Девять кругов Ада

      До конца дня, показавшегося ему неимоверно долгим, Сабуро мотыляется по обширной территории гостиницы, не горя желанием контактировать ни с Такаги, наверняка сейчас выясняющими отношения, ни тем более с Джиро. От одной мысли о том, что ему придётся в один момент вывалить свои чувства уже сегодня вечером, накатывает нестерпимый ужас — особенно, когда он представляет себе реакцию брата на это. Но вместе с тем в душе теплится и облегчение — скоро всё закончится, а дальше будь, что будет. Путей к отступлению нет, возможные варианты решения проблемы так и не зародились в гениальном мозгу, а тяжесть тайны больше не будет терзать его истощённый разум.       То и дело Сабуро посещают сомнения: вдруг Кенджи не сможет уговорить Джиро посетить дискотеку? Он уверен: помимо вины тот чувствует всепоглощающую обиду, которая, между прочим, до сих пор не отпустила и его самого. В отличие от Сабуро, Джиро склонен слушать доводы сердца, нежели разума, поэтому не будет ничего удивительного в отказе приходить на шумную вечеринку, где придётся ещё и разговаривать с вредным младшим братом. Или события примут оборот ещё более нелепый: они просто не найдут друг друга в толпе, и момент окажется упущен…       Но даже при всей своей боязни и постоянных метаниях Сабуро не позволяет эмоциям завладеть головой: пусть Джиро и не придёт, пусть они не пересекутся или опять разругаются, всё в любом случае разрешится. Игнорировать растущего слона в комнате уже не просто тяжело — невозможно как физически, так и эмоционально, и если вернуться в столь подвешенном состоянии к Ичиро, он, не дай бог, начнёт выяснять причины их нелепого конфликта, и тогда не поздоровится как минимум Сабуро. Что бы ни двигало Джиро, он и сам это прекрасно понимает.       Поэтому настраивать себя на предстоящий разговор вместо бессмысленной паники не так уж и сложно, как может показаться на первый взгляд. Простая схема: кто-то из них решится извиниться, после за извинения примется второй, и только потом настанет часть самая сложная — вот тут-то Сабуро и обрывал свои мысли, начиная репетировать по новой.       Один из весомых минусов заключается в том, что за весь день он так и не заглянул в столовую, перебиваясь водой из фонтанчиков, утыканных по периметру. Велика вероятность встретить там Джиро… и даже если Джиро думает так же, и Сабуро ничего не угрожает, есть шанс и того, что брат думает то же самое про Сабуро и всё-таки заходил перекусить!       Правда, когда наступает долгожданный вечер, он понимает свою оплошность: Кенджи не уточнил, где именно будет дискотека и конкретное время — Мальчик-Который-на-Побегушках-сан выражался абстрактно и торопливо, помимо всего прочего не оставив Сабуро своего номера телефона. Чёрт, а вот у Джиро нет проблем как и в общении с Кенджи, так и с его контактной информацией… почему-то этот факт вызывает в нём слабое раздражение — как будто не хватает и негативных эмоций, не отпускающих его вот уже который час после их утренней ссоры.       Во-первых, брат ни словом не обмолвился о своих посиделках с человеком, к которому, между прочим, сперва был настроен довольно агрессивно! Во-вторых, претензии к общению Сабуро с Като и Юки после этого кажутся вдвойне, нет, втройне нелепыми — Джиро, старательно выглядывая соринку в его глазу, не заметил бревна в своём. Как можно быть таким недалёким лицемерным придурком! Классно ему, должно быть, жаловаться Кенджи на свою нелёгкую, трусливо убегая от Сабуро! «Ага, а ещё ты приревновал», — ехидно подмечает внутренний голос, на этот раз почему-то звучавший, как Ичи-нии. Ревность? Какая, к чёрту, ревность! Он не ревнует, он просто злится на Джиро из-за этого и всей ситуации в целом… а ещё со странно щемящим сердцем думает, что Кенджи провёл с ним за последние несколько дней гораздо больше времени, нежели Сабуро. Исключая перерыв на сон, разумеется.       Ладно, может быть, он всё-таки ревнует. Совсем чуть-чуть!       Но на данный момент не это главная проблема. Небо постепенно приобретает рыжевато-золотистый оттенок, знаменующий закат, а он по-прежнему ни сном, ни духом о том, куда направиться. Поэтому приходится пойти на отчаянные меры… — Извините, — Сабуро кротко вежливо улыбается, не забыв застенчиво потупить взгляд, — не знаете, где и во сколько сегодня будет дискотека? — мужик, до этого явно не обрадовавшийся его обращению к нему, немного расслабляется. Возможно, у него сын того же возраста — на взрослых тоже не так сложно воздействовать, если знать подход. — На четвёртом этаже через, — он сверяется со временем, — двадцать минут. — Большое спасибо! — юнец очаровательно улыбается, хлопнув в ладоши, после чего чуть ли не испаряется — раз и всё. Как ветром сдуло.       Мужчина, по чистой случайности оказавший ему небольшую помощь, озадаченно трёт голову — голос и внешность мальчугана показались смутно знакомыми. Где же он его раньше видел?.. Почему-то кажется, что по телевизору… ***       Вместо обозначенных двадцати минут Сабуро решает выждать полчаса, дабы не попасть на мероприятие в самом его начале. Разрывает как желанием поскорее всё закончить, так и малодушно оттянуть возможную встречу — но пусть лучше всё произойдёт раньше, чем позже. Поэтому, когда он наконец поднимается на четвёртый этаж (по лестнице — от греха подальше), то уже на третьем пролёте слышит гулкие биты. Как тут всё плохо со звукоизоляцией…       Помимо нескольких обычных нумерованных дверей, в коридоре расположилась одна большущая, явно выбивающаяся из привычной обстановки. Не колеблясь ни мгновения, Сабуро приоткрывает её, проскальзывая вовнутрь тёмного помещения — музыка доносится именно отсюда, а вместе с тихим (честно говоря, здесь даже неслышным) хлопком двери достигает апогея громкости.       Тут же его оглушает не только звуками, но и яркими вырвиглазными цветами, и запахами — чьи-то духи, пот, искусственная ароматизации самого помещения — и всё это за какие-то десять минут тусовки! Страшно представить, что будет через час или два — Сабуро мгновенно чувствует в себе желание уходить. Не столько от разговора с Джиро, сколько от душного, злачного помещения, толпы безликих незнакомцев, в которой кто-то уже бросает на него плотоядные взгляды, разливающейся вони алкоголя и удушливой похоти… — Сабуро! — словно почуяв его терзания, из людской гущи показывается белобрысая макушка Като, после чего он, чудом никого не сбив, шустро подбирается к застывшему истуканом другу, ещё и ведя за собой Юки. — Не ожидал, что ты придёшь… сестрица рассказывала, ты не любитель шумных сборищ. — Эй! — Юки, немного покраснев (впрочем, это можно списать на эффект освещения диско-шара), пребольно пихает непутёвого братца локтем, из-за чего тот поскуливает от боли. — Не было никакой необходимости сообщать об этом Сабуро-куну! — Даже слепой поймёт, что ты его фанатка, Юки, чего мелочиться…       Уже через несколько секунд парочка забивает на присутствие Сабуро, увлёкшись оживлённой перепалкой, но он, к вящему облегчению, не видит между ними и доли напряжения. Раз они пришли вместе на дискотеку и столь непринуждённо общаются, значит, нервная речь Сабуро, выпаленная на эмоциях, оказалась для Като полезной, и приятель помирился со своей сестрой.       Хоть у кого-то всё хорошо. — А где Джиро-кун? — спрашивает вдруг Юки, когда они прекращают. Ей не хватает роста, чтобы выглядывать над чужими головами, но она всё равно любопытно озирается. Джиро, разумеется, рядом и в помине нет. К вопросу Сабуро оказывается не готов, поэтому, помявшись, собирается ляпнуть первое, что в голову придёт, но… — С каких пор тебя интересует Джиро-кун? — вмешивается Като, и Юки вновь поднимает на него гневный взгляд. — Не начинай опять! — Като бросает многозначительный взгляд поверх её макушки, недвусмысленно намекая Сабуро уходить, пока она отвлеклась. Он показывает другу большой палец вверх, после чего разворачивается, и, надо признаться, с дикой неохотой ныряет в беснующуюся толпу.       Если Джиро здесь, его нужно найти.       Сабуро не ищет среди танцующих — они оба пришли сюда с одной целью, значит, брат должен быть в стороне от основной массы. У стен располагаются диванчики — вполне возможно, Джиро расселся на одном из них. Чёрт, с таким освещением ни зги не видно! А зрение Сабуро, посаженное многочасовым времяпровождением за компьютерами, отказывается различать кого-то дальше, чем на расстоянии пяти метров.       Не тот, не тот, тоже не тот… о господи, они здесь и лижутся вовсю, какая мерзость… С каждой проверкой Сабуро всё сильнее утверждается в мысли о том, что брат попросту продинамил его и сейчас отсиживается в номере! Или ходит где-то с Кенджи, чёрт бы побрал их обоих. — Джиро-кун, — каким-то чудом он улавливает чей-то голос посреди грохочущей музыки, и незамедлительно идёт в его сторону. Имя Джиро, конечно, отнюдь не редкое, но стоит хотя бы попытаться!       Вырвавшись из мешанины скользких потных тел, Сабуро оказывается в месте, которое не заметил изначально. Своеобразный закуток в самом углу помещения — туда почти не попадает свет, но именно там он замечает знакомые вытянутые ноги в знакомых новеньких кроссовках — недавняя покупка Джиро… — Слушай, я всё понимаю, но, эм, я не з-заинтересован в отношениях, — это точно его голос! Робкий, сдержанный и заикающийся — так брат может разговаривать только с… — Причём тут отношения! …девушками. Да, голос, который звал его брата по имени, определённо женский — игривый, мурлычущий. Что они делают там, во тьме? На мгновение представив, Сабуро вместо стыда или отвращения к своему ужасу чувствует шевельнувшееся возбуждение! Ну уж не-е-е-ет, сейчас совсем не время для каких-то дурацкий фантазий! Чем бы ни занимались эти двое, у Сабуро есть дела поважнее, и их нужно… прервать! — Извиняюсь, — кашлянув, вежливо обращается он, стараясь не вглядываться в тела, чьи очертания угадываются в полумраке, — но у меня с Джиро-куном есть… парочка вопросов, которые нужно решить. Прямо сейчас, мэм. Девушка, пойманная с поличным, неловко пискнула и поспешила ретироваться. Сабуро, едва успев разглядеть её, промчавшуюся мимо себя, подмечает, что это, скорее всего, старшеклассница. Весьма красивая старшеклассница… не то что он, длинный костлявый подросток. — Ты меня прямо спас, Сабуро, — Джиро же не спешит показываться, опять пряча взгляд и выражение лица, — девица порывалась залезть ко мне в штаны, а я понятия не имел, как её отшить, чтобы не обидеть… — Или не хотел, — чуть ревностно говорит Сабуро, сощурившись и сделав шаг вперёд. Темнота прячет в себе его брата, которого он так боится и одновременно так… любит и жаждет. Тяжело признаваться в этом даже мысленно — страшно представить, как он облечёт всё в слова. — Ревнуешь? — нейтральный голос Джиро приобретает насмешливость — ядовитую, но при этом такую томную и сладкую… или ему, испытавшему за сегодня слишком много эмоций, просто кажется. — Какая разница.       Сабуро ощущает себя маленькой невинной зверушкой перед затаившимся хищником. Он выбился из сил. Бежать некуда. Остаётся только принять свою скоропостижную смерть и ступить во тьму. Но Джиро наконец поднимается и отряхивается — наваждение спадает. Брат мрачен и сдержан. И по-прежнему соблюдает дистанцию. — Надо поговорить, — несмотря на музыку, чужие вопли и топот, слова Джиро похожи на гром среди ясного неба. Вот и всё.       Брат заводит его в туалет, на удивление пустующий — никого, кроме них, тут нет. В этом Сабуро убеждается, по-быстрому проверив кабинки. Свидетели им ни к чему. Поэтому нужно закончить всё быстро — ой как не хочется, чтобы их застали посреди выяснения отношений. — Не хочешь сперва извиниться? — но Сабуро, разумеется, оттягивает момент икс до последнего, следуя своему небольшому сценарию. Джиро, похоже, не против — в его хмуром взгляде мелькает горькое чувство вины. — Я не хотел говорить тебе то, что сказал, — набрав в грудь побольше воздуха, начинает брат — не сговариваясь, они решили, что первым принести извинения должен именно Джиро. — Я был… на эмоциях. И признаю свою вину. Конечно же, у тебя будут друзья, и я не считаю Като-куна плохим человеком… просто так уж вышло, что в чём-то ты был прав. Мне противна сама мысль о том, что ты можешь восхищаться кем-то, кроме меня или Ичи-нии и я… ну в общем, ты понял. Глупо это всё, обещаю себя больше так не вести. Извини, — под конец своей речи Джиро неловко смеётся, а Сабуро обнаруживает, что задержал дыхание. Спокойно. Ничего такого он не сказал — всего-навсего очевидные вещи, но… Мне противна сама мысль о том, что ты можешь восхищаться кем-то, кроме меня.       Эта фраза должна вызывать в нём лишь звенящее бешенство — да кем этот мелочный ублюдок себя возомнил! — но почему-то… Сабуро чувствует разливающееся удовлетворение. Он был прав. И такая ревность отчасти… приятна. Хотя, конечно, над ней нужно поработать, и не только Джиро… но с этим они разберутся попозже. — Прости и меня тоже. Мы оба переросли фазу беспомощных сирот, жаждущих чужого внимания, и я не раз убеждался в том, что твои друзья — хорошие люди, которые не бросят тебя, если ты в чём-то ошибёшься. И… я соврал. Ты по-прежнему мне нужен, Джиро, — показалось ему, или прерывистый вздох напротив пропитан облегчением? Неужели глупый брат думал, что Сабуро это всерьёз? — Прощаю.       В очередной раз между ними воцаряется тишина, неуютная, как никогда до этого. Осталось самое главное, и больше не будет никаких недомолвок. Никаких секретов между ними. Но вернуть всё на круги своя не получится — слова Сабуро изменят всё. Нужно только начать, но как же страшно! Страшно до трясучки, что этот разговор закончится ненавистью и отторжением, что от Сабуро отвернётся один из двух самых дорогих людей в его жизни… — Кстати, о… ситуации между нами, — Джиро, очевидно, тоже устав от бегства и ожиданий, берёт инициативу в свои руки, — я тут поговорил с Кенджи-саном… — Какое совпадение, я сегодня тоже говорил с Кенджи-саном. — Я знаю! Прости и за то, что не рассказывал о нём и был, — он спотыкается — да, ему тоже иногда тяжело признать свои грехи, — ебанутым лицемером… — Хорошо-хорошо. Ближе к делу. — Так вот, Кенджи-сан сказал, что ты тоже не рад тому, что я тебя избегаю, — выпаливает Джиро на одном дыхании. Сабуро закатывает глаза. — А говорил, «разбирайтесь сами». И они оба замолкают, не желая ещё ближе подступать к животрепещущей теме. Брат зачем-то копошится в карманах, нервно бормоча что-то себе под нос, пока Сабуро пытается не оглохнуть от стука сердца, отдающегося в ушах. Нужно что-то сказать. Нужно как-то подвести… — Слушай, я… — Подожди! У меня есть идея, — Джиро наконец находит, что искал — новенькая монетка в пять иен, переливающаяся под светом ламп, — н-никто из нас не хочет говорить первым, поэтому… сыграем в орлянку! Выбирай, раз уж идея моя…       Сабуро в ступоре смотрит на монетку. Блестящая. Орлянка… отличное решение. Иначе оба так и будут ходить вокруг да около. — Орёл, — выдыхает он почему-то шёпотом, после чего демонстративно прокашливается. Ничего страшного, Сабуро родился везучим. Подрагивающими нервной дрожью руками Джиро подкидывает медный кругляш. И монетка, пролетев мимо его подставленной ладони, падает на белоснежный кафель, закатившись под одну из раковин.       Разумеется, они тут же кидаются за ней, как подстреленные, судорожно выглядывая сторону, вверх которой она приземлилась. — Вот она! — радостно вопит Джиро и осторожно накрывает неприметную медянку, выволакивая её на свет. — Убери руку, — недовольно шипит Сабуро, когда брат, напуганный до усрачки, медлит. — Убери руку, говорю! Некоторое время Джиро даже не реагирует на его тычки локтём, но, наконец преодолев дилемму в своей голове, отрывает от пола ладонь.       В помещении одновременно раздаётся два выдоха — облегчённый и… обречённый.       Невидящим взглядом Сабуро вперился в несчастную монетку, насмешливо сияющую решкой ему в лицо. Родился везучим, да? Ха-ха. Ха-ха-ха… С лицом, выражающим каменное спокойствие без десяти секунд висельника, он встаёт с колен, донельзя щепетильно отряхиваясь. Время похоже на резину — тянется медленно-медленно, неохотно и со скрипом. Ему хочется, чтобы кто-то пришёл — неужели за всё то время, что они тут находятся, никому не захотелось в туалет! Можно было бы поискать другое место для откровений. Потянуть время — совсем немного, пожалуйста, только несколько минут…       Но никто не пришёл. Джиро, смотрящий на него с ожиданием — практически нетерпением — никуда не делся. Попробовать бы уломать его ещё на пару раундов орлянки, обвинить в жульничестве, отказаться говорить первым… соблазнительные желания, но Сабуро, качнув головой, вытряхивает их, как воду из ушей после бассейна. Его бегство затянулось — пора взглянуть в глаза своему страху, встретиться с ним лицом к лицу и выдержать эту маленькую проверку на храбрость. — Слышал о братском комплексе? Наверняка слышал, сукин сын из Йокогамы обвинял в нём Ичи-нии, — разумеется, факт того, что Ичиро обвинял вышеупомянутого Саматоки в сестринском комплексе, он благополучно опускает. Джиро, вероятно, не понимая, к чему Сабуро ведёт, неуверенно кивает — это даже немного удивляет. — Я… читал пару статей об… этом, — слова даются брату с трудом, но его ответа более чем достаточно. Значит, знает. — Глубокая романтическая привязанность к родному брату может быть вызвана… разными факторами. Нездоровая обстановка к семье, домогательства со стороны старшего родственника — последнее, кстати, может сопровождаться и стокгольмским синдромом… или напротив, всё дело в гиперопеке и зависимости. В любом случае, психология — псевдонаука, а случаи достаточно редки и данные неточны… так что я по-прежнему гадаю, в чём причина у меня, — Сабуро малодушно отворачивается от Джиро, слишком боясь увидеть его реакцию на свои слова. Пусть его голос по-прежнему спокоен, каждое слово даётся невероятным трудом — Сабуро вытягивает их клещами, ужасно желая замолчать и не говорить больше. Никогда. — Сначала я не мог поверить. Списывал всё на свой молодой организм, проецирующий сексуальную неудовлетворённость на первого попавшегося человека, которую возможно перенаправить… я даже пытался несколько раз, — как наяву вспоминается Като. Симпатичный Като, подходящий под определение «типажа» Сабуро, буйный и весёлый, приятный человек со своими переживаниями… но эта слабая симпатия и рядом не стоит с тем, что он испытывает по отношению к Джиро. Като — друг. Не более. — Но время шло, а я не переставал думать. Не переставал чувствовать. У меня ничего не получалось, и я уже не верю, что получится. Впервые я не смог справиться с собой и решить проблему! Возрадуйся, гениальный Сабуро Ямада потерпел крах.       Он говорил всё громче и эмоциональнее, подсознательно надеясь на то, что это создаст ему своеобразный ореол защиты и агрессии. Никто его не ранит! Никто!       Страх и злость сжимают цыплячью шейку в тисках, но Сабуро находит в себе силы поднять взгляд. Ну, давай же, Джиро! Взгляни на меня с отвращением и презрением! Меня это не заденет, я знал, на что шёл! Но он не смог рассмотреть выражение лица брата по одной простой причине.       Слёзы второй раз за день застилают его глаза — всё расплывается, всё валится из рук, и Сабуро опять дрожит, как осиновый лист. — Ты мне нравишься, Д-джиро, — надтреснуто всхлипывает он, — очень сильно нравишься… и я так боялся, что ты узнаешь… и в итоге все мои старания коту под хвост, — Сабуро пытается хохотнуть, но подступающие к горлу слёзы превращают смешок в недо-всхлип, — п-поэтому я тебя избегал… я думал, так буд-дет лучше… но я не могу без тебя! Не могу п-постоянно убегать… я так устал, Джиро… ты не п-представляешь…       Цветное пятно, являющееся братом, несмело шагает вперёд, сохраняя гробовое молчание. — Сабуро, — Джиро глухо повторяет его имя, и у него вновь не получается определить, какие интонации он вложил в свой голос. По-прежнему прячется? Трус! Пускай говорит, как думает! — Я-я знаю что эт-то мерзко и н-неправильно, — Сабуро упорно пытается звучать агрессивно, пусть почти каждое второе его слово дрожит и прерывается истеричным заиканием, — т-так что… д-делай, что хочешь! М-мне не нужна твоя жалость! — Сабуро. — Ч-что «Сабуро»? Т-ты достал меня до чёртиков… теперь говори, в чём дело у т-тебя! — В этом нет необходимости.       Пятно приблизилось к нему почти вплотную. Раздражает… разве он не должен, напротив, шарахнуться назад и держаться от него как можно дальше? Ведь даже в таком состоянии Сабуро ведёт от его запаха, и ему хочется вжаться своим телом в чужое, и находиться так… желательно, до скончания веков! Никогда и ни за что не отпускать. Но теперь это точно невозможно, ведь Джиро, наконец, узнал о его мерзкой натуре. Песенка спета. — Ч-что ты имеешь в-в-виду?       Он не отвечает. Сабуро чувствует на щеках его большие горячие ладони — намного крупнее, чем у него самого. Большими пальцами Джиро стирает слёзы — ни капли брезгливости в жестах. Он сделал это, потому что захотел, а не потому что хорошему старшему брату полагается утешать младшего в трудные минуты. Прежде, чем Сабуро успевает этому удивиться, Джиро подаётся вперёд.       Всё это… сон? Он проснётся спустя несколько секунд, цепляясь за ускользающую из пальцев иллюзию, растворяющуюся в забытье.       Потому что Джиро целовал его. Положив ладони на красное зарёванное лицо, ласково и аккуратно. От удивления Сабуро приоткрывает рот и сразу же чувствует на языке соль — слёзы попали и на губы, но брата это не останавливает — он, ни секунды не сомневаясь, на пробу ведёт языком по кромке зубов, дотрагивается до его языка, и это почти щекотно, но в то же время очень… приятно.       Раз уж это сон, почему бы ни воспользоваться им в полной мере? Отмерев, Сабуро поднимает безвольно висевшие руки, с наслаждением закидывая их Джиро на шею и притягивая его ещё ближе. Он такой тёплый, так приятно пахнет и осторожно касается. Один раз они по-дурацки стукаются зубами, но это нестрашно, совсем нестрашно, на данный момент вообще любые проблемы кажутся Сабуро глупыми и не стоящими его внимания. Важно то, что происходит здесь и сейчас.       Из-за неумелости и пылкости слюна течёт по их подбородкам, прямо как в каком-то дурацком хентайном аниме, и Сабуро непременно возмутится тому, как всё это глупо и отвратительно. Но позже. Он встаёт на цыпочки, стремясь увеличить площадь соприкосновения между ними — теперь они не в том лифте, он знает, что так можно…       Какие же они оба дураки! Теперь всё кажется настолько очевидным, что даже смешно. И это — Сабуро Ямада, ребёнок, прославившийся гениальным? Он так боялся быть пойманным и осуждённым, что упорно отрицал очевидное! Слишком мала вероятность обоюдного влечения между двумя родственниками, да? Джиро буквально отражал его поведение! Избегание, попытки забыться, игра в прятки, конца-края которой не было видно!       Идиоты. Они оба — конченные идиоты! — Ага, — в какой-то момент Джиро от него отрывается, и пусть ничто не мешало дышать им через нос, у обоих едва ли получается выровнять дыхание. — И не говори. Идиоты, каких поискать. Сабуро что, это вслух сказал? Неважно! Неважно-неважно-неважно. — Пойдём отсюда, — тянет Сабуро его за руку. На этот раз не за одежду! Он может сжимать ладонь Джиро в своей, не боясь, что тот её выдернет. Словно прочитав мысли, брат перехватывает покрепче, будто опасаясь, что Сабуро выскользнет и убежит. Растворится, как красивое сновидение… ***       Как в тумане они покидают шумное душное сборище, не разжимая рук всю дорогу до номера, казавшуюся бесконечной. В конце концов, чего странного в том, что братья вдруг проявляют друг к другу особенно нежные чувства? Держатся за руки, обнимаются и всё такое…       А ещё целуются в лифте, как безумные. — Камер нет… Кенджи-сан рассказал, — Джиро хихикает, беззастенчиво вжимает в стену этого несчастного лифта, ведёт носом по шее, и, обнаглев, даже лижет. Как в том сне, но в тысячу раз лучше. Всё-таки, это — не сон. Во снах всё всегда слишком идеально, но при этом отнюдь не так ярко. Игриво царапнув его зубами, Джиро наконец отстраняется — лифт приехал на третий этаж. Стоило ли его дожидаться, чтобы проехать всего лишь два несчастных лестничных пролёта и позажиматься несколько секунд?       Да. Определённо да.       Они вываливаются из тесного помещения с хихиканьем, никого не встретив ни по пути, ни даже здесь, в коридоре — ощущение, что вся гостиница опустела, скопившись на четвёртом этаже и отплясывая под какую-то безвкусную музыку… им же лучше. Сабуро попадает ключом-картой в дверь не с первого раза — у него до сих пор трясутся руки, но сейчас — отнюдь не из-за рыданий.       Дверь закрывается с тихим хлопком, знаменующим собой начало конца. Джиро, словно пёс, получивший желанную команду «фас», буквально кидается на него, вознамерившись, кажется, сожрать с концами. Но нет — брат всего лишь обхватил его, сжав почти до хруста, как какую-то драгоценность. Настала очередь откровений Джиро. — Я думал, я ебанулся, — несмотря на свои слова, он задушено, истерично хихикает, наугад подталкивая Сабуро вперёд, к футону, — так бесили все эти сальные взгляды Такаги, даже Кенджи-сан… мне не хотелось, чтобы на тебя вообще хоть кто-то смотрел, кроме меня. Я испугался. Это началось давно, но усилилось здесь, когда у тебя появились друзья, а я, блядский эгоист, почувствовал только злость. Всё так, как ты говорил. Мне казалось, что всем нужно только одно, и никому нельзя доверять, все вокруг сраные извращенцы. Но среди них всех я — самый сраный извращенец. Я слышал тебя тогда, в первый день… Мне таких усилий стоило лежать и делать вид, что я сплю!       Казалось бы, куда ещё, но Сабуро покраснел сильнее, прекрасно понимая, о чём речь. Значит, Джиро слышал… — Я проснулся, когда ты начал ворочаться… и думал, мне кажется, или ты зовёшь меня? Именно меня… я так хотел узнать, но так боялся, — он заскулил, и Сабуро, сделав ещё шаг назад, наконец почувствовал, что они подошли к футону. Вопреки клише, опасаясь упасть и удариться, Сабуро осторожно садится, утягивая за собой не прекращающего говорить Джиро. — В бассейне мне так хотелось побыть поближе… хоть ненадолго… но мой член всё испортил, и пришлось уходить. А потом ещё Такаги сказала про чулки… я до сих пор о них думаю, об этих дурацких чулках. У тебя такие красивые ноги, Сабуро, — Джиро жарко выдыхает ему на ухо — он чувствует, как трепетно поджимается низ живота, реагируя на такие незамысловатые, но искренние слова, — Юки-чан права… тебе бы пошло… — Ты пялился, — Сабуро хочет звучать обвиняюще, но против воли его голос сквозит одним лишь довольством, — т-ты пялился на меня тем утром. — Ошибаешься, — вновь смеётся Джиро, — я пялюсь при любом удобном случае.       Больше слов им не требуется. В очередной раз столкнувшись в поцелуе, Сабуро ощущает, как с каждым разом целоваться всё легче и легче, всё приятнее и приятнее. Вроде как, должно наоборот — приесться со временем, но кого это волнует? Точно не их двоих.       Почти неделя позорных снов, пустых подозрений, оглушающей пустоты и склок, постоянно грозящих перерасти в полноценные ссоры. Ещё больше времени чувств, слишком сильных, чтобы с ними можно было справиться без последствий. И всё это наконец позади. Джиро целует его, запуская руки под одежду, и Сабуро плавится только от этого, вывернувшись и обхватив чужую поясницу ногами. Ближе!       Раздеваться в таком положении неудобно, но никто из них и не собирался скидывать с себя одежду. Слишком велико нетерпение, чтобы тратить время на какие-то там тряпки.       Они неловко целуются, трутся друг о друга и ворочаются — так нелепо, наверное, их потуги смотрятся со стороны, но Сабуро в жизни не чувствовал себя счастливее! Когда Джиро наваливается сверху, целует в шею, пыхтит, как медведь и отчаянно ластится, и он, стараясь в полной мере отвечать, вздрагивает и подаётся вверх, увеличивая трение. Даже близко не секс — лишь его имитация, но удовольствие от этого процесса не сравнить ни с чем. С дрожью Сабуро кончает в штаны после нескольких минут возни, и Джиро доводит себя до предела вскоре после него. — Самая неловкая херня в моей жизни, — признаётся он, откатившись и плюхнувшись рядом. Вспотевший, запыхавшийся, растрёпанный. Такой красивый, что смотреть больно. — Ага, — Сабуро близок к тому, чтобы засмотреться, но есть одно «но». — Пойдём мыться и ужинать. У меня с утра во рту ни крошки…       В душ, не сговариваясь, идут вместе. Избавиться от испачканной одежды приятно, смыть с себя пыль и грязь — и подавно, но самое приятное начинается тогда, когда Джиро сцепляет руки у него на животе, кладёт голову на плечо — неудивительно, тут ведь так тесно, он сам это заметил… в поясницу Сабуро недвусмысленно упёрся снова вставший член. — Ма-ало, — почти жалобно тянет Джиро, но его интонации ужасно разнятся с его действиями. Приходится упереться в кафельную плитку напротив руками… — Сожми бёдра, — мурлычет он на ухо — голос действует лучше любого гипмика, Сабуро даже не думает о том, чтобы возразить, — вот так, детка… — Детка? — переспрашивает Сабуро со смехом — как потешно звучат от Джиро такие словечки! Впрочем, смешком он давится, когда чужой член втискивается меж ляжек, задевая мошонку…       Так уж выходит, что душевая остаётся пустой через большее количество времени, чем ожидалось. Но даже тогда Сабуро — одно полотенце на бёдрах — жмётся к настолько же «одетому» Джиро в поцелуе, вставая на цыпочки. Грудь к груди, дыхание к дыханию, сердце к сердцу. Как пафосно, слащаво и наигранно! Но так романтично. — Мы так не поедим, — усилием воли брат отстраняет от себя Сабуро — меж ними тянется ниточка слюны. В поплывшем взгляде он находит своё отражение и, надо сказать, в этот момент они едва ли друг от друга отличаются. — Ты прав.       Столовая практически пустует, поэтому проблем с поисками мест у них не возникает. Разговаривать не хочется. Сабуро сейчас неспособен сформировать что-то сложнее «да», «нет» или «не знаю», он желает просто держаться поближе к Джиро и… наесться как следует. К чёрту разговоры — пока Сабуро чувствует себя самым счастливым человеком в мире с блаженно пустой головой, этим надо пользоваться по полной. Свою тарелку он опустошает целиком, взяв ещё и добавки. — Всё-таки, поражаюсь тому, какой ты тощий и как много жрёшь. — Заткнись! Во-первых, я не ел весь день, во-вторых… иди в жопу. — С удовольствием. Сабуро давится, и Джиро с абсолютно дебильным и счастливым смехом хлопает его по спине. Как ему не хватало такого… простого тактильного контакта. Похлопать по спине или по плечу, отбить пять, обняться, в конце концов! Судя по виду Джиро, им обоим не хватало. А теперь можно снова касаться без опасений.       Пусть по-прежнему уже никогда не будет, Сабуро готов взглянуть в лицо переменам без капли страха. Но, разумеется, не сейчас. У них есть ещё три дня — целых три дня прежде, чем они вернутся домой. Дни эти пролетят быстрее молнии, следуя закону подлости, но из них можно выжать многое… очень-очень многое. *** — Ты спросил меня тогда о холоде, потому что хотел проверить свои догадки, да? — когда они вновь приходят в номер, интересуется Сабуро, склонив набок голову. — Типа того, — отзывается Джиро. — Думал, сдвинуть футоны и посмотреть на твою реакцию, хах… но ты отказался. — А всё могло бы выясниться уже тогда, — не без сожаления отзывается Сабуро, но, впрочем, его грусть по этому поводу мимолётна. Футоны они сдвигают, пусть и с опозданием. Сабуро, дабы не искушать себя, отворачивается от Джиро, но тот упрямо обнимает его со спины, с наслаждением ткнувшись носом в затылок. — Будем просто спать, честное слово! — заверяет брат, пусть и прижимается потеснее. — Сегодня был долгий день. Надо отдохнуть. Он прав. Сабуро проваливается в сон практически мгновенно, и хотя наутро им обоим наверняка будет тесно, жарко и неудобно, сейчас они оба наслаждаются каждым мгновением соприкосновения, бессознательно стремясь наверстать упущенное за долгое время.       При пробуждении Сабуро чувствует, как обслюнявлено его несчастное обнажённое плечо. Через приоткрытый рот на него всю ночь дышал Джиро — он не удивится, если тот ещё успел и укусить его пару раз, подобно животному. Не то чтобы у него имеются какие-то возражения. Ещё один нюанс заключается в члене, недвусмысленно упёршемуся в спину, совсем как вчера. С одной стороны, Сабуро хочется подняться и уйти — он спал долго и крепко, и не желает больше находиться в постели… только ради сна. С другой Джиро, словно уловив его метания, ёрзает во сне и случайно трётся о ложбинку меж ягодиц…       Сабуро вздрагивает, автоматически пытается отстраниться, но не тут-то было. Не изменилось ни дыхание брата, ни его положение — только по тому, как он вцепился в Сабуро покрепче, явно не намереваясь отпускать, становится понятно: Джиро проснулся. — Не уходи, — очевидно, не до конца осознавая своё положение, бормочет этот проклятый извращенец, рассеянно проведя носом за его краснеющим ухом. Впрочем, до Джиро быстро всё доходит, и он толкается вперёд куда сильнее, бесцеремонно сунув руку Сабуро в трусы. — Бельё… — слабо протестует он, едва сдержав стон, — мы испачкаем постельное… — Не испачкаем, — упрямится Джиро. Возражениями Сабуро благополучно давится, не особо и желая что-либо противопоставлять чужим наглым действиям.       У брата воистину стальная хватка — захочет, и никуда от него не денешься. Только одной рукой он прижимает к себе Сабуро так, что кости трещат! Вдавливает в плечо зубы, с каждым разом всё сильнее, понемногу заступая за границу, после которой начинается боль. Сабуро нравится эта боль. И животное рычание на ухо, и тяжелое дыхание, и грубые неловкие прикосновения…       Происходящее до сих пор ощущается затянувшимся сном — никаких мыслей в голове, никаких забот и переживаний о будущем — только Джиро, его голос и тело, их близость, насытиться которой никак не получается. Напряжение в низу живота расцветает, достигая своего пика, и Сабуро беспомощно дрожит в оргазме, на периферии разума отмечая, что стоит бы постирать две пары трусов, а то до конца этих девяти дней не хватит. Тяжело выдохнув на ухо, Джиро пачкает его вытянутую стрункой спину.       Когда они обтираются влажными салфетками, лениво переговариваясь (скорее, мурлыча, настолько бессмысленным Сабуро кажется каждое их слово), идиллию нарушает стук в дверь. — Уборка номеров! — тоном, не терпящим возражений, говорит, очевидно, уборщица. — Подождите минутку! — едва успевает крикнуть Джиро, и они одеваются и отодвигают друг от друга свои футоны буквально за пару минут. Сабуро и думать забыл о существовании уборки номеров — тут она, видимо, еженедельная. У них не оставалось иного выбора, кроме как убедиться в отсутствии улик и отправиться на завтрак. *** — Сабуро! Джиро-кун! — в столовой к ним радостно мчится Такаги Като вместе с неизменно за ним следующей Такаги Юки, несколько недовольной бесцеремонным поведением старшего брата. — Рад видеть вас вместе! — Но мы ведь… типа… и так почти всегда вместе? — Джиро нахмурился. — Не-а, я уверен, что между вами что-то произошло. Но, похоже, вы всё между собой разрешили, так что не будем о плохом! — Като единожды хлопает в ладоши, расплывшись в счастливой улыбке. — Идёмте завтракать, друзья!       По дороге к свободному столику Юки успевает пожурить Като за бестактность, но между ними нет по-прежнему нет ни капли напряжения. Жизнь определённо налаживается! И Джиро теперь не ощущается отстранённым от остальных — он умудряется встревать в разговор даже с набитым ртом, но никто на него за это не злится. — Ты определённо выглядишь куда более довольным жизнью, чем раньше, — подмечает Като, когда Джиро с Юки, проиграв своим сиблингам в камень-ножницы-бумагу, идут за добавкой для них всех. — Ага, — Сабуро даже не спорит, витая где-то в своих мыслях с обязательным участием Джиро. — Иногда правда бывает настолько очевидной, что ты предполагаешь всё, кроме неё. Но простой разговор легко расставит всё на свои слова. Мне нужно больше действовать и меньше думать, — задумчиво комментирует сложившуюся ситуацию он. — Это рецепт счастья? — В зависимости от ситуации. Но сейчас я определённо счастлив, — откинувшись на стуле, Сабуро от души зевает, вытягиваясь и приятно похрустывая костями. А взгляд Като между тем становится каким-то непривычно мягким и ласковым, но незаметным для отвлёкшегося собеседника. — Подумать только, — с грустью качает головой он, понизив голос, — я пытался понять, что в тебе нашла моя сестра, а в итоге… — Ты что-то сказал? — Нет, — уже громче отзывается Като, — тебе показалось. Смотри не упади!       С ещё парой подносов возвращаются Юки и Джиро, и завтрак продолжается своим ходом — смех, переговоры, еда, которой они набивали рты с таким рвением, будто это последняя трапеза их жизни. Впервые за неделю пребывания в «Маленьком раю» Сабуро чувствует себя абсолютно счастливым и беззаботным. Рядом люди, которых он может назвать друзьями, рядом Джиро — что может быть лучше!       Конец идиллии недалёк, но Сабуро это не волнует совершенно. Наевшись, он как бы невзначай движется ближе к брату, украдкой взяв его за руку. Невинный жест, не видный из-за стола. И Джиро понятливо никоим образом не подаёт виду — только краснеют застенчиво уши, да жевать он начинает усерднее. Ну что за прелесть!       Ближе к полудню за очередными лобызаниями их застаёт звонок, и этот человек способен заставить оторваться от совершенно любых дел что Джиро, что Сабуро. — Вы, маленькие засранцы, обещали, что будете звонить, — в голосе Ичиро нет ни капли осуждения, но они всё равно пристыженно переглядываются. — Извини, Ичи-нии… — Прости, аники… — Вчера такая беготня была, совсем забыли. — Да-да, Кенджи рассказал, — обрывает скулёж в два голоса Ичи-нии — Сабуро почти наяву видит, как он нетерпеливо кивнул бы, дабы братья не распинались дольше положенного. — Ну что, как ваши дела?       Охуенно, сказал бы Сабуро, но материться, да ещё и при Ичиро — совсем не в его стиле. Да и не натолкнёт ли его это на размышления — сначала капризный маленький братик был так против, а теперь так радуется. — Неплохо, — сдержанно отвечает Джиро, и Сабуро молча показывает ему «класс». — Что ж, я этому рад. Как вечеринка? Вы завели здесь друзей? — Вечеринка была классной! — И мы познакомились с братом и сестрой, и представляешь, Ичи-нии, они тоже сироты! Следующие двадцать минут они наперебой рассказывают о своём бытии в гостинице опуская, разумеется, моменты непрерывного избегания друг друга и парочку последних событий. Ичиро слушает, отпускает какие-то комментарии, смеётся, и всё это до боли напоминает их обычный досуг — разве что брат сейчас не рядом. В каком-то смысле они снова пережили разрыв и воссоединение.       Сабуро понимает: по-другому и быть не могло. Опытом неоднократно доказана их связь — слишком сильная, чтобы от неё отречься или игнорировать в угоду каким-то своим мотивам. Без одного двое других не будут чувствовать себя полноценными. Поэтому, когда Ичи-нии сбрасывает, оставляя младших братьев в недолгой тишине, он, не колеблясь ни секунды, озвучивает единственно правильную сейчас мысль: — Я хочу домой. Джиро согласно кивает. ***       Дорога до Токио чертовски похожа на путь в гостиницу, и в то же время так отличается. Джиро устраивается головой на коленках Сабуро, стоит автобусу тронуться, и лицо его исполнено чистым блаженством. Это даже немного льстит — кто бы мог подумать, что можно испытывать такое удовольствие, всего лишь лёжа на его тощих ляжках.       Прощание с Такаги отпечатывается на сердце лёгким оттенком грусти — свидятся ли они когда-нибудь? И сколько времени пройдёт до той поры? Хотелось бы надеяться, что им до истечения двух недель пребывания в «Маленьком раю» не будет тоскливо без них двоих. Впрочем, Като, по натуре своей отлично умеющий развлекаться, вряд ли даст себе и своей сестрёнке заскучать. За последние два дня они вчетвером вместе сходили, наконец, в бани и онсен (Джиро, наглый говнюк, успел пристать к нему и там, и там, и не спалились они одним лишь чудом), поиграть в догонялки в лесу (Като умудрился заблудиться), посмотреть на святилище и покормить лисичек, встретившись при этом с Кенджи, радостно составившим им компанию.       Сабуро не тревожится насчёт того, что в присутствии Ичиро придётся шифроваться, ведь от его чуткого внимания тяжело уйти — особенно им, его братьям, которыми он так дорожит. По крайней мере, для него точно будет в радость тот факт, что они двое стали меньше ругаться! С этими мыслями — спокойными, расслабленными, безмятежными — Сабуро, несмотря на неудобность позиции и тяжесть чужой головы на коленях, засыпает, и его сон сладок и крепок, как и последние несколько дней.       На автобусной станции он украдкой суёт руку в карман куртки Джиро, ободряюще сжав тёплые длинные пальцы и тут же отстранившись. К нему так и тянет прикоснуться даже сейчас, но им, понятное дело, придётся быть осторожнее — их номер в гостинице, огороженный от целого мира, остался далеко позади.       Но, думается ему, не так уж это и страшно. Когда они, получив свой единственный небольшой чемодан с вещами, озираются в поисках Ичиро, тот не заставляет себя ждать, накинувшись с объятиями прямо сзади. — Ка-а-ак же я по вам скучал, малявки, — почти плача от радости, тянет Ичи-нии, прижимая их друг к другу и к себе одновременно. И когда Джиро с Сабуро, неловко повернувшись, обнимают его в ответ, ближайшее будущее кажется как никогда радостным. Жизнь налаживается! И плевать, что отношения между ними неприемлемы, плевать, по каким причинам они — братья — вообще стали чувствовать друг к другу влечение.       Вместе Ямада Джиро и Ямада Сабуро хоть горы свернут. И самое главное, что теперь никто из них не стремится убежать от прикосновений другого, полностью приняв как себя, так и друг друга.       Заметив это, Ичиро расплывается в удовлетворённой улыбке, которую, разумеется, никто не видит.       Значит, помогло.