Ещё одно путешествие во времени.

Восточная Англия. Графство Бедфордшир. Поместье Лестрейнджей. 1 сентября 1943 года. — И всё равно я не понимаю, какого чёрта она вмешивается в мои дела, — раздраженно выпалил юноша. Его правильные черты лица портила глубокая морщина, залегшая меж тёмных бровей, совершенно не свойственная его юному возрасту. Руки парня подрагивали сейчас от еле сдерживаемой злости, и он с силой запустил их в свои густые каштановые волосы, что в солнечном свете отливали багрянцем. — Она твоя мать, ей свойственно проявление излишнего беспокойства, — едва заметно пожал плечами стоящий чуть поодаль молодой человек. В отличие от своего собеседника, большую часть времени он оставался совершенно спокойным. Вот и сейчас его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, по крайней мере, для большинства. На деле же под плотной маской безразличия притаилось едва сдерживаемое раздражение — ему порядком надоело выслушивать необоснованные причитания товарища. — За свою жизнь ты должен был уже привыкнуть к этому, Родерик, — с легким упреком заметил он. — После смерти отца она стала невыносимой, — не согласился наследник Лестрейнджей, но, уловив настроение однокурсника, тему развивать не стал: у терпения Реддла всё же имелся свой предел, выходить за границы которого было чревато последствиями. — Нотт прислал мне письмо, — решил заговорить о другом Родерик, — Мальсибер снова не получил лицензию по аппарации. — Ничего удивительного, — отрезал Реддл, скривив красивые губы в злой усмешке. Их компания слизеринцев отправилась в Министерство ещё в начале лета, едва поезд прибыл на станцию. Разумеется, Том сдал на высший балл — иначе и быть не могло. Лестрейндж, Эйвери, Нотт и другие их приятели тоже неплохо справились, чего было не сказать об Освине. — На курсах он только и делал, что глазел на ту девицу. — Если бы у меня была такая невеста, я бы последовал его примеру, — хохотнул Лестрейндж, решив разрядить обстановку, но Том его веселья не разделял. — Чем тебя не устраивает Луиза? — нахмурился молодой человек, пытаясь воспроизвести в памяти образ младшей дочери Персиваля Шафика. — Она хорошо воспитана и чистокровна, что ещё нужно? — Ей всего тринадцать! — в отчаянье произнес Родерик, пытаясь донести до Реддла всю суть своих претензий, но тот вновь остался безучастным. — На роль супруги и матери наследника она подходит хорошо, — невозмутимо пожал плечами брюнет. — Для других же целей есть менее знатные особы. — Всё не так просто, — замялся Лестрейндж, уже жалея, что завел эту тему. — Тебе не понять, у тебя ведь нет никаких обязательств перед родом, — неожиданно выпалил Родерик и, лишь увидев в глазах стоящего напротив юноши зарождающиеся искры ярости, осознал, что именно он сказал. — Я не это имел в виду, Том. Я хотел сказать, что ты волен делать всё, чего пожелаешь. С этой стороны тебе повезло, — поспешил оправдаться он. — Особенно учитывая, что ты являешься объектом тайной страсти всей женской половины Хогвартса. Это была правда. Реддл действительно обладал каким-то особым, совершенно диким магнетизмом. Конечно, в самом начале это играло ему на руку, но чем больше проходило времени, тем сильнее это утомляло его. Вполне осознанные взгляды девушек, что он ловил на себе постоянно, разумеется, льстили ему, но иногда и сильно мешали. К счастью, большинство юных особ всё-таки инстинктивно чувствовали в нём опасность — хищника, если проводить аналогию с животным миром, а потому их внимание ограничивалось лишь взглядами, подчеркнутой любезностью в словах и лёгкими полунамеками, которые он старательно игнорировал. — В том-то и дело, — задумчиво произнес Реддл и перевел взгляд на кромки деревьев, что хорошо просматривались с северной башни поместья. — Они слишком… легкодоступны, — помедлил он, подбирая верное слово. — Какой смысл охоты, когда добыча сама желает быть съеденной? За все шесть лет обучения только одна девушка смогла вызвать его интерес. Она была старше на год, красива, умна и высокородна. И ещё она единственная, кто не поддавался на его чары. В отличие от остальных, в её глазах он видел лишь высокомерие и насмешку. Это задевало его. Он привык манипулировать людьми, заставлять их видеть в нём то, чего он хотел. Однако ни одна маска, какую бы он ни надевал, не могла одурачить эту девушку. Она была словно замком, к которому он никак не мог подобрать ключ. Впрочем, вскоре пал и этот бастион. Не то чтобы он прилагал к этому слишком много усилий — это было не в его правилах. Тут скорее было дело случая: глава её рода, наконец, принял решение о заключении помолвки. По его воле она должна была выйти замуж за своего троюродного брата, младше её на четыре года. Она не могла не подчиниться — и сделала это на своих условиях. В тот же день она пришла в комнату Реддла. — Я не собираюсь ждать ещё несколько лет, чтобы познать мужчину, — жарко выдохнула она в его губы. Воспоминания о той ночи и ещё нескольких последующих вызывали в нём приятный трепет. Он не обманывался — по большому счёту ему было всё равно. У него были слишком далеко идущие планы на жизнь, чтобы зацикливаться на примитивной слабости. И всё же, мысль о том, что наследница древнейшего и благороднейшего рода, столько лет глядящая на него с превосходством и едва ли не презрением, вдруг сама буквально умоляла его о близости, горячим ядом разливалась внутри. — Полагаю, нам пора проверить вещи, — не терпящим возращения тоном сообщил Реддл. Желания продолжать беседу у него больше не было. — Убедимся, что всё в порядке и аппарируем прямо на вокзал. *** Несколькими часами позже. Хогвартс-экспресс на всех парах мчался по железным путям, в своих вагонах унося прочь от вокзала несколько десятков юных магов. Самые младшие из них — те, для кого эта поездка была первой — с неподдельным интересом вглядывались в проносящиеся за окном живописные пейзажи, робко заводили новые знакомства и гадали, как же сложится их грядущее обучение. Старшекурсники же знали этот маршрут наизусть и лишь скучающим взглядом провожали знакомые просторные поля и зеленые холмы. В одном из вагонов, вальяжно развалившись на обитых бархатом сидениях, собрались выпускники факультета Слизерин. На лицах юношей попеременно играли сытые улыбки: все они были достойными представителями своих родовитых семей, умны и сильны магически. Этот год был для них последним, а впереди каждого ждал свой многообещающий путь и целая жизнь, хозяевами которой они, без сомнения, являлись. — Да ладно тебе, Освин, — снисходительно произнес Родерик Лестрейндж, — получишь лицензию на зимних каникулах. — Да, переместишься в Министерство камином, или кто-то из нас аппарирует вместе с тобой, — Теоден Нотт лукаво улыбнулся приятелю. Несмотря на слова поддержки, синие глаза были полны насмешки. Юноша отлично помнил, как Мальсибер насмехался над ним на первых курсах, когда он проиграл дуэль одному равенкловцу, так что теперь не мог упустить возможности поглумиться над неудачей однокурсника в отместку. — Смейтесь-смейтесь, — мрачно отозвался Освин и резко отвернулся от приятелей к окну. — Я промахнулся на каких-то пару футов. Этот экзаменатор ещё пожалеет, что завалил меня, — глаза парня вдруг недобро блеснули. Ещё бы — из-за мелкой осечки над ним теперь смеялась вся их компания. — Родерик, а ты разве не должен быть сейчас в вагоне старост? — На планерке я уже был, а с малышней пусть разбирается Эмили Фарли, — пожал плечами сидящий напротив Лестрендж. К его мантии действительно был приколот соответствующий значок, который перешёл к нему от Тома Реддла, назначенного в этом году на пост старосты школы. Вот только, в отличие от лидера их компании, он относился к своим обязанностям с меньшей ответственностью, с легкостью предоставив вышеупомянутой девушке заниматься всеми заботами. — Она точно не против, — хохотнул хранивший до этого молчание Генри Эйвери — ещё один их товарищ. — Она больше не писала тебе любовных записок? — Хватит, это было на четвертом курсе, — неожиданно вступился за девушку Родерик, пресекая насмешки и с угрозой глядя на парня. Он, конечно, скрывал это от приятелей, но давняя симпатия Эмили была взаимной. Девушка ему нравилась: она была очень красивой, с огненно-рыжей копной густых волос, нежной россыпью веснушек на юном лице и завораживающими глазами цвета молочного шоколада. Немного простоватая, но умная и очень живая. С первых курсов она таскалась за ними, предпочтя их компанию обществу скучных слизеринок, которые только и делали, что сплетничали да обсуждали очередные косметические чары и статьи «Ведьмополитена». Всё шло хорошо, однако со временем у юношей стало появляться всё больше секретов, посвящать девушку в которые они не спешили. Их пути разошлись, но Родерик был единственным из их компании, кто продолжал проводить с ней время. Он находил её интересной: Эмили могла поддержать любой разговор, и с ней было очень легко и комфортно. Иногда он даже делился теми своими переживаниями, о которых не мог рассказать друзьям, опасаясь, что они сочтут их слабостью. В какой-то момент он стал замечать, как в её невероятных глазах при взгляде на него — Родерика — вспыхивают яркие искры, от которых его собственное сердце делало кульбит, а из головы в такие моменты исчезали абсолютно все мысли. Кажется, именно тогда и произошёл тот инцидент: соседка Эмили по спальне, с которой они вели давнюю вражду, громко зачитала в общей гостиной случайно найденное письмо девушки. «…Дорогой Родерик, я всё чаще думаю о тебе. С каждым днем я хочу проводить с тобой всё больше времени, а моё сердце замирает при взгляде на тебя. В тех дурацких романах, что так любит моя младшая сестра, красочно описывают чувства главной героини — сильное волнение, желание быть всегда рядом, бабочки в животе… Я считала это полной чушью, пока в один из дней не поняла, что именно это и испытываю к тебе. Будь я посмелее, я бы отправила это письмо, но, скорее всего, оно пролежит на полке до конца моих дней, а ты так никогда и не узнаешь о моих чувствах, ведь я слишком боюсь отказа. Я не вынесу, если однажды ты посмотришь на меня без привычной теплоты во взгляде, не назовешь меня «милой Эмми», и я никогда больше не увижу твою искреннюю улыбку, от которой ноги становятся ватными…» Прошло три года, а он до сих помнил каждую строчку того письма. И своё позорное молчание в тот момент, когда она под оглушительный хохот вошла в гостиную. Среди толпы насмешливых взглядов Эмили тогда в первую очередь нашла его, ища взаимности, поддержки или хотя бы понимания… Но он струсил. Родерик всегда болезненно относился к мнению большинства, желая выглядеть в глазах окружающих сильным, независимым, холодным. Он отчаянно хотел самоутвердиться, занять высокое положение и отринуть слабости. Наверное, именно поэтому он и таскался за Реддлом, постепенно перенимая у своего приятеля необходимые качества. В конце концов, Том был знатоком в этом вопросе. С первых же дней обучения он — безызвестный полукровка — заставил этих высокомерных родовитых отпрысков вознести его на пьедестал. Лестрейндж его уважал, для него Реддл был идеалом. Тем, каким он хотел бы видеть себя. Вот только на его месте Том в тот день скорее достал бы палочку, стер эти наглые усмешки с лиц сокурсников и публично обнял бы Эмили Фарли. Он не позволил бы никому плохо отозваться о той, кого назвал бы своей, несмотря ни на что. Но он был Родериком Лестрейнджем — мнительным трусливым придурком с маской на лице, а потому промолчал, тем самым безвозвратно отвергнув от себя ту девушку, чей взгляд заставлял его сердце бешено колотиться. С Эмили они больше не разговаривали. Девушка ушла глубоко в себя, а из её глаз навсегда пропал яркий свет, на который он готов был лететь сломя голову, словно мотылёк. Какое-то время он ещё тешил себя надеждой на возобновление отношений, пока его отец на смертном одре не заключил соглашение со своим давним другом Персивалем Шафиком. Следуя велению главы своего рода, он обязан был жениться на его младшей дочери Луизе. Том был прав, его невеста была хороша и безупречна, вот только в его мыслях до сих пор жил образ рыжеволосой девушки с яркими глазами цвета молочного шоколада. С годами она изменилась, похорошела, но стала очень холодной, а вот он остался таким же трусом. Несколько часов назад, столкнувшись с ней в вагоне старост, он вновь позорно сбежал, бросив на Реддла умоляющий взгляд. К счастью, Том понял его без лишних слов и отпустил. — А как же Луиза? Ты не хочешь отыскать её в поезде? — нахмурился Освин Мальсибер. В отличие от приятеля, он был чрезвычайно счастлив сделанному его отцом выбору. Элизабет Роули была невероятно хороша, умна не по годам, а наедине с будущим супругом весьма раскованна. Друзья были правы: в последний год он был буквально околдован ею и не мог думать ни о чём другом, что сильно сказалось на его успеваемости. — Мы виделись на приёме в начале лета, этого достаточно, — мрачно отозвался Лестрейндж. Его невеста была здорова, чиста и находилась в безопасности — а большего он знать не желал. Внезапно дверь купе отъехала в сторону, и в вагон шагнул лидер их компании. Высокий, невероятно красивый юноша с холодными карими глазами. Он обвел тяжелым взглядом присутствующих и едва заметно усмехнулся. В тот же момент Теоден Нотт поднялся и молча пересел на соседнее сидение, освобождая его для Реддла. Том довольно хмыкнул и вальяжно опустился на предложенное место. — Что-то ты долго, — взволнованно заметил Родерик, посмотрев на друга. — Возникли проблемы? — Не совсем, — протянул Реддл, нахмурив тяжелые тёмные брови. — Слизнорт написал мне письмо летом. Упомянул, что в этом году с нами на курсе будет учиться новенькая и попросил помочь ей освоиться. Я искал её в поезде, но не добился успеха. — Ты не говорил мне об этом, — задумчиво произнес Лестрейндж. — Декан хотя бы написал её имя? — В том-то и дело, что нет, — покачал головой Реддл. Он был крайне возмущен такой недальновидностью Слизнорта. — Знаю только, что она попала на наш факультет. — Старик совсем размяк и расслабился, — посетовал Нотт, заведя глаза. Парню всегда претило безответственное отношение их декана. По его мнению, глава их дома больше был озадачен «коллекционированием» многообещающих студентов, чем отстаиванием интересов их факультета. — Он и так спихнул на тебя большую часть своих обязанностей, а теперь тебе ещё и возиться с новенькой. — Кто знает, быть может, она окажется очень даже ничего, — нагло ухмыльнулся Генри Эйвери. Он был вторым сыном своего отца, а потому в собственных похождениях его никто особо не ограничивал, чем юноша беззастенчиво пользовался. — Что ж, по приезде в замок мы в любом случае её увидим. — Позже мне нужно будет совершить ещё один обход, — коротко сообщил Том. — Может быть, к тому времени она соизволит дать о себе знать. *** Реддл неспешно обходил вагоны поезда, погруженный в свои мысли. Этот год был последним в Хогвартсе, и ему предстояло решить, что делать дальше. Многие пророчили ему головокружительную карьеру в Министерстве, вот только сам юноша пока не был сильно заинтересован этим. Безусловно, власть манила его, а должность министра вполне могла бы удовлетворить его высокие амбиции, но, помимо этого, он отчаянно желал могущества и знаний: доступных, тёмных, запрещенных — всех, какие только существуют. В прошлом году книга «Тайны наитемнейшего искусства» будто открыла ему глаза. Он вдруг понял, что полученные в школе знания и умения были только крупицами в сравнении с тем, сколько ещё в мире было всего не познанного им. Библиотека Хогвартса была обширной, но сильно ограниченной, а он собирался стать самым искусным колдуном. Вот только его ресурсов даже при поддержке влиятельных друзей было недостаточно для обретения могущества. Впрочем, у него уже была пара мыслей на этот счет. Внезапно, проходя мимо очередного вагона, юноша остановился. Он вдруг почувствовал сильную магию, исходящую от одной из дверей купе. Кто-то намеренно запер их, причем весьма качественно. Реддл тут же почувствовал азарт, достал палочку и принялся спешно распутывать нити сдерживающих заклинаний. Своё вторжение он вполне способен был аргументировать статусом старосты школы. Он торопился — интерес подогревал его, а кровь буквально кипела в жилах. Он всегда испытывал эти ощущения, оказываясь на пороге каких-то тайн или открытий. И тот, кто сейчас находился по ту сторону двери, словно знал об этом. Наконец, последние сплетения чар пали — его способностям не было равных, по крайней мере, среди учеников. На его красивых губах тут же зазмеилась довольная усмешка, а в следующий момент юноша резко открыл двери и вошел в купе. Его взгляд сразу наткнулся на сидевшую у окна девушку, что замерла на сидении и напряженно вглядывалась в проносящиеся за окном пейзажи. Судя по всему, она была его ровесницей. На хрупкие плечи волнами спадали тёмные волосы, частично закрывая её лицо. Мантия с галстуком в цветах Слизерина и соответствующий значок свидетельствовали о том, что она училась на их факультете, вот только раньше Реддл никогда её не видел. Похоже, она и была той новой ученицей, о которой ему писал Слизнорт. «Даже не обернулась», — возмущенно подумал Том, продолжая прожигать незнакомку взглядом. Словно прочитав его мысли, девушка наконец оторвала взгляд от окна и повернулась к нему лицом. Она красива — мимоходом отстраненно констатировал Реддл. Черты лица были правильными, аристократичными. Но куда больше его поразили серые глаза, с ощутимым холодом глядящие сейчас на него. Хорошо очерченные губы девушки вдруг исказила едва заметная усмешка. — Мне казалось, чары были не такими уж и сложными, но, судя по тому, что ты первый, кто совладал с ними, я несколько перестаралась, — незатейливо сообщила незнакомка, а в следующий момент с невероятной грацией поднялась с места. — Сандра Джонсон, — представилась она и исполнила безупречный книксен. — Том Реддл, староста школы, — отступив на шаг, юноша представился по всем правилам этикета. — Заклятья и впрямь были простыми, но я потратил немало времени, пытаясь отыскать тебя в поезде. Мысленно же он продолжал анализировать новоявленную однокурсницу: высокого качества одежда, манеры, умение себя подать — её происхождение не вызывало вопросов, вот только юноша никак не мог вспомнить её фамилию в списке известных чистокровных семейств. — Вижу, ты пытаешься определить мою принадлежность к какому-либо роду, — серые глаза вдруг блеснули лукавством. — Не старайся. Я не принадлежу к аристократии магической Англии, — непринужденно сообщила девушка, заставив стоящего напротив молодого человека напряженно замереть. — Моя семья имеет Скандинавское происхождение. Мои предки были воинственными викингами. «Она читает мои мысли?!» — опешил Реддл и, вопреки здравому смыслу, не смог пересилить желание большим пальцем левой руки незаметно провести по ободку кольца в виде кусающей себя за хвост змеи, проверяя наличие защитного артефакта на безымянном пальце. К последнему курсу он овладел окклюменцией в должной степени, и носить кольцо больше не было надобности, однако слова девушки внезапно заставили его усомниться в собственных способностях. — Не волнуйся, я не владею легилименцией, — продолжила она, разжигая в нем искры ярости. Чёртова девчонка словно с точностью знала, о чём он думал в этот момент. — Просто у тебя на лице всё написано, — девушка примирительно улыбнулась краешком губ. «Это невозможно! — зло подумал Том, стараясь сохранить невозмутимую маску. Желание проклясть незнакомку с каждой секундой возрастало в нём многократно. — Я владею им безупречно». — Не обольщайся, в защите собственного разума я уверен, — холодно произнес он, более не стараясь изобразить дружелюбие. Реддл желал как можно скорее закончить общение с этой наглой особой, но просьба Слизнорта и возложенная на него ответственность не оставили ему такой возможности. Он едва не застонал от осознания, что весь год ему придется терпеть эту навязанную ему девчонку. — Раз ты искал меня, полагаю, кто-то из администрации школы поручил тебе оказать мне содействие в освоении, — вновь заговорила девушка, а Тому на краткий миг пришлось прикрыть глаза, в попытке укротить собственную ярость. — Можешь быть спокоен, я весьма самостоятельна и не стану обузой, — она вновь безошибочно угадала направление его мыслей. Это чертовски злило его. — Однако в дальнейшем несколько советов по устройству школы мне бы пригодились. — Рад, что мы всё выяснили, — коротко кивнул Реддл. Несмотря на внешнее спокойствие, его магия буквально вибрировала. Его сила и та тьма, что клубилась внутри, требовали достать палочку и немедля преподать зарвавшейся девчонке пару уроков, а мысленно он уже продумывал, как поделикатней выставить трагичную гибель однокурсницы в поезде. — Если что-то будет нужно, ты можешь обращаться ко мне или другим старостам. В конце концов он решил, что подрывать выработанную годами безупречную репутацию из-за какой-то девчонки — не слишком разумно. Ещё раз одарив незнакомку возмущенным взглядом, он резко развернулся и спешно покинул купе. В это же время серые глаза девушки за его спиной откровенно смеялись. *** — Что произошло? — спокойно вопросил Родерик, столкнувшись с Реддлом в тамбуре поезда. Настроение приятеля он определил безошибочно — Том был чем-то откровенно взбешен. — Кто-то вновь устроил дуэль? — Пока нет, — ледяным тоном ответил тот и с силой сжал челюсти. От него за версту расходились волны мощнейшей магии, не уловить которые было невозможно. Лестрейндж давно не видел друга таким. Прибыв к нему в поместье на вторую неделю летних каникул, Реддл стал ещё более замкнутым и безразличным, так что видеть перекошенное от гнева лицо парня заместо уже привычной холодной маски было непривычно. Делиться собственными мыслями Том явно не хотел, и Родерик только пожал плечами, уважая его желание. За шесть лет он хорошо выучил его поведение и смог адаптироваться к нему. Если Реддл захочет — сам расскажет ему обо всём. В конце концов, из их компании Лестрейндж был ближе всех к Тому. Несмотря на тесное общение, остальные были для него лишь приятелями — не более, но Родерик, пожалуй, был единственным, кого Реддл мог возвести в ранг друга. Внезапно дверь одного из вагонов отворилась. Выглянув в коридор и увидев, кто вышел из купе, Лестрейндж с силой втянул в себя воздух. Это была Эмили Фарли. Оглядевшись, девушка сразу заметила стоящих в тамбуре слизеринцев, на мгновенье замерла — точно так же, как и сердце Родерика, когда они столкнулись взглядами, — а затем спешно приблизилась к ним. — Прибытие через пятнадцать минут, — сообщила она, по большей части обращаясь к Реддлу. — Нужно проследить за первокурсниками. — Мы займемся этим, — отрезал Том, уже справившись с эмоциями. Эмили понятливо кивнула и тут же развернулась, даже не взглянув на Родерика. Такое явное игнорирование хоть и было заслужено, но всё же весьма огорчило парня. Неожиданно он горько рассмеялся. — Что? — вопросил Реддл, подняв брови в удивлении. — Вдруг подумал о том, что у того, кто формирует пары старост, очень плохое чувство юмора, — мрачно отозвался Лестрейндж, с тоской глядя вслед удаляющейся девушке. — Ты и Вальбурга, теперь я и Эмили Фарли, — поделился мыслями Родерик, а стоящий рядом Том только нахмурился. — Между мной и Блэк ничего нет, — холодно заявил Реддл. Мысли о закончившей в прошлом году обучение слизеринке более не беспокоили его. — И никогда не было. — Как скажешь, — уступил Родерик, хоть и знал, что это была неправда. — Кажется, этот год будет очень тяжелым. Увы, Том не мог не согласиться. Воспоминания об эпизоде с новой студенткой всё ещё зло жгли его изнутри. *** Большой зал Хогвартса. Несколько часов спустя. Распределение только что закончилось. На их факультет попало восемь человек, но мысли Реддла были заняты другим: Сандра Джонсон сидела по другую сторону стола и, кажется, демонстративно не смотрела в его сторону. — Это и есть новенькая? — шепотом уточнил сидящий слева от него Генри Эйвери. — Она и впрямь ничего, — парень оценивающим взглядом прошелся по красивому лицу девушки и её точеной фигурке, к сожалению, скрытой тканью дорогой мантии. — Вот именно — ничего особенно, — категорично заявил Реддл. Внешне девушка может и была привлекательна, её манеры безупречны, но холодный взгляд и их диалог в поезде настроили парня против юной слизеринки. «Она даже не представляет, с кем связывается, — зло решил Том. Пусть она не сказала ему ничего нелицеприятного, но сам факт, что девушка, кажется, видела его насквозь, неимоверно раздражал. В этом она была похожа на Вальбургу Блэк. — Надеюсь, ей хватит ума и чувства самосохранения, чтобы не вставать у меня на пути». Вскоре пир закончился, и Реддлу пришлось вспомнить о собственных обязанностях, возложенных на него деканом и директором школы. Разумеется, построить и проводить первокурсников в гостиную мог и Родерик, однако, судя по быстрому взгляду на Эмили Фарли и умоляющему — на него, сейчас парень явно был не готов к этому. Том вдруг хмыкнул, вспомнив слова Лестрейнджа в поезде — у того, кто назначил этих двоих в пару старост, и впрямь было извращенное чувство юмора. Родерик был надежным другом, пожалуй, Реддл действительно был готов его таковым назвать. В конце концов, именно Лестрейндж сыграл немаловажную роль в его принятии другими родовитыми отпрысками. Том, безусловно, добился бы успеха на этом поприще и без него, но с Родериком всё было как-то проще. Он вдруг усмехнулся, решив, что, если бы однажды заявился в поместье Лестрейнджей с просьбой помочь зарыть труп, его приятель только пожал бы плечами и без лишних слов сходил бы за лопатой. Его верность была непоколебима, а потому сейчас Том пошёл ему навстречу. Но когда Реддл вдруг осознал, что ему предстоит проводить до гостиной не только первокурсников, но и Сандру Джонсон — его намеренье помочь другу тут же сошло на нет. Однако Родерика в зале уже не было, и Том только устало вздохнул, в который раз за день подавляя раздражение. Впрочем, стоило ему представить, как девушка в смятении стоит посреди Большого зала и с робкой надеждой заглядывает ему в глаза, на его губах тут же растянулась довольная усмешка. Это был прекрасный повод поставить зарвавшуюся девчонку на место. Воодушевившись, Реддл поднялся из-за стола и огляделся, пытаясь отыскать Джонсон взглядом, но девушки нигде не было. Повинуясь странному импульсу, Том вдруг посмотрел в сторону выхода, как раз чтобы заметить, как в этот момент она выходит из зала в компании Генри Эйвери. Его товарищ не терял времени даром. Юноша нехорошо прищурился, провожая парочку взглядом. — Лестрейндж вновь увиливает от обязанностей? — обратилась к нему Эмили Фарли. В её голосе он без труда смог распознать тщетно скрываемое разочарование. Реддл едва не завел глаза — история этих двоих как нельзя лучше подходила для сюжета какого-нибудь бульварного романа. — Ему нездоровится, — оправдал приятеля Том. — Собрала первокурсников? — Да, можем идти. *** Обычно в первый учебный день, сразу после пира, деканы собирали первокурсников в гостиной, чтобы произнести приветственную речь, объяснить новеньким правила и в целом ввести в курс дела. Однако с легкой руки Горация Слизнорта эта обязанность вот уже три года как перешла к нему — Тому Реддлу. — И помните, факультет теперь — это ваша семья, — произносил слова напутствия староста школы в окончании речи. — По всем вопросам вы можете обращаться к старостам или ученикам старших курсов. Первые дни мы будем провожать вас до кабинетов, проверять готовность к урокам и всячески помогать. В ответ мы ждем от вас поведения, достойного учеников дома великого Салазара Слизерина, — в его словах звучала торжественность, а при упоминании имени предка он невольно преисполнился гордостью. — Вы должны соблюдать правила и всячески поддерживать высокую репутацию нашего факультета, — добавил Реддл, обведя строгим взглядом первокурсников, что смотрели на него едва ли не с открытым ртом. Ему нравилось это ощущение, нравилась значимость, которую давал ему статус. — На этом всё, завтра утром вам выдадут расписание. Эмили Фарли покажет ваши спальни. Юные слизеринцы стали потихоньку расходиться, взволнованно следуя за девушкой. Общая гостиная тут же опустела, оставляя Реддла в желанном одиночестве. Долго оно, конечно, не продлится: приятели уже ждали его в новой отдельной комнате Лестрейнджа — вкупе с обязанностями статус старосты давал и некоторые преимущества. Его друг привез с собой в Хогвартс достаточно огневиски, чтобы скрасить этот вечер. И всё же несколько минут тишины наедине с самим собой сейчас были как нельзя кстати. Именно поэтому, почувствовав присутствие в комнате кого-то постороннего, Реддл раздраженно втянул в себя воздух и прикрыл глаза. Откровенно говоря, он чертовски устал притворяться. Наверное, эта была одна из причин, почему Том пока откладывал свою карьеру в Министерстве. Он отлично понимал, что для того, чтобы проложить себе путь к креслу Министра, ему придется постоянно лицемерить, лебезить перед этими зарвавшимися чиновниками и всячески выслуживаться. Нет, Реддл хотел другого: достичь величия, показав этому гребаному миру всё, на что был способен. При этих мыслях его магия привычно завибрировала, а кровь быстрее потекла в жилах. Он станет самым могущественным колдуном в истории и будет говорить уже с позиции силы. Никто не посмеет пойти против его слова, встать у него на пути! А если и осмелятся — он сотрет в порошок каждого. — Отличные слова, — неожиданно раздался у него за спиной чей-то голос. Предаваясь сладким мыслям, он совершенно забыл о чужом присутствии в гостиной. Резко обернувшись, он наткнулся взглядом на причину своего сегодняшнего раздражения. Перед ним стояла Сандра Джонсон. Девушка была совершенно спокойна и смотрела на него безразлично. — Думаю, ты прекрасный оратор. «Лестью пытается заслужить моё расположение?» — язвительно подумал он. — Речь предназначалась для первокурсников, — холодно отрезал Реддл. Тратить силы на создание видимости дружелюбия он вовсе не хотел. К тому же перед ней. — Что ты здесь делаешь? — Жду, пока Эмили освободится, чтобы показать мне комнату, — невозмутимо ответила девушка, стойко выдержав его тяжелый взгляд. — Знаешь, я не собираюсь набиваться тебе в друзья, но и врагами быть не хочу, — и снова она делала это. Читала его мысли, что было невозможно. Том вновь почувствовал прилив злости. — Кажется, я тебе не нравлюсь, но будет лучше, если мы будем соблюдать нейтралитет. — Ты много о себе думаешь, — убежденно заявил он, приблизившись к девчонке на пару шагов. Да, она сумела вывести его из равновесия, но он вовсе не собирался признаваться ей в этом. — Ты мне совершенно безразлична. — Как скажешь, — едва заметно усмехнулась она, без тени страха глядя ему прямо в глаза.  — Лучше не связывайся со мной, — это предупреждение было последним, что он сказал, прежде чем покинуть гостиную. *** В это же время. Комната Лестрейнджа. Родерик опрокинул в себя очередной по счету стакан янтарного обжигающего напитка. Мысли в голове уже начинали путаться, но юноша упорно продолжал отравлять свой организм крепким алкоголем в тщетной попытке выкинуть из головы навязчивый образ рыжеволосой девушки. Сегодня Реддл выручил его, ибо морально он был категорически не готов пройти с Эмили мучительно длинный путь от Большого зала до подземелий. В то же время он задавался вопросом, как бы всё сложилось, если бы он не струсил в очередной раз: стали бы они говорить друг с другом или же шли бы до гостиной Слизерина в тяжелом молчании, делая вид, что между ними никогда ничего не было? Внезапно от тяжелых мыслей его оторвал звук захлопывающейся двери. Мутным взглядом оглядев комнату, Лестрейндж понял, что это ушёл Мальсибер — наверняка отправился на встречу с Элизабет. Родерик тут же кисло улыбнулся: в отличие от друга, за весь вечер он ни разу так и не вспомнил о собственной невесте и даже не попытался отыскать её. Отец был бы недоволен им. Будь он жив, давно бы проклял собственного сына за проявление слабости. К счастью, его больше не было. Он корил себя за такие мысли, но откровенно говоря, парень был рад его кончине. Отец был слишком строгим, всё время недовольно хмурил брови и даже не пытался хоть как-то сблизиться с сыном. Он мечтал о другом наследнике. Таком, как Реддл — сильном, независимом, умеющем постоять за себя. Когда Лестрейндж впервые пригласил Тома к себе в поместье на летние каникулы и познакомил друга с отцом, то вскоре увидел, как тот смотрит на Тома — с гордостью. Родерик мечтал о таком взгляде, но всё, что получал от отца, — это насмешки и упреки. В очередной раз за вечер он грустно улыбнулся собственным мыслям и наполнил вновь опустевший стакан. Этот год обещал быть очень сложным. — Что думаете о новенькой? — Генри Эйвери оседлал любимого конька, решив заговорить о девушках. — Заметили вы или нет, но я проводил её до гостиной, — похвастался парень, усевшись прямо на полу и подогнув под себя одну ногу. В руке он так же, как и его приятели, держал стакан с доброй долей огневиски. — Только не говори, что ты зажал её в тёмной нише и уже… опробовал, — хохотнул Теоден Нотт, едва не свалившись с подлокотника дивана, на котором сидел. — Пока нет, — хмыкнул Эйвери, но по его взгляду легко читалось, что он был бы весьма не против. — Она не так проста, но тем интересней будет заполучить её. Друзья рассмеялись и почти одновременно опустошили стаканы. Виски был отменным — выдержанным, терпким и обжигающим. Не зря отец Лестрейнджа так оберегал свою коллекцию спиртного. Тем приятней парню было разорить её. Внезапно дверь комнаты резко отворилась, пропуская в спальню Реддла. В его руках была зажата палочка, с которой сыпались красные искры. Прислушавшись к ощущениям, Родерик понял, что его друг только что взломал все запирающие заклятья, наложенные им на комнату. — А постучать было нельзя? — притворно возмутился Лестрейндж. — Нет, — отрезал Реддл, проходя в комнату. Настроение парня оставляло желать лучшего. — О чём разговор? — небрежно осведомился Том и, к удивлению друзей, охотно принял из рук Теодена протянутый ему стакан. Обычно он не пил спиртное, ибо не любил, когда что-либо туманило его разум. Однако в этот раз с легкостью изменил собственным убеждениям. С чего бы это? — Делаем ставки, как скоро Генри покорит сердце новенькой, — усмехнулся Нотт, а Реддл вдруг отчетливо поморщился, но вовсе не от выпитого огневиски. — Она скорее проклянет тебя, — насмешливо произнес Том, красноречиво поглядев на Эйвери. Сандра Джонсон меньше всего была похожа на девушку, способную поддаться чарам Генри. Обычно он выбирал куда более достижимые цели. И всё же, мысль о том, что его товарищ теоретически мог обворожить их новую однокурсницу, отчего-то невольно царапнула его изнутри. Том сказал ей правду: она не интересовала его, но и позволить кому-то — пусть даже своему приятелю — обойти его хоть в чём-то он позволить не мог. — Посмотрим, — принял вызов Генри, салютуя Реддлу бокалом.