***
После встречи с Рей в кампусе его решимость признаться в чувствах полностью испарилась, и, как он и думал, она не писала ему больше месяца. Он примирился с тем фактом, что не стоило и пытаться, потому что, каким бы потрясающим не был секс, у них не было общего в тех вещах, из которых бы получились отношения. Они просто были не созданы друг для друга. Он думал, что больше не увидит её, и смирился с этим. (По большей части. Он скучал по ней иногда, он почти уступил и позвонил, только чтобы услышать её голос.) Шокирующе видеть её здесь, сейчас, в джинсовых шортах и изумрудно зелёном свитере, волосы падают ей на грудь, а рюкзак висит только на одном плече. Их взгляды тут же притягиваются как два магнита, и она не отводит свой, пока направляется к барной стойке. Она усаживается на кожаный стул, кидая рюкзак на соседний, и вежливо здоровается. — Привет, незнакомец. Возможно, слишком вежливо. Он чувствует себя так, как она в шутку назвала его: незнакомцем. Будто всё, что случилось между ними, уже выветрилось из её разума. — Привет, что-то случилось? — отвечает он, надеясь на отрешённость, которую он не может чувствовать рядом с ней, даже когда они не виделись месяцами. — Я просто подумала, что могу зайти, — говорит она, и он нахмуривается против воли. — Вместо того, чтобы написать, — быстро добавляет она, замечая выражение его лица. — Всё лучше и лучше, — шутит он. — Да, — она пожимает плечами. — Может быть. Он глядит на неё некоторое время. — Хочешь выпить? — в конце концов предлагает он. — Нет, — она мотает головой и осматривается, останавливаясь на нём. — Я просто шла домой с вечера ужасов с Финном и По, и потом Кайдел решила заставить нас страдать, включив Дневник памяти после Солнцестояния. И я ушла. — О, чёрт, мне он нравится, — выпаливает он. — Солнцестояние? — Нет. Дневник памяти, — признаётся он, чувствуя, как кончики его ушей краснеют. Рей фыркает. — Да ну. — Ага, — вздыхает он. — Смотрели вместе с отцом, обычно, когда он ругался с мамой. Ему нравилась это “Если ты птица, то и я птица”. Рей смеётся, в уголках её глаз появляются морщинки от смеха, и она продолжает в насмешливом тоне. — Вы вдвоём плакали в конце? Его взгляд кидает кинжалы в её сторону, и это заставляет только смеяться её громче. — Мы выплакали все глаза, — с неохотой признаётся он. Рей глубоко вздыхает, вытирая слёзы. — О, приятель, это бесценно. — Он закатывает глаза, и она извиняется. — Извини! Я не смеюсь над тобой, я просто не думала, что тебе нравятся такие фильмы. Бен не знает, что ударило ему в голову – возможно всё потому, что он всё ещё эмоционален по поводу отца, и он рассказал ей о нем, возможно, из-за её слов, признающих, что она не думала, что он такой человек, когда она никогда не пробовала узнать, какой именно он человек, или возможно из-за того, что он влюблен в неё, и мысль, что она никогда не ответит тем же злит его, или из-за всего этого – он огрызается. — Ну, я думаю, что ты никогда и не знала меня, да? Он сожалеет о свои словах тут же, как они выскользнули из его рта. Не потому, что это не правда, а из-за изменения на милом лице Рей – оно тут же морщится, следы смеха тут же исчезают из её глаз в вспышке боли. Она смотрит вниз на свои ноги, затем поднимает голову, возвращая взгляд на него. — Да. Он торопится извиниться. — Рей, я… Она в спешке встаёт, взмахом руки отвергая его. — Всё в порядке. Было здорово увидеть тебя, Бен, — бормочет она и быстро поворачивается спиной к нему, направляясь к двери. Бен выходит из-за стойки, следуя за ней, пока не стало слишком поздно, только чтобы споткнуться о её стройное тело у двери, пытающееся защитить себя от сильного, непрерывного, почти проливного дождя. Он встаёт рядом с ней, и так близко он может чувствовать тепло её тела и запах лавандового шампуня. Он стоит прямо рядом с ней и всё равно ужасно скучает. — Чёрт, — шипит она, и он не знает из-за него или из-за дождя. Возможно, из-за того и другого. Она переносит рюкзак вперед и ставит его на ногу, сгибая колено, и лихорадочно двигает рукой внутри, разыскивая что-то. — Чёрт возьми, — решительно бормочет она снова. — Я забыла зонт. Чёрт. Вероятно, сегодня день, когда он позволяет словам из своего рта разгуливать направо и налево, не думая. — Как ты можешь жить в Чандриле и забыть положить зонт в рюкзак? Она награждает его убийственным взглядом, открывает рот и закрывает его снова, быстро решая не удостаивать его ответом. Вместо этого она закрывает рюкзак и прижимает его к груди. — Рей, — вздыхает он сердито. — Мне жаль. Я не хотел… Она обрывает его. — Всё в порядке. Просто оставь меня в покое, пожалуйста. — У меня есть зонт внутри. Я могу проводить тебя. Она непреодолимо стоит на своём, не смотря на него и отвергая его просьбы. — Спасибо, но нет, спасибо. Он трогает её за руку, и она позволяет себе взгляд в её сторону и на его лицо. — Рей, пожалуйста… просто позволь проводить тебя. Она долго глядит на него перед тем, как кивнуть. Бен быстро забегает внутрь, берёт свой чёрный зонт из-под барной стойки и говорит Митаке – новому работнику – закрыть бар. Когда он возвращается, Рей стоит на том же месте, где и раньше, глядя куда-то прямо. Замечая, что он вернулся, она кидает взгляд на него и на зонт и смеётся. — Это твой зонт? Мы промокнем в любом случае. — Извини, — говорит он, потирая шею. — Это единственный, который у меня есть сейчас. Рей вздыхает, закрывая глаза на секунду, и затем поднимает голову, чтобы взглянуть на него. — Послушай, может ты одолжишь мне его? Я верну завтра. — Рей, уже довольно поздно. Я не остановлю тебя, если ты действительно хочешь уйти, но я буду меньше беспокоиться, если ты позволишь проводить тебя, — спорит он, но после добавляет, умоляюще, — Пожалуйста. Кивок Рей еле заметен, и она не смотрит в его сторону, когда он раскрывает зонт и приобнимает её за талию, прижимая ближе. Наконец, Бен отходит от двери, раскрывает зонт и выходит на тротуар. Дождь усиливается, капли воды стекают по зонту вниз. Рей была права насчёт того, что зонт слишком мал для них двоих. Они определённо промокнут – его джинсы внизу и черный свитер на спине – но это не важно: ему безразлично это, потому что это ещё одна причина притянуть Рей ближе, обнять её сильнее. Она решительно смотрит вперёд, когда они идут в обнимку так быстро, как могут. Тишина между ними затягивается, тяжело отдаваясь в груди Бена. Он понимает, что его страх влюбиться в неё вышел за рамки простого не ответа на его чувства: это что-то глубже внутри него, старая неуверенность, из которой он до сих пор не вырос. Он не знает, что делать с тем фактом, что его чувства всегда становятся сильными и безотлагательными. Он не знает, как избежать падения от этих чувств, как это случается, когда тело падает с балкона. — Мне жаль, что я накричал на тебя, — внезапно просит прощения он, потому что дождь и его мысли, кажется, соревнуются, кто из них громче. Он не жалеет о своих словах, потому что это правда, и возможно потому, что он не видел её больше месяца или потому, что прогулка вместе под зонтом в дождливую ночь заставляет его чувствовать себя ужасно уязвимым, и он хочет поделиться этим с ней. Больше, чем её желание узнать его, он самовлюблённо желает быть успокоенным девушкой, в которую влюблён. Поэтому он раскрывает самую большую рану, труднейшую вещь, с которой он когда-либо сталкивался: скорбь по отцу. — Сегодня прошло два года, с тех пор как умер мой отец. Она поворачивается в его сторону, мягкие ореховые глаза полны нежности. Её рот слегка приоткрыт, будто она наконец поняла причину его поведения. И он не хочет этого: использовать этот день как оправдание своей злости. Он хочет, чтобы его любовь была отражением нежности, что он только что видел в её глазах. Он хочет, чтобы его любовь была как взгляд социального работника, которая спасла её: чтобы она почувствовала себя видимой, понятой, и поняла, что она не никто для него и что она не одна. И он твёрдо просит прощения снова. — Это не оправдание, чтобы кричать на тебя. Мне правда очень жаль, Рей.***
Количество вещей, которые Рей не стала бы делать сегодня ночью, достигает двух: согласие на ночь ужасов с друзьями, хотя она уже знала, чем всё закончится: они посмотрят один фильм, который считается страшным – в чём смысл ночи фильмов ужасов, тогда? всегда спрашивает она себя – и затем будут смотреть зубодробительную романтическую комедию, которые она ненавидит. Ей сложно смотреть идеальные сценарии людей, которые находят свою любовь среди всех препятствий, тогда как реальная жизнь совсем не такая. Эти фильмы будто атакуют её со всех сторон, поэтому она всегда избегает их. Легче справляться с визгами от страха, чем смотреть на то, что она так сильно желает, но никогда не получит. Поэтому она прощается с друзьями и решает пройтись домой пешком, и эта прогулка приводит её ко второй вещи, о которой она жалеет, хотя она определённо перетягивает канат на себя среди всех её промахов. Рей трудно продолжать смотреть вперёд, когда вокруг так холодно и её свитер весь промок на спине, и всё, что ей хочется, это прижаться поближе к Бену, наклонить голову к его руке, почувствовать тепло его тела и вдохнуть запах черного ореха и кедра, которыми пахнет его шампунь. Я скучаю по тебе, думает она, и сердце болит в её груди. Такое чувство, будто её разум кричит о вещах, о которых она не смеет признаться вслух: Я скучала по тебе так сильно. Я не знаю, что делать. Я никогда не чувствовала таких чувств по отношению к кому-то. И затем он снова просит прощения за то, что сказал, что в действительности является сущей правдой, и признаётся в том, что это день значит для него, и она видит так много боли в его глазах, что может чувствовать, как её сердце разбивается. Она хочет, чтобы у неё была возможность помочь ему. Её сиротская боль не такая, как боль о его отце, их сложных отношениях и невыносимой грусти, с которой он до сих пор борется. Их боль не похожая, но иногда чувствуется, что у них есть что-то общее, когда она понимает, что ломается, и он снова просит прощения, мягкий голос полон переживаний о ней. Рей не знает, что сказать, чтобы он почувствовал себя лучше, но прямо здесь, стоя с ним рядом под одним зонтом в дождливую ночь, она поднимается на цыпочки и делает то, что ей кажется, может немного помочь, что, она надеется, поможет, и целует его. Он удивлён поначалу, но отвечает на её поцелуй спустя секунду, и о, как она скучала по этому. Как она скучала по нему. Я может ничего и не знаю, но я знаю, что скучала по тебе, думает она между поцелуями под дождём и хочет, чтобы он мог прочесть её мысли, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой и напуганной чувствами, которые появляются внутри и поглощают её, заставляя чувствовать, будто её тело быстро падает с балкона, и некому поймать её.***
Когда они оказываются внутри здания, Рей не хочет прощаться. Они промокли больше, чем должны были, доказывая, что она была права о том, каким маленьким окажется зонт для двоих, и она просто хочет, чтобы он поднялся наверх и согрелся. И дело в том, что она даже не хочет секса с ним… настолько сильно. Она действительно просто хочет побыть с ним вместе чуточку подольше. — Хочешь подняться? Мы можем посмотреть Дневник памяти вместе, — предлагает Рей, глядя на него снизу вверх. Это простое предложение, но её щеки краснеют, потому что о, Господи, она действительно только что попросила подняться его наверх, чтобы посмотреть ненавистный ей фильм, вместо секса? — Мне жаль, что я посмеялась над тобой из-за него, — объясняет она, на секунду отводя взгляд от его глаз. — Прими моё предложение, как извинение. — Ты сказала, что не смеялась надо мной из-за него, — напоминает он, его левая бровь вопросительно поднята. — Совсем немного, — растерянно признаётся она. — Я идиотка. Извини. Он фыркает. — Ты не идиотка, прекрати говорить это. И ты прощена. Он не говорит ничего по поводу её предложения, и в какой-то момент она думает, что сильно наседает. Но Рей действительно не хочет, чтобы он уходил, и, забывая свою глупую гордость на секунду, она продолжает настаивать. — Итак... Дневник памяти? Наверху? Со мной? — она качает бровями, намекая, и он тихо смеётся. Господи, не важно, что он скажет, она идиотка. Она чуть ли не растаяла прямо на этом месте из-за звука, который вырвался из его рта. — Что, если я заплачу прямо перед тобой из-за концовки? Рей подходит ближе и поворачивает голову, чтобы проверить, одни ли они в коридоре. Встав на цыпочки, она легко покусывает его челюсть. — Блинчик успокоит тебя. —Ммм, — мычит он, и она заметила, что он закрыл глаза, когда она начала покусывания. — Он милый шерстяной комок, идеальный для объятий. Рот Рей перемещается на мягкое местечко между его ухом и шеей, и она чувствует мурашки на его коже, когда оставляет там поцелуй. — Ага. И ты слишком сильно ему нравишься. —Но что, если я хочу больше? — спрашивает он, наклоняя голову в сторону, их губы в миллиметрах друг от друга. Его вопрос заставляет её сердце биться чаще, и она хочет сделать шаг назад. Но не делает. Вместо этого она удерживает его взгляд и воркует самым соблазнительным тоном, каким только может. — Ты всегда можешь втрахать меня в матрас, тогда. Что-то меняется в его взгляде в эту секунду, но Рей полагает, что она сказала что-то не так, сомневаясь в себе. И затем, всё прошло так же быстро, как и появилось, и он кивает и зарывает пальцы в её талию и ловит её губы в медленном поцелуе, заставляя её забыть о всех переживаниях.***
Поднявшись наверх, они раздеваются до нижнего белья, и Рей кидает мокрую одежду в сушилку. Затем она надевает рубашку, в которой обычно спит, и даёт Бену футболку, которую он забыл несколько месяцев назад, пока он сидит на диване, Блинчик рядом с ним вылизывает лапы и счастливо мурчит, пока Бен гладит его по голове. Рей заходит на кухню и делает попкорн и чай, возвращается в спальню, подхватывая уютный плед, чтобы накинуть поверх, пока они смотрят фильм. Она забирается на диван и нажимает “пуск”. Снаружи бушует гроза, капли дождя бьются о оконное стекло. В обычный момент гроза бы оторвала внимание Рей от фильма, но в этот раз трудно сосредоточиться не из-за этого. А из-за интимности момента, как по-домашнему чувствуется Бен рядом с ней и совместный просмотр фильма. Они делали несколько обыденных вещей до этого, например, он помогал ей учиться, и они вместе завтракали, но это всегда происходило до или после секса. Рей не помнит, когда в последний раз она занималась с кем-то сексом и смотрела фильм. Она не думает, что делала это с последней девушкой за те короткие три месяца, что они были вместе. Сглатывая, она понимает, что знает Бена уже восемь месяцев, и занимается с ним сексом почти столько же. Дольше, чем все обречённые отношения, которые когда-либо были в её жизни. Бен, с другой стороны, не испытывает никаких проблем. Он смотрит фильм, не произнося ни слова, съедает почти весь попкорн, который она сделала, и иногда делает глоток чая. Его бёдра расслаблены рядом с ней, а тело теплее, чем плед сверху. Он придвигается ближе к ней, его спина прижата к её груди. Рука Рей своевольно двигается по его голове, запутывая пальцы в роскошных мягких волосах, слегка царапая ногтями кожу головы. Он издаёт вдох наслаждения, и Рей, сосредоточенная на игре с его волосами, дополняет его своим. Фильм заканчивается. Титры на экране едут вверх, и Рей убирает руку из его волос, неуверенная, что делать дальше. Он почти не двигался с тех пор, как она запустила руку в его волосы, и она не знает, плакал ли он, потому что он смотрит прямо, а она не видит его лица. Она хочет дать ему немного времени для его чувств, но он запрокидывает голову, чтобы взглянуть на неё, слёзы застыли в его глазах. Она наклоняется и оставляет долгий поцелуй на его щеке. Его глаза закрываются. Затем он закидывает её себе на бедро, и она чувствует его твёрдый член прямо напротив влагалища. Он встаёт, его руки крепко обнимают её за талию, забытый плед падает на пол, пока Бен несёт Рей в спальню.***
Их движения медленны, когда они заходят в комнату. Он кладёт её на кровать и коленями упирается в матрас. Сейчас нет той яростной спешки, как в другие разы. Эта совсем другая настойчивость его рук, бродящих по её телу, поднимающих футболку за голову и снимающих её бельё, похожая на страх, будто он не сможет сделать этого снова, почти как в последний раз. Будто он прощается. Рей подавляет эту мысль, даже если в её груди осядет эта боль. Он вероятно всего лишь переполнен эмоциями прошедшего дня. Она спрашивает, всё ли в порядке, говоря ему, что им не обязательно заниматься сексом, если он не хочет, что они могут просто поспать, но он ворчит что-то неразборчивое и целует её, оставляя синяки на её губах. Его рука перемещается к влагалищу, и два его пальца скользят внутрь, и она уже насквозь промокла. Она двигает бёдрами навстречу пальцам, гонясь за трением, которого ей так не хватает, и шатко выдыхает в его поцелуй. Он убирает руку, и она хнычет, её губы тянутся к нему, когда он прерывает поцелуй. Он отодвигается и быстро снимает футболку и боксеры, возвращаясь в кровать и нависая над ней. Выражение его лица серьёзнее некуда, проникновенный взгляд прикован к её лицу, когда он раздвигает ей ноги, сжимая её бёдра, и почти входит в неё. И тут она вспоминает. — Подожди, — выдыхает она. — Бен, нужно… нам нужен презерватив. Его грудь поднимает с тяжёлым выдохом, и плечи слегка сутулятся. — Точно, — кивает он, голос его хрипит. — Точно, — повторяет он, и хватка рук на её бёдра ослабляется. Рей никогда не занималась сексом без защиты, хотя у неё и есть спираль, потому что она не доверяет никому. Всё же малая её часть чувствует себя расстроенной из-за того, что пришлось напомнить об этом маленьком барьере между ними. Эта малая часть её хочет чувствовать его член внутри её стенок, пока он не кончит в неё и не заполнит своей спермой. Она уничтожает эти мысли и быстро заминает своё разочарование, потому что для неё нет смысла мечтать. Секс без презерватива для людей в серьёзных отношениях, которые далеки от тех, в которых состоят она и Бен. Она протягивает руку, открывает прикроватную тумбочку и достаёт пакетик фольги. Она разрывает упаковку зубами, перед тем как наклониться и начать надевать презерватив на член. Бен стонет, его бёдра дрожат, пока она делает своё дело медленно, почти дразня его. Но когда она заканчивает, он перекидывает её через бедро, её колени оказываются в плену его бёдер, и он насаживает её на член одним длинным, быстрым движением. Рей захлёбывается воздухом, непривычная к растяжке. Сидя на его коленях, она чувствует себя переполненной его членом, уже такая близкая к концовке. Его руки обхватывают её вокруг талии, подводя её невероятно близко к оргазму, его рот кусает её за ключицу. Постепенно Бен поднимает её бёдра, только чтобы насадить снова, задавая такой медленный ритм, чтобы она чувствует каждое движение его члена, каждое ощущение, заставляющее её мягко хныкать. Она позволяет ему делать с ней всё, что он захочет: она беззащитна перед удовольствием, которое чувствует, когда он использует её тело для своего наслаждения, для её наслаждения. Их. Это потрясающе, как он поднимает её, будто она ничего не весит, как каждое движение её бёдер, каждый удар его члена выбивает из её рта наиболее развратные стоны. — Боже, ты будто стал ещё больше, — выдыхает она ему в шею. — Я так скучала по тому, как ты растягиваешь меня. — Ты замечательная, — горячо шепчет он, наклоняя её голову так, чтобы она смотрела ему в глаза. Его взгляд тёмный и голодный, но в нём плещется что-то ещё, что-то, остаётся на кончике языка и из-за чего тянет в сердце, но он не находит слов для этого чувства. — Ты замечательная, в тебе так хорошо, господи, как же я… — он вдруг обрывается, прислоняясь к её губам в жгучем поцелуе в контрасте с невыносимо медленным темпом его бёдер, толкающихся в неё, медленным скольжением члена, кружащем её голову. Она даже не догадывается спросить, что он собирался сказать. Рей не знает, как много проходит времени, пока их тела двигаются друг против друга, пока дождь продолжает греметь по потолку. Она знает, что это могут быть секунды, минуты, часы. Нет ничего, кроме него, ничего, кроме их взглядов, прикованных друг в другу, кроме их губ, стонущих между томными поцелуями. Этот оргазм не похож ни на какой другой: он жестокий, как большие волны, оставляющий её без дыхания и ничего не понимающей. Этот оргазм, как колыхание волн после грозы, которое заставляет её рот открыться в немом о, замедляющее её движения до полной остановки, пока её тело мягко дрожит. Пока она купается в нём, её тело расслабляется. Бёдра Бена толкаются ещё несколько раз, прерывая ритм, и он воет, приглушая звук укусом в ключицу. Рей кладёт голову ему на плечо, закрывая глаза, чувствуя его сердцебиение и дыхание, которое медленно возвращается в норму, пока они застыли в этом моменте, два тела, объединённые темнотой, пока гроза бушует за окном.