Вяхирь

Но эти мысли развеялись, когда рядом раздался прерывистый писк. Иная речь, этот звук принадлежал маленькой птичке, которая проходила рядом, судя по всему. В поле зрения промелькнула серая стрела, и перед вяхирем появилась небольшая птичка, которая и пищала. Она качала длинным тонким хвостом, мигая чёрными глазками, и перебегала по плоским камням. Заходить на траву пернатая не стала, слишком высоки были эти заросли. Птица перепорхнула на плед, и её хвост задрался кверху, но плавно опустился, и его хозяйка снова издала громкий двойной писк. — И кому это ты сигналишь, мухолов? — узнал в этом существе трясогузку вяхирь. Ничего не ответив, серенький пернатик обошёл присевшего на мягкое лесного голубя. Он посмотрел на паутинку, что висела совсем невысоко и находилась между сучком и стволом деревца. В ней точно кто-то дрыгался, чем и привлёк внимание птички. Большой птах тоже взглянул в ту сторону, но как же ему было неохота лезть за какой-то полудохлой мухой на такую высоту. Уж лучше подбирать то, что лежит на земле. То ли дело ловкая трясогузка. Со смелым писком она расправила чёрно-белые крылышки и подпрыгнула на длинных тонких лапках. Через секунду насекомое виднелось у неё в клюве, а через ещё одну уже покоилось в её зобу. — Из тебя хороший охотник вышел, малыш, — похвалил вяхирь. Меньший повернулся к нему и подбежал ближе, что-то пробормотав на своём. Как бы хотелось понимать, что он хочет сказать. Хорошо, хоть хлеб он не ест, это голубь знал наверняка. Трясогузки обожали гоняться за мухами, мошкарой, выискивать насекомых и отлавливать их, а также перекликаться друг с другом хорошо запоминающимся писком, но скорее всего они так размечали свои «охотничьи угодья». Смелые птички. — Что ж, не буду тебе мешать, — пернатый начал подниматься, показав свои красные лапы. — Я бы тоже, за компанию, половил с тобой мушек, но, как видишь, фигурой не вышел. Если попадётся мне под клюв, то да, с удовольствием поем, что найду, а так... Он огляделся в поисках похожей добычи. Чтоб была похожая, но полегче. Вон та бабочка выглядела, как что-то съедобное, и пернатый побрёл за ней следом. Затаившись, лесной голубь махнул головой в попытке поймать белокрылое существо, но пока не смог. Он пробовал ещё и ещё раз, вытягивал шею, так как прыжки давались бы ему не так легко. Трясогузка наблюдала за этим, снова попискивая незамысловатую песенку. Простой звук внезапно перетёк в мелодичное звучание, которое длилось быстрыми партиями. Вяхирь даже заслушался и отвлёкся от ловли... Но бабочка, будто тоже потеряла бдительность, сама влетела в раскрытый клюв ловца. Когда по языку проехались большие крылья, оставив на языке пыль, птица тотчас же сглотнула. Но стоило, конечно, оторвать опахала этого летающего существа, уж больно они щекотали горло, да и сама белянка не хотела спускаться в желудок. Серенький пернатик, мерно качая хвостом, молча смотрел, как вяхирь давился с этой бабочки, вжимал голову, пытаясь заглотнуть её всю, как любой порядочный голубь. Трясогузка бы не стала вообще охотиться на такую добычу. Выглядит аппетитно, но большая слишком. А эти прожорливые зерноеды да хоть яблоки будут готовы глотать, лишь бы урвать побольше. Такая практика точно была не для маленьких птичек. Наконец большой птах справился со своим обедом, уже каким-то там по счёту, хотя день у пернатых длился куда дольше человеческого. Он ещё шуршал языком, пытаясь очистить его и зёв от пыльцы, но сделал вывод, что лучше снова попить, чем так мучаться. — Спасибо за приглашение, мухолов, — откликнулся вяхирь вслед, когда трясогузка вновь побежала по плоским камням. Та в ответ снова пропищала что-то твоё. По-видимому, ей понравилась такая компания голубя, и особенно наблюдать, как он пробовал перенимать её охотничьи повадки. Лесной тоже остался в хорошем настроении. Он пешком, без лишних движений крыльями, дошёл до столика с формочками, вспорхнул и начал утолять жажду вновь. Тем более, снова захотелось пить от той каши. В это же время к пледу, лежащему среди травы, подошли взрослый человек и маленький. Последний положил на покрывало шуршащие пачки, уже знакомые вяхирю по тем печеньям, которыми его недавно угощали. Оба человека сели на плед, разговаривая друг с другом, и стали отбирать мелкие разноцветные камушки, чтобы затем нанизывать их на небольшие верёвочки. Судя по всему, они занимались каким-то рукоделием, или, скорее, это взрослый учил своего детёныша. Но вряд ли дикая птица знала, что такое рукоделие, у неё бы это ассоциировалось с постройкой гнезда. А что — тоже кропотливый и сложный труд, благодаря которому из обычных гибких веточек и собственного пуха можно соорудить, если сказать по-человечески, детскую комнату. А люди чем только не занимались. Наверное что-то делать, было их жизненной необходимостью. Но к ним вяхирь решил не приближаться сегодня. Даже смотря на то, что вкусное печенье было так близко. Желудок был уже полный на сегодня, и не единожды. Так зачем же наедаться до отвала, если в любой момент можно просто показаться на глаза людям. Они за один только вид птицы готовы накормить её досыта. Откуда у них такая непонятная мания? «Может, им кажется, что я их детёныш? Я же меньше людей. Любая птица, которую я знаю, меньше людей хотя бы в несколько раз. Хм... А что, если я не буду брать угощение? Они меня сочтут за глупого или слабого?» Любопытство заставило пойти к людям. Но пешком, конечно, было слишком страшно к ним подбираться, и лесной голубь присел на ветку невысокого, но прочного деревца. На него тотчас обратили внимание и взрослый, и ребёнок. Стали разговаривать и обсуждать пернатого гостя, но еда по-прежнему оставалась в упаковке. Как же манила эта пачка. Как бы ни был сыт голубь, в его зобу всегда найдётся место для еды. Это, как говорится, семейное. Вскоре родитель с детёнышем просто молча разглядывали птицу, смотрящую им в глаза не просто так. Но, видимо, намёков не поняли они сами, а может, не хотели делиться едой. Посидев немного, заждавшийся вяхирь перелез по ветке повыше, задрав хвост для баланса, чем вызвал у ребёнка смех. «Что это за звук?!» — удивлённый птах остановился, глядя назад. И через некоторое время он решил вспорхнуть, так как простора для крыльев уже было достаточно. Он тяжеловато взлетел, выровняв полёт, когда был на уровне крыши единственного трёхэтажного в округе дома. Они сверху выглядели как прямоугольники, между которыми росла привычная зелень деревьев и мелькали серые каменные дороги. Солнце уже приближалось к горизонту, делая асфальт золотым, а это значило, что вскоре надо будет где-то заночевать. Возможно и здесь, ведь если сизари поселились тут и выстроили гнездо, значит, и вяхиря никто здесь не тронет. Хорошо запомнив места, он полетел в сторону дома, где впервые с ними познакомился, но заметил два птичьих силуэта на проводах недалеко от площадки. Было решено повернуть туда, иначе кто это может быть кроме знакомой пары. Да, голуби, покачиваясь, сидели на гибких тёмных «лианах», натянутых между огромных столбов, и смотрели вдаль, куда-то в лес и на далёкие дома, которые были за ним. Да уж, провода были бы слишком тонкими для дальнего сородича небольших сизарей, и вяхирь приземлился на каменный столб, встав на него лапами, а затем присев, чтобы не стоять зря. — Ну, как вы день провели? Я — отлично, — начал он же и взглянул на голубку и её супруга, которые заметили знакомого уже на подлёте. Пока сизарь чесал свою спинку, его жена ответила: — Да-да, мы тоже не сидели просто так. Подсохли и полетели на полянку поклевать семечек из травы. Как хорошо, что нам досталось так много. — Летом можно и выбрать, что будешь есть сегодня, — сказал самец, закончив прибирать перья, — зимой так не побалуешь. — Да уж, если нашёл поесть, то уже считай это удачей, — сделал вывод лесной голубь и ещё долго болтал с сизарями. В это время можно было и заняться едой: камушки уже спустились в желудок, и птица хорошо ощущала их подвижными стенками. Теперь можно было покатать их среди еды, чтобы всё хорошо перетёрлось. Это было даже приятно, такие гладкие штучки без острых краёв легко скользили в желудочке. Вяхирю очень даже понравились такие гастролиты. И, пока он разговаривал, можно было вдоволь наиграться с пищевыми камушками. — А там, вон, вдалеке. Там тоже живут люди? — посмотрел большой птах на дальние дома. Там что-то грохотало и свистело. Не очень хотелось лететь туда из-за этого шума, но лесной житель думал, что когда-нибудь побывает и там, хотя бы немножко, но погостит среди других сизарей. Если те там тоже живут. — Они везде есть, где вот такие скалы стоят, — сказала голубка. — И всё? Никуда они не выходят отсюда? — Иногда катаются на своих огромных зверях. Слышишь грохот? Это очень большое существо, чтобы его измерить, нужно поставить рядом много человеческих домов. Но оно тоже не ходит, где попало, у него своя особая дорожка. Мы там были. Там, где останавливаются и отдыхают эти звери. Сизарь добавил: — Там-то могут и подбросить чего-нибудь вкусного, наверное поезд крошит. Хотя что он сам ест — никто не знает и никто не видел. Есть стаи, которые так и живут всё время рядом с ними, они уже совсем расхрабрились, под колёсами у них что-то подбирают, снуют, даже когда люди толпятся... Я не люблю всего этого. — Я тоже, — нахохлилась самка. — Поэтому мы и вместе. У нас есть стая, но она живёт в городе, и когда настала осень, мы выверили путь, по которому будем облетать этот городок каждый день, чтобы насытиться у тех мест, которые мы знаем. Каждый, кто найдёт хоть кусочек, должен делиться с кем-нибудь из стаи, потому что зима — это тебе не шутки. Кто поел уже и согрелся, может и подождать, пока голодные получат свою часть. У нас так. — Неужели у вас настолько большие стаи? Почему тогда вы одни здесь? — Я же говорил — никто не хочет сюда прилетать. Близко к лесу очень: тут горлицы-задиры, грачи рядом устроили поселение, радуйся, что они летом в полях да в лесу себе еду ищут. Хорошо, что под крышами они не лазают. Да и я думаю, что заводить здесь птенцов — это не лучшая затея, но попробовать стоит, всё лето впереди, да и гнездо уже отстроено. — И яйцо мне куда девать. А оно почти готово выложиться, я чувствую, — сказала голубка. — Ты, как всегда, осторожничаешь с ним, молодец, — её супруг перебрал ей пёрышки на блестящей шее.