя проводим до гнезда, а там постарайся взлететь как-нибудь. Если ты сам не поднимешься, никто тебе не поможет. В ответ птица неуклюже встала на лапы и поплелась за остальными. Путь шёл недалеко — через асфальтную дорогу к соседнему зданию, которое представляло собой дом с одним этажом и широкой треугольной крышей с маленьким круглым окошком под ней. Терраса возле входа держала две колонны, на которых находилась часть крыши. Там, под кровлей, и был тот уступчик, где находилась ниша с гнёздышком. Голуби ловко вспорхнули на этот уступ, спрятавшись под крышей, и ждали третьего. — Я сейчас, — ответил он, — придумаю что-нибудь. Можно было взлететь на что-нибудь пониже, а оттуда уже перескочить наверх. Возле дома было множество разных вещей кроме того зелёного валуна. Одна из этих вещей привлекла вяхиря. Это были доски, будто специально собранные так, чтобы кто-то мог по ним допрыгать наверх. Две длинных доски соединяли друг с другом короткие. — Вот, придумал теперь. Лесной голубь взобрался на первую жердь, не без помощи крыльев, затем так же на вторую. Самым сложным было перебраться уже на уступ. Птица напряглась и подпрыгнула, забила крыльями, и упала на платформу уже сырая от дождя. Небо ещё раз громыхнуло. — Давай скорее, — подбодрила голубка, — а то сейчас отряхиваться будет. — Кто будет? — не понимал пернатый. — Небесный сизарь, — объяснил самец, пуская в укрытие лесного гостя. — Он прилетает всегда мокрый, со взъерошенными перьями, и начинает трястись, да так, что перья гремят. А на нас только капли льются. Мы близко никогда этого голубя не видели, но, возможно, видели гуси. Они высоко поднимаются во время своих перелётов. — По мне, так это просто туча, — ответил вяхирь, наводя порядок в своих перьях, задетых дождём. — Туча? У него есть имя? Это удивило пернатого: — А я думал, вы всё тут прозвали. Без вас я бы не узнал, что те высокие звери людьми называются, например. — Это не мы придумали, это так всегда было. Другой голубь вступил в диалог: — Нам рассказывали родители, а им их родители. В любом случае, если кто-то эти названия придумал, то были это не мы. Теперь же что делать простым птицам во время дождя. Лишь ждать. Сытый вяхирь распушился, чтобы быстрее просохнуть, и вжал в себя голову, оставив снаружи только клюв с носиком. Он промок чуть ли не до нитки, пока шёл по сыроватой пыльной земле с редкой травой, но был очень доволен своей сегодняшней трапезой. Ощущалась полная сытость, теперь точно ничего в горло не влезет. По крайней мере — до следующего утра. Вяхирь чувствовал себя голым птенцом, который, насытившись, лепёшкой лежал в гнезде, теплясь под брюхом матери. И тогда ему точно не надо было скакать по всяким доскам. Лишь зарыться в нежные пуховые пёрышки и дремать. — Вот я одновременно и люблю дождь и нет, — говорила голубка, которой супруг уступил место в гнезде. — Потом лужи будут, везде можно искупаться и попить. Но пережидать порой долго, особенно осенью... — Осенью, бр-р-р, — поёжился сизарь. — Вот осенью ждать не надо, а то где ждал — там и останешься. Просто закоченеешь от холода и голода. — Да, еду искать всё же надо. Но я про лето. Дождь перерос в ливень, который создавал вокруг дымку. Некоторые капли ветром заносило под крышу, но самец будто встал на защиту гнезда и сидел у входа, охраняя жену и гнездо от сырости. Наверху иногда сверкали молнии, но из-за листвы их самих не было заметно. Снова небо разошлось грохотом, и птицы замолкли, голубка пощурилась. — Первое время очень страшно было, когда я это слышала. Но через скорлупу, конечно, звуки совсем другие. Знаешь? — Да, помню, — подал голос лесной голубь, — но я хорошо слышал песни и слова родителей. А всё остальное как-то фоном. — Но такой шум-то можно услышать в яйце. — Мне говорили «это нормально, не пугайся» каждый раз, когда я слышал этот гром. Вот так я и научился его не бояться, а когда вылупился, уже, считай, был почти ко всему готов. — О, мне бы так. Мои родители во время грозы просто молчали или говорили «подождём, пока небесный сизарь отряхнётся». И я сама как-то подумала, что от тучи не надо ждать ничего опасного. Но все вновь замолкли, заслышав необычный для дикой птицы звук. Хотя нет, это был знакомый рёв, вместе с которым к соседнему дому подбежал блестящий валун на колёсах. Цвета он был уже белого с чёрными рамами вокруг своих окон, и был немного больше того зелёного небольшого «холмика», стоящего на земле рядом с домом. — Так это он был! — вскочил вяхирь и прошёл к выходу, высунув наружу голову. Самое удивительное, что внутри этого непонятного зверя виднелась человеческая голова. Там, внутри сидел настоящий живой человек. — Кто? Этот человек? Ты его видел в лесу? — обернулся самец. — Нет же, вот эта штука, и... что он с ней делает? — было реакцией на то, что тот зверь вышел из машины, открыв дверь и прихватив с собой большую сумку с сетчатыми окошками. — Это живое или нет? — Ха-ха, я уже догадалась, что ты говоришь о машине, — ответила самка. — Это хрен пойми что, в общем, — объяснил сизарь. — Вроде движется, но только когда человек внутрь залезет. Ни ест, ни пьёт, детей не заводит. Но пищит, когда человек рядом, или вообще орёт, если что-то упадёт или ударит. — Боятся её, в любом случае, стоит только тогда, когда она движется. Это важно. — Да-да... остальное — загадка. Нам для жизни эти знания не пригодятся, да и не столь интересно. — Согласен, — прижав голову, дикая птица попятилась обратно под навес, — это ни на что не повлияет. Множество голубей остались сытыми, ухоженными, и вывели хорошеньких птенцов, совершенно не думая о том, как существует всё живое вокруг. И я тоже. Я один раз, когда пасся на поляне с ягодами, — она присела, спрятав пальцы под пух, — подумал, что если бы я не прилетел туда, то куда бы делась вся еда? Может, есть места, о которых я не знаю, и там всегда есть ягоды... жучки, зёрнышки. Всё валяется без ведома... Вот бы съесть всё это, но узнать бы, где. Сизарь уступил тому место, отодвинувшись: — Вот это приятные мысли, но в остальном, хм, насчёт голубей, ты, пожалуй, прав. Накоплением знаний пусть занимаются люди. Как думаешь, они как-то пользуются своей мудростью или просто так всюду ковыряются, для развлечения? — Это точно для меня слишком сложно. Вы вообще мне сегодня так мысли загрузили, что я и без полного желудка никуда не пойду, — ответил вяхирь и протяжно зевнул, приподняв острый язычок. — Меня тоже от дождя в сон клонит, — потоптался на месте голубь и нахохлился, «превратившись» в пернатый шарик с белым носиком посередине. — Этот небесный... туча эта всё тенью закрывает. Темновато становится... — Прямо, как в лесной чаще, — добавил собеседник и тоже принял такую форму. Только место это совсем не было похоже на лес. Голубка уже заснула в своём уютном гнезде, выделанном собственным пухом. Сизарь со своим «старшим братом» тоже понемногу приподнимали веки и погрузились в сон. Вновь яркая молния осветила всё вокруг, а вслед за ней пронёсся ужасающий грохот, но птицы даже не шевельнулись.