Ты и твоя любовь

             Ты заливалась слезами, не желая отпускать, не желая уходить и одну ее оставлять. Словно чувствовала, что в последний раз ее губы сминаешь, прижимаешь к себе в болезненно крепких объятиях и теснишь к стене, глубже в подвалы, где безопаснее хоть отчасти. Где ей не место совсем.       И, снова и снова прерывая поцелуй, Лаванда все так же улыбалась широко, гладила тебя по щеке, стирая тушь, слезы и пыль, что туманом перед глазами стояла. И она без конца щебетала, что не стоит бояться, она вернется вскоре, не бросит тебя и ты еще обязательно устанешь слушать ее бесконечные рассказы обо всем и ни о чем.       И раз за разом твоя девочка повторяла, что все в порядке, все хорошо, честно, она достаточно сильная и ты можешь ей верить.       Но ты не верила.       А наверху уже раздавались первые взрывы, а пыль и пепел все гуще становились, как и крики учеников, разносившиеся со всех сторон. Заглушенные новыми поцелуями, что Лаванда дарила тебе, спускаясь все ниже в подвалы, чтобы спрятать тебя где-то у старой статуи, пока вам не откроют порталы домой.       Но рядом она остаться не могла. У нее сотни причин вернуться на верхние этажи, и каждую она новым поцелуем закрепляла, обещая вернуться. Обещая снова и снова, пока голос срываться не начал.       Пока где-то наверху раздавались все новые взрывы, рушились перекрытия и обрывались первые жизни.       И твоя единственная причина жить сейчас пыталась выскользнуть из твоих рук и влиться в бушующий наверху ад, оставляя тебя в относительной безопасности.       Оставляя тебя одну.       Где-то в подвалах, что встречали привычным холодом и редкими сквозняками. И ты со всем отчаянием мира сжимала ее нежно-розовую кофточку, в очередной бесконечный раз впиваясь в ее губы, заставляя их пульсировать болезненно и кровью наливаться. Ведь только ты ее ранить могла. Душить объятиями и истязать поцелуями.       Словно в последний раз.       И эту мысль снова и снова отгонять приходилось, но она все продолжала в голову лезть, разрасталась и черной тревогой клубилась в груди, мешая дышать. Мешая довериться ей, как ты всегда делала.       Помнишь же? Даже на прошлой неделе, когда вас лишь темнота окружала, а в замке за каждым углом пожиратели могли поджидать, она вела тебя по пустым коридорам, завязав твои глаза цветасной лентой, которую со своих волос сняла. И в оранжереях вы к каждому шороху прислушивались, спрятавшись в густой листве луноцвета и из неровных, но самых любимых чашек пили молодое вино.       Вы еще год назад сделали их, но воспоминания по-прежнему яркие и стойкие, как сладкий парфюм Лаванды. Или это алкоголь в голову ударил? Или это предчувствие? Ты сама не своя вот уже вторую неделю, а она улыбается, смеется коротко и о звездах тебе рассказывает. И луноцвет вот-вот расцвести должен, озаряя оранжерею, как полнолуние озаряет мир.       И в сплетенном свечении вы сплетались воедино, живыми лианами извивались на школьных мантиях, позабыв об осторожности и разбив недопитую бутылку вина. В прерывистом дыхании пообещав новое купить. В прерывистом поцелуе пообещав навсегда вместе остаться.       И сейчас кричать хотелось, чтобы она о том обещании вспомнила и с тобой осталась. И ты все крепче обнимала Лаванду, зарывалась носом в ее кудрявую гриву, наполняла легкие ее любимыми сладкими духами. Желала запереть ее в этом же подвале, навсегда приковав к себе тяжелыми цепями нерушимой черной магии...       Но ты не могла...       А твоя девочка ускользала...