Ты и твоя любовь

             Бал… весь последний месяц лишь о нем речь и шла. О нем говорили все, кому не лень. Или же просто все, кому не все равно.       Тебе вот грандиозно плевать было.       Это лишь сперва чем-то интересным казалось. Даже таинственным и… интимным? Пожалуй да. Это не похоже ни на одну вечеринку, что время от времени сами ученики устраивали в гостиной одного из факультетов. Что-то гораздо большее. Торжественное, праздничное, волшебное.       Лучшая возможность открыть свое юное сердце тому, для кого оно бьется чуть ускоренно.       И плевать, что среди радостных и облегченных вздохов тех, чьи чувства оказались взаимными, порой был слышен плач и крики отверженных.       Так иногда случается. Ты даже склонялась к мысли, что и с тобой подобное произойдет, когда…       Но это «когда» уже не наступит.       Тебе коробку доставили ранним субботним утром. Что-то надломилось в груди, и появилось стойкое ощущение, что ты в фарфоровую куклу превратилась. Красивую такую, горячо любимую. Которую в красивые платья наряжают и ставят на каминную полку, чтобы любоваться долгими вечерами.       Лишь под дорогими кружевными нарядами медленно разрастались глубокие трещины.       Крышка коробки полетела на пол. Ты уже точно знала, что увидишь внутри. Платье, туфли, украшения и небольшой конверт с именем того, кого твои родители посчитали достойным сопроводить тебя на не такой уж и интересный бал.       Ты даже открывать не стала, одним коротким взмахом палочки спалив белый пергамент. Этот парень сам тебя найдет, когда посчитает нужным хотя бы познакомиться.       Ты задумчиво у зеркала встала, платье приложила к груди, неторопливо провела ладонями по темно-синему бархату и смахнула одинокую слезу, что все же не удержалась и скатилась по бледной щеке.       И меньше чем через минуту пришло четкое осознание: не надо было даже надеяться.       Да и на что? Вы ведь по-прежнему не разговариваете, а Гермиона даже старается в твою сторону не смотреть. Да и ты отчасти в стороне держаться стала. Наблюдаешь издалека, чтобы, если она вдруг снова заплачет, сразу же свое плечо подставить. Только вот Гермиона больше не плакала.       Как, спрашивается, ты вообще ее звать на бал планировала?       Одной бессонной ночью решила, что якобы случайно на нее из-за угла налетишь. В библиотеке или коридоре. Да так, чтобы многочисленные книги, которые Грейнджер буквально всегда к груди прижимает, на пол упали. Ты бы помогла собрать их, даже не пытаясь извиниться. Коснулась бы ее тонкого запястья.       И вы бы наконец-то заговорили нормально.       И ты бы обязательно пригласила ее.       Но вместо этого вынуждена сидеть в кабинете под надзором Снейпа и делать очередное глупое задание, лишь изредка поднимая на нее глаза. Как всегда усердно учится. Склонилась над своим пергаментом и что-то старательно выводит, иногда мешающиеся волосы за спину откидывая.       Ты бы хотела ей косы плести.       И хотела бы не вспоминать, как на прошлой неделе к тебе тот не то Джон, не то Джейк подошел. Ты даже не попыталась его имя запомнить, лишь удивилась, что из Когтеврана он. Зато понятно сразу стало, почему тебе синее платье прислали.       Желание сжечь его, как и то непрочитанное письмо, тоже довольно быстро появилось.       Как и желание разом полбутылки огневиски в себя влить, лишь бы не слышать…              — Кое-кто меня уже пригласил.       Ты подняла голову от ее непривычно громкого голоса. Трещин на груди внезапно слало больше, длинные ногти впились в кожу рук, но боли ты, увы, так и не почувствовала. Ее быстрые шаги эхом раздавались в твоей голове, постепенно что-то разрушая там.       — И я согласилась.       И ты разлетелась на крупные и мелкие осколки, как твоя любимая чашка, кинутая тем вечером в стену в порыве то ли гнева, то ли отчаяния.